Шарп пересек кабинет, замерев на мгновение, когда под ногой скрипнула половица. В коридоре никого не было, а свет шел с верхней площадки, откуда доносились и сердитые голоса. Говорили на датском, так что он ничего не понимал. Выскользнув в коридор, Шарп метнулся к гостиной, где вечером играла на клавикордах Астрид. Там тоже было темно, и он, прижавшись к стене, прислушался.
Судя по шуму, всех домашних, включая прислугу, заставили спуститься вниз. Кто-то пнул в дверь ногой, она распахнулась, но никто не вошел, и Шарп успел отступить за ширму с расписными ветряными мельницами и утками. По пути он опрокинул цветастый ночной горшок – из-за сумятицы в коридоре этого никто не услышал.
А затем раздался голос Лависсера. Шарп узнал его сразу, хотя гвардеец говорил не на английском и даже не на датском. На французском? Да, похоже, что так. Капитан отдавал какие-то приказания. Потом в гостиную внесли лампу. Послышались шаги. В зеркале между двумя закрытыми ставнями окнами Шарп увидел двух служанок в длинных ночных рубашках и чепцах. За ними втолкнули пожилого привратника. Затем вошла Астрид. И за ней человек с пистолетом. Лависсер сказал ему что-то по-французски.
– Мне остаться здесь, сэр? – спросили по-английски.
Баркер!
– Нет. Приведи Шарпа,– ответил Лависсер и обратился к Астрид: – Обещаю, вы не пострадаете.
– Но мой отец! – простонала молодая женщина. Она была в ночном халате, и ее длинные светлые волосы падали на плечи.– Я хочу быть с отцом!
– Ваш отец разбогател, служа врагам Франции, – ответил голос, принадлежавший не Лависсеру, а женщине. Еще одна загадка. Не слишком ли много? – Ему следовало раньше подумать о последствиях собственных необдуманных действий.
Женщина говорила с акцентом. Французским?
Дверь закрылась. Астрид в слезах опустилась на скамеечку у клавикордов. Перепуганных слуг француз отогнал к дивану, так и не заметив в зеркале отражения притаившегося за ширмой англичанина, после чего встал, позевывая, у двери с опущенным пистолетом. Кого бояться? Трех хнычущих женщин и старика-слуги?
Шарп вытащил пистолет из-за пояса. Значит, Лависсер работает на французов? Невероятно. А впрочем, почему бы и нет? Враг, конечно, имел в Лондоне своих агентов, а где еще искать болтливых идиотов, как не в «Олмаке» и других клубах? Впрочем, времени на размышления оставалось немного. Если Лависсер задумал убить Сковгаарда, то надо спешить. Шарп обернул пистолет полой мундира и неслышно взвел курок. С момента высадки на пустынном датском берегу стрелок чувствовал себя не в своей тарелке, терпел оскорбления, выслушивал обвинения и даже оказался под замком, но теперь он знал, что надо делать. Он вернулся в свою стихию. И, выйдя из-за ширмы, Шарп улыбался.
Французу понадобилось две или три секунды, чтобы заметить незнакомца, но к этому времени пистолет был уже в трех футах от его головы. Шарп поднял левую руку.
– Оружие на пол, мусью.
Француз открыл рот.
– Пожалуйста. Только пискни, и я тебя убью. Ну же.– Он все еще улыбался.
Француз задрожал. Что-то в глазах одетого в зеленый мундир незнакомца подсказывало ему, что смерть витает рядом, а потому он прислушался к голосу рассудка и медленно положил пистолет на пол. Астрид и слуги смотрели на англичанина широко открытыми глазами. Шарп отбросил оружие в сторону.
– Ложись,– приказал он, сопровождая приказ красноречивым жестом.
Француз лег на живот и тут же повернул голову – посмотреть, что собирается делать враг.
– Я бы на вашем месте отвернулся,– сказал стрелок, обращаясь к Астрид, и приложил палец к губам.
Француз, увидев жест незнакомца, понял, что его лучший союзник шум, а значит, враг не станет стрелять, чтобы не привлечь в гостиную других. Он даже набрал в легкие воздуха, но тут же получил жестокий удар в горло. Шарп бил голой ногой, но все же лежащий пострадал больше бьющего. Астрид ахнула. Француз захрипел и засучил ногами по полированному полу. Шарп прыгнул ему на спину. Он хотел всего лишь вырубить противника, но пистолеты Сковгаарда для этой цели не годились, потому что были слишком легкие. Француз, хватая воздух открытым ртом, попытался встать, и Шарп ударил его головой о пол. Этого оказалось мало, и он ударил еще раз, сильнее. Враг затих, и стрелок, воспользовавшись паузой, отложил пистолет и достал складной нож.
– Закройте глаза, мисс,– бросил он Астрид.
– Что…
– Ш-ш-ш. Скажите остальным, чтобы тоже закрыли глаза. Быстрее.
Астрид прошептала что-то по-датски. Француз под Шарпом пошевелился, и стрелок воткнул короткое лезвие в основание черепа. Тело под ним задергалось, с губ слетело что-то вроде вздоха. Крови почти не было. Шарп подтянул на убитом воротник, чтобы скрыть рану, вытер нож о его платье и поднялся.
– Можете смотреть.
Астрид уставилась на француза, потом перевела взгляд на англичанина.
– Уснул,– объяснил Шарп, забирая у убитого пистолет.
По сравнению с изящным оружием Сковгаарда это было тяжелое, неуклюжее оружие, но вполне действенное и заряженное. Итак, три пули. Против четырех мужчин и женщины.
– В этой комнате есть оружие?
Астрид покачала головой.
Шарп опустился на колени, обшарил труп, однако не нашел ничего. Три выстрела и пять целей. Он подошел к двери и прислушался. Где-то повернули ключ… тишина… и шаги. Выждав секунду, стрелок приоткрыл дверь.
– Его нет! – сообщил Баркер.– Ушел.
– Он не мог уйти,– ответил Лависсер.
– Ушел! – стоял на своем Баркер.
Шарп представил, как гвардеец смотрит на стеклянную дверь, решая, что только она и может объяснить необъяснимое исчезновение пленника.
– Посмотри снаружи. И будь осторожен.
Заговорила француженка. Потом снова Лависсер – уже на датском. Пауза. И затем крик, переходящий в мучительный стон от боли – наверняка Сковгаарда. Астрид охнула. Шарп резко обернулся и жестом призвал ее к молчанию.
Сковгаард снова вскрикнул. Так кричат, непроизвольно, сами того не желая, раненые на поле боя.
– Оставайтесь здесь,– прошептал Шарп и толкнул дверь.
Баркер уже вышел в сад, так что у него оставалось три выстрела на четыре цели. Как там назвал его Бэрд? Тагом? Головорезом? Он и был головорезом. И, черт возьми, хорошим головорезом. Пройдя по коридору, стрелок увидел, что дверь кабинета приоткрыта. Петли скрипели, поэтому он не решился открыть ее пошире. Щель позволяла видеть лишь привязанного к стулу торговца. На столе стоял фонарь, и в его свете Шарп заметил, что ночная рубашка датчанина перепачкана кровью. Какой-то человек шагнул к несчастному и заставил его открыть рот. В руке у него были клещи. Похоже, ночные гости пытались развязать Сковгаарду язык.
На помощь первому пришел второй. Датчанин стиснул челюсти, и второй воспользовался ножом. Снова заговорила женщина. Сковгаард покачал головой, и первый сунул ему в рот клещи. Датчанин застонал, но второй ударил его по голове. Торговец застонал, и первый ухватил клещами его зуб.
Шарп выстрелил в человека с клещами.
Чудо-пистолет бил точно. Шарп ожидал сильной отдачи, а потому взял чуть ниже, но великолепно сбалансированное оружие едва дрогнуло, выбросив клуб серого дыма. Пуля угодила в шею, и на письменный стол брызнула струя крови. Шарп отбросил первый пистолет, выхватил из-за пояса второй и распахнул дверь. Тот, что держал Сковгаарда, среагировал с невероятной быстротой и уже поднял пистолет, вынудив Шарпа, приготовившегося стрелять в Лависсера, сменить цель. Дым в комнате сгустился, скрывая остальных, но лейтенант уже держал третий пистолет и целился в гвардейца, который, схватив за локоть француженку, увлекал ее к открытому окну. Шарп выстрелил. Отдача была такая, как будто его лягнул по руке мул, а шуму, словно от небольшой пушки. За дымом с треском обрушилось стекло.
Кто-то вскрикнул от боли, и в следующее мгновение Лависсер и женщина растворились в ночи. В клубах плавающего по комнате дыма стрелок подбежал к Сковгаарду. Датчанин, по подбородку которого стекала кровь, смотрел на своего спасителя вытаращенными глазами. Шарп пригнулся, не желая подставляться под нули из сада. Тот, которого он подстрелил вторым, лежал, еще подергиваясь, у стены. Его пистолет валялся на полу. Шарп подобрал оружие и, схватив фонарь, сунул его в камин. Комната погрузилась в темноту.
Он подошел к окну, опустился на колено и выглянул в сад. Видно никого не было, поэтому стрелок закрыл металлические ставни и задвинул задвижку. Лависсер, похоже, сбежал. Три последовавших один за другим выстрела, должно быть, навели его на мысль о численном преимуществе неведомого противника.
– Мистер Шарп? – подал голос Сковгаард. Язык у датчанина слегка заплетался.
– Ну, рад, что Британия прислала оскандалившегося лейтенанта? – зло спросил Шарп, наклоняясь к торговцу.– Черт бы тебя побрал! Чтоб тебе провалиться, тупица! Меня прислали сюда не для того, чтобы убивать кронпринца!
– Я вам верю,– пробормотал Сковгаард.
– Я вам верю,– пробормотал Сковгаард.
– И где твой герой Лависсер, тупоголовая скотина?
Все еще кипя от злости, Шарп вернулся в гостиную.
– Вашему отцу требуется вода и полотенца,– сказал он Астрид и, забрав лампу, вернулся в кабинет.
Снаружи послышались крики. Кучера и конюхи, разбуженные выстрелами, прибежали к дому и, вероятно, спрашивали у хозяина, все ли в порядке.
– Это те парни, что были с вами днем? – поинтересовался стрелок.
Торговец, все еще привязанный к стулу, кивнул.
– Да, они,– неразборчиво ответил он.
– Кто такие?
– Кучер и конюх.
Шарп перерезал веревки, и датчанин, подойдя к окну, заверил своих людей, что ему ничто не угрожает.
Стрелок наклонился над французом, но тот уже умер от потери крови. Шарп выругался. Сковгаард нахмурился.
– Лейтенант, я бы попросил…
– Знаю, вам не по вкусу крепкие выражения, но после того, что вы со мной сделали, мне наплевать. Жаль, этот помер. Мог бы сказать, с кем был Лависсер.
– Я знаю, с кем он был,– прохрипел торговец.
Вошедшая в кабинет Астрид вскрикнула при виде крови и, подбежав к отцу, обняла его за шею. Он похлопал ее по спине.
– Все в порядке, дорогая.– Увидев на полу у камина пятна от сажи, датчанин бросил на англичанина изумленный взгляд.– Вы выбрались через…
– Да.
– Боже…
Служанка принесла воды и полотенца, и Сковгаард прополоскал рот.
– Было шесть зубов, теперь осталось четыре.– Два окровавленных зуба лежали на столе рядом с полированной вставной челюстью и сломанными очками.
– Надо было, черт возьми, слушать меня,– прорычал Шарп.
– Мистер Шарп! – укорила его Астрид.
– Верно, – согласился торговец.
– Тот человек… в гостиной… он еще спит.
– Он не проснется,– успокоил ее стрелок.
– Трое убитых? – Сковгаард удивленно покачал головой.
– Жаль, что не пятеро.– Шарп положил на стол два пистолета.– Ваши. Мне пришлось их украсть. Почему вы не держите оружие в спальне?
– Оружие у меня есть, но только они взяли первой Астрид. Сказали, что если я не выйду, ей будет плохо.
– Кто они? – спросил Шарп.– Одного я знаю, вашего героя Лависсера. Но кто остальные?
Сковгаард сплюнул в чашку смешанную с кровью слюну и слабо улыбнулся принесшей халат служанке.
– Женщину зовут мадам Виссер. Она из французского посольства. Жена секретаря посла. Занимается сбором сведений.– Он помолчал.– Делает для Франции то, что я делал для Британии.
– Женщина? – удивился Шарп, за что удостоился укоризненного взгляда от Астрид.
– Она очень умна и… безжалостна.
– И что ей нужно?
Сковгаард снова прополоскал рот, потом промокнул губы полотенцем и попытался поставить на место вставные зубы, но лишь моргнул от боли.
– Они требовали назвать имена. Имена моих корреспондентов.
Шарп прошелся по комнате. Он убил троих и, судя по крови на ковре у окна, ранил четвертого, но все произошло слишком быстро, и злость еще не улеглась. Значит, Лависсер получал деньги от французов? И едва не выдал врагу британского шпиона.
– И что теперь?
Датчанин пожал плечами.
– Сообщите властям? – Шарп кивнул в сторону мертвеца у письменного стола.
– Сомневаюсь, что мне поверят. Майора Лависсера все считают героем. Я всего лишь купец. А вы – англичанин. О моих симпатиях к Британии здесь знают многие.
– Так что, будете ждать, когда они нападут еще раз?
Сковгаард посмотрел на дочь.
– Вернемся в городской дом. Там, думаю, будет безопаснее. Соседи близко, и склад рядом. Да, там безопаснее.
– А почему бы не остаться здесь?
Сковгаард вздохнул.
– Вы забываете, лейтенант, что британская армия уже у наших границ. Ваши полки начнут осаду Копенгагена, а этот дом находится за городскими стенами. Через неделю здесь расквартируются британские офицеры.
– И вы будете под их защитой.
В голосе торговца прорезались суровые нотки.
– Я разделю с Копенгагеном его участь. Как я буду смотреть в глаза своим работникам, если брошу их на произвол судьбы, а сам укроюсь под защитой неприятеля? А вы, лейтенант? Что вы будете делать?
– Останусь с вами, сэр,– хмуро ответил стрелок. – Меня послали сюда защитить от французов Лависсера, но теперь я буду защищать вас. Да и Лависсер пока еще жив. Работа есть. А для начала мне нужна лопата.
– Лопата?
– У вас в доме три мертвеца. У нас в Англии их хоронят.
– Но… попыталась было протестовать Астрид, однако не закончила.
– Так нужно, мисс. Если не можешь что-то объяснить, то хотя бы спрячь необъяснимое.
Работа заняла немало времени, но он все же выкопал неглубокую траншею у задней стены сада и уложил в нее трех французов. Присыпал могилу землей. Утрамбовал. Прикрыл кирпичами.
А потом, когда небо на востоке уже посерело, лег спать.
В одиннадцати милях к северу от дома Оле Сковгаарда расположилась ничем не примечательная деревушка Ведбак. Поместилась она у моря, между Копенгагеном и крепостью Эльсинор. С десяток домишек, церквушка, две фермы да крохотный флот рыбацких лодчонок. Вдоль берега, под навесами, сушились на высоких столбах сети, над тлеющими углями коптилен дрожал горячий воздух.
Работать в Ведбаке начинали рано – доить коров, вытаскивать к морю рыбацкие лодки,– но в то утро не работал никто. Угли в коптильнях потихоньку гасли, а люди, позабыв об обязанностях, собрались на поросшем травой холмике. Говорили мало – все смотрели в сторону моря.
Туда, где ночью появился флот. Ближе к берегу стояли канонерки, развернутые таким образом, чтобы при необходимости устрашить своими пушками и мортирами датские войска, если те вдруг рискнут здесь появиться. За ними фрегаты, а еще дальше огромные линейные корабли – с открытыми орудийными портами. Флоту никто не угрожал, но пушки были наготове.
Между фрегатами и линкорами пристроились транспортные суда, к бортам которых приникли, как молочные поросята к свиноматке, разнокалиберные баркасы, шлюпки и ялики. Из трюмов выводили и спускали на лодки лошадей. Никто в Ведбаке никогда не видел так много кораблей в одном месте. Даже те из сельчан, что служили матросами и бывали в таких крупных портах, как Лондон, Гамбург и Копенгаген.
Кто-то ударил было в колокол, но поспешивший в деревню пастор остудил энтузиазм самочинного звонаря.
– Гонца уже послали. Свен отправился в Херсхольм.
В Херсхольме была полиция, но что она могла сделать в данных обстоятельствах, этого пастор не знал. По крайней мере, арестовать армию ей было не по силам. Впрочем, известить о случившемся Копенгаген они могли.
Между тем в Ведбак уже стекались жители Херсхольма и других ближайших деревень – посмотреть на корабли. Пастора беспокоило, что зрителей примут за военный отряд, а потому он попытался рассеять толпу.
– Джарл! Это твои коровы мычат! Надо бы подоить.
– У меня этим девчонки занимаются.
– Так найди их. Надо же работой заниматься. Никто не ушел. Все смотрели на приближающиеся к берегу суденышки.
– Нас убьют? – спросила какая-то женщина.
– Только уродин,– отозвался кто-то, и в толпе нервно рассмеялись. Человек, отпустивший неудачную шутку, служил когда-то на флоте и теперь, пристроив на плечо жены подзорную трубу, навел ее на ближайший корабль. Он увидел, как из трюма поднимают полевое орудие и перегружают на большой баркас.
– Ну вот, даже притащили пушку, чтобы расстрелять Ингрид.– Ингрид, не уступавшая размерами голштинской корове, была его тещей.
Вскоре к месту событий прискакал молоденький лейтенант в синей форме датского ополчения. Сын колесного мастера из Зандберга, он слышал выстрелы всего несколько раз в жизни, когда ополченцы отправлялись в дюны, чтобы попрактиковаться в стрельбе из мушкетов.
– Если собираешься драться, Кристиан,– сказал ему пастор,– то спустись на берег. А если нет, то сними мундир, дабы тебя не приняли за солдата. Как мать?
– Кашляет. Иногда отхаркивается кровью.
– Держи ее в тепле, особенно зимой. Не давай мерзнуть.
– Обязательно, обязательно.– Лейтенант поспешно стянул мундир.
Первые шлюпки и баркасы встретили молчанием. У сидевших на веслах матросов из-под шапочек высовывались длинные косички, а их пассажиры носили красную форму и добавлявшие роста большие черные кивера. Кто-то держал знамя, но в безветренную погоду полотнище безвольно свисало с древка. Шлюпки и баркасы словно соревновались друг с другом в достижении берега. И вот первые, качнувшись на прибрежной волне, царапнули днищами дно, и красномундирники стали прыгать за борт.
– Сержант, построиться!
– Есть, сэр.
Одна за другой лодки утыкались в песок, солдаты высаживались, а матросы, оттолкнувшись от берега, налегали на весла, чтобы поскорее вернуться к транспортам. Подполковник в черном головном уборе прошел по берегу в сопровождении майора и четырех капитанов. Сельчане почтительно расступились, когда он, остановившись у пригорка, указал на холмик в полумиле от берега.