Когда он вошел в музей, ему сразу бросилась в глаза коричневая картонная коробка, обмотанная скотчем. На ней красным маркером большими буквами было написано «ДЛЯ ГРЕГОРА»! Он узнал почерк миссис Кормаци.
Когда эта коробка здесь появилась? Сегодня? Вчера? Или она находится здесь все эти несколько недель, что он был в Огненной земле?
Грегор открыл коробку и нашел на самом верху записку. Читая ее, он будто слышал голос миссис Кормаци:
Дорогой Грегор.
Теперь ты в Регалии — раз читаешь это письмо. Так что это неплохой шанс сделать шаг назад и оглянуться по сторонам. Я знаю, ты держишь под контролем все или почти все, что происходит с тобой там, внизу. Я знаю, ты делаешь то, что нужно, — или что считаешь нужным. Но твоя семья страдает, Грегор. Им больно. Все, что я могу тебе сказать, — не вздумай позволить им убить тебя, а то тебе придется с ними долго и мучительно объясняться.
С любовью, миссис Кормаци.Почему она вдруг написала про то, что его могут убить? Она как будто прочла пророчество! Но если бы она его действительно прочла, — тогда бы она понимала, что его возможная гибель — одна из тех вещей, которые он не держит под контролем. А что касается объяснений, которые он должен будет давать… Это вообще была бессмыслица. Непонятно, зачем она такое написала. Может, хотела пошутить? Хотя, зная миссис Кормаци… Грегор не исключал, что она и не шутила.
О, на обороте тоже что-то было:
«P.S. Лиззи помогала печь печенье. И она велела поделиться им с крысом».
Так значит Лиззи все-таки сбежала из лагеря. Он знал, что она упрямая. И даже когда все хорошо — она всегда тревожится и волнуется. Он видел сейчас перед собой ее лицо: чуть нахмуренные брови придавали ему выражение, не свойственное восьмилетнему ребенку. Чувствительная, маленькая, нервная, слишком сообразительная Лиззи. Она волнуется за него и Босоножку. Волнуется за папу и маму. Она волнуется даже за старого брюзгу Живоглота.
«В следующий раз, когда увижу Лиззи…» — подумал было Грегор и вдруг сообразил, что никогда больше ее не увидит! И никого из домашних тоже. Потому что он не вернется домой, в Наземье. Он должен умереть здесь, внизу…
Грегор смотрел, как падает у него из руки записка и как она плавно опускается на пол.
Только теперь слова пророчества наконец по-настоящему дошли до его сознания.
Когда Воин… умрет…
Комната вдруг поплыла и закружилась у него перед глазами, и он схватился за одну из полок, чтобы не упасть. Он чувствовал, как в горле поднимается ком, который не дает вздохнуть, как что-то тяжелое давит на грудь — там, где сердце. «Нет! Я не хочу! Я не хочу умирать!» — билась в голове единственная мысль. Его затрясло, и он попытался выгнать эту жуткую мысль из головы — но ничего не получилось.
«Я не могу. Просто не могу погибнуть. Я должен, я обязан вернуться домой».
Люкса права. Это слишком — они не должны просить его о таком. Отдать свою жизнь, свое будущее, отдать все, что у него есть, — за Подземье.
«Я просто уйду отсюда. Заберу Босоножку и маму и отправлюсь домой. И никогда, никогда не оглянусь и не вернусь обратно».
Он подумал, что и вправду может так поступить.
Но что тогда? Что будет с теми, кого он любит, — с теми, кто останется здесь? Они все умрут… так гласит пророчество. А он не может допустить, чтобы так случилось. Он этого не допустит. И это значит…
Грегор осел на пол, тяжело дыша, его трясло словно в ознобе. Он обхватил себя руками.
Надо остановить панику. Он не может позволить себе раскисать всякий раз, когда в голове возникает мысль о том, что его ждет. О своих близких, которых он никогда больше не увидит… вообще обо всем, чего никогда уже не будет в его жизни. Нельзя думать об этом — становится только хуже. Ему нужно думать о чем-то другом — о чем-то, что поможет выстоять. О чем-то, что даст ему силы.
В голове проплывали образы членов его семьи, друзей, места, которые он любил, — нет, все было не то, ничего не помогало. А потом на ум вдруг пришел каменный рыцарь, которого он видел в монастыре.
Холодный, спокойный, далекий от всего, что когда-то причиняло ему боль. Когда этот рыцарь сражался с врагом… он, может быть, пал в бою… но сейчас — сейчас он был неуязвим. Просто спал на своей мраморной постели.
Почему-то мысли об этом давно умершем рыцаре — тоже солдате — успокоили Грегора, как не могли успокоить мысли о живых. Его перестало трясти, он смог сделать глубокий вдох, и боль в груди стала меньше.
«Это я. Я должен помнить, что отныне это я, — подумал он. — Я этот рыцарь. Я сделан из камня. И ничто не может взволновать меня. Вот так вот».
Слегка успокоившись, он вспомнил, что его ждет Арес. Ему было чем заняться. Люди ждали помощи. А времени было мало.
Грегор подобрал записку и встал на ноги. Он заглянул в коробку и увидел там завернутое в бумагу печенье. Но коробка была довольно большой — слишком глубокой для того, чтобы положить туда пакетик с печеньем. Грегор приподнял печенье — и его сердце забилось чаще: два фонарика, большая упаковка батареек. И пара новых кроссовок. Отличных кроссовок.
Миссис Кормаци. Как она догадалась?! Как поняла, что именно это ему сейчас нужнее всего? Как она всегда догадывается: водонепроницаемый карманный фонарик, который она дала ему незадолго до того, как пришлось пересекать Водный путь, ботинки из грубой кожи, которые спасли его пальцы от яда плотоядного персика… Может, она на самом деле могла предсказать, какие опасности его ждут, раскладывая свои карты таро, хотя Грегор и не разрешал ей это делать? Или просто была слишком догадлива?
Грегор добавил к содержимому коробки моток скотча и пару бутылок из-под воды. Бутылки были такие, с какими обычно по Центральному парку бегают джоггеры. Они были пусты, но он может наполнить их про запас из любого источника по пути к Огненной земле.
Грегор огляделся в поисках нового рюкзака, но все, что смог найти — лишь маленький розовый рюкзачок с лямками из тонкого вельвета. Он вытряс из него косметичку, дамский кошелечек, карту Манхэттена и щетку для волос и бросил рюкзачок в свою коробку. Разумеется, это не самый подходящий вариант рюкзака для Воина — но в него должны были поместиться все его вещи, и это единственное, что имело значение. Он положил сверху пакет с печеньем.
Теперь он был готов к походу — но сначала надо было совершить тайный вояж к Источнику.
Помня о разговоре с медсестрой, он положил магнитную шахматную доску на печенье. Конечно, вряд ли он встретит ее — но он хотел быть готовым к любым неожиданностям.
Вот теперь можно идти в старый детский сад. Грегор взял коробку, вышел из музея и не торопясь двинулся по коридору.
«Не спеши, — говорил он себе мысленно, — старайся выглядеть естественно. Ты сможешь сделать это».
А потом он завернул за угол и резко остановился. Перед ним стояла Соловет. А за ней — двое стражей.
Последний раз Грегор видел Соловет несколько месяцев назад, по возвращении из джунглей. Она была среди членов Совета, когда арестовывали Нививу. А потом, когда Грегору сделали перевязки и вкатили дозу снотворного, доктора Нививу казнили, а Соловет посадили под домашний арест в ее покоях. И Грегор, если честно, был рад, что она находится там, взаперти, и что он не может ее видеть. Потому что он не знал, что ему делать со всем тем, что она натворила: с его мамой, Аресом, Говардом и сотнями других жертв.
И вот она перед ним. Женщина, которая, не задумываясь, отнимет жизнь у его матери, если это поможет удержать его, Грегора, здесь.
Он одновременно подумал о том, как сильно ее ненавидит, и о том, что ему нужно быть очень, очень осторожным — ведь она вновь держала власть в своих руках.
— Грегор, — сказала Соловет с теплой улыбкой.
Он улыбнулся в ответ:
— Привет, Соловет. Как дела?
— Очень хорошо. А у тебя?
— Да идут вроде, — ответил он.
— Что у тебя там? — кивнула она на коробку.
— Миссис Кормаци печенье прислала. Я подумал стоит забрать его в больницу. Угостить всех, — сказал Грегор. — Хочешь попробовать?
Он разорвал пакет с печеньем, и по коридору поплыл сладкий аромат овсяного печенья.
— Почему бы нет? — Соловет взяла печенье и откусила кусочек. Задумчиво пожевала, удовлетворенно кивнула: — Прекрасно! Очень вкусно!
— Знаешь, мне с тобой нужно будет потом поговорить, ладно? — Он перехватил коробку, прижав ее к бедру. — Чтобы я знал, чего от меня хотят. Марет сказал, началась война.
— Да. Да. И ты, разумеется, очень ценен. Ты знаком с Горацио и Маркусом? — Соловет махнула рукой в сторону стоящих за ней стражей.
— Привет. — Грегор помахал им, они ответили тем же.
На них была униформа из кожи и металла — металл защищал грудь, ноги и руки. На головах — шлемы. В ножнах на поясе болтались мечи.
На них была униформа из кожи и металла — металл защищал грудь, ноги и руки. На головах — шлемы. В ножнах на поясе болтались мечи.
— Они кто — генералы или что-то в этом роде? — спросил Грегор.
— Нет, это твоя персональная охрана, — ответила Соловет. — Мы очень заботимся о твоей безопасности.
— Моя охрана?! Чудно! — Он рассмеялся, а внутри все похолодело. — Думаю, они понадобятся мне не раньше чем через несколько дней. Вряд ли им будет чем заняться сейчас, здесь. Ведь вокруг ни одной крысы.
— Охранники нужны не для того, чтобы не впускать крыс, Грегор, — любезно ответила Соловет. — Они нужны для того, чтобы удержать тебя.
ГЛАВА 3
Грегор молча смотрел на нее, а в голове у него проносились возможные варианты реакции: бежать… драться… смеяться… протестовать… пытаться договориться… бросить карты на стол… Ничем себя не выдать.
Последнее показалось ему наилучшим вариантом.
— Я не могу позволить тебе ускользнуть на какой-нибудь очередной пикник, — улыбнулась Соловет. — Зайди ко мне через час, обсудим твое будущее.
И она пошла прочь, оставив Грегора с двумя внушающими страх стражами.
Он посмотрел на них внимательно — и подумал, что вступать с ними в бой было бы глупо и неправильно. Оба были высоки, просто горы мышц с решительными и хмурыми лицами. Они были людьми Соловет — в прямом и переносном смысле. И Грегор почти не сомневался, что у него нет ни малейшего шанса устоять в прямом столкновении, если они возьмутся за оружие. Разве что яростничество могло бы помочь: когда Грегором овладевала некая сила, именуемая в Подземье яростничеством, он становился неудержимым и непобедимым бойцом. Но он не мог вызвать это состояние сознательно, и у него не было оснований на него не рассчитывать — особенно с этими охранниками.
— Печеньку? — спросил Грегор, запуская руку в пакет.
Две головы в унисон качнулись отрицательно.
— Что ж, моя сестренка с удовольствием полакомится. Она сейчас, вероятно, с мышатами. Пойдемте. Вот сюда!
Он махнул рукой, показывая путь и призывая их следовать за собой, и двинулся в направлении старого детского сада. Слегка приволакивая ногу, чтобы показать, что у него здорово болит колено и что бежать от них он не в состоянии.
«И что теперь? — думал Грегор лихорадочно. — Как, ради всего святого, я смогу избавиться от этих ребят?!»
Он старался идти помедленнее, в надежде, что какая-то блестящая идея вот-вот посетит его многострадальную голову, — но нет, блестящих идей не наблюдалось. Тогда он решил действовать по обстоятельствам.
Садик находился в почти пустынном крыле дворца — на всем пути им не попалось ни одного человека, а все помещения здесь, кажется, использовались исключительно под склады.
Из-под двери садика пробивался теплый свет.
Грегор вошел и услышал довольный писк:
— Гррре-го!
Босоножка сорвалась с места, подбежала и обняла ручонками его колени. Он поставил коробку на пол и протянул к сестренке руки, чтобы объятие получилось настоящим.
— Привет, Босоножка! — сказал он, прижимаясь лицом к ее кудрявой головке.
Она пахла какими-то травами, и пеной для ванны, и молоком, и своим собственным, сладким и родным запахом. Этот запах был таким приятным, что на секунду Грегору даже почудилось, что все хорошо. Потом он незаметно бросил взгляд на каменную черепаху в дальнем конце помещения и ее хищную разинутую пасть.
— Что поделываете? — спросил он сестренку.
— Я помогаю Далей заботиться о мысатах, — важно сообщила Босоножка и показала пальчиком на нишу, где няня устроила для мышат гнездо из одеял. Сама Далей сидела в гнезде, а вокруг копошились шестеро мышат.
Там же, в гнезде, лежал и Картик, взрослый зубастик, которого они спасли во время экспедиции в Огненную землю. Обе его передние лапы были загипсованы. Он все еще был очень слаб, но выглядел куда лучше, чем когда Грегор увидел его впервые. Картик чудом избежал смерти, когда его сбросили с высокого утеса вместе с другими сородичами, выжить которым не довелось. Один из мышат карабкался на спину Картику. Похоже, ему было больно, но зубастик не предпринял попытки остановить мышонка.
— Приветствую тебя, Грегор, — сказала Далей. Брови ее слегка приподнялись. — Я вижу, ты не один — у тебя чудесная компания.
Грегор оглянулся. Горацио и Маркус встали караулом у дверей.
— О да! Это мои телохранители.
— Горацио, Маркус — вам обязательно стоять у входа? Боюсь, вы можете напугать мышат, — произнесла Далей.
— У нас приказ не спускать с Наземца глаз, — отчеканил Горацио.
— Но я обещаю, что со мной он в полной безопасности, — улыбнулась Далей.
На секунду выражение лица Горацио смягчилось, и Грегор вдруг догадался, что этот здоровенный гвардеец в коже и металле неравнодушен к милой заботливой Далей.
«Боже, — мелькнуло у него в голове, — неужели другим столь же очевидно, что мне нравится Люкса?!»
— Думаю, мы можем рискнуть и остаться за дверью, — решился Горацио. — Пошли, Маркус.
— Спасибо, Горацио, — поблагодарила Далей.
Грегор внимательно вглядывался в ее лицо. Ему хотелось понять, испытывает ли она ответные чувства к Горацио. Нет, она не питала к нему никаких чувств. Ну, или умела скрывать их гораздо лучше, чем он.
Сначала Грегор размышлял, можно ли с помощью Далей ускользнуть от этих громил, но потом решил, что это нехорошо — ему не хотелось подставлять Далей, не хотелось, чтобы у нее были проблемы из-за него. Он собирался под каким-то предлогом удалить ее из помещения, чтобы иметь возможность бежать без ее участия.
Босоножка опустилась на четвереньки и полезла в гнездо.
— Я покачаю малысей!
Она взяла одного из мышат и стала укачивать. Он некоторое время лежал спокойно, но потом вырвался на свободу, встал на задние лапки, положив передние на плечи Босоножки, и стал играть с ее кудряшкой.
— Мыски любят мои волосики, — хихикнула Босоножка.
Грегор сел на корточки возле гнезда и гладил теплую бархатную шкурку одного из мышат.
— Ты помнишь меня? — обратился он к Картику.
В походе зубастик был настолько слаб и так часто терял сознание, что Грегор не был уверен, что у него остались о том отчетливые воспоминания.
Но Грегор ошибался.
— Ты Воин, — сказал Картик. — Разумеется, я тебя помню. Есть какие-нибудь новости о твоих друзьях из Огненной земли?
— Нет, — покачал головой Грегор. — Но Марет говорит, они отправили им на помощь две дивизии. Пока никто не возвращался.
Ему не хотелось даже думать о том, что сейчас происходит там, на поле боя.
— Ты знаешь этих малышей?
— Это дети моей сестры, — тихо произнес Картик. — Она решила, что лучше им сгинуть в водной пучине, чем оказаться в плену у крыс.
— И очень правильно решила, — ответил Грегор, вспоминая других мышиных детенышей — тех, что корчились в агонии в колодце у подножия вулкана. — А их мать, она…
— Я не знаю. И я бы не хотел говорить об этом при них, — промолвил Картик, заметив, что один из мышат навострил ушки. — Они начинают понимать человеческую речь, а у них и так достаточно поводов кричать по ночам от кошмаров.
— Прости, — тут же закрыл тему Грегор. — Эй, Босоножка, хочешь угостить мышат вкусненьким?
Босоножка полезла в коробку и нашла пакет с печеньем. Она моментально сунула одно себе в рот и зажмурила глазки:
— М-м-м, кусьно.
— Здорово, да? Может, дашь всем по кусочку? — предложил Грегор и насыпал печенья ей в ладони, следя, чтобы пакет не стронулся с места и не открыл всем то, что лежало под ним.
— У меня вкусняска! — завопила Босоножка, рассыпая кругом крошки от печенья, с удовольствием раздавая печенье всем, кто был в гнезде.
Мышата лакомились, издавая характерные чавкающие звуки. Грегор смотрел на эту идиллическую картину, и улыбка расползалась по его лицу помимо его воли. Но тут в голове стукнуло: «Нужно бежать отсюда. Немедленно!»
Арес, вероятно, уже планирует над Водохранилищем. Но как отвлечь их всех и удалить из комнаты? Предложить навестить кого-нибудь во дворце? Но это бессмысленно, ведь Картик не может быстро передвигаться со своими сломанными лапами. Уронить факел и устроить пожар? Нет, плохая, очень плохая мысль… На пожар сбежится много народу, и кто-нибудь может пострадать, а дети испугаются и начнут прятаться…
Стоп. Точно! Вот оно!
— Кто хочет поиграть в интересную игру? — спросил Грегор, хлопнув в ладоши для привлечения общего внимания.
Мышата, казалось, сразу поняли, о чем речь, потому что окружили его, взволнованно подпрыгивая.
— И я! И я! — завопила Босоножка.
— Во что играем, Босоножка? — с надеждой обратился к ней Грегор: Босоножка почти всегда выбирала одну игру, ту, которая сейчас была ему так нужна.