Ещё миг, и… вздрогнуть всем своим чешуйчатым тельцем, услышав тихий, но очень весёлый смешок. Резко оглянуться на дверь и сообразить – увлечённая общением с лучшим существом в мире, я не заметила появления свидетелей. Вернее одного свидетеля. Дана!
И как давно он тут стоит? Как давно на его губах эта улыбочка, которая сообщает, что кое-кто буквально давится хохотом?
Увы, но в этот раз телепатия не срабатывает, и вместо ответов на свои вопросы я слышу:
– А у тебя неплохо получается. Особенно вот это… – Дан подтянул здоровую руку, повернулся боком и сделал несколько вертлявых шагов. Потом развернулся и… пошел обратно. Ну а закончив свою бездарную пародию, не выдержал и беззвучно засмеялся.
Честно? Я смутилась ужасно! До самого кончика хвоста!
А потом так обидно стало. Как он вообще смеет? Мало, что подкрался, так ещё и…
Нет. Может говорить что хочет, но я не такая! И шла совсем не так, а красиво! И вообще, я маленькая и замечательная, а он… он…
Повторюсь – мимика у драконов очень скудная. Но что-то такое с мордашкой всё-таки случилось, потому что взглянув на меня в этот момент, герцог Кернский снова не выдержал и захохотал уже в голос.
Вот теперь совсем обидно стало. Так, что я отошла от зеркала и недвусмысленно ударила хвостом. Чтобы тут же пригнуться, выдохнуть две густые струи дыма и золотой молнией сорваться с места.
Дан был всё так же ранен, но, увы, не в ноги. И выяснилось, что от дракона он бегает гораздо быстрее, нежели за драконом. И даже хохотать при этом успевает! Негодяй.
Но я сдаваться не собиралась! Уверенно мчалась за светлостью, чтобы… нет, не покусать, но боднуть точно. И я бы, безусловно, догнала, если бы не…
– Астрид! – раздалось где-то вдалеке.
Вслед за голосом послышался стук в дверь, и опять:
– Астрид! Девочка, уже утро!
А? Что? Где?
Я резко проснулась, ещё резче вскочила на постели и облегчённо выдохнула, вспомнив о том, что дверь вчера всё-таки заперла, а спать легла нагишом, несмотря на одолженную мамой сорочку.
То есть всё в порядке, об этом превращении в маленького дракона никто не узнает. Главное – прямо сейчас вернуться в истинную форму и крикнуть маме, что я уже проснулась и вот-вот выйду.
Так что без паники. Всё хорошо. Гораздо лучше, чем могло быть.
С момента моего побега, в комнате, где я провела большую часть своей жизни, ничего не изменилось. Всё, абсолютно всё, осталось по-прежнему! Та же кровать и яркое лоскутное одеяло, тот же большой шкаф с зеркалом, письменный стол и полки с книгами. Платья, туфли, пояса и всё-всё! Даже шкатулка с заколками и та на привычном месте стояла.
Это был такой возврат в прошлое, что сердце рвалось на части, и мне стоило огромных усилий не думать о том, зачем родители сохранили и вещи, и обстановку. Что чувствовали, оказываясь здесь. Для чего в принципе сюда заходили.
Да, я старалась не думать, но когда брала из шкатулки старую ленту, которой намеревалась подвязать волосы, руки дрожали. И к завтраку я спустилась не в самом уравновешенном состоянии.
В том, что касается внешнего вида – на мне были мамины домашние туфли, вчерашнее дорожное платье и вчерашний же шарфик. И если с неуместным платьем было всё ясно – другого-то пока нет, то шарфик вызвал недоумение.
Однако я притворилась, будто не заметила удивлённых взглядов. Просто села за стол, стащила с общей тарелки пару оладушков и… вот только теперь насторожилась.
С этим путешествием, с этим проклятым Гертоном, я немного выпала из времени. Но я была готова поклясться, что сегодня будний. Следовательно, вопрос – а почему отец и Торизас здесь? Ведь первому точно нужно в мастерскую, а Тора в лабиринте ждут.
Вопрос этот я, конечно, озвучила. А в ответ поймала три снисходительные улыбки…
– Ко мне дочь вернулась, – пояснил папа.
– А ко мне сестра, – прожевав оладушек, сказал Тор. – Какая тут работа?
Стало немного стыдно. Ну да, как сама не догадалась? Это же событие, причём очень важное, а я… Дурында бесчувственная.
Пришлось исправляться.
– Ну тогда расскажите, что у вас и как. Что нового в мастерских? Как поживают наши замечательные подземелья?
Да, вчера говорили много, но до этого так и не дошли. Вчера и других тем хватало.
– Как… – с деланым недовольством протянул Торизас. – Как всегда. Но последние два года алмазы попадаются очень редко. Правда… – брат выдержал хитрую почти драматическую паузу, и только потом закончил: – …кое-кому на алмазы по-настоящему везёт!
Я лучисто улыбнулась и, отхлебнув чаю, приготовилась слушать. Хотя ничего нового Торизас рассказать, конечно, не мог. Просто лабиринт для жителей Рестрича, как море для обитателей рыбацкой деревни – всем про всё известно, истории повторяются из года в год, но без них всё равно никуда.
А вот людям со стороны было бы интересно, но им про такое, конечно, не говорят. И дело не только в нелюбви к чужакам, всё сложнее: лабиринт – ещё одна тайна народа метаморфов.
Как было на самом деле никому не известно, но легенды гласят, что во всём виноваты гномы. Мол, когда-то, на заре времён, наши предгорья были настоящими горами, и входили в состав объединённого королевства гномов, от которого сейчас лишь воспоминания остались.
Гномы жили и, как водится, искали драгоценности. Ещё оружие делали, украшения, и прочие невероятные вещи. А ещё они, если верить тем же легендам, сильно увлекались магическими экспериментами над драгоценными камнями, и вот, домагичились.
Что-то у них случилось. Что-то грандиозное, но ужасное! И в результате этого, часть гор, которые в империи называют сизыми, ушла под землю. По этой же причине предгорья сизых гор, в которых и расположен Рестрич, тянутся на многие-многие лиги, и только там, у самого горизонта, виднеются первые пики.
Земля здесь плохая настолько, что даже трава едва прорастает. Поэтому люди в здешних краях не селятся. А вот народ метаморфов перебрался сюда едва ли не сразу после падения гор.
Причина? Они обнаружили лабиринт!
Легенды умалчивают о том, кто именно и зачем пришел к сизым горам после их обрушения, но факт налицо – метаморфы оставили прежнюю обитель и основали Рестрич. А лабиринт, который образовался в результате всех катаклизмов, до сих пор служит нам верой и правдой.
Он представляет собой систему тоннелей, причём не рукотворных. Говорят, что тоннели образовались в результате того самого грандиозного ужаса, спровоцированного гномами.
По факту, происхождение лабиринта – это аномалия. Но куда большей аномалией являются его свойства… В лабиринте появляются полудрагоценные и драгоценные камни! Они как будто выползают из недр земли, чтобы на какое-то время проявиться на стенах, а потом, как это ни ужасно, уползти обратно.
Именно поэтому тех, кто ходит в лабиринт, называют ловцами. И именно их труд позволяет городу жить: закупать то самое зерно, вырастить которое на нашей земле невозможно, покупать ткани, книги, и всё остальное.
Впрочем, труд мастеров, которые занимаются огранкой и изготовлением некоторых украшений, важен для города не меньше. Собственно, их усилия значительно увеличивают цену камней.
И хотя сокровищ в лабиринте не так уж много, и ловцы очень часто возвращаются из подземных коридоров с пустыми руками, Рестрич живёт припеваючи. Даже налоговые льготы, из-за которых Гертон так на Дантоса взъелся, городу, в общем-то, не нужны.
Вообще, проблема тут только одна – соседи. Просто факт добычи камней тщательно скрывается, а продажей занимаются одарённые. И соседи искренне недоумевают – почему Рестрич до сих пор стоит? Вот только выведать секрет, конечно, не могут. Те, кто приходит в город метаморфов за секретами, пропадают бесследно.
А иногда вот таким любопытным даже рады. Просто там, в лабиринте… там ведь не только камни, там ещё и…
– Астрид? – вырвал из раздумий голос Торизаса. – Астрид, ты вообще здесь? Ты слушаешь?
Я вздрогнула и едва не выронила чашку.
– Ну во-от… – поджав губы, протянул брат.
По глазам видела – не обиделся, но всё равно надулся, а потом и вовсе язык мне показал. Да-да, как в детстве! И пусть я в самом деле была несколько виновата, ответила Тору тем же.
Это могло перерасти в небольшую перепалку – по крайней мере раньше все наши перепалки именно так и начинались. Но всё-таки не случилось. Нас прервал перезвон дверного колокольчика.
Я не знаю почему, но именно в этот момент я вспомнила о том, о чём не имела права забывать – Дантос, герцог Кернский, в городе. Эта мысль заставила вскочить из-за стола, сделать шаг в сторону и замереть, осознав – я дура.
Ну вот куда, спрашивается, рванула? Зачем? И почему я вообще решила… Бес меня пожри, почему я подумала, что это Дан?
Дан не может прийти. Во-первых, он адреса не знает – он за нами с Тором не следил, а во-вторых, герцог Кернский всё-таки умён. Он не мог проигнорировать моё письмо. Он должен был уехать ещё на рассвете. Или, в крайнем случае, должен уезжать прямо сейчас.
Дан не может прийти. Во-первых, он адреса не знает – он за нами с Тором не следил, а во-вторых, герцог Кернский всё-таки умён. Он не мог проигнорировать моё письмо. Он должен был уехать ещё на рассвете. Или, в крайнем случае, должен уезжать прямо сейчас.
Это не он. Это…
К счастью, родители и Торизас отреагировали на мою неадекватность спокойно. Никто ни о чём не спросил, и даже косых взглядов не было. Только мама, которая отправилась открывать дверь, пробормотала что-то про успокоительные пилюли.
А мне пришлось взять себя в руки и вернуться за стол. Но продолжить завтрак было не суждено.
– Астрид, милая, это к тебе! – донеслось из прихожей.
И я опять, как законченная дура, вскочила. Руки задрожали, сердце сжалось от ужаса, разум захлестнула паника. Вот только…
– Юдисса, – добавила мама. И уже громче, хотя и так слышно было: – Астрид, к тебе пришла Юдисса!
Всё. Давайте ваши пилюли сюда. Причём лучше все и сразу. Потому что нервы мои действительно ни к бесу. А всё из-за кого? Правильно! Из-за одного невероятно упрямого, невыносимого, бессовестного человека.
Чтоб его… Леди Судьба милостями осыпала! Чтоб ему… до скончания дней Леди Удача улыбалась! Чтоб на него…
Не выдержав, я закрыла лицо руками и сделала несколько глубоких вдохов. Удивительно, но это помогло. Полминуты, и мне действительно удалось успокоиться, более того – к подруге я вышла сияя искренней улыбкой.
О причинах визита Юдиссы я догадывалась – она пришла, чтобы сообщить о Дантосе. И я очень надеялась, что эти новости мне понравятся, но…
– Записку я подсунула, – прошептала рыженькая, когда я подошла вплотную, а мама наоборот отступила. – И он её прочёл.
Я напряглась невероятно, душу охватило очень нехорошее предчувствие. Это самое предчувствие шептало: «Продолжение тебе не понравится! Не спрашивай!», но разве могла я промолчать?
– И что дальше?
Юдисса потупилась на миг, а потом вздохнула и протянула мне знакомый листок.
– Он оставил это в комнате, – пояснила подруга. – На самом видном месте.
Дурное предчувствие усилилось стократно, но листок я всё-таки приняла. Это была та самая записка, только под моим посланием рукой герцога Кернского было выведено:
«Дорогая А., не волнуйся. Разберусь.»
Я не поверила! Подняла ошарашенный взгляд на Юдиссу в надежде услышать, что мне мерещится. Но рыженькая успокоить не попыталась. Наоборот!
– Они отправились в ратушу, – сказала подруга печально. – К старейшинам. Четверть часа назад.
Всё. Конец.
Глава 8
Наверное, я должна была удариться в панику. Или в обморок от ужаса свалиться. Ну или, на худой конец, разреветься. Но нет. Не смогла.
Вместо паники и страха, в сердце вспыхнула искорка злости. Ещё миг, и эта искра обернулась настоящим пожаром.
Причём разозлилась я не столько на Дантоса (ну что с влюблённого идиота взять?), сколько на старейшин. Ведь это именно они решения принимают! А каким будет решение, сомневаться не приходилось. Ждать пощады не приходилось тем более, но…
Я выдохнула и, неожиданно для самой себя, тихо зарычала. Тут же пихнула записку в декольте, круто развернулась и направилась к расположенному в прихожей шкафу. Распахнув створки, сбросила домашние туфли и схватила сапоги. Потом сорвала с вешалки плащ и поспешила на выход.
Изумлённый оклик мамы и испуганный писк Юдиссы прозвучали где-то на грани, и сознания не коснулись. Холодный порыв ветра, ударивший в лицо, тоже остался незамеченным. Равно как и выпученные глаза нашей соседки, которая оказалась поблизости, когда я на крыльцо выскочила.
Последнюю, как понимаю, испугало прежде всего то, что на моих руках не обнаружилось перчаток – нам, одарённым, без них выходить запрещено. Но перчатки были последним, о чём я могла в данный момент вспомнить.
На ошарашенные взгляды других горожан, мелкую морось с неба и прочие глупости, внимания так же не обращала. Я была слишком зла, и слишком спешила, чтобы отвлекаться на пустяки.
Нет, не бежала, хотя сорваться на бег хотелось очень. Просто точно знала – и так успею. Не могу не успеть!
А где-то глубоко внутри, наравне с пожаром бушевал шторм. Драконья сущность рычала, бесилась и грозилась уничтожить всех и каждого. И вот теперь я точно знала – это не галлюцинация. Я в самом деле её слышу.
Как такое возможно? Не нужно быть гением, чтобы понять: виной всё те же, пресловутые семь лет в чешуйчатой шкурке. Причём до этого момента я не сознавала истинного масштаба нашего слияния. А вот теперь, торопливо шагая к ратуше, поняла.
Именно сейчас стало ясно – способность к трансформации уже никогда не восстановится, отныне я могу превращаться только в карликового дракона. Расстаться с золотым толстопопиком тоже не выйдет – мы одно целое.
Наверное, эти мысли должны были огорчить, но я наоборот разулыбалась. Порадовалась, несмотря на то, что там, впереди, ждала битва, исход которой был совершенно неясен. Впрочем, в одном я была уверена железно – что бы ни случилось, герцог Кернский выживет.
Он будет жить, я сказала! Будет и точка.
Именно в таком настроении я пересекла центральную площадь и взбежала по широким ступеням. С этим же настроением приоткрыла тяжелую дверь и скользнула внутрь. А вот обнаружив в холле толпу вооруженных до зубов стражников, споткнулась, чтобы в следующую секунду озвереть окончательно.
Вот, значит, как? Ладно! Ладно, мы ещё посмотрим кто кого!
Я сделала несколько торопливых шагов к лестнице, ведущей на второй этаж, когда меня настиг грозный оклик:
– Эй, куда!
Ещё три шага, и путь преградил один из стражей.
– Нельзя! – басисто сказал он. – Старейшины заняты и велели не беспокоить.
Страж был выше, и мне пришлось запрокинуть голову, чтобы взглянуть на него. Со злости не сразу опознала в мужчине того самого седого, который встретил вчера на воротах, и чьё имя я так и не смогла вспомнить.
Хорошо представляю, какие эмоции отражались сейчас на моём лице, поэтому лёгкий шок, вспыхнувший в глазах сородича, не удивил ничуть. Его желание повторить то, что и так расслышала, тоже было понятно.
– Нельзя. Заняты.
Я не хотела отвечать, но всё-таки пришлось.
– Можно, – процедила раздраженно. – Уж кому, а мне точно.
Тихо рыкнув, я шагнула в сторону в попытке обогнуть мужчину и продолжить путь. Но страж оказался не слишком умным – он снова дорогу заступил и даже открыл рот в явном намерении сказать уже надоевшее, но…
– Вы забыли кто перед вами?! – не выдержав, взревела я.
Сородич слегка побледнел и отшатнулся, а я подняла руки, показывая – перчаток нет.
Думаю, именно этот факт стал главным аргументом в споре. С одной стороны, несмотря на свой побег и прочие непослушания, я была одарённой, а причинять вред одарённым запрещено категорически. С другой, я пришла без перчаток. Здесь и сейчас я «могла» считать сущность стража – а кому охота делиться самим собой? Особенно с учётом того, что после трансформации одарённый узнаёт довольно много об «объекте». Ведь вместе с обликом метаморф считывает вкусы и желания, которые… не всегда достойны.
Так что да! Да, седой отшатнулся! А я подхватила подол и помчалась дальше. К той самой лестнице, потом по коридору, прямиком к кабинету старейшины Нила.
Как одарённая, я отлично чуяла тех, в чьих руках находилась судьба нашего народа, и они, разумеется, ощутили меня. Но это ничегошеньки не меняло! А старейшины, даже если и хотели среагировать, сделать этого не успели. Я была быстрей!
Подлетев к кабинету, я рывком распахнула дверь и вошла. Картина, которая предстала взгляду, была вполне ожидаемой: старейшина Нил сидел за огромным столом и сильно напоминал древнего злобного паука; старейшина Дурут размещался за спиной Нила – стоял, опершись рукой о спинку кресла; Ждан замер у окна и до моего появления явно притворялся, будто любуется пейзажем. Ну а чужаки…
Герцог Кернский и Вернон сидели в гостевых креслах, у стола старейшины Нила. Оба в стильных, сшитых по последней столичной моде камзолах, оба – безоружные, но важные и точно уверенные в том, что им ничего за эту выходку не сделают!
Жутко захотелось придушить обоих, но я этот порыв сдержала. Всё-таки не к чужакам пришла, а к старейшинам. И так как Нил по факту являлся самым главным, обратилась именно к нему.
– Не смейте! Не смейте, слышите? Если хоть один волос упадёт…
Дыхание внезапно закончилось, а сил стоять на месте не было изначально. Поэтому я устремилась вперёд, и лишь преодолев половину расстояния, остановилась. Ладони сжались в кулаки, сердце зашлось бешено, и краска к щекам прилила – но это не смущение было, а ярость.
– Если хоть один волос, то… то я… Я ещё не знаю, что сделаю, но клянусь – вы очень пожалеете!