Щеглицкая улыбнулась ей обезоруживающей улыбкой.
— Насколько я знаю, вы никогда не стремились использовать свой потенциал.
Подобное заявление напрочь обескуражило Кристину. Еще ни одна студентка не разговаривала с ней в подобном тоне.
— И что же вы имеете в виду под «моим потенциалом»? — спросила она, стараясь быть насмешливой.
— Я же говорила, что вам не понравится моя статья, — пожала плечом Щеглицкая. — Она как раз на эту тему. Беда наших женщин в том, что они забывают о своем природном назначении. Феминизм сыграл с нами плохую шутку: мы взваливаем на себя мужские обязанности и пытаемся тащить воз, который изначально нам не под силу. Хотя путь наверх может быть гораздо короче: мы — женщины, а значит, нам дана власть над мужчинами. Надо только оказываться в нужный момент с нужным человеком, и он сам протолкнет вас к вашей цели. Эта истина стара как мир! Вспомните любую женщину в истории от Клеопатры до Хиллари Клинтон — они все соблюдали это правило и добивалась своего!
У Кристины просто не было слов. Она хотела было сказать что-нибудь достойное в ответ, но тут входная дверь дернулась и в аудиторию вбежал Синий — желтая футболка, голубые джинсы, солнцезащитные очки на лбу.
— Привет! — поздоровался он с Кристиной и тут же уставился на Щеглицкую.
Она вскинула на него ответный взгляд, при виде которого в Кристине отчетливо заговорила ревность. Да пошла она на фиг, эта Щеглицкая!
— Все, можете быть свободной! — произнесла Кристина тоном, не терпящим возражений.
Не сводя глаз с Синего, Щеглицкая медленно поднялась.
— Илья Григорьевич, мне как раз надо с вами поговорить…
— До свидания! — грубовато-значительно перебила ее Кристина.
— До свидания, — отозвалась та и вдруг игриво подмигнула Синему.
— Это кто? — обалдело произнес он, когда дверь за Щеглицкой закрылась. — Та самая третьекурсница? Бли-и-ин, надо было выкроить пару минуток на нее!
Кристине захотелось подпортить впечатление оставленное бюстом Щеглицкой.
— Да она тупа как пенек! — быстро соврала она.
Синий вздохнул. Он не любил глупых женщин.
— Жаль, жаль… Ладно, времени нет. Я тут тебе работенку придумал, так что поехали.
— Куда поехали? — не поняла Кристина.
— В мой штаб. В ближайшее время ты работаешь на выборах, а я плачу тебе по сто баксов в неделю. Не бог весть какие деньги, но все-таки сойдет для поддержания штанов. А там посмотрим…
Кристина с обожанием посмотрела на него.
— Правда?! Синий… Ох! Я тебя люблю! А что я должна буду делать?
— Все объясню по дороге, — пообещал тот, спуская на нос солнцезащитные очки.
Синий был до смерти доволен своей ролью благодетеля, спасателя и настоящего мужика, который может найти выход из любой ситуации.
* * *Это было просто здóрово, что Синий предложил Кристине поработать на выборах! С одной стороны, это какие-никакие деньги, а с другой — ей представлялась отличная возможность хоть чуть-чуть да отомстить Стольникову за свое изгнание с телевидения.
— Будешь трудиться в нашей пресс-службе, — сказал Синий, заводя машину. — Обязанности следующие: кропать всякие статейки, придумывать заголовки, проводить журналистские расследования и ходить туда, куда пошлют. Ты, кстати, вчера была на первом туре голосования?
— Не-а, — отозвалась Кристина. — Я никогда не хожу на выборы.
— Ну и зря! Могла бы проголосовать за Хоботова. Не будь таких лентяев, как ты, мы могли бы вышибли Стольникова еще на первом туре. А так нам еще дополнительно две недели пахать придется.
— Но ведь Хоботов все равно идет впереди…
— Разрыв у нас минимальный, и до следующего тура все может сто раз поменяться. На Стольникова работает сильная команда. Начальник их штаба, Боря Пименов, уж постарался, чтобы у нас было как можно больше проблем.
— Пименов? — переспросила Кристина. — А кто он?
Синий недовольно поморщился.
— Да так… Сволочь одна… Работает директором нефтеперерабатывающего завода в Захолмске, близкий друг полпреда.
— А, ну да! — вспомнила Кристина. — Знаю. И что?
— Полпред поручил ему переизбрать Стольникова на новый срок. Вот Боря и старается… не гнушаясь ничем… Специально команду негативщиков из Москвы вызвал, чтобы обливать нас грязью по последнему слову техники.
— Негативщики — это кто? — спросила Кристина. — Специалисты по черному пиару?[1]
— Они самые. Грамотно работают, черти… Вчера вот мы распространили по почтовым ящикам листовки: мол, Стольников украл столько-то и столько-то… Все честь-честью — с цифрами, с доказательствами… А эти козлы расставили по центральным улицам мальчиков с мегафонами и велели им кричать, что меняют одну нашу листовку на рулон туалетной бумаги. Типа назначение у них все равно одинаковое.
Кристина невольно прыснула.
— А что народ?
— Что-что… — проворчал Синий. — Народ ржал и менялся. Эти господа прекрасно знают нашу публику: агитировать надо не логикой и экономическими выкладками, а туалетной бумагой и порнухой! Кто это понимает, за тем массы и потянутся. Выборы — это же фабрика грёз!
— Фабрика гроз? — не расслышала Кристина.
Синий рассмеялся.
— Ну, можно сказать и так! В общем, тебе за сегодня надо будет написать речь для Хоботова. У него в семь тридцать дебаты на телевидении, канал «Плюс 6», так что можешь приступать хоть прямо сейчас. Всю информацию тебе дадут. Вылезай, мы приехали.
* * *Предвыборный штаб Михаила Борисовича Хоботова находился в здании бывшего детского сада «Полянка», и это место держалось в строгом секрете, чтобы ни конкуренты, ни праздные любопытные не нарушили четкой и слаженной работы выборщиков. Официальный же штаб находился в противоположном конце города, но там никого не было, кроме пары секретарш и бесконечной очереди ходоков, желающих пожаловаться кандидату на свои беды.
В «детсаду» же бурлила кипучая деятельность: у входа дежурили переодетые в обыкновенных граждан охранники, по лестницам носились представители районных штабов, «полевые командиры», организаторы митингов, юристы, дизайнеры, референты, водители, специально нанятые журналисты и еще бог весть какие очень нужные в хозяйстве личности.
На стенах вперемешку с бабочками и ежиками висели портреты Хоботова, в актовом зале была свалена целая куча транспарантов с лозунгами и призывами. Шуршали принтеры, стучали клавиатуры, звонили сотовые телефоны, кто-то кого-то посылал матом… В общем, было шумно и весело.
Синий чувствовал себя в этом бедламе как дома. Успев по дороге поговорить с десятком сотрудников, он ввел Кристину в одну из комнат, явно ранее принадлежавшую младшей группе. Здесь на детских кроватках были свалены тиражи листовок и газет. Воздух был прокурен, несмотря на распахнутые настежь окна. За маленькими хохломскими столиками сидели несколько человек и ожесточенно печатали на компьютерах.
Хуже всех приходилось громоздкой даме в футболке с изображением Хоботова: детсадовский стульчик был ей явно не по размеру.
— Синий! — воскликнула она, завидев начальство, — Ты когда нас нормальной мебелью обеспечишь? Видишь, в каких условиях приходится работать?!
Кристина узнала в ней свою давнюю знакомую — Танюшу Петровну Монахову, которая прославилась на весь город постоянным участием во всех выборах. Надо сорвать чей-то митинг? Придумать, как опорочить честного человека в глазах общественности? Лучше Танюши Петровны не было никого на свете. Кроме того, она еще умела грамотно и толково возглавлять пресс-службу.
— О, какие люди! — пророкотала она, протягивая руку Кристине. Пополнение прибыло?
Синий кивнул.
— Значит так: Тарасевич будет писать речь для Хоботова на сегодняшние теледебаты. Объясни ей что тут и как, ладно? — проговорил он, поглядывая на часы. — Сбор на крыльце в восемнадцать тридцать. Я умотал. Пока!
И он тут же исчез.
— А мебель?! — загрохотала ему вслед Танюша Петровна.
Но было уже поздно.
— А! — махнула она на него массивной рукой. — Чтоб тебе пусто было! Ладно, — обратилась она к Кристине, — выбирай себе какую-нибудь табуретку и садись рядом со мной. Я сейчас выведу тебе все материалы, посмотришь, о чем примерно надо писать.
Кристина огляделась кругом. Выбирать «табуретку» было не из чего.
— А что, нормальных стульев нет? — спросила она.
— Финансовый отдел все себе захапал! — отозвалась Танюша Петровна. Мы было обокрали их, но они нам аванс не выдавали до тех пор, пока мы все не вернули.
Кристина усмехнулась.
— Что ж, придется из дома что-нибудь притащить.
А вообще-то тут ей понравилось: жизнь здесь била ключом, а это было как раз то, чего ей так не хватало.
* * *Совсем недалеко от хоботовского штаба, на площади Советской, в старинном барском особняке располагался другой штаб, где работали выборщики Василия Ивановича Стольникова.
Совсем недалеко от хоботовского штаба, на площади Советской, в старинном барском особняке располагался другой штаб, где работали выборщики Василия Ивановича Стольникова.
Воскресный проигрыш, пусть даже совсем на небольшое количество голосов, свалился на губернатора как снег на голову: несмотря на нападки конкурентов, он свято верил в свою победу. За него были многие политические партии, он был удобен директорам крупнейших заводов, в его руках находилась большая часть средств массовой информации… Сам полпред был его покровителем.
Василий Иванович начал свою карьеру скромным партийным функционером в городе Гнездове. Выступал на собраниях, заседал на заседаниях, раздавал и получал почетные грамоты на праздниках различной важности… Потом последовал перевод в областной центр, и так случилось, что ближе к пенсионному возрасту Стольников дослужился до губернаторской должности. Он всех знал, его все знали, он всех устраивал, его все устраивали… Под «всеми», разумеется, подразумевались первые лица области и соответствующие московские чиновники.
Василий Иванович был седовлас, опытен и представителен. Имел несколько наград и больное сердце. Не имел терпения и образования. Любил детей. Особенно своих.
В начале предвыборной гонки губернаторский рейтинг был ниже самого низкого предела, и только благодаря усилиям имиджмэйкеров[2] Стольникову кое-как удалось выйти в финал. Эту заслугу приписывали себе сразу два человека: негативщик Ивар Алтаев и глава отдела позитива Саша Вайпенгольд, прозванный в народе «Мальчик-с-пальчик» за невысокий рост и румяную кукольную физиономию.
Так исторически сложилось, что отделы позитива и негатива с самого начала враждовали между собой. Алтаев обвинял Вайпенгольда в непрофессионализме и тупости, а тот в свою очередь считал, что негативщики ни шиша не смыслят в особенностях местного микроклимата и не умеют общаться с кандидатом.
Насчет последнего Вайпенгольд был прав: Ивар Алтаев не понравился Стольникову буквально с первого взгляда. Нанять его порекомендовал начальник штаба Пименов, знавший вдоль и поперек всю московскую политическую тусовку. Алтаев уже много лет успешно приводил к победе самых различных народных избранников от депутатов городских дум до президентов. Ну и, разумеется, апломба у него было выше крыши. Он так и заявил губернатору на первой встрече:
— Я буду работать на вас только в том случае, если вы будете беспрекословно меня слушаться. И если я скажу вам побриться налысо, вы побреетесь.
Когда же Алтаев огласил свои прочие условия, Стольников просто за голову схватился. Негативщики затребовали огромную сумму на целевые расходы, отдельное хорошо охраняемое помещение и полную свободу действий.
Искушение послать Алтаева вместе со всей его бандой было очень велико, но начальник штаба настоял на том, чтобы именно они работали на этих выборах.
— Главное, чтобы дело было сделано! — нашептывал он Стольникову, и губернатор в конце концов, согласился.
* * *Ивар Алтаев похож на породистого кота: тощий, гибкий, мускулистый и совершенно себе на уме. Даже голос у него какой-то кошачий, мурлыкающий. В обычных ситуациях он никуда не торопится, никогда не волнуется, — в общем, сама невозмутимость и спокойствие. Но в критические моменты его не узнать до предела собранный, глаза горят, все движения точны и выверены… Он редко смеется в голос — в основном просто улыбается.
Ивар — эстет: только самые лучшие шмотки, только самые красивые женщины, только самые умные люди в окружении. Глупость, бедность, слабость и прочие недостатки бытия причиняют ему слишком большое беспокойство. Понятное дело, что совсем избежать их не получается, поэтому он только брезгливо морщится, когда встречается с чем-то подобным. Он предпочитает не заработать лишнюю сотню тысяч, но не нарушать своего комфорта.
Впрочем во время этой избирательной кампании ни о каком комфорте не могло быть и речи. Ивар уже сто раз ругал себя за то, что вообще согласился участвовать в ней. Ему было трудно со Стольниковым, а когда тебе не нравится твой клиент, из этого редко выходит что-либо путное.
… Сегодня был ответственный день. На прошлом телевыступлении губернатор вконец оскандалился, и теперь ему надо было брать реванш. Дебаты с Хоботовым как нельзя лучше подходили для этой цели: в противоположность конкуренту Стольников умел держаться перед камерой и делать вид, что рубит правду-матку…
На этот раз Ивар решил сам съездить с ним на телевидение и все проконтролировать. Они уже спускались к машинам, когда их нагнал Вайпенгольд. В руках у него был свернутый в трубку плакат.
— Стойте! — проговорил он, задыхаясь от быстрого бега. — Василий Иванович, мне надо вас спросить…
Стольников повернулся к нему.
— Ну?
— Я хотел посоветоваться… Мы планируем развесить эти агитационные материалы по всему городу.
С этими словами Вайппенгольд торжественно развернул свой плакат.
Это был коллаж, сработанный из черно-белого кадра из фильма «Чапаев». Славный комдив мчался в атаку с шашкой наголо. Только вместо лица артиста под папахой хмурилась стольниковская физиономия. А в самом низу плаката имелась пояснительная надпись: «Губернатор — наш герой, за него стоим горой!»
Ивару чуть дурно не сделалось. У него уже давно складывалось впечатление, что отдел позитива занимается только тем, что приносит посильный вред всей избирательной кампании.
— Я, кажется, знаю, откуда Саша содрал этот лозунг, — сказал Ивар, скривившись. — Когда я был в пионерлагере, меня зачислили в отряд «Чебурашка». И у нас был девиз: «Чебурашка — наш герой, за него стоим горой!»
Стольников перевел взгляд на Вайпенгольда. Он только что хотел сказать, что плакат ему понравился, но упоминание о Чебурашке несколько охладило его.
— Потом поговорим. Мне некогда, я спешу! — отмахнулся он, и заторопился вниз.
Вайпенгольд хотел было расстроиться, но передумал. Лицо его приняло вдохновенное выражение.
— Это же гениально! — крикнул он вслед губернатору. — Вас в виде Чапая мы оставим, а надпись поменяем на другую. Мы напишем: «Василий Иванович спешит на помощь!» Как в мультике про Чипа и Дэйла!
Ивар только мученически вздохнул.
* * *Кристина давно была знакома с Хоботовым (он несколько раз принимал участие в ее ток-шоу), так что сразу поняла, какую речь ему нужно написать. Через два часа у нее все было готово: текст вышел краткий и емкий, и она сама осталась довольна своей работой.
Михаил Борисович Хоботов был ей приятен. Обаятельный, галантный, хорошо образованный — он представлял из себя полную противоположность Стольникову.
Правда, надо признаться, биография Хоботова была далеко не безупречна. Как и губернатор, он тоже большую часть жизни работал по партийной линии, но в бытность свою первым секретарем парткома на сталелитейном заводе Хоботов попал в переделку: пришедший к власти Андропов повелел усилить бдительность и начать тотальную войну с взяточниками и коррупционерами. Кто-то из врагов Михаила Борисовича расстарался, и вскоре тот попал в места не столь отдаленные.
Однако сидеть Хоботову пришлось не так долго, как хотелось бы некоторым: через три года последовала амнистия, и обогащенный новым жизненным опытом Михаил Борисович вышел на свободу. На завод он, понятное дело, не пошел, но все его старые связи с заводской администрацией остались, и потому в последние десять лет Хоботов с успехом торговал черными и цветными металлами. В основном с зарубежными партнерами, разумеется. А в этом году, сняв с себя былую судимость, он ринулся завоевывать политические вершины.
Впрочем, Кристину не особо волновал моральный облик ее кандидата. Конечно же, он был жуликом, конечно же, все об этом знали… Но в отличие от Стольникова Хоботов умел быть милым жуликом. И к тому же он не только не сделал ничего плохого лично Кристине, но и взял ее на работу, когда в доме Тарасевич не осталось ни рубля. Уже за одно это она готова была быть ему благодарной.
… Ближе к вечеру в штабе вновь появился Синий. Он взял распечатку ее трудов, пробежался глазами.
— Молодец! — во всеуслышание похвалил он Кристину. — Поедешь с нами на телецентр? Думаю, тебе будет интересно…
Она с радостью согласилась. Господи, как же это было здóрово — вновь иметь работу, быть в гуще событий, быть нужной и полезной обществу!
Синий посадил ее на заднее сидение вместе с Хоботовым.
— Группа поддержки? — улыбнулся тот, пожимая Кристине руку. Давай-давай, пусть рядом будет хоть кто-то из профессиональных телевизионщиков! А то я что-то волнуюсь.
— Прямой эфир? — с сочувствием спросила Кристина. Она прекрасно помнила, что поначалу сама до смерти боялась стоять перед камерой.