Жизнь Вивекананды вступила в период «становления святости»: он полностью принадлежал Рамакришне как учителю после первого же прикосновения, хотя его разум продолжал сопротивляться еще несколько лет. Это была своего рода «одержимость», но она давала неописуемую свободу духу Вивекананды, которую он поистине жаждал и не мог не почувствовать. Его склонность к аскетизму и самоотречению только усилилась от контакта с Рамакришной, но его скептический разум порождал все новые и новые сомнения, среди которых его могучий дух сражался за утверждение подлинной реальности.
Учитель понимал, что Вивекананда склонен к джняна-йоге – пути познания, и готовил его к восприятию реальности в свете адвайты – учения о недвойственности. Однажды они рассуждали о сущности утверждения, что «все есть Бог», и Рамакришна снова погрузил Вивекананду в самадхи. Прикосновение учителя произвело чудесное превращение в его сознании: он буквально начал видеть единство вещей, основанием которого был Бог, и на что бы он ни обратил свое внимание, повсюду находил только Бога. Примечательно, что такое состояние не проходило несколько дней, – хотя Вивекананда вернулся домой и продолжал обычную жизнь, его поведение казалось странным. Когда он вернулся к обычному состоянию, то понял, что ему довелось узреть проблеск сознания недвойственности.
«Когда узнает, кто он на самом деле…»
В течение пяти лет ученичества Вивекананда примерно дважды в неделю приезжал к Рамакришне, который с нетерпением и безмерной любовью ждал его посещений, жалуясь всем посетителям: «Жить не могу, когда его не вижу!» Для других учеников существовали правила и предписания, но Вивекананда был свободен поступать так, как считал нужным, и его учитель не скрывал своих чувств, которые со стороны могли показаться чистым безумием: в ожидании любимого ученика он даже плакал, вскакивал и выходил на веранду, чтобы посмотреть, не идет ли он, и не переставал повторять всем и каждому о его духовном великолепии. Часто один вид Вивекананды погружал Рамакришну в самадхи, а когда однажды ученик задержался в Калькутте на несколько дней, учитель не выдержал и поехал в город сам, надеясь разыскать его в Брахмо Самадж.
Вечернее богослужение только началось, и Рамакришна в состоянии религиозного восхищения прошел прямо к алтарю, где немедленно впал в самадхи, что произвело неизгладимое впечатление на публику, столпившуюся вокруг. Тогда руководители, желая навести порядок, погасили свет, чтобы никто не видел Рамакришну, но достигли обратного эффекта. Люди хлынули к дверям, где образовалась давка. Вивекананда с трудом вывел Рамакришну наружу сквозь толпу, усадил в рикшу и повез обратно в храм Кали. Сердце ученика болело от мысли, какому унижению подвергся учитель из-за его невнимательности, тогда как он сам сразу забыл обо всем случившемся и лишь безмерно радовался, что они снова вместе…
Тем не менее Рамакришна подвергал Вивекананду множеству «проверок», которые тот всегда выдерживал с честью.
Так, внезапно он изменил свое поведение и при посещениях Вивекананды вообще перестал обращать на него внимание, беседуя с другими учениками. Вивекананда продолжал навещать учителя как обычно, молча слушая беседы, и возвращался домой, не обмолвившись с ним ни словом. Наконец Рамакришна не выдержал: «Почему ты приезжаешь, хотя я не разговариваю с тобой?» – и услышал ответ, восхитивший его до глубины души: «Я приезжаю не для разговоров, а просто потому, что люблю тебя и хочу тебя видеть…» В другой раз Рамакришна стал предлагать Вивекананде передать ему накопленные им сиддхи (сверхъестественные силы), но тот минуту подумал и спросил: «Помогут ли мне сиддхи узреть Бога?» Учитель ответил, что они не помогут достичь Бога, но пригодятся для выполнения миссии, которую Бог возложит на него после реализации. Тогда ученик решил, что лучше он сначала достигнет богореализации, после чего станет ясно, нужны ему сиддхи или без них можно обойтись, и учитель остался доволен.
Самым серьезным испытанием стало для Вивекананды то время, когда умер его отец и на его плечи легла забота об обнищавшем семействе. Выбившись из сил в поисках работы, он стал просить у Рамакришны помолиться за него божественной Матери, не сомневаясь, что та исполнит его просьбу. Учитель же велел ему самому пойти в храм и молиться о своих нуждах, но когда Вивекананда приблизился к храмовой статуе, он был охвачен таким блаженством, что позабыл весь мир и стал просить о даровании ему понимания, отречения и преданности Богу. Рамакришна посылал его в храм несколько раз, но всякий раз история повторялась, и наконец он пообещал: «Хорошо, у твоих близких всегда будет достаточно простой еды и одежды…»
Практика медитации по его «новому методу» постепенно становилась основным занятием Вивекананды, хотя по просьбе Рамакришны он продолжал оставаться в миру до самого его ухода в махасамадхи. Добросовестно исполняя все «мирские обязанности», он непрестанно молился Богу из глубины своего сердца: «Господи, будь милостив ко мне и открой мне свою истинную природу, которая есть воплощение истины!» Далее все мысли исчезали из его разума, он терял на много часов ощущение своего тела, и его внимание погружалось полностью в источник духа, находя в нем непередаваемый покой и блаженство.
Таким образом уже в период ученичества Вивекананда накопил богатый духовный опыт: однажды после выхода из медитации он был благословлен видением Будды, а иногда он просыпался у себя в доме от незримого прикосновения Рамакришны, который сопровождал его в медитации в иные сферы. Поток проходившей через него во время медитации духовной силы был столь мощным, что как-то раз другой ученик, прикоснувшись к его колену, отдернул руку, испытав нечто вроде удара током, пронзившего все тело. Постепенно Вивекананда уверился в единственной простой истине любой религии: человек должен видеть Бога, а не просто верить в него!
Рамакришна, который признавал все пути, считал, что Вивекананда склонен в наибольшей мере к джняна-йоге (пути знания), и помогал ему продвигаться в этом направлении. Но учитель видел также, что его ученик не был «сухим ученым», а обладал горячим сердцем и пламенным чувством, поэтому взращивал в нем также идеалы бхакти-йоги (пути любви). В итоге Вивекананда осознал необходимость синтеза религий и воплощения в жизнь единства всех путей к самореализации.
Рамакришна считал, что Вивекананда призван быть «духовным первопроходцем», и готовил его к роли лидера и наставника, хотя и естественным образом все вокруг находили в нем источник религиозного вдохновения. Интенсивность духовной практики особенно возросла перед уходом Рамакришны, и именно на этот период приходятся самые глубокие переживания Вивекананды, включая первое в жизни погружение в нирвикальпа самадхи – состояние сосредоточения, сжигающее все следы прошлых впечатлений, после которого мирские узы теряют всякую власть над человеком.
Посреди ночи Вивекананда медитировал вместе со своим другом; внезапно он вскричал: «Где мое тело?» – и упал без сознания, пролежав недвижно до утра в окружении встревоженных товарищей. Рамакришне сообщили о «смерти» Вивекананды, но он лишь рассмеялся и велел его не тревожить, когда же память стала возвращаться, Вивекананда обнаружил себя переполненным блаженством. Рамакришна пояснил ученикам: «Теперь Мать открыла для него истинную реальность… Как только он поймет, кто он на самом деле, в тот же момент он покинет тело силой своей воли! Но я молился Матери, чтобы до поры она сохраняла покров майи на его сознании, ибо многое предстоит ему свершить в мире».
За три дня до ухода из жизни Рамакришна позвал Вивекананду к себе и погрузился в глубокую медитацию, отчего ученик почувствовал вибрацию внутри тела и потерял сознание. Когда он пришел в себя, то увидел плачущего учителя, который встретил его «пробуждение» словами: «Сегодня я отдал тебе всю свою силу и превратился в пустую оболочку… С помощью этой силы ты изменишь весь мир, и только тогда тебе будет позволено узнать, откуда ты явился на Землю».
Глава 3 Паломничество к «самой» Индии
После ухода Рамакришны все его ученики некоторое время пребывали в полной растерянности и просто не знали, что делать. Ясно было одно: надо продолжать дело учителя, для чего нужно быть вместе, а значит, следует создать монашеский орден. Но поначалу для этого не было никакой возможности, а кроме того, в Индии идеал отречения от мира связан с традицией санньясы, духовно объединяющей странствующих отшельников, которые вовсе не живут вместе в монастыре, но постоянно переходят с места на место.
Во всех учениках Рамакришны боролись два устремления: узы братства и любовь к свободе, и особенно сильно эта борьба проявлялась в душе их лидера Вивекананды. Но ведь Рамакришна не был простым смертным, и даже после ухода он продолжал направлять события в должное русло, являясь в видениях тем, от кого зависело исполнение воли божественной Матери. Прежде всего, обстоятельства сложились таким образом, чтобы укрепить духовное единство его учеников, и только затем им было дано воплотить в жизнь стремление разойтись в разных направлениях, чтобы распространить учение как можно шире и в конце концов снова собраться вместе, воссоединив накопленный опыт, вместив в единый духовный центр охваченный в их странствиях мир.
Во всех учениках Рамакришны боролись два устремления: узы братства и любовь к свободе, и особенно сильно эта борьба проявлялась в душе их лидера Вивекананды. Но ведь Рамакришна не был простым смертным, и даже после ухода он продолжал направлять события в должное русло, являясь в видениях тем, от кого зависело исполнение воли божественной Матери. Прежде всего, обстоятельства сложились таким образом, чтобы укрепить духовное единство его учеников, и только затем им было дано воплотить в жизнь стремление разойтись в разных направлениях, чтобы распространить учение как можно шире и в конце концов снова собраться вместе, воссоединив накопленный опыт, вместив в единый духовный центр охваченный в их странствиях мир.
Узы братства и обет непривязанности
Принятие санньясы включает в себя три основных обета: бедности, послушания и безбрачия, – и к моменту ухода учителя жизнь Вивекананды на самом деле уже отвечала всем этим требованиям, оставалось только провести формальные ритуалы отречения от мира. Семья реально бедствовала, и Вивекананда с честью выдержал испытание внезапным обеднением, отдавая своим близким то немногое, что ему удавалось заработать преподаванием. Послушание Рамакришне стало его плотью, а преданность Богу струилась вместе с кровью по телу, он всецело был отдан своему долгу, хотя и не осознавал его в полной мере. Приверженность идеалу безбрачия была выражением чистоты, присущей ему с самого детства, и все попытки родных настоять на его женитьбе оставались тщетны. Вообще, брахмачарья (безбрачие) – понятие индийской религии, которое слишком часто неверно истолковывают, но оно выступает важнейшим условием реализации в большинстве духовных путей, поэтому имеет смысл уделить внимание тем формам, в которых оно воплощалось в жизни Вивекананды.
С самой юности Вивекананда почитал всякую женщину как мать, и подобное отношение словно щитом заслоняло его разум от заражения похотью.
Когда он учился в колледже, его позиция впервые подверглась испытанию на прочность: готовясь к экзаменам, он отдыхал в промежутках между занятиями, предаваясь пению, в которое вкладывал всю свою душу. В доме напротив жила молодая вдова, и скоро, очарованная его голосом, она влюбилась без памяти, лишь наблюдая за ним из окна. Однажды вечером в дверь комнаты постучали, и на пороге перед Вивеканандой предстала юная красавица, взволнованная первой встречей. Всего несколько секунд промедлил он в изумлении и сразу пал к ее ногам со словами: «О, мать! Зачем ты пришла? Позволь мне почтить тебя, как свою мать!» Женщина все поняла, мгновение спустя он остался один и сразу сменил комнату для занятий.
Вивекананда интуитивно отказывался от заключения брака, вступая в конфликты с отцом, но только Рамакришна разъяснил ему подлинный смысл брахмачарьи: «Сохраняя чистоту в течение двенадцати лет, человек развивает восприятие тонких энергий и становится способен схватывать истинную суть вещей. Постепенно он очищает сознание настолько, что достигает прямого видения Бога». Поразительно, но отец Вивекананды внезапно скончался от сердечного приступа именно накануне того дня, когда собирался заняться выбором невесты для сына, после чего тот обрел свободу решать свою судьбу согласно предназначению.
Таким же святым, как «материнство», было для Вивекананды понятие «братства», и он стремился сплотить всех учеников Рамакришны в единое тело, движимое общим духом. Однако после ухода учителя у них не осталось дома, где они могли бы жить вместе, ибо были слишком бедны, чтобы платить за аренду. Сарада Деви, супруга Рамакришны, которой суждено было превратиться из застенчивой индуски в святую мать ордена, со скорбью наблюдала, как разбредаются ученики в разных направлениях. Тогда она обратилась с молитвой к самому Рамакришне, которого почитала как воплощение Бога: «Господи, неужели все должно закончится вместе с твоим уходом? Мое сердце надрывается от скорби, когда я вижу твоих учеников, просящих милостыню от дверей к дверям. Молю тебя, пусть они живут вместе и хранят твои идеалы…» В критический момент Рамакришна явился в видении одному из своих мирских почитателей, который был довольно богат и вместе с тем набожен. Прервав его медитацию, он произнес с возмущением: «Чем ты занят, когда мои дети слоняются по дорогам в поисках пристанища? Посмотри, в каком жалком положении они оказались! Ты должен устроить для них жилище…» Вскоре неподалеку от Калькутты на средства преданного Рамакришны был арендован дешевый дом, в котором постепенно собрались все его ученики.
Но в действительности единство учеников Рамакришны держалось не на обретении общего жилища, а было заслугой непреодолимого для всех магнетизма личности Вивекананды, которого они единодушно воспринимали как преемника любимого учителя. Вдохновение монашескими идеалами разгоралось в сердце Вивекананды подобно всепоглощающему пламени и охватывало души его братьев, к которым он обращался с призывами: «Пусть человеко-творение станет единственной целью жизни каждого из нас! Пусть только духовное делание занимает наше время, а мирские помыслы развеются как дым! Рамакришна завещал нам только одно – реализовать Бога!»
Со временем сознание единства превратилось в настоящее чувство, что все они связаны чудесной духовной силой, более мощной, чем любые личные соблазны. Годом позже (1887) все вместе они приняли санньясу, проведя соответствующие ритуалы и приняв новые монашеские имена, и провели три года в совместных медитациях и подвижничестве. Но постепенно стремление к жизни странствующих отшельников завладело ими с новой силой, заставившей их воплотить этот древний идеал: один за другим братья стали покидать дом.
Странствующий монах: от дворца к дворцу
Уход из монастыря не был простым делом для Вивекананды, ибо его удерживало чувство ответственности за братьев: он уходил и возвращался, поначалу странствуя вместе с кем-нибудь из них, но внутри него созревала решимость обрести свой собственный путь. Постепенно он начал ощущать саму привязанность к братьям как цепи, хотя и золотые, но все же удерживающие его от богореализации. Наконец он понял, что для каждого из братьев пришло время покинуть монастырь и испробовать свои силы на собственном пути, поэтому сам стал побуждать их отправиться в странствия. Иногда он встречал их в пути, но скоро запретил кому бы то ни было следовать за ним и даже несколько раз менял свое монашеское имя, чтобы оставаться неузнаваемым. Впоследствии он тоже мало рассказывал о своих скитаниях и духовном опыте, поэтому долгий период в целых шесть лет его жизни (1887–1893) удается восстановить лишь по отрывочным воспоминаниям разных людей, с которыми сводила его судьба, и на карте его путешествий остается много белых пятен. Очевидно, пережитое им было настолько священно для него самого, что он не делился им даже со своими братьями, а в полном одиночестве, хотя и окруженный людьми, готовился к исполнению миссии.
Как сказано, «не может укрыться город, вверху горы стоя», – так и Вивекананда, при всех стараниях скрывать свое высокое положение и хорошее образование, неизменно оказывался центром внимания, куда бы он ни пришел в облике нищего бродяги. Всякий раз события разворачивались словно по заданной схеме: никому не известный монах являлся в город или деревню, где очень скоро при случайной встрече какое-нибудь высокопоставленное лицо – ученый или раджа – замечал его необычность и вскоре приглашал погостить в своем доме, что традиционно для Индии. При более близкой беседе обнаруживались незаурядный ум Вивекананды и его духовная одаренность, а через несколько дней он оказывался в окружении целой толпы людей, ищущих его наставлений. Некоторое время он гостил там же, беседуя с посетителями и занимаясь медитацией, изучением санскрита и другими делами. Наконец, несмотря на попытки удержать его и окружить удобствами, он покидал приютивший его скромный дом или роскошный дворец, взяв в руки свое единственное имущество – длинную палку и сосуд для воды, отказавшись от подарков и пожертвований. Снова лишившись всего, он отправлялся туда, где никто никогда о нем не слышал, однако история неизменно повторялась…
Но не только дворцы служили пристанищем Вивекананде в пути: случалось ему и проводить ночи в глухих джунглях, милостью божьей избегая верной гибели при встречах с голодными тиграми и разъяренными обезьянами, и падать на пустынной дороге без сознания после нескольких дней без пищи, и отражать нападки дурных людей. Однажды с ним произошел случай, который при всем бесстрашии заставил его впредь быть осторожнее даже в выборе гостеприимных хозяев.
Скитания привели его в небольшой город, где днем он по обыкновению просил милостыню, переходя от дома к дому, а на ночь решил остановиться в особом месте, где жили саддху («святые люди»). Жилище казалось уединенным, но обитатели радушно пригласили его на постой, а усталый и голодный после долгой дороги Вивекананда не заметил ничего необычного. Только через несколько дней он к своему ужасу обнаружил, что его новые братья принадлежат к тантрической секте «левой руки», совмещавшей богослужение с разнузданными сексуальными оргиями. В порыве немедленно покинуть дом он внезапно оказался заперт в комнате, снаружи которой была поставлена стража. Главарь секты объявил вскоре: «Духовный ореол твоей личности свидетельствует, что ты соблюдаешь полное безбрачие, но сегодня ты отдашь нам плоды своего воздержания. Мы заставим тебя нарушить обеты, чтобы провести особый ритуал, который доставит нам могучие психические силы».