Очнулся Лев у себя в комнате. Утром он вспомнил, зачем находится у аланов, и хотел начать переговоры, но из этого ничего не вышло. Опять начался пир с великими излияниями вина. И так было три дня подряд. На четвертый день царь Итаксис пригласил Льва на охоту. Там, на охоте, Льву и удалось поговорить с царем о своей миссии. Охота была удачной. Добыли трех кабанов и двух горных баранов. Причем одного из кабанов Лев убил сам. Матерый секач, потревоженный загонщиками, вышел прямо на Льва, так что лошадь под ним шарахнулась в испуге, чуть не скинув седока. Но отважный спафарий не растерялся и, спрыгнув с лошади, метнул копье, угодив точно в кабанье горло, чем привел в немалый восторг аланов.
Итаксис и его приближенные довольно-таки легко согласились исполнить просьбу Юстиниана. Уже через неделю аланы собрались в поход и, напав неожиданно на абазгов, опустошили и разграбили несколько их селений. Вернулись они в Аланию с богатой добычей. Лев был доволен, что сумел выполнить задание императора, но вскоре его ждали неприятности.
Каким-то образом Юстиниан узнал, что деньги оставлены Львом в Фазиде, и распорядился вернуть всю сумму в столицу. Эти сведения о деньгах дошли до абазгов, и вполне вероятно, что об этом им подсказал кто-то из Константинополя. Абазги не преминули сообщить об этом аланам, намекнув, что Льву нечем будет с ними рассчитаться. В то же время пообещали Итаксису, что если он выдаст виновника нарушения мира абазгам, то они готовы уплатить за него три тысячи золотых. Но гордый аланский царь заявил, что он исполнил волю императора не из корысти, а из уважения, и отказался выдать царского спафария.
Абазги не успокоились и послали новое посольство, которое уже предлагало не три тысячи, а в два раза больше за выдачу Льва. Сумма была очень соблазнительной, и Лев начал беспокоиться, как бы аланы не поддались искушению. Но аланы опасались оказаться между двух огней: с одной стороны Византийская империя, а с другой стороны могучая Хазария, каган которой был зятем императора Юстиниана.
Льва позвали к царю Итаксису на беседу, притом звал его аланец, довольно неплохо разговаривающий на греческом. Он сказал, что царь желает разговаривать со Львом без свидетелей, то есть без армянина, исполняющего роль переводчика. Лев, встревоженный таким особым приглашением, поспешил к царю. Итаксис, приветливо встретив Льва, сразу, без подготовки, перешел к сути вопроса:
— Я знаю, Лев, как ты переживаешь о том, что не смог выплатить нашим воинам обещанное вознаграждение. Я уже говорил тебе, что мы, аланы, из уважения к царю ромеев готовы ему служить. Но теперь, когда абазги предлагают за твою голову шесть тысяч золотых монет, многие из моих князей начали выражать неудовольствие тем, что им не заплатили обещанного.
Царь замолчал, испытующе поглядев на Льва. Тот видел, что Итаксис как бы колеблется, говорить ли ему дальше.
— Ну и что ты, царь, можешь предложить?
— У меня есть план, — сказал, облизнув пересохшие губы, Итаксис. — Я знаю, как можно получить деньги, а заодно исполнить до конца повеление василевса Юстиниана.
— Какой же это план? — с интересом спросил Лев.
— Мы пошлем к ним свое посольство на переговоры о твоей выдаче. Посланные мной разведают горные проходы к тем селениям абазгов, которые мы еще не предали мечу в прошлый раз. Затем мы получим за тебя деньги, и когда они тебя повезут к себе, мы, устроив засаду, неожиданно нападем на них и освободим тебя. А затем предпримем нападение на их страну.
Лев задумался. Предприятие было рискованным, но в случае успеха сулило немалые выгоды. Миссия, порученная ему Юстинианом, была бы успешно выполнена, при этом без всяких затрат. В этом случае Льва наверняка ожидает место стратига фемы. Итак, все взвесив, Лев решил испытать всегда благосклонную к нему фортуну.
Все получилось, как задумали. Царь аланов Итаксис послал с посольством абазгов своих людей для переговоров. Аланы вскоре вернулись с золотом и выдали Льва, но не успел отряд абазгов отойти на полдня пути, как аланы неожиданно напали на них и всех перебили, освободив спафария.
Тут же Итаксис со всеми силами вторгся в страну абазгов и подверг ее вторичному опустошению, взяв много пленных. Лев все это время продолжал жить у гостеприимного царя Итаксиса, а между тем известие, что спафарий Лев успешно справился с императорским поручением без всяких денег, достигло Константинополя.
Душу Юстиниана раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, он был доволен тем, что абазги жестоко наказаны, но, с другой стороны, его подозрения получили подтверждение. Теперь он уже хотел заполучить Льва к себе обратно, поэтому отправил к абазгам письмо, в котором обещал прощение их вин, если они доставят ему неприкосновенным спафария Льва.
Дела империи все больше и больше расстраивались от непоследовательных действий Юстиниана. Жестокие казни среди военного сословия ослабили армию, и Юстиниан потерпел поражение от арабов в Каппадокии. Сейчас он готовил большую карательную морскую экспедицию в Херсонес, во главе которой поставил своего любимца протоспафария Стефана Русию.
Абазги, получив послание от императора, вновь обратились с предложением к аланам, предлагая им в заложники безопасности Льва своих детей. Но Лев, сам почуяв что-то недоброе, отказался довериться этому предложению. Как раз в это время в Аланию дошли слухи, что в Лазиаку, соседнюю с абазгами страну, вступило войско ромеев, которое осадило крепость Археополь. Но когда подошли арабы, византийцы бежали в Фазид. От этого войска отбился один отряд, который теперь блуждает в горах, промышляя грабежами. Лев решил соединиться со своими. Итаксис отрядил для сопровождения Льва пятьдесят аланов.
Отправились они рано на рассвете. С собой аланы вели несколько ослов, навьюченных мешками. «Наверное, какой-то товар везут», — решил Лев. Но когда на второй день пути они подошли к заснеженному перевалу, по которому невозможно было идти не проваливаясь по пояс в снег, Лев понял предназначение груза. Аланы из мешков достали короткие сапожки, к подошвам которых были прикреплены большие круги, плетенные из ветвей деревьев. Надев такую обувь, можно было легко передвигаться по снегу не проваливаясь. Когда прошли заснеженное ущелье, то обнаружили византийский отряд в двести человек, который, оказывается, шел им навстречу, пытаясь пробиться в страну аланов. Но вступив на глубокий снег, отряд остановился, решив искать обходные пути.
Лев принял отряд под свое начальство и решил пробираться к морю. На пути его стояла крепость, начальник которой признавал над собой власть арабов. Он отказался пропускать византийцев. Но Лев, проявив хитрость и коварство, взял крепость и, разорив ее дотла, вышел к морю.
ГЛАВА 9
1Юстиниан сидел в глубокой задумчивости. Из Херсонеса прекратили присылать податные сборы. А теперь василевс узнал, что хазарский каган назначил своего тудуна в Херсонес. «Что же это происходит, — раздраженно думал император, — мой родственник, хотевший когда-то меня придушить, теперь накладывает свою руку на города империи. А протополит[64] Зоил и другие знатные граждане города без всякого ропота подчиняются этому варвару. А это уже заговор против моей власти. Такого прощать не следует. Надо срочно наводить порядок, жестоко и решительно».
В этот же день Юстиниан распорядился послать в Херсонес карательную экспедицию, возглавить которую он поручил протоспафарию Стефану. Василевс решил покончить с демократическим правлением города и вместо протополита передать верховную власть над Херсонесом своему спафарию Илии. Туда же, в Херсонес, был отправлен в ссылку знатный византиец Вардан.
Высадившись в Херсонесе, Стефан взял под стражу хазарского тудуна. Протополита Зоила и еще сорок знатных граждан с женами и детьми он тут же отправил в Константинополь к Юстиниану. Припомнил Стефан и личные обиды и оскорбления от херсонесцев. Семь человек он сжег заживо, а двадцать восемь утопил в море. Юстиниан, узнав о принятых мерах, остался недоволен действиями Стефана и потребовал возвращения флотилии назад, в столицу. На обратном пути флот угодил в страшный шторм и почти весь утонул. После чего жители побережья Малой Азии от Амастриды до Гераклеи еще долго вылавливали и хоронили трупы моряков и солдат.
Несмотря на эту неудачу, Юстиниан принял решение собрать новую экспедицию в Херсонес. Слухи об этой новой экспедиции дошли до Херсонеса, и перепуганные жители, опасаясь новых карательных мер, стали усиливать городские укрепления и послали к хазарскому кагану послов с просьбой о военной помощи. Спафарий Илия ничего не мог поделать, потому что в его распоряжении был лишь небольшой гарнизон солдат. Действия херсонесцев не остались тайной для Юстиниана, и он ускорил отправку экспедиции во главе с патрицием Георгием по прозвищу Сириец. Для судебных разбирательств был отправлен префект Константинополя Иоанн. Также василевс послал своего генерального логофета для упорядочивания налоговых сборов. Высоких сановников сопровождал отрад воинов всего лишь в количестве 300 человек под начальством турмаха[65] фракийцев Христофора. На этот раз цель экспедиции была не карательная, — наоборот, Юстиниан решил успокоить херсонесцев. Он распорядился восстановить тудуна и Зоила в своих правах по управлению городом, а Илию отозвать со своего поста и вместе с Варданом прислать в Константинополь.
Высадившись в Херсонесе, Стефан взял под стражу хазарского тудуна. Протополита Зоила и еще сорок знатных граждан с женами и детьми он тут же отправил в Константинополь к Юстиниану. Припомнил Стефан и личные обиды и оскорбления от херсонесцев. Семь человек он сжег заживо, а двадцать восемь утопил в море. Юстиниан, узнав о принятых мерах, остался недоволен действиями Стефана и потребовал возвращения флотилии назад, в столицу. На обратном пути флот угодил в страшный шторм и почти весь утонул. После чего жители побережья Малой Азии от Амастриды до Гераклеи еще долго вылавливали и хоронили трупы моряков и солдат.
Несмотря на эту неудачу, Юстиниан принял решение собрать новую экспедицию в Херсонес. Слухи об этой новой экспедиции дошли до Херсонеса, и перепуганные жители, опасаясь новых карательных мер, стали усиливать городские укрепления и послали к хазарскому кагану послов с просьбой о военной помощи. Спафарий Илия ничего не мог поделать, потому что в его распоряжении был лишь небольшой гарнизон солдат. Действия херсонесцев не остались тайной для Юстиниана, и он ускорил отправку экспедиции во главе с патрицием Георгием по прозвищу Сириец. Для судебных разбирательств был отправлен префект Константинополя Иоанн. Также василевс послал своего генерального логофета для упорядочивания налоговых сборов. Высоких сановников сопровождал отрад воинов всего лишь в количестве 300 человек под начальством турмаха[65] фракийцев Христофора. На этот раз цель экспедиции была не карательная, — наоборот, Юстиниан решил успокоить херсонесцев. Он распорядился восстановить тудуна и Зоила в своих правах по управлению городом, а Илию отозвать со своего поста и вместе с Варданом прислать в Константинополь.
Но херсонесцы спутали все планы императора. Они держали ворота на запоре, под военной охраной, и согласились впустить в город начальствующих лиц без военной свиты. Не подозревая подвоха, сановники вошли в город и тут же были перебиты. Спафарий Илия, даже если б и захотел, все равно ничего не мог бы сделать, силы были слишком неравны. Вскоре прибыли хазары, которым херсонесцы предали их тудуна и отряд имперских войск для препровождения их к кагану. Но тудун умер по дороге, и хазары в знак скорби перебили на поминках всех имперских солдат вместе с турмахом. А херсонесцы, вдохновленные своей первой победой, провозгласили императором Вардана.
2Когда в Константинополь пришло известие о случившемся в Херсонесе, Юстиниан застонал в бессильном негодовании и гневе. Придя в покои своей любимой жены, он в бессилии опустился на диван.
Таким Феодора еще своего мужа не видела. Он был бледен как полотно. Его всего трясло. Она присела рядом с мужем и, обняв его, стала успокаивать, словно ребенка. Юстиниан положил голову к ней на колени и какое-то время лежал неподвижно. Феодора нежно гладила его по волосам, приговаривая: «Милый мой муж и дорогой мой господин, твоя Чиназа рядом с тобой. Если хочешь, Чиназа умрет за тебя, мой господин. О, если бы я была птицей, я унесла бы тебя высоко-высоко в горы, куда не сможет подняться ни одна беда, ни одно горе. Они слишком тяжелы и у них нет крыльев, мой господин. Беда и горе ползают по земле, как ядовитые змеи, и жалят сердца людей». Юстиниан вдруг порывисто поднялся и, глядя на жену лихорадочно-блуждающим взглядом, страстно заговорил:
— Феодора, Бог оставил меня, я это знаю. Надо мной тяготеет какое-то проклятие. Кругом одни Иуды-предатели. Одна ты никогда не оставишь меня. Только ты одна. Я второй раз в жизни захотел сделать милосердный поступок, но все опять обернулось против меня. Люди не хотят понимать добра. Сгибаешь их железной рукой и казнишь нещадно, — при этих словах Юстиниан воздел руки и сжал их в кулаки до посинения, — и вот тогда они готовы прославлять тебя и боготворить. А хочешь сделать им добро — они проклинают тебя и готовы погубить.
— У нас хазары говорят: не сделай добра, не получишь и зла, — чтобы хоть как-то успокоить мужа, сказала Феодора, с сочувствием глядя ему в глаза. — Иди же, мой господин, и пусть враги содрогнутся от твоего праведного гнева.
— Да, — встрепенулся Юстиниан, — теперь никакой пощады. Я пошлю туда армию с осадными орудиями. Я разрушу город мятежников до основания. Я истреблю с лица земли все его население вместе с этим самозванцем Варданом.
3Патриций Мавр по распоряжению императора стал спешно собирать армию и осадные орудия. Во всем случившемся в Херсонесе Юстиниан считал повинным прежде всего своего спафария Илию. Ослепленный гневом, он повелел убить детей Илии на глазах их матери, а ее саму отдать в жены чернокожему повару дворцовой кухни.
Прибыв в Херсонес, Мавр начал осаду, и скоро две городские башни со стороны моря, носившие имена Кентенарийская и Сиагрская, были разбиты осадными орудиями. Но тут на защиту города прибыли большие силы хазар, и Мавр был вынужден прекратить осаду. Возвращаться в Константинополь, не выполнив поручения Юстиниана, он тоже не посмел, боясь мести со стороны последнего. Вступив в переговоры с херсонесцами, Мавр вскоре вместе со своим войском присягнул новому императору, который к этому времени принял имя Филиппика.
Так как Юстиниан истощил военные силы империи на экспедиции в Херсонес, то он срочно послал посольство к Тирвелию с просьбой прислать ему военную помощь. Хан прислал отряд в три тысячи всадников. Юстиниан переправил болгар через Босфор и устроил их на лагерной стоянке в горной местности, называвшейся Даматрия, поставив вместе с ними отряд из фемы Опсикия. В это время к нему пришло страшное известие об измене Мавра.
Юстиниан, вскочив на коня, с небольшим отрядом поскакал в приморское селение Гингилисс, находящееся недалеко от Синопа, самого узкого места моря, где можно было наблюдать прибытие эскадры из Херсонеса. Но когда он приблизился к проливу, то увидел, как его флот уже поворачивает на запад, в сторону столицы. Юстиниан зарычал, как раненый зверь, и устремился к своему войску в Даматрию. Тем временем флот Вардана прибыл в столицу, которая без боя сдалась новому императору.
Спафарий Илия, узнав о гибели детей и о позоре жены, выпросил у Вардана позволение лично доставить ему голову Юстиниана и во главе кавалерийского отряда направился в Даматрию.
ГЛАВА 10
1Императрица Феодора вошла в покои своей свекрови, ведя за руку шестилетнего сына Тиверия. Она молча подвела внука к бабушке и каким-то отрешенным голосом сказала:
— Возьми и постарайся сберечь нашего сына, а мой долг — быть рядом с мужем.
Затем Феодора наклонилась, поцеловала сына и тут же быстрым шагом удалилась. Придя к себе, она отдала распоряжение своей служанке, а затем стала снимать с себя расшитую золотом тунику. Вскоре служанка принесла ей другую одежду. Феодора быстро облачилась в кожаные штаны и черную шерстяную рубаху, поверх которой надела тонкой работы кольчугу. Препоясавшись широким кожаным поясом, подвесила к нему кривую хазарскую саблю. Затем немного подумала, вытащила из прически золотую, усыпанную бриллиантами заколку и отбросила ее на пол, как ненужную сорную вещь. Густые длинные волосы рассыпались по ее плечам, прикрыв спину до самого пояса. Феодора, запрокинув голову, собрала волосы в пучок и, придерживая их левой рукой, правой достала из ножен саблю. В холодном блеске металла отразился хищный взгляд чуть раскосых глаз императрицы. Жгуче-черные волосы бесшумно упали на белый мраморный пол. Водрузив на голову металлический шлем, инкрустированный золотом, она все же не удержалась и посмотрела на себя в зеркало. Из зеркала на нее глядела дикая дочь степей — хазарская принцесса Чиназа.
Крестьяне провинции Опсикия, бредущие по дороге за навьюченными поклажей ослами, с удивлением наблюдали, как мимо них во весь опор проскакал в сторону Даматрии юный хазарский воин.
2Когда Вардан водворился в большом императорском дворце, то он первым делом повелел разыскать и убить сына Юстиниана, Тиверия. Анастасия вместе с внуком в это время была уже в церкви Влахернской Богоматери. Крестясь и шепча молитвы, она провела Тиверия к алтарю храма и стала навешивать ему на шею разные ладанки со святыми мощами. Затем в одну руку вложила ему частицу Древа Господня, а второй рукой велела мальчику держаться за престол Божий. Сама же, упав на колени, стала молиться. Вскоре в храме послышались гулкие шаги подкованных сапог. Старуха в тревоге подняла заплаканные глаза и увидела идущих к алтарю патриция Мавра и спафария Иоанна Струфа. Анастасия метнулась к ним и обхватила ноги Мавра.
— О! будь милосердным, Мавр, ведь он еще несмышленый ребенок. Пожалей невинное дитя ради всего святого.
Она, рыдая, обнимала ноги патриция и целовала его сапоги. В это время спафарий Иоанн подошел к дрожащему от страха младенцу и стал снимать с него святыни, перевешивая их на себя. Затем он вынул из руки мальчика Древо Господне и, взяв Тиверия за руку, вывел из храма. Императорского сына подвели к воротам стены, носившим имя Каллиника, сняли с него одежду и, разложив мальчика на пороге врат, перерезали ему горло.