Поддерживая висящего между ними Богдана, девчонки прошаркали в большой зал, заполненный самым странным народом, какой им только случалось видеть. Хотя бы двое дядечек вполне приличного вида, азартно подпрыгивающих перед телевизионным экраном и орущих «Гол! Гол!». Вполне нормальная картинка – если не считать того, что скакали они у выключенного телевизора. Или тетенька, которая, сидя на ковре, старательно обдувала невидимые одуванчики. Обойдя по широкой дуге раскрашенную, как ирокез, девушку, выплясывающую танец диких, девчонки наладились к выходу… Когда сзади раздался уже надоевший крик:
– Дети, стойте!
– Не знаю, как он нас среди пациентов вычислил, – пробурчала Танька, оглядываясь на выскочившего из кабинета завотделением. – На первый взгляд, мы вполне вписываемся в здешнюю компанию.
– Он на нас второй раз посмотрел, – рявкнула Ирка, снова вскидывая Богдана на руки. – Бежим! – и они длинными прыжками ринулись вон.
Одно хорошо во всем этом безумном переплетении пристроек и соединенных коридорами зданий – что в каждом отделении обязательно по две двери! Задняя дверь возникла перед ними, будто сама выскочила навстречу. Танька с разбегу ткнула в солидный кнопочный замок все еще кровоточащим пальцем – внутри что-то хлопнуло, как взорвалось, и кнопки потекли тонкими ручейками расплавленного металла. Ирка ударила в створку плечом – провиснув на одной петле, та распахнулась. Девчонки кубарем скатились по очередной лестнице, слыша, как отдаляются крики и топот погони…
Отчаянно, как в мультиках, упираясь ногами в ступеньки, Ирка сумела затормозить. И не скатиться прямо к ногам замершей напротив окна неподвижной фигуры – дамы под черной вуалью. Придерживая Богдана на руках, Ирка попятилась… Оттолкнув подругу в сторону, Танька выскочила вперед и бесстрашно улыбнулась, глядя Владычице Чуме прямо в прячущиеся под вуалью глаза.
– Тебя сюда не звали, – тихо сказала ведьмочка. – Возвращайся, откуда пришла! – И она быстро забормотала: – Тут тебе не стоять, червоной крови не томить, людского сердца не нудить: ани батькови, ани матери, ани хлопцу, ани дивчине…
Стоящая перед ней черная величественная фигура вдруг попятилась, словно бы в неуверенности. Танька забормотала громче, настойчивей:
– Иди себе тихенько и легенько, з хаты – з дымом, а со двора – з витром.
Из-под вуали послышалось шипение, как из испорченного крана. На площадке омерзительно запахло, и черная фигура колыхнулась, будто на самом деле была соткана всего лишь из густого дыма, готового развеяться с первым же порывом сильного ветра.
– Иди себе далеко, куда люди не ходят и куры не пьют, – в голосе Таньки уже звучало звонкое торжество, а по лестнице лихо прошелся порыв свежего, пахнущего водой ветра. Ответное шипение стало громче, злее, но и беспомощней, и сама дама начала расплываться, истончаться…
– На болота и сухие леса, на быстрые воды, на страшного зверя и на дикого негра…
– Нет! – вдруг истошно завопила Ирка. – Заворачивай заклятье, Танька! Заворачивай!
Руки у нее были заняты Богданом. Одним толчком ноги она подбила Таньку под коленку. Не удержав равновесия, ведьмочка рухнула на ступеньки, полностью потеряв концентрацию, необходимую для заклятья.
– Ты что? – яростный крик Таньки слился с вырвавшимся из-под черной вуали резким омерзительным воплем, похожим на писк вцепившейся в добычу крысы. В одно мгновение снова обретя плоть, черная тварь с издевательской, уверенной медлительностью двинулась вверх по ступенькам. К ним.
Ухватив Таньку за шиворот, Ирка вздернула подругу на ноги и, стараясь не уронить Богдана, шаг за шагом принялась пятиться.
Цок-цок-цок! – будто гвозди по крышке гроба стучали каблуки неторопливо поднимающейся Чумы.
– Ты зачем заклятье поломала? – пятясь вместе с Иркой, с бешенством процедила Танька.
– Редькин. Ваня, – не спуская глаз с надвигающейся на них черной дамы, отрывисто бросила Ирка.
– Негритенок из послеоперационного? – удивилась Танька. И тут до нее дошло: – Проклятье! То есть заклятье… Мы бы отправили чуму прямо на него!
Дама в черном запрокинула голову и страшно захохотала. Темная вуаль отлетела, открывая бледное, усыпанное отвратительными черными пузырями лицо. А потом она стащила перчатку…
Ирка отпрянула в отвращении. Из-под черных длинных ногтей тягучими каплями стекала омерзительная смоляная жижа. В воздухе повисла нестерпимая вонь. Без всяких слов Ирка знала – именно так пахли сотни непогребенных трупов на улицах вымирающих от чумы селений.
– Не дай ей до себя дотронуться! – отталкивая подругу в сторону, крикнула Танька. – И не вздумай ее кусать, она заразная! – рявкнула она, увидев, что подруга, зашвырнув Богдана себе на спину, обтягивается гладкой собачьей шкурой.
Но зубы уже лязгнули… и Хортица привычно ухватила Таньку за ворот. Тряхнула ею, будто разыгравшаяся псина хозяйским тапком… Подброшенная в воздух Танька одним махом перелетела через перила. Она свалилась на ступени пролетом ниже перегородившей лестницу Чумы. Едва успела с визгом откатиться в сторону – прямо на нее уже летела Хортица с Богданом на спине. Чума развернулась на месте и растерянно перевесилась через перила, глядя на убегающих – только что загнанные в ловушку противники нахально сматывались! Только Хортица на мгновение запрокинула голову и вызывающе зарычала, скаля мощные клыки. И понеслась вниз по ступеням, прямо на бегу перевоплощаясь из угольно-черной борзой в черноволосую девочку.
– Выходит, исконные наднепрянские ведьмы на самом деле просто отправляли эпидемии чумы в Африку? – скатываясь вместе с Иркой по лестнице, прокричала Танька. Она все еще не могла опомниться от неожиданно свалившегося на нее понимания.
– Я всегда говорила, что с этими старинными заклятьями надо осторожнее! – все еще почти по-собачьи проворчала Ирка. – Думаешь, ведьмы в своих деревнях были сильно в курсе, что такое Африка? Для них негры – чудища неведомые, вроде Медузы Горгоны. Не могли ж они догадаться, что через сотни лет некоторые такие чудища вполне могут оказаться Ванями Редькиными.
– Заклятьем мы пользоваться не можем – значит, надо смываться. Давай к лифту! – скомандовала Танька, бросаясь к широким металлическим дверям грузового лифта. В круглых, как иллюминаторы, смотровых окошках промелькнула подъезжающая кабина. Медсестра в низко надвинутой на лоб медицинской шапочке и плотно закрывающей лицо марлевой маске распахнула внутреннюю дверь. Ничуть не удивившись появлению двух девочек, на руках у которых болтается бесчувственный мальчишка, молчаливым жестом пригласила их внутрь. Танька обрадованно шагнула…
– Назад! – отчаянно вскрикнула Ирка, рывком отдергивая подругу от распахнутых дверей лифта.
Едва не свалив Ирку с Богданом, Танька отпрянула… И тут увидела! Весь пол в кабине был испещрен черными, как смола, отпечатками ботинок на высоком каблуке. А из-под белого халата медсестры выглядывал край зловеще-черного одеяния!
– Призывай! – рявкнула Ирка, сбрасывая Богдана к ногам подруги.
– Кого? – растерялась Танька.
– Второй лифт, – тыча пальцем во вторую пару металлических дверей, скомандовала Ирка, сама кидаясь к кабине, привезшей Чуму. Белый халат и марлевая повязка Владычицы уже исчезли, сменяясь привычным черным одеянием. Дама под густой вуалью занесла ногу, собираясь переступить порог…
К носкам ее щегольских черных ботинок упала пылающая тряпка. С крысиным визгом Чума метнулась обратно в кабину, подальше от прыгающих у порога оранжевых лепестков пламени. Не глядя выхватив из рюкзака еще что-то, Ирка снова щелкнула зажигалкой. Резко запахло паленой шерстью, свитер занялся сразу. Морщась от подбирающегося к пальцам жара, Ирка швырнула его на металлический порожек, отделяющий старый больничный лифт от коридора. К счастью, у них тут не как в американском кино – вода с потолка не хлынет. Пока прибежит медсестра с огнетушителем, боящаяся огня Чума останется запертой в кабине. Они с Танькой успеют удрать и Богдана уволочь…
Черное одеяние дамы пустым мешком свалилось на пол, будто из него враз исчезло тело. Ирка не успела даже пораженно ахнуть, как черный подол зашевелился… из-под него выглянула острая усатая морда. Маленькие злые глазки в упор уставились на девчонку сквозь марево пылающего огня… а потом из-под сброшенной одежды хлынули крысы! Волоча по полу голые, омерзительно-розовые хвосты и гадостно пища, крысы со сноровкой опытного войска сплошным потоком ринулись на штурм стен лифта. Всаживая кривые когти в пластик, они карабкались все выше и выше, явно намереваясь выбраться через аварийный люк – в обход огня.
– Ирка, сюда!
Ведьмочка стремительно обернулась, успев увидеть, как в распахнутых дверях второго лифта исчезают Богдановы ноги – Танька волоком затащила мальчишку. Ирка метнулась следом…
В углу, судорожно цепляясь за поручни и вжавшись в стену, сидела лифтерша в сбитой набок медицинской шапочке. Похоже, рывок лифта на призыв ведьмы привел ее в состояние полного ступора. Не привыкла она с такой скоростью реагировать на чьи-либо призывы…
– Вниз! – топнув ногой, скомандовала Ирка. Металлические двери сами собой захлопнулись, и лифт помчался вниз с такой скоростью, что казалось, ноги сейчас оторвутся от пола. Кабина ухнула на первый этаж, дверцы распахнулись…
Холл первого этажа был полон топота и воплей. С криками разбегаясь в разные стороны, врачи и пациенты метались, стараясь увернуться от сплошного потока крыс. Мерзко скребя когтями, крысы лавиной катились к лифту.
– Вверх! Вверх! – успела прокричать Ирка, заезжая каблуком по первой усатой морде, сунувшейся в кабину. Крыса с визгом покатилась по коридору, а стальная дверь лифта с грохотом захлопнулась, едва не отхватив Ирке ногу. Кабина со свистом рванула в вышину… Позабытая всеми лифтерша скорчилась в углу – ее тошнило.
Глава 19 Против маланки не попрешь
На этот раз этаж, на который они выбрались, был совершенно пуст – ни врачей, ни пациентов, ни… Чумы. Лишь тихо гудели какие-то механизмы. Танька облегченно вздохнула:
– Это, наверное, хозяйственный этаж. – Она деловито огляделась. – Сейчас швабры найдем и улетим.
– А Чуму тут оставим? – Ирка перекинула Богдана через плечо. Руки мальчишки болтались у нее за спиной, а голова все время тюкала в позвоночник. – Тут же полно детей! Ты представляешь, что она с ними сделает?
– Представляю! – огрызнулась Танька, распахивая дверцу в кладовку, забитую моющими средствами, тряпками, гвоздями, банками с краской и прочей хозяйственной ерундой. Но главное, рядом со старым жестяным ведром действительно стояли две отличные, крепкие деревянные швабры. – Я только не представляю, что нам с ней делать! Или предлагаешь все-таки пожертвовать негритенком? – ехидно поинтересовалась Танька. – Ну, еще по городским университетам пара сотен студентов из Африки вымрет – было бы о чем говорить…
– Должен быть другой способ! – не отвечая на подначку, в отчаянии вскричала Ирка.
– Был другой способ, – берясь за швабру, рассеянно согласилась Танька. – Но для него столько всего надо, а где ж взять… – Она вдруг замолчала, уставившись на зажатую в руке швабру. Перевела взгляд на банки с краской, совершенно безумными глазами оглядела всю кладовку. – А здесь и возьмем… – пробормотала она.
Она подхватила ведро и швырнула его Ирке. Только реакция оборотня помогла его поймать:
– Ты чего?!
– Вырежи дно! – рявкнула Танька, да так, как у самой Ирки получалось только в собачьем облике. – Мне нужен круг!
– Как я его вырежу? – обалдело вертя ведро в руках, поинтересовалась Ирка.
– Хоть зубами, мне все равно! – ласково сообщила Танька.
– Я оборотень, а не открывалка для консервов! – обиделась Ирка. Углядев на полке ножовку, ведьмочка со всей силы вогнала ее в жестяное дно. Послышался пронзительный, зубодробильный скрежет металла о металл, и через мгновение в руках у Ирки оказался неровный круг.
– На, вот это на лоб привязывай, чтоб как рожки! – едва не располосовав Ирке пальцы острыми краями, Танька выхватила круг. Вместо него сунула обыкновенную веревочку с привязанными к ней старыми крючками от вешалки, действительно торчащими наподобие рожек. – Козой будешь!
– А если тебе в лоб? За козу? – возмущенно поинтересовалась Ирка.
– Дура! – взвилась Танька. – Коза – это не оскорбление, это рождественский персонаж! Чума боится Рождества! Ее в старину так из сел выгоняли – начинали колядовать! А для правильного колядования нужна маланка, символ солнца, символ огня. Вот это – маланка! – Танька ухватила банку с краской и несколькими стремительными движениями изобразила на жестяном круге желтое солнышко, каким его малюют дети – глазки, улыбающийся рот и лучики во все стороны. – А ты будешь козой! Привязывай скорее!
– Сама дура! – все еще не вполне убежденная, Ирка, путаясь в веревке, все-таки начала прилаживать рога к голове. – С маланкой!
Заехав себе молотком по пальцам, но даже не вскрикнув при этом, Танька загнала гвоздь в центр разрисованного жестяного круга, приколачивая его к крестовине швабры. Мимоходом глянув на Ирку, закинула сооруженную из швабры и ведерного донца маланку на плечо и рванула к выходу. Ирка, одной рукой придерживая Богдана, а второй поправляя все время сползающие рога, помчалась за ней.
Выскочив на очередную лестничную клетку, Танька резко затормозила. Нет, на этот раз Чума не ждала их на площадке. Та была занята огромной пальмой в деревянном полированном ящике, за которым виднелись макушки сидящих на корточках мальчишек лет восьми-девяти. Все одеты в больничные пижамы, не иначе как сбежали из своей палаты. Зачем сбежали, тоже понятно – на полу лежала зажигалка и одна-единственная сигарета, скорее всего потихоньку вытащенная у кого-то из взрослых.
Чума стояла на ступеньках лестницы. Точно позади мальчишек. Черное одеяние снова было на ней, но даже сквозь вуаль Ирка чувствовала острый взгляд крысиных глазок.
– Отдайте здухача, – отвратительно проскрежетало из-под вуали. Такой голос мог быть у научившейся говорить крысы. – Отдайте, или я возьму этих мальчишек, – и Чума потянула черную перчатку с руки.
– Отдадим, – покладисто согласилась Танька и, пройдя мимо ничего не понимающих пацанов, встала перед Чумой. – Догоним – и еще дадим!
Будто победный штандарт, ведьмочка вскинула над головой швабру с прибитым к ней разрисованным жестяным кругом. Надтреснутым дрожащим голосом затянула единственный известный ей куплет рождественской колядки:
Уже потянувшаяся к мальчишкам Чума вздрогнула и попятилась.
Танька решительно затянула:
Чума попятилась еще больше…
Танька запнулась, поняв, что дальше не помнит ни слова! Курица тупая, на уроках музыки не слушала, когда рождественские колядки учили! Еще хихикала, идиотка: отстойный музон, отстойный музон…
Ни в склад, ни в лад, на совершенно другой мотив Ирка голосила совсем другую колядку.
Маланка у Таньки в руках потяжелела. Ведьмочка задрала голову. Выведенная желтой краской веселая мордочка солнца посерьезнела, нарисованные глаза моргнули и вперились прямо в Чуму. Нарисованные брови сурово сдвинулись… и кружок солнца налился таким ярким светом, что Танька зажмурилась. Одна лишь Ирка видела, как из центра маланки вырвался сияющий луч и копьем ударил в черную фигуру, отбрасывая ее вниз по лестнице.
Привязанные к Иркиному лбу железные рогульки от вешалки вдруг стали расти, превращаясь в самые настоящие длиннющие козьи рога – только стальные. Ирка перескочила через мальчишек, на ходу каблуком раздавив сигарету в крошево.
– От курения заболеть можно… – через плечо бросила она пацанам. – Чумой! Особенно если попадешься ей на пути со своей дурацкой сигаретой.
Низко пригнув голову, Ирка ринулась вниз по лестнице… и со всей силы боднула стальными рогами начавшую подниматься Чуму. Та заверещала, как придавленная крыса, и скатилась еще на пролет ниже. Ирку обогнала размахивающая маланкой Танька, речитативом наговаривающая:
Новый луч золотого света вырвался из маланки и хлестнул поперек черной фигуры. Черное одеяние задымилось. Чума кубарем покатилась по лестнице все ниже, ниже… Прыгая через три ступеньки, девчонки ринулись за ней. Черная Владычица по-крысиному пискнула и рванула в первую попавшуюся дверь. Влетела в тот самый, забитый детьми и мамашами коридор поликлиники, из которого не сумели выбраться Ирка с Танькой. Ирка вскрикнула. Не успевая полноценно перехватить Богдана, просто вцепилась ему в щиколотку и за ногу поволокла за собой. Но Танька опередила ее… Вырвавшись вперед, она просто со всей силы огрела Чуму кругом маланки по спине. Чума рухнула на четвереньки. От нее повалил дым, остро запахло старыми горелыми тряпками. Не теряя времени, Ирка боднула ее под зад. Чуму подбросило, она рухнула обратно на линолеум и, не вставая, на четвереньках поползла прочь. Рядом вдруг кто-то фыркнул… и раздался звонкий детский смех. Через мгновение хохотал уже весь коридор.
– Вот они! Попались! – послышался знакомый крик, и Таньку вдруг крепко ухватили за плечо. Девчонка резко повернулась… Прямо на нее торжествующе глядела запыхавшаяся проводница. А позади нее, спотыкаясь и отдуваясь, поспешал заведующий психиатрическим отделением!