– Соответственно, после его смерти все состояние перейдет в руки вдовы? – уточнил Карл.
– Феликс не стар, – возмутилась я, – он следит за собой, занимается спортом, правильно питается.
– Головин не юноша, – гнул свое Карл, – и упоминать госпожу Сергееву в завещании он не станет. Хорошо, пусть Нина уйдет в мир предков первой, но остаются дети. Приемыши, усыновленные по всем правилам, законные получатели капиталов и бизнеса. Что обретете вы?
– Мне не нужны деньги! – гордо воскликнула я. – У нас любовь!
Карл цокнул языком.
– Прекрасная и романтичная. Думаю, вы никогда не летаете в одном самолете отдыхать, а Новый год Головин проводит с женой, как, впрочем, и остальные праздники. К его друзьям вы не ходите, он к вашим и подавно. И это любовь? Танечка, вами пользуются, как резиновой куклой. Феликсу нужна женщина для постельных утех, вот он и подыскал себе подходящий вариант. Охотно верю в ваши сильные чувства к Головину, но вы для него просто спальная принадлежность.
Я сжала кулаки.
– Нет! Не смейте оскорблять Феликса! Он очень богат и легко может купить любую красотку, но выбрал меня – не очень красивую, с фигурой отнюдь не модели, женщину из простых, не имеющую могущественных родственников или влиятельных друзей. Это страсть!
Карл протянул ко мне руки.
– Деточка, опомнитесь! В юности мужики готовы уложить в койку любую симпатичную и не симпатичную бабенку, но с годами нормальный мужчина становится брезглив. Он не пойдет к проституткам, найдет постоянную любовницу, которая не нанесет вреда его здоровью, ничем не заразит. Теперь о моделях. Они капризны, требуют дорогих подарков. И что уж говорить о дамах из семей чиновных начальников! Разве те разрешат своим сестрам-дочерям попасть в шаткое положение любовницы женатого человека? Танечка, вы лучший вариант для Феликса. Но достоин ли он вас? Вы уверены, что знаете о Головине все?
– Да! – резко ответила я.
Карл отошел к мойке.
– На втором этаже есть библиотека. Сергей Павлович ложится спать ровно в одиннадцать. Причем хозяин принимает снотворное и никогда не просыпается до девяти утра. Возьмите лестницу и откройте третий шкаф слева. На самой верхней полке увидите пьесы древнегреческих авторов, а за сочинениями Эсхила и Еврипида спрятан сейф. Туда хозяин положил материалы на Головина, полученные от детектива. В кабинете есть еще один несгораемый ящик, к нему у меня подхода нет, понятия не имею, что там хранится. А вот конверт с бумагами о проделках Головина господин Мануйлов убрал в простое хранилище. Не спрашивайте, откуда я это знаю. Танечка, вы необыкновенная, умная, благородная женщина, истинная дочь…
Лакей снова замолчал.
– Чья дочь? – резко спросила я.
– Своих родителей, – выкрутился слуга. – Они были замечательные люди!
– Вы знали Зою и Андрея? – поразилась я.
Карл кивнул.
– С вашей матушкой мы вместе работали в шапито. Я восхищался ею. Господи! Сегодня странный день, постоянно говорю не то. Но это из-за того, что вижу вас. Поэтому и чай пролил. На секунду, когда вошел в столовую, мне показалось – передо мной Зоенька. Нет, я знал, что приедет ее дочь, одновременно хотел и боялся увидеть вас. Думал, вдруг Таня окажется заносчивой, злой? Но вы… вы… Вы – как мама. И у вас с ней просто одно лицо. И такая же добрая душа! Разрешите вас обнять? Уважьте старика.
Не успела я ответить, как Карл буквально бросился ко мне, расцеловал в обе щеки и засуетился.
– Время обеда. Танечка, умоляю, никаких намеков при посторонних о нашей откровенной беседе. Сергей Павлович любит ошеломить человека, он вам непременно покажет материалы про Головина. Не хочу, чтобы вы были шокированы, и наоборот… Короче, наследство должно достаться вам. Поэтому, Танечка, вам надо изловчиться, открыть сейф и прочитать бумаги. Необходимо подготовиться к беседе с Мануйловым. Ключ от сейфа носит на шее Тильда. Вы, кстати, встречали нашу Матильду? Бродит, хулиганка, где пожелает. Да, открыв сейф, вы будете неприятно удивлены, узнав кое-что про Феликса, но это как вскрыть нарыв – больно, но сохраняет здоровье. Если захотите потом побеседовать со мной, узнать подробности из жизни своей матушки, милости прошу к моему шалашу. Я не сплю до четырех утра, все вспоминаю, вспоминаю… Боже, я говорю бессвязно. Кстати, Тильда находится в кабинете. У меня мысли скачут, я потрясен.
– Карл! – прогремело из коридора. – Где обед?
Лакей ойкнул и кинулся к холодильнику, а я поспешила в столовую.
Едва перед Жанной появилась чашечка с лечебным киселем, как она ехидно спросила:
– Надеюсь, кулинарка не подсыпала в еду крысиный яд?
– К сожалению, я не нашла банку с отравой. Все шкафчики перерыла в надежде обнаружить стрихнин, но безрезультатно, – парировала я.
Раиса Ильинична подняла чашку.
– Вот уж глупая шутка! Зачем Танечке убивать хороших людей?
– Полагаете, Сергеева лишает жизни исключительно негодяев? – поинтересовался Николай.
– Прекратите, – поморщилась Нестерова, – совсем не смешно. Люди должны любить и уважать друг друга!
– В особенности, если одному из них предстоит стать наследником состояния, а остальных отправят лесом, – заржала Жанна. – Участие в борье за наследство здорово развивает человеколюбие.
– Вас невозможно слушать! – возмутилась Раиса Ильинична и поднесла к губам чашку. – Что это?
– Кисель из сирлиса, – ответил хозяин дома, – лечебный напиток. Очень рекомендую.
– Он не пьется, – закапризничала Раиса.
– Да, слегка густоват, – мирно согласился Мануйлов, – зато прекрасный аромат.
– Желе положено есть ложкой, – неожиданно беззлобно заметила Жанна.
Реутова положила в рот малую толику созданного мной продукта и энергично задвигала челюстями. Остальные последовали ее примеру, в столовой стало тихо. Я покосилась на свою порцию. Кто бы объяснил, по какой причине мне никогда не хочется есть то, что сама приготовила?
Жанна выплюнула на ладонь темную, совершенно целую ягоду.
– Это и есть ваш потрясающий сирлис?
Мануйлов молча кивнул. Реутова повернулась ко мне:
– Почему ты не порезала экзотическую ягоду?
– А надо было? – насторожилась я.
– Ну ты даешь! – захихикала Жанна. – Конечно, ягоды для киселя мельчат. Иначе как их отжать?
– Совсем не жуется, – констатировала Раиса Ильинична, аккуратно вынимая изо рта сирлис. – Упругий, не поддается.
– Вроде резины, – поддакнул Николай.
– Как гуттаперчевый мячик, – подхватил Леонид. – Простите, Сергей Павлович, но ваш лечебный напиток – гадость.
– Смахивает на холодец с корицей, – протянула Нестерова.
Мануйлов вытер салфеткой губы, поковырял ложкой в чашке и спросил:
– Друг мой, Таня, где вы нашли ягоды? В миске около мойки?
– Нет, взяла гроздь из плошки на холодильнике, – отрапортовала я.
– Ой, здесь искусственные цветочки! – заголосила Жанна. – Смотрите, незабудка из тряпочек!
– И ромашка, – добавил ее супруг. – Ну прикольно!
– Зачем класть в холодец, простите, в кисель, несъедобные цветы? – занервничала Раиса Ильинична. – Очень странная идея. А если б я проглотила их? Что было бы тогда?
– Букет в унитазе, – радостно объявила Жанна.
Леонид и Николай заржали, а я вспомнила, как бросила на укатившийся ком соломенную шляпу, украшенную цветами, и попыталась сохранить невозмутимое выражение лица. Это не сушеная гвоздика превратилась в процессе нагревания в разноцветные лютики, а к липкому шару прилипли украшения с головного убора!
– Очень интересно, – пробормотал Сергей Павлович. – Господа, я полагаю… э… ну… В общем, скажу прямо и откровенно. Татьяна, в чаше на холодильнике был не сирлис.
Я похолодела.
– А что? Вы мне сказали, что миски с ним расставлены по всей кухне. И ветки были точь-в-точь как те, что в емкости на стойке.
– Действительно, очень похожи, – согласился Мануйлов, – но на холодильнике находится ваза с имитацией винограда, это часть декора кухни. Вы сварили кисель из резиновой или силиконовой, уж извините, не знаю точного названия материала, изабеллы.
Я остолбенела. Раиса Ильинична прикрыла лицо салфеткой; Жанна молча уставилась на меня; Леонид принялся издавать квакающие звуки; на Николая напал кашель. Один хозяин сохранил присутствие духа.
– Думаю, нам пора переходить к супу, – сказал он. – Сегодня на обед прекрасный куриный бульон с лапшой.
– У вас ведь нет собак? – вдруг спросила Жанна.
– Почему вы интересуетесь? – улыбнулся Сергей Павлович.
– Хозяева часто покупают барбосам резиновые игрушки, – с невозмутимым видом объяснила Реутова. – Одна моя коллега приобрела своей шавке бройлера, которого совершенно не отличить от настоящего. Хорошо, что у вас полканов нет. А то…
Жанна прыснула, а потом захохотала во все горло. Я не знала, куда деваться. Ни разу в жизни не попадала в столь глупое положение.
Жанна прыснула, а потом захохотала во все горло. Я не знала, куда деваться. Ни разу в жизни не попадала в столь глупое положение.
Мануйлов взял трубку и гаркнул в нее:
– Карл! Суп!
Дверь распахнулась, в столовую, согнувшись в три погибели, задом вошла женщина. Ее длинная юбка была подоткнута, поэтому нашему взору предстали две толстые ноги в драных гольфах и большая попа в розовых трикотажных трусах, кокетливо украшенных посередине черным бантиком.
Мануйлов потерял самообладание.
– Это кто? Что вам тут надо?
– Если у вас есть два полушария, то это не обязательно мозг, – протянула Жанна.
Леонид и Николай прыснули, Раиса Ильинична покраснела, Мануйлов лишился дара речи. Тетка выпрямилась, повернулась к компании лицом и басом произнесла:
– Здрассти вам! Извиняйте, не знала, что в доме гости. Настя я, уборщица. Ой, юбка-то у меня задратая! Простите! Неудобно в длинной-то полы тереть.
– Балетки у вас красивые, – вдруг сладеньким голосом пропела Жанна. – Красные, блестящие, на носах украшение из стразов. Таня, у тебя вроде такие же, я не ошибаюсь? Небось дорогая обувь, элитная.
Я сделала вид, что не услышала замечания. Реутова слишком внимательна. Да, на мне точь-в-точь такие же лодочки без каблука, как у странной тетки. Ничего позорного в этом нет, но не очень приятно встретить женщину, обутую так же, как ты.
– Немедленно покиньте столовую, – ледяным голосом произнес хозяин.
– Так приказано влажную уборку делать-то, – не согласилась баба. – Я специальную тряпку купила, не вонючую, и средство… ну… гиги… гиникическое.
– Гигиеническое, – машинально поправила я.
– Вон! – гаркнул Мануйлов. – Вы уволены!
Настя приоткрыла рот, вытерла нос тыльной стороной ладони и нараспев произнесла:
– Уйтить уйду, не хочете, чтоб полы подраила, и не надо. Но выпереть меня не можете. Вы тут не хозяин.
Лицо Сергея Павловича стало таким свирепым, что я испугалась и решила купировать назревающий скандал.
– Анастасия, вы, похоже, устали, поэтому не поняли, что беседуете с господином Мануйловым.
Баба уперла кулаки в необъятные бока.
– А то я совсем дура! Не первый день здесь порядок навожу, он вовсе не Мануйлов.
Глава 12
– А кто? – дуэтом спросили Жанна и Леонид.
Настя дернула могучими плечами.
– Откудова мне знать-то? Не подруга я ему. Сами за одним столом сидите, небось имя-то его знаете.
Дверь опять открылась, появился Карл с большой супницей в руках. Лакей увидел поломойку, вздрогнул, воскликнул:
– Анастасия!
И уронил чашу. Супница угодила прямо в широкое пластиковое ведро на колесах и скрылась в грязной воде.
– Утонул наш супчик, – охнула Раиса.
– Откуда ты взялась? – взвизгнул Карл.
– Вот он! – обрадовалась Настя. – Здрассти, Сергей Павлович. Рада вас видеть в добром здравии. Знаете, что вон тот мужик вами прикидывается?
Карл закатил глаза.
– Ты же в отпуске!
– Приехала я к сеструхе… Двое суток перлась на ее Украину, гостинцев приволокла, – обиженно загудела поломойка, – а ейный муж давай претензию высказывать, что, мол, места у них в квартире мало, спать негде. А евонная мать с сестрой… не моей, своей, то бишь две бабки у них в хате… начали гавкать. Я плюнула им в рожу, подарки забрала и домой укатила. На хрена мне отпуск? Одни неприятные ощущеньица. Лучше, думаю, на работу пойду. Лучше, думаю, хозяину угожу. Лучше у Мануйлова, чем с гадюками на одном поле печенье есть. Чего меня, Сергей Павлович, в гости-то отправили? Я ж не хотела совсем, а вы настояли! Я ж не собиралась, а вы меня силком на ихнюю Украину погнали.
Карл вытолкал Анастасию в коридор, выставил туда же ведро с утонувшей супницей, захлопнул дверь, навалился на нее спиной и зачастил:
– Простите, господа. Анастасия хороший человек, я взял ее из жалости. У нее умственное отставание.
– Мы заметили, – вздохнула Раиса Ильинична. – Бедная женщина, таким всегда помочь хочется.
– Настя с Сергеем Павловичем никогда не встречалась, – тараторил Карл, наливаясь нездоровым румянцем, – незачем таким, как она, на глаза нашему хозяину показываться. Вот дурочка и решила, что я господин Мануйлов. Сто раз ей объяснял: меня зовут Карл Иванович. Но кто ж разберет, какие мысли бродят в ее глупой голове? Настя мне в ответ: «Хорошо, поняла, вы, Сергей Павлович – Карл Иванович, двойное имя у вас, в костюме ходите, значит, из господ, а у господ свои обычаи. Простые люди в обычных штанах ходют, их и кличут по-простому».
– Сделай одолжение, не цитируй Анастасию, – поморщился Сергей Павлович. – Правильно ли я понял? Она уехала отдыхать, поссорилась с родственниками, прервала отпуск и сегодня вышла на работу, забыв тебя предупредить?
– Именно так, – кивнул Карл. – Прошу меня простить за причиненное неудобство. Это никогда не повторится.
– Ты не Мануйлов, – закричала из коридора Настя, – чего Сергеем Павловичем прикинулся?
– Немедленно убери сумасшедшую бабу из дома, – приказал хозяин, – более не желаю ни слышать ее, ни видеть. Никогда.
Карл спиной толкнул дверь и исчез в коридоре.
– Опасно держать в доме психически больного человека, – неодобрительно произнес Николай, – еще пырнет ножом.
– Похоже, на обед у нас один кисель из резинового винограда, – подвела итог Жанна.
– Сейчас Карл подаст другую еду, – произнес Мануйлов, взяв телефон.
– Послушайте, а где Аня? – удивилась я.
– Ой, и правда! Анечки нет! – воскликнула Раиса Ильинична.
– Меньше народа, больше кислорода, – буркнула Реутова. – Если Хачикян сбежала, я плакать не стану.
– Наверное, она увлеклась флоксами, не смотрит на часы, – предположила Нестерова и повернулась к Жанне, – надо бы сбегать в сад.
– Чего на меня смотрите? Вам надо, вы и бегайте, – схамила та, – а я себя великолепно и без этой богини ощущаю.
– Давайте я схожу за Анной, – предложила я, – заодно свежим воздухом подышу.
– Слышите, Сергей Павлович? Таня намекает, что в вашем доме отсутствует кислород, – сказала Реутова. – По-моему, очень некрасиво в гостях капризничать.
– Пойду курну, – пробормотал Леонид и встал.
Я решила не реагировать на очередное хамство Жанны и, спросив у Сергея Павловича, где в саду растут флоксы, вышла через широкие стеклянные двери на террасу и спустилась по ступенькам на тропинку, выложенную плиткой.
На улице было жарко, солнце, несмотря на то, что полуденный час миновал, палило вовсю. Я люблю тепло, но когда столбик термометра зашкаливает за отметку плюс тридцать, испытываю дискомфорт. В такую погоду я предпочитаю сидеть в комнате с кондиционером, но сейчас с наслаждением втянула носом сухой, раскаленный воздух. Как приятно побыть хоть недолго одной!
Дорожка вилась между кустами, название которых было мне неизвестно, и в конце концов привела к небольшому круглому фонтану. Мне показалось, что я очутилась в раю.
Тихое журчание воды нарушало лишь пение птиц, от кустарника долетал приятный аромат, слева шла аллея, засаженная разноцветными флоксами, в самом ее конце виднелось небольшое сооружение, смахивающее на пагоду. Вероятно, это сарай, построенный в восточном стиле. И никого вокруг, ни единой души, ни малейшего признака людей.
Пару минут я наслаждалась покоем, потом окликнула:
– Аня! Вы пропустите обед!
Хачикян не отозвалась, и я прибавила громкости.
– Анна! Сергей Павлович не любит непунктуальных людей. Вас ждут за столом.
Дальние кусты флоксов зашевелились. Я поняла, что Аня возится в земле на значительном расстоянии от меня и не слышит моего зова, и направилась в сторону аллейки. Заметила, как гнутся в разные стороны верхушки флоксов, и приросла ногами к плитке. А из цветов выбралась бело-черная собачка размером с мобильный телефон. Быстро перебирая лапками в красных ботинках, она, гордо задрав голову, пошла в мою сторону. У нее была почему-то лысая морда, чуть вытянутая, с широким, плоским розовым носом. Но меня поразил не внешний вид собаки неизвестной породы, а то, как она одета. Про яркие ботильоны я уже упомянула, и они не вызвали удивления – некоторым владельцам лень мыть лапы домашним любимцам, вот они и приучают их гулять в обуви. Но вы когда-нибудь видели пса в розовой шелковой курточке и бриджах? К костюму прилагалась шапочка-колпачок того же цвета, непонятным образом держащаяся на макушке прямо между розовыми же безволосыми ушами.
Нос уловил знакомый запах. Собачка поравнялась со мной, подняла голову, и стало понятно: это не пес, а крохотная свинка. Хрюшка явно знала толк в элитной парфюмерии – я узнала аромат дорогих французских духов.
Минипиг не сводила с меня взгляда.
– Здравствуйте, меня зовут Таня, – выпалила я.
И тут же прикусила язык. Вот уж глупость беседовать с поросенком, пусть даже облаченным в шелка!
Луч солнца проник сквозь листву и упал на хрюшку. На правой передней ноге, чуть повыше того места, где заканчивался красный ботильон, вспыхнул ярким огнем золотой браслетик, на шее засверкал широкий ошейник, а в ушках заискрились сережки. Судя по блеску, в подвесках были мелкие, но настоящие бриллианты.