Усиленно помогая себе палкой, Мандрэг дошел до гаражей, где увидел Джеймса Бьюлинга, надевавшего вместе с братом на колеса цепи. Мандрэгу показалось, что делают они это невыносимо медленно. Цепи были самодельными, и одна все время соскакивала. Наконец все было готово.
— Теперь удержится, будьте покойны. Вот повезло, что они были у нас, — проговорил Джеймс. — Без них-то нам никак не проехать. Так что, сэр, ежели изволите, можно ехать. Машина в полном порядке, бензин и воду мы залили. А вот трос и мешки.
— Ну что ж, тогда поехали, — сказал Мандрэг.
Джеймс устроился сзади. Когда они выезжали из гаража, его брат прокричал:
— Если забуксуете, газуйте!»
Мандрэг проехал по дороге к парадному входу. Клорис уже была там. Воротник ее толстого пальто был поднят, а на голове повязан яркий шарф. Лицо от этого казалось треугольным. Бросались в глаза ее бледность и ужас, застывший во взгляде. Увидев машину, она, спотыкаясь, сбежала со ступенек, сгорбившись под порывами ветра, обогнула ее и, прежде чем он успел открыть дверцу, дернула ручку и уселась с ним рядом.
— Что еще случилось? — спросил ее Мандрэг.
— Лучше я скажу все сразу, но мистер Ройял велел нам ехать, несмотря ни на что. Просто ужас. Теперь миссис Комплайн. Она пыталась покончить с собой.
5
Не снимая рук с руля, Мандрэг повернулся и уставился на нее. Джеймс Бьюлинг натужно прочистил горло.
— Пожалуйста, поехали, — сказала Клорис, и Мандрэг, не говоря ни слова, включил скорость. Свист ветра и шум проливного дождя дополнились гудением холодного двигателя и лязганьем цепей. Они проехали по площадке и повернули на запад за угол дома.
— Она сделала это сама, — объяснила Клорис. — Одна из горничных поднялась к ней с завтраком, но увидела, что дверь заперта. Экономка решила, что миссис Комплайн не хочет, чтобы ее беспокоили, но горничная, разносившая утренний чай, увидела под дверью ее комнаты свет. Тогда обо всем доложили мистеру Ройялу. Сами понимаете, что это странно, если лампа горит при дневном свете. В конце концов они решились постучать. Это случилось сразу же после вашего ухода. Они стучали, стучали, но не было никакого ответа. К этому времени уже пришел Николас и страшно разволновался. Он настоял на том, чтобы мистер Ройял велел выломать дверь. Она оставила записку Николасу. Кажется, была какая-то кошмарная сцена, потому что мистер Ройял сказал Николасу, что эту записку надо кому-то отдать. Что он не позволит Николасу держать ее у себя, хотя сам он ее не читал. Я не знаю, что в записке. Знает только Ник. Она без сознания. Думают, что она умрет.
— Но… как?
— Остатки того снотворного и весь аспирин, который у нее был. Она сказала леди Херси, что у нее нет аспирина. Мне кажется, она хотела набрать его как можно больше. Вот сейчас, если бы вы видели Николаса, то пожалели его.
— Да, — мрачно ответил Мандрэг, — да, сейчас я действительно жалею Николаса.
— Он совершенно пал духом. Бедный старина Ник уже больше не красуется, — проговорила Клорис прерывающимся голосом. — В том, что это самоубийство, не может быть никаких сомнений. Ник согласился, чтобы ее осмотрел доктор Харт. Как все странно, правда? Все пришли к выводу, что он убил Билла, и вот, пожалуйста, он делает его матери искусственное дыхание, что-то сердито приказывает, и все суетятся выполняя его распоряжения. По-моему, мир сошел с ума. Он дал мне список лекарств, которые надо купить в аптеке в Чиппинге. Это не так далеко от Уинтона. Пока вы будете разговаривать с мистером Аллейном, я могла бы взять машину и проехать туда. Да, и полицейский хирург. Нам надо постараться найти его. Но самое главное, конечно, вернуться как можно скорее.
— Харт думает, что?..
— Я уверена, он считает положение совершенно безнадежным. Я в комнату не заходила, а ждала его распоряжений в коридоре. Слышала только, он говорил, что одного веронала было двести гран. Он обрушился с вопросами на леди Херси. Сколько она дала? Как она посмела это дать? Все было бы даже забавно, если бы не было так ужасно. Леди Херси сама в жутком состоянии. Она чувствует, что здесь есть и ее вина.
— А я забрал этот порошок у Харта, — сказал Мандрэг. — Господи, вот ведь насмешка судьбы. Я-то боялся, как бы он не покончил с собой.
— Никому из вас не нужно мучиться угрызениями совести, — быстро проговорила Клорис. — Доктор Харт сказал потом, что одного аспирина было бы достаточно, чтобы убить ее. Я сама слышала, как он говорил это леди Херси.
Они доехали до леса. Здесь дорога пролегала между двумя крутыми склонами. Гравий уже кончился, и грунт был мягкий, размытый потоками воды. Везде валялись ветки и комья земли, которые снесло сверху. В одном месте на дороге был небольшой оползень. Мандрэг, включив вторую скорость, сумел его проскочить, но почувствовал, как цепи в последний момент выдернули начавшие было буксовать задние колеса.
— Что-то в этом роде, я полагаю, надо ожидать и в Глубоком овраге? — обратился он к Джеймсу Бьюлингу.
— Там, сэр, по всему оврагу вода, надо думать.
— Если мы застрянем… — начала Клорис.
— Если мы застрянем, дорогая, пара пустяков достать на ферме лошадей, которые вытянут нас на другую сторону оврага.
— Ну что ж, не мытьем, так катаньем, — сказала Клорис.
Лес кончился, и дорога, там где она проходила по лужайкам парка, была вся в рытвинах и канавах. Джеймс Бьюлинг проворчал, что уже лет десять они с братом Томасом твердят хозяину, что здесь нужна машина щебенки. Дождь вовсю хлестал по лобовому стеклу. Щетки не успевали стирать расплющенные капли, как они появлялись снова. Найдя где-то щель, вода просочилась к приборной доске. Порывы ветра были такие, что машина все время стремилась вильнуть в сторону, и Мандрэг с трудом удерживал руль. Он осторожно подъехал к краю Глубокого оврага, вглядываясь в него сквозь потоки воды на стекле. Теперь он чувствовал приятное возбуждение. Это открытие удивило его, потому что он всегда считал, что терпеть не может всяческие неудобства.
В Глубоком овраге все еще лежал снег. Когда они подъехали к самой кромке ложбины, то увидели, что дорога исчезает где-то внизу, а потом грязной лентой поднимается по противоположному склону.
— Ну, сейчас здесь еще так, ничего себе, — сказал Джеймс. — Снег-то фута два, не глубже. Но под ним, может статься, вода. Радиатор бы лучше закрыть, сэр.
Мандрэг остановился, и Джеймс с мешком выскочил из машины. Мандрэг выбрался вслед за ним. Ему не хотелось сидеть внутри в ожидании, пока Джеймс укрепит мешок на радиаторе. Ему хотелось быть ловким и деятельным. Он подтянул провисший на капоте мешок и привязал его собственным носовым платком. Критически осмотрел работу Джеймса. Потом, быстро переставляя свой тяжелый ботинок, он направился обратно к машине и, улыбаясь сквозь дождь Клорис, пришел в восторг от ответной теплоты ее взгляда, наивно полагая, что обязан этому своей деятельностью. «Это был взгляд женщины, — подумал Мандрэг, — взгляд признательный, покорный и даже льнущий». Он так и не узнал, что Клорис была глубоко растрогана, но не потому, что почувствовала в нем защитника, а потому, что догадалась о его мыслях. И с этой минуты, проявив житейскую мудрость, она позволила Мандрэгу заботиться о себе.
Машина осторожно начала съезжать по склону Глубокого оврага.
— Уж, поди, добрых лет десять мы со старшим братом Томасом говорим хозяину, — рассуждал на заднем сиденье Джеймс, — что давно бы пора здесь построить этакий славный мостик. Прошлой зимой здесь была грязь непролазная, полно воды. Позапрошлой зимой он замерз. Еще до того все склоны вдруг обвалились. — Машина попала в глубокую рытвину, и Джеймса на заднем сиденье подбросило. Он продолжал: — А еще раньше был затоплен. Мы же говорили ему, что не дело, мол, чтобы в имение джентльмена вела такая дорога. Да и управляющему мы толковали… Здесь левее, сэр, по глине, а то по уши завязнем.
Передние колеса глубоко нырнули в мешанину талого снега. Задние колеса то проворачивались в снегу, то цепляли за грунт, то буксовали, то опять толкали машину вперед. Теперь они ехали по снегу, и Джеймс Бьюлинг орал сзади:
— Правее, газуйте!
Машина клюнула носом, и в ветровое стекло ударили комья размокшего снега. Мандрэг выглянул в боковое окно. Дождь хлестал в глаза.
— Не стойте, сэр, — вопил Джеймс.
— Я попал в какую-то чертову яму. Кажется, приехали.
Машина поползла влево, забуксовала, несколько раз дернулась вперед и встала.
— Христа ради, не глушите мотор, — возопил Джеймс и выпрыгнул наружу. Он оказался по колени в снегу и тут же скрылся где-то за машиной.
— Он с вашей стороны. Что он там делает? — спросил Мандрэг.
Клорис выглянула в окно.
— Я вижу только его спину. Кажется, он подкладывает что-то под колеса. А сейчас машет. Хочет, чтобы вы ехали.
Мандрэг включил первую передачу, потихоньку придавил газ и попробовал тронуться. Колеса за что-то зацепились. Разбрызгивая талый свет, машина прыгнула вперед и застыла; Джеймс вернулся, взял лопату и принялся за работу у передних колес Мандрэг вышел из машины, попросив Клорис не глушить мотор. Ветер сбивал с ног, а от проливного дождя лицо сразу окоченело. Он пробрался к передку машины и увидел Джеймса, неистово орудовавшего лопатой в снегу глубиной фута в три. На Мандрэге были толстые автомобильные перчатки, и он принялся помогать ему руками. Наверху снег еще был твердым, но ближе к земле оставалась нерастаявшая масса, под которой почва оказалась мягкой и размокшей. Передние колеса попали в канаву, идущую поперек дороги. Как только удалось разбросать снег, канава наполнилась водой. Джеймс проревел что-то непонятное, сунул Мандрэгу в руки лопату и нырнул за машину. Подняв глаза, Мандрэг увидел прижатое к ветровому стеклу встревоженное лицо Клорис. Улыбнувшись, он помахал ей рукой и энергично принялся за работу. Вернулся Джеймс, таща за собой две большие ветви. Они поломали их, как могли, и бросили в канаву и под задние колеса.
Внутри машины был совсем иной мир с запахом бензина, обивки, сигарет и чего-то такого, что, решили про себя Клорис и Мандрэг, было присуще только Джеймсу: смесь запахов клеенчатого плаща, пожилого человека и деревенской работы. Мандрэг захлопнул дверцу, посигналил, предупреждая Джеймса, и включил скорость.
— Ну что, старушка, — обратился он к машине. — Трогай!
Ветки трещали, машина куда-то угрожающе проваливалась и отчаянно кренилась, сквозь шум бури до них доносились леденящие душу вопли Джеймса. Но вот цепи застучали по твердому грунту. Они поднимались вверх по склону оврага.
— Первый барьер, думаю, взят, — сказал Мандрэг. — Мы подождем Джеймса наверху.
* * *В доме приходского священника в Уинтон Сент-Джайлзе старший инспектор сыскной полиции Аллейн заглянул в кабинет и обратился к жене:
— Я наблюдал из мансарды за горой Ненастий и ничуть не удивлюсь, если там льет дождь. Что скажете, пастор?
Преподобный Вальтер Коплэнд повернул голову и посмотрел в окно. Дама, стоящая перед большим мольбертом, пробормотала что-то себе под нос и положила кисти.
— Дождь? — повторил священник. — А здесь внизу еще морозит. Но, честное слово, вы правы. Да, да, без сомнения, в Хайфолде идет проливной дождь. Очень странно.
— Действительно очень странно, — мрачно откликнулась миссис Аллейн.
— Мой ангел, — произнес ее муж, — я приношу тебе извинения по четырнадцати пунктам. Ваше преподобие, умоляю, примите прежнюю позу.
Нервно вздрогнув, священник отвернулся от окна, сцепил руки, наклонил голову и послушно уставился в левый верхний угол мольберта.
— Так хорошо?
— Да, благодарю вас, — ответила дама. Повернув к мужу худое лицо с испачканным зеленой краской носом, она с удивительно застенчивым видом проговорила: — Я подумала, может, ты нам почитаешь?
— С удовольствием, — ответил Аллейн, входя и закрывая за собой дверь.
— Вот это действительно чудесно, — сказал мистер Коплэнд. — Надеюсь, я не очень плохой приходской священник, — добавил он, — но так приятно думать, что сегодня больше не будет службы. Знаете, мы с Дайной были на заутрене совершенно одни, а раз погода такая плохая, вряд ли ко мне кто-нибудь явится с визитом.
— Будь я на работе, — произнес Аллейн, рассматривая ряды книжных полок, — я бы никогда не решился сделать подобное замечание.
— Но почему?
— Потому что, как только я произнес бы это, мне тут же наверняка пришлось бы, как героине мелодрамы, отправляться в метель по особо неприятному делу. Однако, — добавил Аллейн, снимая с полки том «Нортенгерского аббатства», — я не на службе, слава Богу. Не почитать ли нам мисс Остин?[5]
* * *— Вот вам и Пен-Джиддинг, — сказал Джеймс Бьюлинг. — Направо, сэр. Полпути проехали. Вон за теми холмами будет паршивый кусок. Но дождя там, видно, нет.
— Сколько времени? — спросила Клорис.
Мандрэг протянул руку:
— Посмотрите.
Она отвернула ему манжету.
— Десять минут двенадцатого.
— Если все будет в порядке, к полудню приедем на место.
Глава 11 Аллейн
1
— Николас, — позвала мадам Лисс, — подойдите ко мне.
Он стоял у окна зеленой гостиной и смотрел на дождь, который все еще шел, прожигая оставшийся на дороге снег множеством струек и наполняя дом унылым и настойчивым шумом. Услышав ее слова, он, хотя и не сразу, повернулся и медленно пересек комнату.
— Ну что? — сказал он. — Что, Элиза?
Она коснулась его руки:
— Я глубоко опечалена. Верите? — проговорила она. Он взял ее руку и потерся о нее щекой.
— Если она умрет, — промолвил он, — у меня больше никого не останется. Кроме вас. — Он стоял рядом, не отпуская ее руки, и глядел на нее так странно, будто видел впервые. — Я не понимаю, — сказал он. — Я ничего не понимаю.
Мадам Лисс указала на маленькую скамеечку, стоявшую рядом с креслом. Повинуясь ее жесту, он послушно сел.
— Надо все обдумать, рассчитать и решить, что делать, — обратилась она к нему. — Говорю, что искренне вам сочувствую. Я понимаю, какая огромная будет для вас потеря, если она умрет. Удивительно только, что она переживала так сильно смерть вашего брата. Ведь ее любимчиком всегда были вы. Мне-то кажется, что ее поступок был вызван страхом, что получит огласку та давняя история. — Мадам Лисс поправила кончиками пальцев свою прическу. — Потеря красоты сама по себе огромная трагедия. Но вот потрясение, которое она испытала при виде Фрэнсиса, и угрозы вашего брата разоблачить его, без сомнения, совершенно ее расстроили. Это очень печально.
Взгляд, которым она смотрела сверху на затылок Николаса, был сосредоточенным и даже каким-то оценивающим.
— Впрочем, — продолжала она, — я не видела ее письма.
Фигура Николаса казалась напряженно застывшей.
— Я не могу об этом говорить, — пробормотал он.
— Его забрал мистер Ройял?
— Да. На случай… Он сказал…
— Это, безусловно, весьма разумный шаг.
— Элиза, а вы знали, что это сделал Харт, ну там, тогда, в Вене?
— Да. В пятницу вечером он говорил, что узнал ее.
— Господи! Почему же вы мне ничего не рассказали?
— А зачем? Я и так была достаточно напугана вашими стычками. С какой стати нужно было усугублять взаимную неприязнь? Нет, моим единственным желанием было как-то все сгладить, и я боялась только, что ваша мать узнает его, и это нас погубит. — Она сжала кулаки и стукнула по ручкам кресла. — И что мне делать теперь? Все выплывет наружу! И то, что он мой муж. И то, что вы мой любовник. Когда его арестуют, он наговорит ужасные вещи. Идя ко дну, он потянет за собой и меня.
— Клянусь, вы нисколько не пострадаете. — Уткнувшись в ее колени, Николас горячо бормотал какие-то нежные слова. — Элиза… когда все будет кончено… это ужасно говорить… Вы знаете, ведь все будет по-другому… Элиза… вместе, одни. Элиза, да?
Сжав руками его голову, она наконец заставила его замолчать.
— Хорошо, — проговорила она. — Когда все будет кончено. Хорошо.
2
Слегка откинувшись назад, доктор Харт посмотрел на распростертое перед ним на матрасе тело, потом опять нагнулся и похлопал безжизненное изуродованное лицо. Глаза были, как прежде, полуприкрыты. Голова слабо дернулась. Что-то мрачно процедив сквозь зубы, он принялся за искусственное дыхание. Пот застилал ему лицо и лился по рукам.
— Дайте мне, — сказала Херси. — Я умею.
Сделав еще два-три движения, он внезапно согласился:
— Хорошо, спасибо, а то у меня судорога. — Херси опустилась на колени. — Я давно не занимался терапией, — проговорил Харт. — Двадцать три года. Я плохо помню, что делают при отравлениях. Но, несомненно, главное — это очистить желудок. Если бы только им удалось побыстрее все привезти из аптеки! И если бы им только удалось найти полицейского хирурга!
— Ну что, лучше? — заглянул в комнату Джонатан. Харт безнадежно махнул рукой. — Боже мой! Боже мой! — в отчаянии воскликнул Джонатан. — Что заставило ее это сделать?
— Этого я понять не могу. Ведь она безумно любила своего младшего сына. — Херси на мгновение подняла голову и посмотрела прямо на Харта. — Не останавливайтесь и не замедляйте, — сразу сделал он замечание. — Необходимы равномерные и постоянные движения. А где этот младший сын сейчас?
— Николас внизу, — пробормотала Херси. — Мы решили, что ему лучше быть подальше от всего этого. Ну, сами понимаете.
— Наверное, вы правы. — Он опять встал на колени у изголовья Сандры Комплайн и склонился над ней. — Где эта женщина? Эта Паутинг? Она должна была приготовить рвотное и найти мне желудочный зонд. Что-то долго она возится.