– Он на нее волком глядел в последние перед увольнением дни, – прямо сказала секретарша Любочка. – Мне даже жутко становилось. Уставится и смотрит на нее, словно замышляет чего недоброе.
Но основной причиной того, что Михайловский начал подозревать директора Засуру в желании подставить своих сотрудников, было то, что к видеопленке имел доступ только он, но почему-то до сих пор не передал ее сотрудникам милиции для экспертизы. Мотив для этого он выбрал самый дурацкий: мол, пленку потерял. Намекал даже, что пленку у него похитили. Поэтому теперь следователь был почти на сто процентов уверен, что на ней был чистой воды монтаж и Засура прекрасно об этом знал, потому и не передал пленку в милицию.
Добравшись до кабинета директора, Михайловский вольготно расположился на просторном кожаном кресле и стал ждать директора. Время шло, а директора все не было. Заскучав, следователь прошелся по кабинету, между делом заглянул в шкаф и ящики письменного стола. Увиденное заставило его в изумлении присвистнуть. Он быстро отошел от стола и вернулся в полюбившееся ему кресло, но от былого кайфа и вольготности не осталось и следа. Следователь вдруг стал похож на хищника, увидевшего перед собой легкую добычу.
Едва в кабинете появился господин Засура, следователь молча уставился на него испепеляющим взглядом. Мертвенно побледневший Засура стал покрываться потом. Зрелище не из приятных, но следователю оно доставило истинное удовольствие – ясно, что Засура боится, стало быть, ему есть чего бояться.
– Я приехал к вам потому, что ваше алиби начинает разваливаться на глазах, – сообщил Михайловский директору, по лицу которого пошли зеленые пятна.
– Как это? – едва слышно прошептал Засура, которого с самого утра мучили сильные желудочные и головные боли, а визит следователя он воспринял как удар судьбы, решившей окончательно прикончить его. И он был недалек от истины.
– Пернатых Виктор Владимирович изменил свои показания, – пояснил следователь. – Если раньше он твердо стоял на том, что вы провели ночь вместе, то теперь он говорит, что спать все разошлись в первом часу ночи и до утра он вас не видел и не слышал. А от его дачи до города минут сорок езды на машине. Так что вы вполне могли добраться до города, ограбить сейф, деньги перепрятать, выстрелить в охранника и снова вернуться на дачу.
– Что за чушь? – пролепетал Засура, в желудке которого возникли ощущения, сходные с теми, если бы там развели огонь и на нем начала закипать смола. – Я провел ночь на даче. С какой стати мне грабить самого себя?
– О, для этого у вас была масса причин, – обрадовал его следователь.
– Интересно будет послушать, – нашел в себе силы поинтересоваться директор, положив на язык таблетку.
– Во-первых, ограбив свой собственный сейф, вы получали право на страховку, а во-вторых, этим актом вы сводили счеты со своими врагами – Олегом и Борисом. А в-третьих, у вас появлялся предлог для увольнения Юлии Пернатых, которую вы считали предательницей, переметнувшейся во вражеский лагерь. Вы ведь прослушивали ее телефон и следили за ней, так что вам известно, что она встретилась с Олегом и он передал ей свою визитку. Не знали вы только, что эта встреча была совершенно случайной и Юля даже не думала переходить в другую фирму.
– То, что вы говорите, справедливо, – признал Засура, проглотив какую-то таблетку, но не чувствуя пока значительного улучшения. – Такое могло быть, только я не грабил свой сейф, не стрелял в охранника и не мотался ночью с дачи, а потом обратно на дачу.
– А с чего это вы вдруг расщедрились в больнице на отдельную палату для подстреленного охранника и платную медсестру? – поинтересовался Михайловский. – Все ваши знакомые сошлись на том, что такая щедрость не в ваших привычках.
В желудке господина директора произошел небольшой ядерный взрыв, от чего он пошел нехорошими пятнами, а глаза налились кровью. Следователь, у которого был железный желудок, принял эти признаки за лишнее доказательство вины подозреваемого. Как же, он явно волнуется. Вон как его в пот-то кинуло! Поэтому следователь удвоил нажим.
– Ваши сотрудники в один голос утверждали, что со времени увольнения Олега и Бориса у вас в голове помутилось, а на Юлию вы смотрели просто волком. Похожую на вашу машину видели той ночью из патрульной машины сотрудников ГАИ на тридцатом километре Приморского шоссе. А ведь дача господина Пернатых, куда вы отправились с вечера, находится именно по Приморскому шоссе, только на тридцать пятом километре. И у вас в фирме три охранника, которые работают посменно, но ограбление выпало именно на ту ночь, когда дежурил ваш родственник. Ведь Алексей был вашим родственником? Не специально ли вы взяли его к себе в фирму, чтобы иметь под рукой беззаветно преданного человека? Вот откуда у парня должны были появиться деньги, которые он обещал жене и любовнице.
С каждым словом Засура бледнел все сильней и сильней, а пятна проступали все отчетливей и к тому же окрасились во все цвета радуги.
– Может быть, я и Лешу убил? – поинтересовался он.
– Во всяком случае Лешу убили из того же пистолета, из которого ранили в ночь ограбления, – ответил следователь. – Это доказано экспертизой. У вас есть алиби на время убийства?
– Есть, – едва заметно кивнул Засура.
– Ага! – торжествующе воскликнул следователь, обрадовавшись словно ребенок. – А ведь я не сказал вам, когда именно произошло убийство! Значит, вы знали это и без меня! А следовательно, вы там были. Интересно, кто вам обеспечил алиби. Очередной ваш родственник?
Засура открыл было рот, чтобы сказать, что о времени убийства он узнал от жены, а теперь уже вдовы Алексея. Хотел уточнить еще, что Алексей вовсе не его родственник, а всего лишь муж его троюродной племянницы Светланы и что там за любовница у него такая нарисовалась, когда Света в самом ближайшем будущем ждет ребенка, – но не успел, так как следователь вдруг сказал:
– Будем оформлять протокол!
После этой фразы Михайловский, решительно отодвинув кресло с вконец деморализованным директором от стола, открыл верхний ящик, а в нем вместо бумаги и ручек лежал пистолет системы Макарова.
– Что это?! – деланно удивился следователь, который уже имел удовольствие лицезреть этот пистолет несколькими минутами раньше. – «Макаров»! А ведь охранника, если мне не изменяет память, убили из такого же! Не он ли, случаем?
Засура хотел сказать, что не имеет понятия, как этот пистолет оказался у него в столе, что в охранника он точно не стрелял, но не успел, так как его взгляд упал на дверь – и рот так и остался открытым. Из него не вылетело ни одного внятного звука, если не считать хриплого стона. В дверях стоял Бритый и внимательно слушал. Судя по красноте, обильно заливавшей его шею и голову, он слушал уже давно и успел сделать кое-какие выводы.
– Сам деньги захапал, а подставить ребят решил! – громовым голосом заявил Бритый, легко снося небрежным поворотом плеча элегантную, но, увы, очень непрочную дверь. – И меня заодно с ними! Ты хоть знаешь, что за это по понятиям полагается, хрен ты вонючий!
Бритый был в такой ярости, что даже забыл о том, что он никогда не ругается и не выходит из себя. Засура приготовился было сказать, что он тут совсем ни при чем, деньги он не крал и будет стоять на этом до конца, как вдруг почувствовал очередной взрыв боли, который превосходил все предыдущие, и по животу растекся жидкий огонь.
Следователь и бандит были слишком заняты каждый своими мыслями и потому, когда господин Засура ткнулся носом в чашку с давно остывшим травяным чаем, перевернув ее при этом себе на костюм, они решили, что он притворяется. И довольно небрежно потрясли его. Но вместо того, чтобы очнуться и нормально заговорить, директор рухнул на пол. Цвет его лица и неровное хриплое дыхание наконец заставили Михайловского призадуматься, а подумав, он вызвал «Скорую помощь», не обращая внимания на беснующегося Бритого, требовавшего выдать мерзавца ему лично.
– Мои ребята мигом его вылечат! – уверял он Михайловского, тыкая пальцами в кнопки мобильника. – Они такие специалисты!
Следователь с завистью посмотрел на телефон у него в руках, в который раз подумав о том, как скудна техническая база милиции, и стал крутить диск, набирая номер телефона своего кабинета.
На счастье господина Засуры, первыми все-таки приехали врачи «неотложки».
– Прободная язва! – радостно сообщил врач, едва пощупав живот и пульс больного. – Немедленно на носилки и в больницу!
Пока несчастного Засуру, который наконец приобрел ровный зеленый цвет, отправляли в больницу, Михайловский изымал в обществе понятых вещественное доказательство из директорского стола, а Бритый расставлял своих людей возле больницы, подруги безмятежно наслаждались свежим горным воздухом, льющимся из окна позаимствованного автомобиля.
Вопреки Юлиным опасениям, никто их не остановил, когда они, кряхтя и постанывая от натуги, выкатывали машину из гаража. Пересекая Тбилиси, их машина не привлекла к себе ни единого взгляда патрульных служб. И даже на отрезке автодороги Тбилиси – Гори к ним никто не пристал с навязчивой просьбой показать документы на машину или хотя бы права.
Так что до Ткемловани подруги добрались без приключений. Инна по пути изучала роскошный иллюстрированный альбом археологических памятников Грузии. Время от времени она присвистывала и восхищенно ахала, от чего сидящую за рулем Юлю кидало в дрожь. Добравшись до Ткемловани, подруги стали в тупик. Никто из встречающихся им на пути жителей села не припоминал не только дороги к княжеской усадьбе, но и самой усадьбы. Решив воспользоваться лишь полученными от молоденького смотрителя сведениями, подруги, руководствуясь его ориентирами, миновали маленькую деревеньку и буквально через несколько минут уперлись в отвесную скалу.
– Либо у них тут произошли глобальные катаклизмы, либо смотритель ошибся, либо князь к себе в усадьбу добирался явно не в карете, – сказала Инна, критически оценив узкий проход, ведущий в глубь гор.
Девушки вернулись обратно в деревеньку и приступили к поиску представителей старшего поколения. Наконец им повезло. Они увидели сгорбленного годами смуглого старика с большущей палкой в руках, который гнал огромную отару овец. Выглядел он вполне способным помнить еще позапрошлый век.
– Усадьба князя Гуриани? – удивился он. – Так она сгорела еще в начале прошлого века. Один молокосос из наших мест поджег. Чем ему князь не угодил, не знаю. Справедливый был князь и богатый. Когда он проезжал через мою деревню, все жители высыпали на улицы, чтобы посмотреть на его лошадей, сбрую, оружие и его самого. А кроме того, он был красавец и не дурак. Сбежал в Европу, не дожидаясь, пока большевики до него доберутся. Да, помню, как в последний раз он приехал со своей свитой в эти места. У него был к тому времени безлошадный экипаж, а в нем везли черепах на льду и огромных осетров. Сам князь гарцевал на своем жеребце арабских кровей. Привезен красавец конь из Аравии, как смоль черный и отливал огнем. А свита была одета…
– Очень интересно, – перебила его Инна, не дожидаясь, пока дед вспомнит, какая мода была в тот год в Европе. – Но где же проезжал этот безлошадный экипаж?
– Вон по той дороге, – махнул рукой старец по направлению на восток.
Там и в самом деле виднелась в лучах заходящего солнца узкая дорога, поднимавшаяся высоко в горы и где-то там терявшаяся.
– Езжайте по ней, только я на вашем месте подождал бы утра, – сказал старик. – Усадьба давно разрушена, переночевать вам будет негде. А ночи в горах прохладные.
Но подруги уже не слушали долгожителя. Наспех поблагодарив пастуха, они запрыгнули обратно в машину и поехали в горы. Дорога в княжескую усадьбу оказалась не такой уж и узкой: по ней вполне могла свободно проехать телега, запряженная двумя быками, не то что машина марки «Жигули» шестой модели. Она неторопливо вилась вокруг скал, пока наконец подруги не выехали на относительно ровное плато, густо поросшее деревьями. Дальше дороги не было.
– Мы приехали? – неуверенно спросила Юля.
– Ты за рулем, так что тебе видней, – пожала плечами Инна. – Но одно могу сказать: на усадьбу это не слишком похоже.
Она была права. Пожар натворил тут немало бед, а остальное доделала матушка-природа – деревья и кусты густо разрослись на развалинах усадьбы. Второй деревянный этаж княжеского дома исчез без следа, но первый, сложенный из камня еще в начале семнадцатого века, при пожаре уцелел. Девушки без особого труда добрались до кладки первого этажа дома, где камни до сих пор хранили на себе следы огня. Они основательно заросли травой, а вокруг в изобилии росли молодые и уже вполне зрелые деревья.
– Тут пригодились бы скорее не лопаты, а топоры, – пробурчала Инна, пытаясь отыскать среди молодой поросли хотя бы один старый кипарис.
– Так дело не пойдет, – сказала Юля. – Даже если дерево тут было, оно давно погибло и сгнило, в лучшем случае от него остался пень или полусгнивший ствол. Но я не умею различать пни по породам.
С этими словами Юля задумчиво разложила перед собой фотографии, позаимствованные у смотрителя музея. Они ничем не помогли девушке. И пока Инна продолжала бродить по полю в надежде найти какие-то ориентиры, Юля принялась просматривать небольшую книжку, посвященную истории Тбилиси и его окрестностей. Неожиданно ей попалось имя князя Вахтанга Гуриани. Заинтересовавшись, Юля стала более внимательно листать брошюрку и уже через три страницы наткнулась на иллюстрации.
Две из них были явно сделаны с фотографий, которыми снабдил девушек князь. А вот третья изображала княжеский источник минеральной воды, вокруг которого был разбит сад из самых разнообразных пород деревьев. Из хвойных – сосны разных видов, лиственница и даже ель. Затем бук, клен, дуб, а справа от могучего дуба, к неописуемой радости Юли, стоял тоненький кипарис. Радостно взвизгнув, Юля подозвала подругу и продемонстрировала ей свое открытие. После чего девушки, держа полезную книгу в руках, отправились на поиски остатков злосчастного кипариса.
– Молодец! – блуждая вдоль каменной кладки, сказала Инна. – Если бы не эта фотография, нам бы никогда не найти нужное дерево. – На фотографии ясно видно, что кипарис рос всего в паре метров от дома, конечно, он должен был погибнуть во время пожара. А дуб был в три обхвата. Даже если от него остался один пень, то все равно его пень должен здорово отличаться от остальных.
Обойдя дом по периметру, девушки наткнулись на поваленное дерево.
– Смотри, спорим, что это он! Какой огромный!
Ствол и в самом деле был мощным, но повалило его уже давно, и на ветвях не осталось даже самого маленького сухого листика. Все равно это мог быть только он. Остальным деревьям никогда не удалось бы достигнуть таких размеров.
– Фотограф стоял примерно вот на этом месте, – сверившись с фотографией, сказала Юля. – А кипарис находился справа от дуба. Значит, если мы станем на место фотографа, то кипарис рос вот тут.
И Юля решительно топнула ногой по земле. И в самом деле в паре шагов от места, указанного Юлей, был какой-то небольшой и основательно попорченный временем пенек. Путем единогласного голосования было принято решение считать данный пенек останками того самого кипариса. Подруги старательно отмерили сотню шагов на восток с помощью захваченного из дома компаса. Применять металлоискатель, так хорошо себя зарекомендовавший в прошлый раз, тут практически бессмысленно – из-за густой растительности невозможно разбить площадку на участки. Оставалась вероятность того, что небольшой по размеру клад можно и пропустить.
Еще дома девушки примерно прикинули рост дяди Пети. Взяв за точку отсчета метр восемьдесят, они заставили Сашу, который был такого же роста, сделать несколько шагов. Один его шаг равнялся примерно полуметру. Правда, ноги у Сашки росли прямо от ушей, а кто мог поручиться, откуда они росли у бедного дяди Пети, поэтому точно сказать, чему равнялось расстояние в сто дяди Петиных шагов, было трудно.
Но все же, отмерив от кипариса нужное количество шагов, подруги оказались неподалеку от тонкого ручейка, сочившегося из горы. Возле ручейка имелось углубление явно искусственного характера.
– Да это же источник! – воскликнула Юля и, зачерпнув пригоршню воды, закивала головой.
– Тут вполне могло быть пересечение дорожек, – сказала Инна. – Источник находится чуть в стороне от усадьбы. А дорога, которая ведет к дому из деревни, не проходит мимо него. Так что перекресток тропы к источнику и дороге из деревни мог быть именно здесь. Похоже, мы вычислили нужное место.
Немного поспорив и даже поругавшись из-за того, что ни одна не догадалась захватить из дома сантиметр, подруги продолжили отсчитывать шаги от того места, где трава росла не так густо и можно было разглядеть остатки щебенки, расходившиеся в четыре стороны. Подруги решили, что именно здесь и сходились две дороги.
Отсутствие сантиметра здорово волновало аккуратную Юльку. Кроме того, ее раздражало, что рыть придется на огромную глубину, а необходимых для этой работы мужчин под рукой не было. Но делать нечего, игра стоила свеч. Поэтому, поплевав на ладони, подруги принялись копать. Первый метр дался им легко. Дальше дело пошло хуже. Одной девушке приходилось спускаться в яму, долбить лопатой дно, а землю вперемешку с камнями передавать наверх. Ведра захватить подруги из дома забыли, но быстро приспособили для этой цели канистру из-под бензина, которую разрезали на две половинки.
– Я все думаю, – после того, как кладоискательницы сменились в третий раз, а яма стала глубиной в полтора метра, сказала Инна. – А как это дяде Пете удалось закопать свои сокровища на такую глубину? Может быть, тут был старый колодец, в который он и опустил золото, а потом всего лишь забросал его землей.