Никитин тут же оживился.
— Давайте сломаем Стольникову руку! Скажем, что это бандитская пуля. Вот и пусть жалеют себе на здоровье!
Никитин все еще не остыл от пыла сражений, ему хотелось резвиться, но, видя, что его энтузиазма никто не разделяет, он перешел на серьезный тон:
— А вообще я думаю, нам надо сделать свои плакаты: растиражировать портрет Стольникова на фоне жены и собаки. Причем шрифт на них должен быть такой же, какой будет в бюллетене. В подкорке это оседает. Человек пойдет голосовать, возьмет бюллетень, и у него тут же сработает ассоциация со Стольниковым. Вот он и проголосует за нас!
— А у «тела» есть собака, чтобы с ней фотографироваться? — спросил Боголюб.
— Откуда я знаю?
— Можно взять нашу Кильку, — сразу предложила Леденцова.
— Не суть важно! — махнул рукой Никитин. — Пусть хоть с воблой фотографируется, лишь бы в тексте был нужный шрифт.
— Ладно, этим и займешься, — сказал Ивар. — И вот еще что… Вели своим журналисткам: пусть сочинят какие-нибудь призывы, чтобы горожане в день выборов поехали на дачи… Мол, ничто так не оздоровляет организм как стояние кверху задницей над грядкой.
— Это для того, чтобы они не пошли на выборы? — спросила Леденцова. А ну да, мы что-то подобное делали в прошлом году… Еще надо накатать статью, что Хоботов — алкаш… Боги, помнишь, ты мне вчера говорил, что после подсчета голосов Хоботов напился в стельку?
— Напиши, — кивнул Ивар в сторону Никитина. — Значит, так и поступим: Леденцова поедет вместе со Стольниковым окучивать селян, мы с тобой малость поработаем над хоботовской репутацией…
— А мне чего? — подал голос Боголюб.
— Тебе? — Ивар отхлебнул из кружки обжигающий кофе. — Разошли «казачков» по всем сельским избирательным участкам, и посмотри, что там и как. Надо еще раз произвести разведку местности. В первом туре мы явно недостаточно внимания уделяли деревенскому электорату.
… Когда все расходились по домам, Боголюб догнал Ивара в коридоре и протянул ему несколько листков компьютерной распечатки.
— Что это? — спросил Алтаев недоуменно.
— Как что? Ты же сам просил досье на Тарасевич.
— А-а… Я о ней совсем забыл. Спасибо.
* * *Ивар страшно устал за сегодняшний день, поэтому не сразу смог сосредоточится на деле Тарасевич. Служебная машина мчалась через засыпающий город, его слегка покачивало, и от этого до смерти хотелось хоть на секунду закрыть глаза. Но усилием воли он все-таки заставил себя читать.
Биография как биография… Тарасевич Кристина Викторовна, окончила то-то, работала там-то… Развелась, имеет дочь. На настоящий момент в административном отпуске. Вроде бы ничего особенного…
Стоп! А вот это к общему тексту явно добавил сам Боги: «Долгое время дружит с Синим. Познакомились в университете. Предположительно у них был роман».
«Умненькая амбициозная девочка с хорошенькой мордашкой, которая устраивает свою карьеру через секс с мужиком на пятнадцать лет себя старше, — подумал Ивар. — Такие бывают опасны».
Он почти засыпал. Но до дома было еще минут десять езды, которые надо было как-то вытерпеть.
Невидящим взглядом Ивар смотрел в окно. Мимо неслись освещенные окна, деревья, фонари, заборы…
— Ну-ка притормози! — скомандовал Ивар шоферу. — Теперь поддай назад!
Выйдя из машины, он остановился перед внушительной надписью на заборе, сделанной краской из баллончика. Какой-то доморощенный неофашист нарисовал огромные буквы: «СМЕРТЬ». Рядом помещалась размашистая свастика.
Ивар отошел на несколько шагов, как бы любуясь получившейся картиной.
«А это, пожалуй, идея, — подумал он. — Такие слова действительно выглядят пугающе. Тем более, если ты не знаешь, откуда исходит угроза».
Он вновь сел в машину, шофер тронулся. Ивар достал свой ежедневник и нацарапал несколько слов в плане на завтрашний день: «Использовать устрашающие надписи типа „Месть“, „Смерть“, „Вы еще о нас услышите“ и т. п. Дать задание Боги».
* * *Синий позвал всех в свой кабинет, который раньше принадлежал заведующей детсадом.
Хоботов, Танюша Петровна и Кристина кое-как разместились за его канцелярским столом. Михаил Борисович открыл бутылку шампанского и разлил вино по детским чашечкам. Танюша Петровна сняла целлофановую упаковку с коробки конфет.
— Ну что, за прописку в нашем дружном коллективе! — провозгласил Хоботов и первый чокнулся с Кристиной своей чашкой.
Она пила холодное вино, смеялась, отвечала на поздравления… Здóрово, что у нее с первого дня получилось вписаться в команду и даже принести пользу.
— Пойдешь ко мне работать после выборов? — хлопал ее по плечу Хоботов. — Точно, так и сделаем: вот выиграем кампанию, и я тебя сразу возьму куда-нибудь в пресс-службу областной администрации. А может, кстати говоря, и пресс-секретарем…
— Да ладно, Борисыч, пусть она лучше на телевидении звездит! — улыбался Синий. — Каждый должен заниматься своим делом. У Стольникова не хватило ума оценить нашу девочку, ну так пусть не обижается.
— Точно! — коротко подтвердила Танюша Петровна и запихнула себе за щеку сразу две конфетки.
Внезапно сотовый Синего отчаянно затрезвонил. Он взглянул на определитель номера и тут же переменился в лице. Все мгновенно осознали, что происходит что-то важное. Разговор сразу стих.
— Да, — проговорил Синий. — Хорошо. Понял. Спасибо вам за все.
Положив сотовый в карман, он кивнул Танюше Петровне.
— Слушай, будь другом… Сейчас к нам на факс придет кое-что. Сбегай, а?
Та пожала полными плечами.
— Ладно.
Она вернулась через несколько минут.
— Что это? — спросил Хоботов, глядя на плотно исписанный листочек.
Синий пробежался по нему глазами.
— Это черновик статьи, которую Никитин собирается опубликовать в завтрашнем номере «Городских новостей».
От Танюши Петровны Кристина уже знала, кто такой Никитин.
— У вас есть свои люди в штабе Стольникова?! — удивилась она.
Синий кивнул.
— Есть. Только, как ты сама понимаешь, это коммерческая тайна.
— Да, конечно…
— А о чем статья? — потянулся смотреть Хоботов, предчувствуя нечто весьма неприятное для себя.
— О твоем алкоголизме, — сурово произнес Синий. Праздничное настроение с него как рукой сняло. — Кто-то подсмотрел за нашим банкетом после первого тура. Может, кто из официантов донес, может, кто из своих… Мне сказали, что у Никитина даже есть соответствующие фотографии.
Хоботов недоуменно почесал подбородок.
— Интересно… Уж и сто грамм принять нельзя.
— Видимо, нельзя… — вздохнул Синий. — Та-а-ак, ну что ж, надо думать, как теперь нейтрализовать эту статейку…
— Главное, ничего не отрицать, — сказала Танюша Петровна. — А то все будет выглядеть так, будто мы оправдываемся.
Кристина прочитала статью. Написано было жестко и зло. Даже оскорбительно. Она вскинула взгляд на Хоботова. Господи, ведь наверное это ужасно, когда про тебя пишут такое!
Михаил Борисович сидел, глядя в стол прямо перед собой. Рядом стояла детская чашечка с недопитым шампанским.
— Знаете что? — подала голос Кристина. — Надо выпустить статьи о том, что сейчас все звезды пьют. Вспомнить всех артистов, всех ведущих политиков… Тогда материал о Михаил Борисовиче не будет выглядеть бомбой.
Синий внимательно посмотрел на нее.
— Верно… У нас есть кто-нибудь в «Городских новостях», кто бы мог пропихнуть это в завтрашний номер?
— Его уже сдали в набор, — покачала головой Танюша Петровна. — Может, лучше разместить в «Вестнике»? «Юная смена» тоже сойдет — у них один и тот же контингент читателей.
— Я сама все напишу! — торопливо заверила Кристина. — Только мне надо будет посидеть в Интернете.
… Они разошлись глубоко заполночь. Кристина хотела еще поработать, но Синий велел ей отправляться домой и сам вызвался подкинуть ее до подъезда. Какой-то мальчик из пресс-службы остался в ночь доделывать необходимые статьи.
Синий молча вел машину. Кристина в полусне смотрела на него и улыбалась. Она до смерти устала, но ей нравилась такая жизнь — чокнутая, сумасшедшая, когда каждую секунду что-то происходит… А как Хоботов смотрел на нее, когда она вызвалась спасать его репутацию! Он умел быть благодарным, и это было очень приятно. Сразу чувствовалось, что работаешь не зря, что все это кому-то нужно.
— Синий! — позвала она.
Тот повернул голову.
— Что?
— А кто тебе звонил насчет никитинской статьи?
Он усмехнулся:
— Вот любопытная девчонка!
— Ну правда, скажи! Я думаю, этот человек весьма близок к самой верхушке их штаба, раз он может так оперативно поставлять тебе информацию.
Синий скроил скучную гримасу.
— Это уборщица нашла черновик в мусорной корзине.
— Это уборщица нашла черновик в мусорной корзине.
— Ну хватит врать!
Он резко свернул к ее подъезду.
— Не выйду из машины, пока не скажешь! — объявила Кристина тоном избалованного ребенка.
Она знала, что Синего всегда смешила такая манера поведения.
— Этот человек действительно принадлежит к руководству штаба и имеет доступ ко всей информации. Почти ко всей, — сказал он наконец.
— И ты его перекупил за очень большие деньги?
— Не за очень большие. Он, как и я, работает скорее из идеологических соображений. Стольников, конечно, мерзавец, но, прежде всего, он полный дилетант в своем деле. Он не умеет управлять областью, и поэтому ему нечего делать на губернаторском посту.
— А Хоботов умеет? — спросила Кристина.
— А у нас есть ему альтернатива? Из двух зол я выбрал меньшее. Мишка, по большому счету, тоже не бог весть какой управленец, но он, по крайней мере, не самодур, умеет прислушиваться к мнению других и не стремиться к власти ради власти. Он просто здоровый карьерист.
— Знаешь что? По-моему, ты не все нам рассказал после того телефонного звонка, — высказала свою догадку Кристина.
Уголки губ Синего предательски поползли наверх.
— С чего ты взяла?
— У тебя было такое лицо. Ты хмурился весь вечер. Значит, о чем-то думал.
— Все замечаешь, да? — рассмеялся Синий, но тут же перешел на серьезный тон. — Помнишь, я тебе рассказывал об Алтаеве? Кстати, он был сегодня на «Плюс 6», видела?
Кристина покачала головой.
— Наверное, не обратила внимания. А что он?
— Умный, сукин сын… Просек, что областной центр поголовно за нас, и ему ни за что не перетянуть избирателей на свою сторону…
— Еще бы! — вставила Кристина. — Все же видят, что толку от нашего губернатора — как от козла молока.
— Ну Алтаев и присоветовал Стольникову заняться агитацией среди жителей маленьких городков и сел. Так что с послезавтра наш губернатор отправляется в турне. И начнет с Удоевского моторного завода…
— Постой, — перебила его Кристина, — но ведь агитация на предприятиях и в учебных заведениях запрещена!
— Конечно, запрещена! Но так делают все. Официально считается, что на заводах и в вузах можно выступать только в том случае, если все кандидаты будут находиться в равных условиях. Но этот закон очень легко обойти: если кто-нибудь будет спрашивать, почему Стольникову дают агитировать на Удоевском моторном, а Хоботову нет, то директор только руками разведет: «А Хоботов меня ни о чем не просил!» На самом же деле наш штаб неоднократно обращался к нему с просьбой устроить нам встречу с избирателями, но директору все время было «некогда».
— Ты думаешь, это опасно, если Стольников отправится в область? — спросила Кристина. — Михаил Борисович ведь тоже мог бы поехать…
— Нет, — покачал головой Синий. — Основной электорат Хоботова здесь, в городе. И если он уедет отсюда, то может потерять и горожан. Поэтому нам надо что-то придумать насчет Стольникова…
— Черт! — расстроено протянула Кристина. — Ведь на Удоевском моторном и вправду работает до фига народа. В добровольном порядке они в жизни не пойдут на встречу с кандидатом, так что даже если бы Михаил Борисович приехал в Удоев, ему никогда не собрать такой аудитории! Значит, по сути, мы дарим Стольникову всех удоевцев.
— Ну, не совсем так, — попытался ободрить ее Синий. — Я велел Танюше Петровне завтра вечером отправиться в Удоев вместе со своей ударной группой. Может, ей удастся сорвать его митинг… Или еще что-нибудь в этом духе…
— Стольникова тоже надо заснять в каком-нибудь компрометирующем виде! — жестко проговорила Кристина, и тут ей в голову пришла отличная идея.
— Слушай-ка! — воскликнула она. — А давай я попробую поговорить с Щеглицкой? Ну, со студенткой, у которой я сегодня принимала зачет… Она девка видная, и Стольников наверняка на нее клюнет! На нее любой дурак бы клюнул!
Синий с сомнением посмотрел на Кристину.
— Ты думаешь, она согласится помогать нам?
— Можно спросить. Но насколько я успела разобраться, ее хлебом не корми — дай мужиков поклеить. А если речь будет идти о губернаторе…
Синий задумчиво поскреб подбородок.
— Да, она красивая девочка… Только как ты собираешься подсовывать ее Стольникову?
— С этим-то как раз проблем не будет! — улыбнулась Кристина. Помнишь, у меня на передаче был Игорь Сестрин, глава удоевской администрации? Он хороший мужик, думаю, он все нам устроит.
Синий сжал ее руку.
— Солнце мое, ну где ж ты раньше была? С такой-то светлой головушкой? — проговорил он тепло.
— Это вы где раньше были? — рассмеялась Кристина. — А я-то дома сидела, купальник пыталась вязать.
* * *Кристина задумчиво стояла над кроваткой спящей Сони. Сквозь прикрытую застекленную дверь падал свет из коридора. В детской был страшный бардак Сонька опять не убрала на ночь свои игрушки.
Ребенок у Кристины был прехорошенький — пухлые бело-розовые щечки, длинные ресницы и задорные кудряшки, разметавшиеся вокруг лица.
Кристина счастливо вздохнула: хорошо, что у нее вновь будут деньги. Если бы дело касалось только ее самой, она бы не так беспокоилась от отсутствия работы. Но Соня — это любовь и ответственность.
Правда, ее беспутная мамаша вместе с долгожданными деньгами получит еще и массу обязанностей, будет застревать на работе до поздней ночи, будет заставлять ребенка скучать и волноваться.
«Ну, это ненадолго: всего-то на какую-то пару недель», — подумала Кристина, целуя дочку в теплый лобик.
Хотя на самом деле в ее голове уже крутились всякие честолюбивые мысли: вот было бы круто сделаться профессиональной выборщицей, научиться всему, начать зарабатывать большие деньги… Запросто общаться с губернаторами, депутатами и президентами…
Нет, хватит об этом думать. Спать, спать, спать!
ГЛАВА 2 (вторник)
С утра идея насчет Щеглицкой уже не казалась Кристине такой уж великолепной. Как можно предлагать двадцатилетней девушке заняться таким сомнительным делом как… м-м… соблазнение губернатора? А вдруг все ее разговоры об использовании мужиков — обыкновенный блеф?
Да и вообще, что это за преподаватель, который предлагает своей студентке заняться почти проституцией?!
Но деваться было некуда.
Кристина раздобыла в деканате телефон Щеглицкой, но еще долго не могла решиться позвонить ей. Воображение уже рисовало ей всякие страшные картины типа разборок, учиненных родителями Щеглицкой. «И тогда меня выгонят еще и из университета», — обреченно думала Кристина, набирая ее номер.
К ее удивлению Щеглицкая охотно согласилась на встречу и даже не поинтересовалась, зачем это она потребовалась Кристине Викторовне.
Они договорились пересечься в летнем кафе на Колесниковской.
… Было жарко, вверх и вниз по улице шли толпы людей, от многочисленных палаток с пиццами и пирожками поднимался мясной дух…
Кристина слегка опоздала. Щеглицкая уже сидела за столиком под большим ярко-зеленым зонтом. Завидев Тарасевич, она затушила в пепельнице тонкую сигаретку.
— Доброе утро!
Она вновь отлично выглядела: изящная белая маечка, узкая темно-бордовая юбка, дорогие солнцезащитные очки. Ремешок часов, сумка и босоножки — тон в тон. «Как же, должно быть, ее ненавидят женщины! — подумала про себя Кристина. — Она затмит кого угодно!».
— Доброе утро, — сдержано поздоровалась Кристина, присаживаясь за столик.
Вообще-то она не совсем знала, как ей начать разговор. Щеглицкая тянула через трубочку апельсиновый сок, выжидающе глядя на нее.
— Вы следите за ходом губернаторских выборов? — спросила наконец Кристина.
Щеглицкая пожала загорелым плечом.
— Так, время от времени… А что, вы хотите предложить мне поработать на кого-нибудь из кандидатов?
— Вообще-то да.
— Но я ничего не смыслю в выборах, — улыбнулась Щеглицкая. — Вы уверены, что обращаетесь к тому, кому надо?
Кристина тоже заставила себя улыбаться.
— Я хочу предложить вам работу по специальности. Именно по вашей специальности. Как бы вы отнеслись к идее пофлиртовать с господином Стольниковым? Я не требую ничего такого, мне просто нужно, чтобы губернатора застали в компании красивой девушки.
Теперь, когда все эти ужасные слова были произнесены, Кристине стало несколько легче. Самое страшное было уже позади.
— Значит, пофлиртовать со Стольниковым… — задумчиво повторила Щеглицкая. — Ну что ж, мне интересно… И сколько вы предлагаете?
Кристина опустила глаза, чтобы та не заметила пляшущий в них огонек торжества. И дело было даже не в том, что ей удалось завербовать эту девицу! Своим ответом Щеглицкая дала Кристине повод считать ее именно той, кем ей хотелось: шлюха, разряженная напомаженная шлюха! Теперь она могла говорить с ней свысока. Какая прелесть!