Главной формой налогообложения был мал (или харадж) – земельная рента-налог, которую полноправные общинники платили либо государству, если земля входила в фонд халиса, либо феодальному держателю. Этот налог, который при Акбаре стали взимать в денежной форме, был крайне тяжелым, поскольку в отдельные годы составлял даже половину урожая. Помимо ренты, с крестьян взималось еще множество налогов, включая и «незаконные» (в пользу местных феодалов), с которыми государство безуспешно боролось. Не менее обременительными были для крестьян принудительная работа на строительстве дорог, крепостей, каналов, участие в загонной охоте феодальных владык, постой армии, разорявшей деревни не хуже неприятеля. Формально крестьянин в Могольской Индии был лично свободен, не знал крепостного права и барщины, но, покинув свою общину, он везде становился чужаком и лишался каких-либо прав. Крестьян-недоимщиков, бежавших из деревни, местным властям предписывалось ловить и карать. Для сбора недоимок и борьбы с крестьянским протестом часто применялись жестокие репрессии.
§ 3. Город, ремесло, торговля
Города (в XVII в. в них проживало 15–20 % населения) играли роль экономических, административно-политических и культурных центров. Многие из них были весьма многолюдны: население Дели, Лахора, Агры, Ахмадабада в XVII в. превышало полмиллиона человек. Между городом и деревней существовал, пусть и ограниченный, обмен товарами. В городе развивался целый ряд ремесел, которые отсутствовали в сельской местности; для городского ремесла вообще был характерен более высокий уровень техники и разделения труда. Особенно высокого уровня развития достигло городское ткачество. В нем появились новые орудия труда, например – станок для крупноузорных тканей, ленточный станок, новые технические приемы (набойка тканей). Активно развивалось разделение труда: производство некоторых тканей делилось на 12 операций, выполнявшихся отдельными работниками, которые подчас жили в разных городах и были связаны между собой через рынок. Далеко за пределами Индии славились бенгальские муслины – хлопчатобумажная ткань невероятной тонкости и красоты. Нить, которая шла на их изготовление, была невидима для прядильщицы, которая ставила на солнце тазик с водой и протягивала над ним нить, чтобы видеть хоть тень от нее на поверхности воды. Руки этих женщин и девушек были способны различить на ощупь более 20 степеней тонкости нити! Знамениты были и индийские набивные ситцы: для господина Журдена, героя мольеровской комедии «Мещанин во дворянстве», обзавестись халатом из такого ситца значило приобщиться к аристократии. Высокого уровня достигла обработка металла, особенно в оружейном деле: европейцы хорошо отзывались об индийских пушках, мушкетах и пистолетах. В прибрежных городах, особенно в Сурате, строились корабли европейского типа, и английская Ост-Индская Компания часто заказывала их для себя.
Большинство ремесленников работало в своих мастерских с помощью членов семьи, иногда используя труд наемных помощников или учеников. Бедность, а также необходимость покупать на рынке сырье и материалы, заставляла их брать авансы у купцов под еще не готовую продукцию. Окончательный расчет обычно бывал в пользу купца, так что ремесленник рано или поздно попадал в долговую кабалу. Скупка изделий у ремесленников, авансирование их, раздача им сырья для дальнейшей обработки – таковы были формы проникновения торгового капитала в ремесло, и от индийских купцов эту практику переняли и европейцы. Наиболее опытные и искусные мастера работали по найму в мастерских (кархана), принадлежавших падишахам, местным феодалам и богатым купцам. Эти мастерские изготовляли, главным образом, предметы роскоши, но во многих случаях представляли собой крупное производство мануфактурного типа. Основной формой социальной организации городских ремесленников были ремесленные касты, функции которых были во многом аналогичны цеховым. Каста в лице своих старшин вступала в контакты с государством, купцами и прочими кастами, регламентировала производство, поддерживала нуждавшихся и пользовалась некоторой автономией в решении внутренних дел. Известно немало случаев, когда касты выступали организаторами протеста ремесленников.
Для Индии XVI–XVIII вв. был характерен высокий уровень развития торговли. Вся страна была покрыта сетью взаимосвязанных рынков – от небольшого сельского до огромных городских. Сотни кораблей и караванов увозили индийские товары во все концы света. Города являлись центрами торгового обмена, от местного до международного: здесь в позднее Средневековье, развернул активную деятельность торговый и банковский капитал, представленный как индивидуальными предпринимателями, так и крупными ассоциациями, «домами», «фирмами», имевшими отлаженные связи внутри Индии и за ее пределами. Городское купечество отличалось высоким коммерческим профессионализмом, у него была вполне сложившаяся система «бюргерских» ценностей и детально разработанные принципы деловой этики. Первоклассные коммерсанты, индийские купцы поражали европейских путешественников деловой хваткой и уникальной техникой устного счета; храня коммерческую тайну, они пользовались в переписке и при переговорах особым шифрованным языком. Огромные доходы приносили банковские операции, кредиты, обмен денег. По выданному в Индии кредитному письму купец мог легко получить деньги в Самарканде и Джедде, Пегу и Маскате, даже в Астрахани, где с XVII в. существовала большая колония индийских купцов, которой русские цари оказывали покровительство. Наиболее богатые купцы нередко кредитовали императорский двор и оказывали заметное влияние на политическую жизнь. Торговые касты играли важную роль в управлении городами, хотя та автономия, которой они пользовались в раннее Средневековье, в Могольской империи у них была отнята.
Городской культуре Индия обязана многими достижениями искусства, литературы, новыми идеями: так, например, наиболее радикальные религиозно-реформаторские течения возникли именно в городах. Горожане первыми знакомились с технологическими, бытовыми и культурными новинками, в их среде была несравненно больше, чем в сельской местности, распространена грамотность (они писали на санскрите, фарси, местных языках). Не случайно на многих индийских языках слово «городской» означает также «изящный», «образованный», «утонченный». В среде горожан, особенно тех, кого называли «людьми базара», сложилось свое мировоззрение, своя система ценностей, весьма отличная от брахманского идеала или менталитета военно-феодальной элиты. Здесь в цене были мастерство, ловкость, предприимчивость, бережливость, расчетливость и ловкость, подчас не брезгующая обманом, – все это отразилось в различных жанрах городской литературы.
§ 4. Антимогольские движения и распад империи
Еще при Шах Джахане, несмотря на всю мощь империи и роскошь двора, исподволь обнаружились признаки кризиса и распада, которые во всю силу проявились в правление следующего падишаха, Аурангзеба (правил с 1658 по 1707 г.). Аурангзеб пришел к власти в результате дворцового переворота (его отец Шах Джахан был свергнут с престола и закончил свои дни под домашним арестом) и кровавой войны с тремя своими братьями, среди которых особенно выделялся старший, Дара Шукох. Высокообразованный человек, талантливый ученый, Дара Шукох хотел возобновить реформы Акбара, но оказался плохим политиком и неудачливым полководцем. В отличие от него, Аурангзеб был опытным военачальником и мастером политических интриг. Он предпринял множество завоевательных походов на Декан, включив в состав государства почти всю Индию, кроме крайнего Юга. Фанатичный мусульманин, он видел спасение уже разваливавшейся империи в насаждении норм ортодоксального ислама и с этой целью вновь ввел джизию, установил для индусов двойные по сравнению с мусульманами ставки всех прочих налогов, запретил индусам отмечать свои праздники, повелел начать разрушение их храмов. Все это подхлестнуло и без того уже тлевшее в разных концах огромной империи недовольство властью Моголов.
Великие Моголы утверждали и укрепляли свою власть в Индии огнем и мечом. Экспансия встречала сопротивление, и даже на завоеванных территориях время от времени вспыхивали сепаратистские выступления, возглавлявшиеся, как правило, местными феодалами, которые не могли смириться с утверждением власти чужеземцев. При этом следует иметь в виду, что сопротивление могольской экспансии оказывали не только индусские княжества, но и те государства, где правили мусульманские феодалы. Религиозный фактор играл, разумеется, важную, но не единственно определяющую роль.
Антимогольские движения, с которыми приходилось сталкиваться Акбару, представляли собой, главным образом, либо сопротивление завоеванию, либо мятежи феодалов-сепаратистов, как индусов, так и мусульман, в различных районах империи. Крупнейшим из таких движений было вооруженное восстание афганских племен, которыми руководил вероучитель – исмаилит, талантливый поэт Баязид Ансари. Движение было направлено как против Моголов, так и против собственной племенной верхушки. Мятежным афганцам удалось в 1586 г. нанести страшное поражение могольской армии в одном из ущелий Свата. Однако вскоре новая карательная экспедиция осадила повстанцев в горах и принудила к сдаче. После этого восстания продолжались до начала XVII в., хотя постепенно выделившаяся из массы повстанцев (их называли роушанитами) верхушка влилась в могольскую знать, приняла джагиры от могольских падишахов.
Еще при Шах Джахане, несмотря на всю мощь империи и роскошь двора, исподволь обнаружились признаки кризиса и распада, которые во всю силу проявились в правление следующего падишаха, Аурангзеба (правил с 1658 по 1707 г.). Аурангзеб пришел к власти в результате дворцового переворота (его отец Шах Джахан был свергнут с престола и закончил свои дни под домашним арестом) и кровавой войны с тремя своими братьями, среди которых особенно выделялся старший, Дара Шукох. Высокообразованный человек, талантливый ученый, Дара Шукох хотел возобновить реформы Акбара, но оказался плохим политиком и неудачливым полководцем. В отличие от него, Аурангзеб был опытным военачальником и мастером политических интриг. Он предпринял множество завоевательных походов на Декан, включив в состав государства почти всю Индию, кроме крайнего Юга. Фанатичный мусульманин, он видел спасение уже разваливавшейся империи в насаждении норм ортодоксального ислама и с этой целью вновь ввел джизию, установил для индусов двойные по сравнению с мусульманами ставки всех прочих налогов, запретил индусам отмечать свои праздники, повелел начать разрушение их храмов. Все это подхлестнуло и без того уже тлевшее в разных концах огромной империи недовольство властью Моголов.
Великие Моголы утверждали и укрепляли свою власть в Индии огнем и мечом. Экспансия встречала сопротивление, и даже на завоеванных территориях время от времени вспыхивали сепаратистские выступления, возглавлявшиеся, как правило, местными феодалами, которые не могли смириться с утверждением власти чужеземцев. При этом следует иметь в виду, что сопротивление могольской экспансии оказывали не только индусские княжества, но и те государства, где правили мусульманские феодалы. Религиозный фактор играл, разумеется, важную, но не единственно определяющую роль.
Антимогольские движения, с которыми приходилось сталкиваться Акбару, представляли собой, главным образом, либо сопротивление завоеванию, либо мятежи феодалов-сепаратистов, как индусов, так и мусульман, в различных районах империи. Крупнейшим из таких движений было вооруженное восстание афганских племен, которыми руководил вероучитель – исмаилит, талантливый поэт Баязид Ансари. Движение было направлено как против Моголов, так и против собственной племенной верхушки. Мятежным афганцам удалось в 1586 г. нанести страшное поражение могольской армии в одном из ущелий Свата. Однако вскоре новая карательная экспедиция осадила повстанцев в горах и принудила к сдаче. После этого восстания продолжались до начала XVII в., хотя постепенно выделившаяся из массы повстанцев (их называли роушанитами) верхушка влилась в могольскую знать, приняла джагиры от могольских падишахов.
При Джахангире также не было крупных антимогольских движений, если не считать продолжавшихся восстаний роушанитов и начала вооруженных выступлений сикхов (об этом речь пойдет ниже). И лишь при Шах Джахане, а особенно – при Аурангзебе, когда начался кризис империи, перешедший впоследствии в необратимый процесс распада, Моголам пришлось столкнуться с подлинными антимогольскими движениями.
Что отличало эти движения от сепаратистских выступлений, обычных как для Могольской империи, так и для всех крупных феодальных государств на территории Индии? Прежде всего – массовый характер вооруженной борьбы, наличие определенной идеологической основы, в большинстве случаев так или иначе связанной с религиозно-реформаторскими течениями, более или менее заметная роль этнической консолидации и связанные с ней патриотические настроения, наконец – осознание участниками движения необходимости добиться независимости от империи и создать государство на собственной этнической и конфессиональной основе.
Могольская империя была конгломератом народов, находившихся на разных стадиях социально-экономического, политического и этнокультурного развития. В этих условиях, разумеется, не могло быть и речи о едином центре антимогольской борьбы, хотя лидеры различных движений хорошо знали друг о друге, считали себя союзниками в общей борьбе и в некоторых случаях пытались координировать свои действия. В различных регионах империи антимогольские движения имели целый ряд особенностей с точки зрения движущих сил, идеологического обеспечения, роли этнического фактора и т. д.
Освободительное движение маратховМахараштра – регион, где процесс этнической консолидации проявился, пожалуй, с наибольшей силой в доколониальной Индии. Историческая память этого народа сохранила воспоминания о сильных государствах Чалукъев, Раштракутов и Ядавов, основу которых составляли маратхи. Язык маратхи имел длительную историю развития, и уже в раннее Средневековье он заметно потеснил санскрит в сфере официального делопроизводства и даже религии, на нем была создана богатая литература, в которой с большой силой проявили себя патриотические настроения.
Страна маратхов на протяжении всего XVI в., а затем и XVII в. была ареной кровопролитных войн. Армии султанатов Ахмаднагара и Биджапура, войска Моголов непрестанно сталкивались здесь, сея смерть и опустошение. Но если в мусульманском султанате Ахмаднагар маратхи играли значительную роль, а их язык признавался государственным наряду с фарси, то Великими Моголами они воспринимались совсем по-иному. Для маратхов они были дважды чужаками: и мусульманами, и представителями Севера. Когда, начиная со времен Акбара, могольские армии стали совершать набеги на Ахмаднагар и Биджапур, маратхские феодалы, подданные этих двух мусульманских султанатов, храбро воевали против Моголов. Один из них, Шаху Бхонсле, возвысился на службе у правителей Ахмаднагара и Биджапура. Войны против Моголов позволили этому выходцу из маратхской общинной верхушки сделать головокружительную карьеру, превратиться в крупного феодала и полководца. Когда в 1636 г. Ахмаднагар был завоеван Моголами, Шаху Бхонсле продолжал борьбу против Моголов при негласной поддержке Биджапура. На службе этому государству он приобрел множество земельных пожалований и стал одним из крупнейших феодалов Биджапура. Сыну Шаху, Шиваджи (1630–1680), история уготовила почетную роль вождя освободительного движения и национального героя маратхов.
Детство Шиваджи прошло в пунском джагире отца, где он поселился со своей матерью, жившей в неофициальном разводе с мужем. С юных лет Шиваджи участвовал в военных походах и междоусобных войнах, которые были обычными явлениями в Махараштре. Не достигнув и двадцатилетнего возраста, Шиваджи уже имел в своем распоряжении испытанное войско, состоявшее из маратхской молодежи, горцев – мавали и воинов из племени рамоши. В 1646 г. Шиваджи внезапным ударом захватил крепость Торну; на деньги, ставшие добычей в этом набеге, он построил в горах близ Пуны мощную крепость Райгарх, ставшую впоследствии опорным пунктом освободительной войны. Действуя где силой, где хитростью (последнее в большей степени), за последующий десяток лет Шиваджи объединил под своей властью княжество, включавшее Пуну, Сатару, Мавал (горную область Западных Гхатов), а также северную и южную часть Конкана, экономически развитой прибрежной территории. На первых порах Шиваджи выступал не в качестве вождя освободительной борьбы, а как один из многочисленных маратхских феодалов, стремившихся расширить свои владения за счет менее удачливых соседей и слабеющего Биджапура. Проявляя незаурядное дипломатическое искусство, он лавировал между Биджапуром и Моголами, нередко подстрекая их к столкновениям, поддерживая то одного, то другого. Когда после смерти Шах Джахана началась война за престолонаследие, и могольский натиск на Декане временно ослаб, Биджапур попытался расправиться с Шиваджи. В 1658–1659 гг. биджапурская армия под командованием Афзал Хана пыталась усмирить маратхского вождя. Здесь и произошел знаменитый, прославленный в маратхских хрониках и балладах эпизод. Афзал Хан пригласил Шиваджи на переговоры в крепость Дзавли, намереваясь убить его во время беседы. Предупрежденный одним из приближенных Афзал Хана о готовящемся предательстве, Шиваджи явился на переговоры, спрятав под одеждой кольчугу; руки его были в железных перчатках, из которых выпускались при необходимости «тигриные когти» (багнакха). Когда Афзал Хан, обняв Шиваджи, нанес ему удар кинжалом, тот вонзил в живот багнакху и кликнул своих воинов, скрытно приведенных к месту свидания. Афзал Хан был убит, его армия разгромлена, но через год самому Шиваджи пришлось спасаться бегством из крепости Панхала, осажденной биджапурскими войсками под командованием сына Афзал Хана, жаждавшего отомстить за отца.
Война с Биджапуром продолжалась с переменным успехом до 1661 г. Вскоре, однако, ситуация осложнилась: маратхам пришлось вести битву на два фронта. Усиление Шиваджи должно было рано или поздно привести к конфликту с Моголами, которые на первых порах стремились поддерживать хорошие отношения с маратхским вождем, особенно пока он досаждал Ахмаднагару и Биджапуру, но нисколько не сомневались в том, что столкновение с Шиваджи неизбежно. Утвердившись на престоле и покончив с братьями-соперниками, Аурангзеб обрушил на маратхские земли всю мощь своих завоевательных армий. На первых порах Моголы попытались заключить союз с Биджапуром против Шиваджи, но маратхский вождь удачным дипломатическим маневром добился того, что Биджапур вышел из коалиции и заключил в 1661 г. мир с маратхами. Тем временем Моголы развивали наступление, сея смерть и разрушение. Маратхские крестьяне, как свидетельствует очевидец-хронист, были на стороне Шиваджи; Аурангзеб приказал конфисковать все найденное в деревнях оружие и всех лошадей, но в результате народное сопротивление вспыхнуло с еще большей силой.