— Прошу всех, кроме Живоглота и Марета, нас оставить.
В ту же секунду зал опустел.
— Что все это значит? — осведомилась она.
Нерисса не дала охранникам времени ответить:
— Грегор нужен нам в кодовой комнате. Я освободила его и теперь прошу разрешения воспользоваться его помощью.
— А как ты, интересно, догадалась, где его искать? — спросила Соловет. — Впрочем, неважно, — думаю, ты его узрела в очередном видении. И что еще видела наша ясновидящая?
— Я не видела ничего, кроме того, что Грегор находится в карцере, — тихо ответила Нерисса.
Грегор заметил полный недоумения взгляд Марета, который тот бросил на Соловет, и понял, что солдат был не в курсе происходящего. Живоглот даже перестал есть и уставился на Соловет, вытащив морду из блюда:
— О, скажи мне, что ты этого не делала! — почти простонал он, слизывая стекавший по морде сливочный соус.
Соловет слегка пожала плечами:
— Это всего на пару дней. Я собиралась его арестовать, но Викус отправился вербовать прядущих, и я подумала, что надо дождаться его прибытия. А что за надобность в нем такая в кодовой комнате, Нерисса?
Соловет крутила в пальцах маленький красный флажок и даже, кажется, не думала возвращать его на карту.
— Это из-за Босоножки. Мы думаем, от нее будет гораздо больше пользы, если Грегор поможет нам управиться с ней, — сказала Нерисса.
Соловет взглянула Грегору в лицо и покачала головой:
— Что ж, думаю, вам придется справиться без него. Я не могу рисковать. Он опять может нарушить приказ и сбежать непонятно куда, — отрезала она. — Вернуть его в карцер!
— Он не сбегал непонятно куда, Соловет, — вмешался Живоглот. — Он сбежал, чтобы участвовать в битве. На наше счастье, между прочим. Соловет, я не понимаю, каких еще подтверждений его лояльности и верности тебе надо!
— У него в карцере не было света, не было медицинской помощи, не было даже постели. И практически не было еды, — тихо заметила Нерисса.
— О, это вообще отлично! — проворчал Живоглот. — Давайте сделаем все, чтобы Воин не захотел иметь с нами дело.
— Ладно. Дайте ему факел и одеяло, — приказала Соловет.
— Я возьму на себя ответственность за него, — произнес Марет. — Он не покинет Регалию.
— Нет, Марет, ты нужен мне здесь. И потом — раз он смог обмануть Горацио и Маркуса, нет никаких гарантий, что он не сможет обвести вокруг пальца тебя, — сухо возразила Соловет.
— Но то, что держит его, уже в Регалии, Соловет, — вкрадчиво сказал Живоглот.
— Нет. Его семьи оказалось недостаточно, чтобы удержать его от побега! — упорствовала Соловет.
— А я говорю не о семье. Я говорю о твоей внучке. Как ты думаешь — почему он так рвался обратно в Огненную землю? Чтобы повидаться со мной? — язвительно спросил Живоглот.
— Люкса? — Соловет вопросительно подняла брови: — При чем тут Люкса?
Она впервые, казалось, проявила какой-то интерес к беседе.
Грегор с трудом смог выдавить из себя:
— Заткнись, Живоглот.
— О, видишь — он протестует! — без зазрения совести продолжал Живоглот. — Да он от нее без ума. Голову потерял. Я впервые почувствовал это, когда у них в Огненной земле вышла небольшая перепалка.
Грегор вспомнил тот спор. Он тогда накричал на Люксу за жестокость по отношению к Живоглоту и пренебрежение к остальным. А закончилось все тем, что он очень переживал. И Живоглот тогда, помнится, потянул воздух своим дурацким носом, словно что-то вынюхивая. Видимо, крысы могут учуять не только страх — они и любовь могут учуять.
— Да он чуть не дал себя укокошить там, в Огненной земле, стоило мне упомянуть, что она в плохом состоянии, — продолжал Живоглот. — Ты вспомни себя полвека назад, Соловет! Ты же знаешь, как это бывает!
— Он что, влюбился в Люксу?! — Взгляд у Соловет был изумленный. — Это правда, Грегор? Это и есть причина, по которой ты ослушался моего приказа?
Грегор ничего не ответил. Лицо его пылало.
— Если это так, мне проще оставить тебя на свободе, потому что, насколько мне известно, Люкса не планирует отлучаться из Регалии в ближайшее время, — сказала Соловет. — Но мне нужно услышать это от тебя.
Грегор уставился себе под ноги, размышляя, что именно он сделает с Живоглотом, как только окажется на свободе.
— Так что? Нет? Тогда, боюсь, карцер будет для тебя наиболее безопасным местом, — холодно заключила Соловет.
Стражи уже взяли его под руки, чтобы увести, но тут Марет выпалил:
— Карман! Посмотрите у него в кармане!
Грегор взглянул на Марета, не веря своим ушам, — это было даже хуже предательства Живоглота. Руки были связаны у него за спиной, и он ничего не мог поделать, а Соловет тем временем подошла и вытащила фотографию из кармана его рубашки. Она внимательно изучала ее пару секунд, потом рассмеялась и протянула фотографию Живоглоту.
— Ну! А я что говорил! — воскликнул тот и вновь погрузил свою наглую морду в блюдо с креветками.
Грегор понимал, что фотография выдала его с головой. Разом. То, что он так старательно скрывал, — его чувства к Люксе… — было теперь очевидно и понятно всем. Надо быть идиотом, чтобы хранить фотографию в нагрудном кармане — но разве мог он представить себе подобный вариант развития событий?
— Что ж, это облегчает мне задачу, — промолвила Соловет, сунула фото обратно в карман Грегора и улыбнулась: — Не волнуйся, твоя тайна останется при мне, — и кивнула охранникам: — Развяжите ему руки — он свободен.
ГЛАВА 8
Как только ремни на запястьях были сняты, Грегор развернулся на пятках и выскочил из комнаты. Он был вне себя от злости на Живоглота и Марета за то, что они выдали его тайну.
Во-первых, это его личное дело. И никого, кроме него самого, это не касается. Во-вторых, они ведь догадывались, что Соловет непременно использует это знание против него. Как все, что ему дорого. Как они не понимают, что теперь у нее стало еще больше над ним власти?!
И наконец, в-третьих, — что если это дойдет до Люксы? Грегор даже толком не знал, как она к нему относится! Они никогда не говорили об этом или чем-то подобном. А теперь кто-нибудь непременно сболтнет ей. Сама мысль об этом пугала и страшно смущала его. Он был готов немедленно бежать на поиски Ареса и отправиться прямо домой и…
В самом конце коридора кто-то преградил ему дорогу — это был Живоглот, который обогнал его и встал перед ним:
— Стой, парень, охолонись.
Грегор выхватил из ножен меч так быстро, что даже сам удивился:
— Защищайся. Дерись!
Живоглот поднял передние лапы в притворном ужасе:
— Ох, дорогой! Мы что, будем драться до смерти? Я не готов умирать таким молодым!
— Защищайся, Живоглот! — крикнул Грегор звенящим от обиды и злости голосом и атаковал крыса. Тот увернулся, но все-таки лезвие меча срезало несколько усиков на его морде.
— Либо я становлюсь слишком стар, либо ты делаешь успехи, парень! — заявил Живоглот и добавил: — Но я не рекомендую тебе повторять этот фокус.
Грегор еще не решил, что делать дальше, когда сильные руки схватили его, и он оказался в могучих объятиях, из которых не мог вырваться.
— Стоп, Грегор! Ты не понимаешь, что он сделал сейчас для тебя! — сказал Марет.
— Оставь меня, ты, предатель! — завопил Грегор, извиваясь в цепких сильных руках.
Предательство Марета поразило его в самое сердце — даже сильнее, чем болтовня Живоглота. Грегор считал Марета своим другом. До того момента, когда тот сказал Соловет о фотографии.
Грегор продолжал вырываться, и тогда Марет просто положил его на пол, а Живоглот уселся на него сверху. Ого! Этот крыс весил никак не меньше центнера!
Благоухающая креветками морда приблизилась к лицу Грегора:
— Просто скажи, когда будешь в состоянии выслушать нас.
Очень скоро Грегор почувствовал, что ему нечем дышать, — в легких почти не осталось воздуха. А Марет с Нериссой смотрели на него из-за плеча Живоглота с такими неподдельными сочувствием и тревогой, что нельзя было не поверить, что они искренне огорчены его реакцией.
Грегор попытался расслабить мышцы, но сделать это было не так-то легко — ведь яростничество бушевало в нем все это время, готовое отозваться на любую провокацию, на любой вызов. Нехотя он повернул голову и спросил:
— Ну? Что? Что?!
— Грегор, прости. Прости, что нам пришлось выдать твою тайну. Но как только Живоглот открыл эту дверь — я без колебаний ринулся в нее, — сказал Марет. — Просто мы не хотели, чтобы ты снова оказался в карцере.
— Мне там было не так уж плохо, — буркнул Грегор.
— Это после двух дней. Соловет продержала в нем Хэмнета целый месяц — просто потому, что он перечил ей на Совете, — сказала Нерисса. — Без света. Без людей. Когда вышел оттуда, — он был уже другим человеком.
— Викус тогда сражался на Источнике, Совет полностью находился под ее контролем, — продолжал Марет. — Ни у кого не было шанса помочь Хэмнету. Вырвать его из рук собственной матери. Многие считали, что именно это заставило его сделать то, что он сделал в саду Гесперид.
— А если она, не задумываясь, сотворила такое с Хэмнетом, — думаешь, она стала бы сомневаться относительно какого-то Наземного?! — вмешался Живоглот. — Хэмнет был для нее светом в окошке. А ты ей даже не нравишься!
— Знаешь, я бы непременно сказала то же, что говорят Живоглот и Марет, — если бы была достаточно умна, — добавила Нерисса. — Ну пожалуйста, Грегор, ты ведь понимаешь — мы действовали в твоих интересах.
Грегор подумал о месяце в камере. Даже учитывая его новые способности, пожалуй, это было бы невыносимо. Бедный Хэмнет. Грегор вспомнил, как он разволновался, когда Люкса упрекнула его в том, что он ни разу не вернулся в Регалию и не навестил их. Хэмнет сказал тогда: «Нет, я никогда не смог бы снова уйти. Ты знаешь, как действует Соловет. Она бы нашла способ заставить меня вновь возглавить армию». Может, он вспомнил тогда об этой ужасной камере, о том, что Соловет могла засадить его туда и держать взаперти до тех пор, пока он не сошел бы с ума или не сломался — чтобы быть готовым выполнять все, что она скажет. Для Хэмнета, видимо, эти воспоминания были ужасны — вот почему, умирая, он так просил Люксу, чтобы его сына, Газарда, не учили быть воином. Раньше Грегор считал, что эта просьба была вызвана в первую очередь отрицательным отношением Хэмнета к войне, но теперь он задумался — может, таким образом он пытался оградить Газарда от влияния Соловет и удержать его как можно дальше от нее.
Грегор почувствовал, как напряжение постепенно отступает, как расслабляются мышцы — теперь, когда он понимал истинные мотивы поведения своих друзей.
И все-таки — а что если сказанное дойдет до Люксы?!
— Ни одно слово из тех, что были произнесены в той комнате, не выйдет за ее пределы, — словно прочел его мысли Марет. — Ты можешь быть в том уверен. Мы болтать не станем, а Соловет вряд ли сделает это достоянием общественности.
— Ладно-ладно, вы молодцы, все правильно сделали. А теперь дайте мне подняться, — сказал Грегор.
Говорил он все еще сердито, но на самом деле уже совсем не злился.
— Ну вот, только я устроился удобненько, — огорчился Живоглот и как следует потянулся, чуть не сломав Грегору все ребра, прежде чем поднять свой тяжеленный зад. — А теперь пойдемте-ка в кодовую комнату, пока твоя сестрица окончательно не вынесла подземным мозги.
А, точно — код.
Грегор понимал, что это действительно важно, но…
— Сначала мне надо в больницу, — сказал он.
— Пожалуйста, Грегор. Люкса сейчас спит, ты не сможешь даже поговорить с ней, — взмолилась Нерисса. — А нам действительно нужна твоя помощь.
Из-за событий последнего часа она совсем обессилела, ее трясло мелкой дрожью, и видно было, что Нерисса еле держится на ногах. Грегору не хотелось расстраивать и волновать ее еще больше.
— Хорошо, Нерисса, давай сначала отправимся туда, — согласился он.
Марет вернулся в распоряжение Соловет, а Нерисса и Живоглот сопровождали Грегора в кодовую комнату. Минут десять у него ушло на то, чтобы забежать в ванную, помыться и переодеться в чистое, затем они поспешно поднялись на несколько этажей и оказались в длинном коридоре, который привел их в странную комнату.
Грегор понимал, что этого не может быть, но на первый взгляд ему показалось, что он очутился в… зоопарке.
Комната была сделана в виде восьмигранника. На одной грани располагалась дверь, через которую он вошел. Противоположная грань был украшена резьбой в виде причудливого дерева. Под деревом стоял длинный стол, сплошь покрытый свитками, книгами и длинными лоскутами белой ткани. На остальных шести гранях располагались выходы разной высоты, ведшие в отдельные комнатки. Над каждой было написано название существа, которое, видимо, должно было там обитать: Прядущий, Ползучий, Человек, Летящий, Грызун, Зубастик. В некоторых комнатах присутствовали обитатели — видимо, это и вызвало у Грегора ассоциацию с зоопарком. Светло-зеленый паук отдыхал в паутине, весь перевязанный зубастик, белый, с черными пятнами, лежал в гнезде из одеял, летучая мышь со светло-кремовой шерсткой висела вниз головой, зацепившись когтями за шесток, а таракан замер на пороге своей комнаты, вход в которую был с метр высотой. Скорее всего, предполагалось, что эти помещения можно легко закрыть — но в данный момент они были открыты, и все создания, не отрываясь, смотрели на Босоножку.
Малышка стояла на спине своего верного друга, таракана Темпа, прямо в середине восьмигранника, и пела песню «Паучок, паучок» во всю силу своих легких.
Зеленый паук, которому, по всей видимости, и посвящалась песенка, явно страдал. Босоножка была в ударе, а пауки, это Грегор знал наверняка, болезненно реагируют на шум и громкие звуки. Поэтому он, должно быть, и лежал в паутине — не исключено, что был без сознания.
Закончив песенку, Босоножка поклонилась на все стороны, приговаривая:
— Спасибо, спасибо! — хотя никто и не думал аплодировать.
Грегор знал, что отсутствие аплодисментов нимало не смущает сестренку: при наличии публики Босоножка могла выступать несколько часов подряд.
— Она уже давно выступает, и ее не остановить, — несчастным голосом сказала Нерисса.
— Ты должен как-то сосредоточить ее внимание на Коде Когтя, — мрачно подхватил Живоглот, — пока вся эта компания не расползлась по домам.
— А теперь я спою для тебя! — звонко объявила Босоножка, поворачиваясь к летучей мыши, которая при этом вздрогнула.
— Босоножка! Эй, Босоножка, что происходит? — Грегор отчаянно старался не засмеяться. Пока что ему казалось, что все это просто забавно, но, возможно, если бы он провел здесь несколько часов, — его мнение бы сильно изменилось.
— Гррре-го! — Она раскрыла ручки, чтобы обнять его.
— Иди сюда, ко мне! — Грегор подхватил ее и посадил к себе на бедро. — Как твои дела, Темп?
Темп помахал усиками — один был сломан после битвы с крысами:
— Я быть хорошо, хорошо быть.
— Я пою, чтобы они радовались! — объяснила Босоножка.
— Ты молодец, — похвалил ее Грегор. — А знаешь, что еще может их очень порадовать?
— Что? — Глазки Босоножки загорелись.
И тут Грегор понял, что и сам не знает.
Он беспомощно оглянулся на Нериссу и Живоглота:
— Что вы хотите, чтобы она делала?
— Ну, точно никто не знает, что именно, — пожал плечами Живоглот. — Предполагалось, что она станет ключом, с помощью которого удастся разгадать код. Но пока все, что она делает, — терроризирует нас своим пением и доводит кое-кого до белого каления.
— Я пела! — гордо сказала Босоножка.
— Это да, это точно, — согласился Живоглот. — Покажи ему ленты, Нерисса.
— Меня вообще-то даже не должно здесь быть, — шепотом сказала Нерисса, ведя Грегора к длинному столу. — Просто я вызвалась помочь с твоей сестрой.
— Это и есть ваша кодовая комната? — спросил он.
— Да, она построена очень давно, и мы уже разгадали много различных кодов. А теперь мы, кажется, знаем, что такое Код Когтя и собираемся его угадать, — ответила Нерисса. — Это тайный код, который грызуны начали использовать в день, когда мы освободили зубастиков. Именно его появление предсказано в «Пророчестве Времени». А вот и образец.
Она взяла со стола одну из белых шелковых лент и показала Грегору: лента была сплошь испещрена маленькими черточками, некоторые шли сверху вниз, другие — слева направо.
— Все коды и шифры, которые прежде использовали крысы, мы разгадывали довольно быстро. Но этот совсем новый и очень хитрый — пока не получается его расшифровать.
Грегор посмотрел на черточки. Они не сказали ему ничего. Абсолютно.
— Ну, если вы ожидаете, что Босоножка сейчас начнет переводить эти следы куриных лап в слова… Не думаю, что ваши ожидания оправдаются, Нерисса. Вынужден тебя разочаровать — она только учится читать.
— Тебя не должны беспокоить эти черточки. У нас есть сообщения, написанные обычными буквами, — сообщила со своей жердочки летучая мышь.
— О, простите! — спохватилась Нерисса. — Это Дедал. Паук — это Рефлекс. Ползучего зовут Мин, а зубастик — это Хирония.
Нерисса, не глядя, тыкала пальцем в каждого, а потом прижала палец ко лбу:
— Может, ты встречался с Хиронией в Огненной земле?
— Нет, не довелось. Но в любом случае приятно познакомиться, — поклонился Грегор всем по очереди.
— Они лучшие взломщики кодов в своем виде, — объяснила Нерисса. — Босоножка представляет людей.
— А ты, значит, представляешь крыс? — спросил Грегор Живоглота.