4
Снаружи университет слегка напоминал госпиталь, где никто не захотел бы лечиться. По мере продвижения вверх по этажам указателей становилось все меньше, и обозначение факультета современной литературы терялось в путанице коридоров, завешанных перегруженными расписаниями и призывами к солидарности с самыми разными сообществами.
По счастью, информация о факультативе Фабьена Балланже «Детективная литература: „Черная серия“» располагалась в нижней части стенда, как раз в пределах доступности для Камиля.
Ему потребовалось полчаса, чтобы найти нужную аудиторию. Он решил не прерывать занятия, поэтому следующие полчаса потратил на поиски благоухающего травкой кафетерия. В лекционном зале он появился как раз вовремя, чтобы встать в состоящую из молодых людей очередь к высокому худощавому преподавателю. Нервно ища что-то в набитом папками черном портфеле, тот торопливо и коротко отвечал на вопросы. Собравшиеся небольшими группами студенты громко спорили, так что Камилю почти пришлось кричать, чтобы его услышали:
— Майор Верховен. Я вам недавно звонил…
Балланже опустил глаза на Камиля и перестал рыться в портфеле. На нем была совершенно бесформенная серая кофта. Даже когда он ничего не делал, глаза его озабоченно бегали, как у человека, который продолжает размышлять, что бы ни происходило. Он нахмурил брови, давая понять, что не помнит никакого телефонного звонка.
— Майор Верховен, уголовная полиция.
Балланже оглядел аудиторию, будто искал кого-то.
— У меня мало времени… — выдавил он.
— Я расследую смерть трех молодых женщин, которых изрезали на куски. Так что я тоже спешу.
Балланже снова на него уставился:
— Не понимаю, чем я…
— Если вы уделите мне несколько минут, я вам все объясню, — прервал его Камиль.
Балланже один за другим поддернул рукава кофты, как другие поправляют очки. В конце концов он улыбнулся, явно через силу. Он был не из тех, кто улыбается на пустом месте.
— Хорошо. Дайте мне десять минут.
Ему хватило и трех. Балланже вышел в коридор, где его ждал Камиль.
— У нас около четверти часа, — сказал он, неожиданно пожимая Камилю руку, как если бы они только что встретились. Чтобы не отстать от него в коридорах, майору пришлось ускорить шаг.
Балланже остановился перед дверью своего кабинета, достал три ключа и один за другим открыл три замка:
— Кто-то ворует компьютеры… в прошлом году дважды.
Пропустил Камиля вперед. Три письменных стола, три компьютера, несколько этажерок с книгами и тишина оазиса. Балланже указал Камилю на кресло, уселся напротив и внимательно оглядел, не говоря ни слова.
— Несколько дней назад две молодые женщины были найдены разрезанными на куски в одной квартире в Курбевуа. У нас очень мало данных. Известно, что они подвергались сексуальным пыткам…
— Да, я слышал об этом, — кивнул Балланже.
Отодвинувшись от стола и опершись локтями о расставленные колени, он внимательно и неотрывно смотрел на Камиля, как будто хотел помочь тому сделать особо тягостное признание.
— Преступление имеет сходство с другим, более давним. Убийство молодой женщины, тело которой было найдено на общественной свалке, разрезанное надвое по талии. Вам это ни о чем не говорит?
Балланже внезапно выпрямился. Он побелел.
— А должно? — сухо спросил он.
— Нет, успокойтесь, — сказал Камиль. — Я обращаюсь в данный момент к профессору.
Отношения между людьми часто напоминают железнодорожные линии. Когда рельсы расходятся и удаляются друг от друга, нужно дождаться перевода стрелки, и тогда удастся снова направить их на параллельные пути. Балланже показалось, что его обвиняют. Камиль предложил перевести стрелки.
— Возможно, вы слышали об этом деле. Ноябрь две тысячи первого года, Трамбле-ан-Франс.
— Я мало читаю газеты, — бросил Балланже.
Камиль чувствовал, что тот весь напрягся на своем стуле.
— Не понимаю, что у меня может быть общего с двумя…
— Абсолютно ничего, господин Балланже, успокойтесь. Я обратился к вам, потому что данные преступления могут быть связаны — разумеется, это только гипотеза — с преступлениями из детективной литературы.
— То есть?
— Мы ничего в точности не знаем. Преступление в Трамбле странным образом похоже на то, которое описал Джеймс Эллрой в «Черной Далии».
— Оригинально!
Камиль не знал, чего было больше в реакции Балланже: облегчения или удивления.
— Вам знакома эта книга?
— Разумеется. И… что заставляет вас думать…
— Мне довольно сложно говорить о деталях расследования. Согласно нашей гипотезе, эти два дела связаны. Поскольку первое преступление, судя по всему, было непосредственно навеяно книгой Джеймса Эллроя, мы задались вопросом, не были ли и другие…
— …взяты из других книг Эллроя!
— Нет, мы проверили, ничего подобного. Нет, я думаю, что другие преступления могли быть позаимствованы из других книг. Необязательно Эллроя.
Балланже снова уперся локтями в колени. Он положил подбородок на ладонь и уставился в пол:
— И вы спрашиваете меня…
— Не буду скрывать, господин Балланже, я не большой поклонник детективного жанра. Мои познания в этой области скорее… скудные. Я ищу кого-то, кто смог бы мне помочь, и вот подумал о вас.
— Почему я? — спросил Балланже.
— Из-за вашей книги о «Черной серии». Я подумал, что, может быть…
— О, — бросил Балланже, — это старая вещица. Надо будет ее подправить. С тех пор многое переменилось.
— Вы можете нам помочь?
Балланже почесал подбородок. У него был смущенный вид врача, который вынужден сообщить дурную новость.
— Не знаю, посещали ли вы университет, господин…
— Верховен. Да, я заканчивал юридический в Сорбонне. Признаюсь, давненько это было.
— О, некоторые вещи не меняются даже со временем. Все мы остаемся специалистами.
— Именно поэтому я здесь.
— Я не совсем то хотел сказать… Я специализируюсь на детективной литературе. Это весьма обширная область. Мои исследования касаются тематики романов «Черной серии». И только «Черной серии». Я даже ограничился первой тысячей номеров, чтоб вам было понятно… Их я знаю очень хорошо, но речь все же идет только о тысяче книг жанра, насчитывающего несколько миллионов томов. Изучение детективной тематики, разумеется, повлекло некоторые вылазки за рамки «Черной серии». Джеймс Эллрой, о котором вы говорите, не издавался в той подборке, которая является предметом моих исследований, он не принадлежит — или пока еще не принадлежит — к классикам жанра. Я знаком с ним, то есть я его читал, но не могу претендовать на звание специалиста…
Камиль почувствовал раздражение. Балланже изъяснялся книжным языком, стремясь объяснить, что читал недостаточно много.
— А можно яснее? — спросил Камиль.
Балланже бросил на него взгляд — раздражение, смешанное с изумлением, — который он наверняка приберегал для самых отсталых своих студентов:
— Пожалуйста. Если дела, о которых вы говорите, имеют отношение к изучаемым мною текстам, возможно, я смогу вам помочь. Учтите, это весьма ограниченная область.
Скверный прикуп. Камиль порылся во внутреннем кармане пиджака, вытащил два сложенных листка и протянул их Балланже:
— Вы найдете здесь краткое описание дела, о котором я говорил. Если бы вы глянули, кто знает…
Балланже взял листки, развернул их, решил отложить чтение на потом и убрал в карман.
В этот момент телефон Камиля завибрировал.
— Вы меня извините? — спросил он и, не дожидаясь ответа, нажал кнопку.
Это был Луи. Камиль поспешно достал из кармана блокнот и набросал несколько знаков, понятных только ему.
— Встретимся там, — бросил он почти сразу.
Потом резко встал. Захваченный врасплох Балланже тоже вскочил, словно его дернуло током.
— Боюсь, господин Балланже, — сказал Камиль, направляясь к двери, — что зря вас побеспокоил…
— А… — пробормотал Балланже с неожиданным разочарованием. — Это было не то?
Камиль повернулся к нему. В голову ему пришла одна идея.
— Очень может быть, — протянул он, как если бы эта мысль внезапно его огорчила, — что мне придется обратиться к вам в самом ближайшем времени.
В такси, по дороге в центр Парижа, Камиль спросил себя, прочел ли он тысячу книг за всю свою жизнь. Попытался прикинуть хотя бы приблизительно, исходя из двадцати книг в год (в хороший год), округлил до четырех сотен и некоторое время горько размышлял о скудости своего культурного багажа.
5
Улица Кардинала Лемуана. Книжный магазин в старинном стиле. Ничего общего с огромными светящимися пространствами специализированных магазинов. Тут все носило отпечаток штучного производства: вощеный паркет, этажерки из лакированного дерева, стремянки из начищенного алюминия, лампы, льющие рассеянный свет. В атмосфере нечто спокойное и внушительное, что побуждало инстинктивно понизить голос. Предвкушение вечности. Рядом с дверью витрина со специализированными журналами, в центре стол, заваленный книгами всех размеров. На первый взгляд все в целом казалось пыльным и беспорядочным, но взгляд более внимательный замечал, что все разложено со старанием и в соответствии со своей внутренней логикой. Справа все книги отливали желтизной обложек, дальше, с другой стороны, выстроилась коллекция — со всей очевидностью полная — «Черной серии». Вы попадали не столько в книжный магазин, сколько в определенную культуру. За этой дверью вас ждало логово специалистов, нечто среднее между монастырем и сектой.
5
Улица Кардинала Лемуана. Книжный магазин в старинном стиле. Ничего общего с огромными светящимися пространствами специализированных магазинов. Тут все носило отпечаток штучного производства: вощеный паркет, этажерки из лакированного дерева, стремянки из начищенного алюминия, лампы, льющие рассеянный свет. В атмосфере нечто спокойное и внушительное, что побуждало инстинктивно понизить голос. Предвкушение вечности. Рядом с дверью витрина со специализированными журналами, в центре стол, заваленный книгами всех размеров. На первый взгляд все в целом казалось пыльным и беспорядочным, но взгляд более внимательный замечал, что все разложено со старанием и в соответствии со своей внутренней логикой. Справа все книги отливали желтизной обложек, дальше, с другой стороны, выстроилась коллекция — со всей очевидностью полная — «Черной серии». Вы попадали не столько в книжный магазин, сколько в определенную культуру. За этой дверью вас ждало логово специалистов, нечто среднее между монастырем и сектой.
Когда они прибыли, магазин был пуст. Колокольчик над входной дверью вскоре вызвал откуда-то, словно из небытия, высокого мужчину лет сорока с серьезным, почти тревожным лицом, в тонких очках, синих брюках и жилете, без намека на элегантность. От мужчины исходила уверенность с чуть заметным налетом удовлетворения. «Я на своей территории, — казалось, говорил его долговязый силуэт. — Я хозяин этих мест. Я специалист».
— Чем могу помочь? — спросил он.
Он подошел к Камилю, но держался на дистанции, словно не желая, если приблизится вплотную, смотреть на него слишком свысока.
— Майор Верховен.
— А да… — Он повернулся, чтобы взять что-то позади себя и протянул Камилю книгу. — Я прочел статью в газетах. По-моему, нет никаких сомнений…
Это было издание карманного формата. Владелец магазина отметил нужное место в середине книги желтой закладкой. Камиль сначала посмотрел на обложку. С нижнего ракурса изображен мужчина в красном галстуке, в шляпе, руки в кожаных перчатках, в руках нож. Кажется, он стоит на лестнице, а может, и нет.
Камиль достает очки, надевает их, читает титульную страницу.
Брет Истон Эллис
Американский психопат.
Копирайт 1991. На следующий год — копирайт французского издания.
Он переворачивает страницу, потом другую. Предисловие, подписанное Мишелем Бродо.
Брет Истон Эллис родился в 1964 г. в Лос-Анджелесе. <…> Его литературный агент выбил для него аванс в 300 000 долларов, чтобы он написал роман о нью-йоркском серийном убийце. Когда рукопись была представлена издателю, тот пренебрег затратами и отказался ее публиковать. Он был в ужасе. А вот издательство «Винтаж» опубликовало роман без колебаний. Вопреки (или благодаря) скандалу, вызванному публикацией всего лишь отдельных пробных отрывков, оно не посчиталось ни с общественным мнением, ни с лигами феминисток. <…> Эллису пришлось нанять телохранителя, он получил несметную тучу оскорблений и смертельных угроз. И продал тысячи экземпляров «Американского психопата» в Соединенных Штатах.
Луи не хочет читать через плечо шефа. Он бродит между стеллажами, пока хозяин магазина, заложив руки за спину, рассматривает улицу сквозь витринное стекло. Камиль чувствует, как в нем поднимается нечто напоминающее возбуждение.
В том месте, которое книготорговец отметил закладкой, происходят настоящие ужасы.
Камиль принимается читать молча, сосредоточенно. Время от времени он покачивает головой справа налево, бормоча: «Ну надо же…»
Луи уступает искушению. Камиль слегка отстраняет книгу, чтобы заместитель мог читать вместе с ним.
Страница 388
Полночь. Я разговариваю с двумя девчонками, обе совсем молоденькие, блондинки, большие аппетитные сиськи; разговор недолгий, потому что мне становится трудно себя сдерживать в моем смятенном состоянии.
Хозяин книжного:
— Я еще поставил крестик на тех пассажах, которые показались мне… значимыми.
Камиль не слушает и не слышит. Он читает.
Это начинает возбуждать меня меньше… <…>
Торри просыпается привязанной, с выгнутой спиной на краю кровати. Ее лицо залито кровью, потому что я отрезал ей губы маникюрными ножницами. А Тиффани привязана с другой стороны кровати шестью подтяжками, принадлежавшими Полю, — стонущая от страха, совершенно парализованная чудовищностью того, что с ней произошло. Желая, чтобы она смотрела на то, что я сейчас сделаю с Торри, я пристроил ее таким образом, чтобы она не могла не смотреть. Как обычно, в надежде понять, что представляют собой эти девушки, я снимаю их смерть. Для Торри и Тиффани я использую установленную на штативе сверхминиатюрную камеру Minox LX с пленкой 9,5 мм, линза 15 мм f/3,5, настройка выдержки и фильтра плотности встроенная. Я вставил диск «Traveling Wilburys» в портативный CD-плеер, который поставил у изголовья кровати, чтобы заглушить возможные крики.
— Твою мать!..
Камиль говорит это самому себе. Его глаза бегают по строчкам. Пытается размышлять. Ничего не получается. Он весь ушел в буквы, которые иногда начинают плясать перед его глазами. Он должен сосредоточиться: тысяча мыслей, тысяча ощущений внезапно заполнили голову.
Потом, снова повернув ее, замершую от ужаса, я срезаю всю плоть вокруг ее рта и…
Камиль поднимает глаза на Луи и видит выражение собственного лица, словно у двойника.
— Что это за книга? — в полном недоумении спрашивает Луи.
— Что это за тип? — отвечает Камиль, снова принимаясь за чтение.
Я погружаю руку в живот одного из трупов и окровавленным пальцем черчу «Я ВЕРНУЛСЯ» стекающими буквами над панно из искусственной коровьей кожи в гостиной.
6
— Скажу только одно слово: браво.
— Издеваешься, да…
— Нет, Камиль, — заверил Ле-Гуэн, — я ведь не поверил твоей истории. Ладно, признаю… Но сначала, Камиль, одна вещь.
— Давай, — ответил Камиль, свободной рукой нажимая клавишу, чтобы подключиться к электронной почте.
— Успокой меня и скажи, что я ошибаюсь: ты не отправлял запрос в Европейский банк данных, ссылаясь на разрешение, выданное судьей Дешам?
Камиль прикусил губу:
— Я все оформлю…
— Камиль… — перебил его Ле-Гуэн усталым тоном. — Нам что, и так дерьма не хватает? Она мне только что звонила. В ярости. История с телевидением в первый же день, назавтра твоя персональная реклама в газете, а теперь это!.. Все одно к одному! Я ничем не могу тебе помочь, Камиль, тут я ничего не могу поделать.
— Я разберусь с ней сам. Объясню…
— Судя по тону, которым она со мной разговаривала, тебе придется туго. В любом случае за все твои выкрутасы она считает ответственным меня. Кризисное собрание завтра утром у нее. Как можно раньше. И поскольку Камиль не отвечал: — Камиль? Ты меня слышал? Как можно раньше! Камиль, ау!
— Я получила ваш факс, майор Верховен.
Камиль сразу отметил сухой, резкий тон судьи Дешам. В другое время он бы приготовился склонить шею. На этот раз он только обошел вокруг стола: принтер слишком далеко, чтобы он мог достать листок, который только что из него выполз.
— Я сейчас прочла текст, который вы мне направили. Похоже, ваша гипотеза подтвердилась. Я должна буду встретиться с прокурором, как вы сами понимаете. И по правде говоря, это не единственное, о чем мне хотелось бы с ним переговорить.
— Да, понимаю, мне только что звонил дивизионный комиссар. Послушайте, господин судья…
— МАДАМ судья, с вашего позволения! — оборвала она.
— Извините, у меня проблемы со стилем.
— И уж точно со стилем административным. Я только что получила подтверждение того факта, что вы сослались на мое разрешение, чтобы объявить розыск на европейском уровне. Вы не можете не знать, что это нарушение…
— Грубое?
— Серьезное, майор. И мне это не нравится.
— Послушайте, мадам судья, я все оформлю…
— О чем вы, майор! Это я должна оформить в установленном порядке! Это я имею право давать вам разрешение — вы, кажется, об этом забыли…
— Я ничего не забываю. Но послушайте, мадам судья, даже если я не прав с административной точки зрения, я прав с технической. И думаю даже, что с вашей стороны было бы весьма предусмотрительно немедленно приступить к оформлению.
На другом конце трубки повисло угрожающее молчание.
— Майор Верховен, — проговорила она наконец, — думаю, мне придется просить прокурора отстранить вас от данного дела.
— Это в вашей власти. Когда будете просить его отстранить меня, — добавил Камиль, перечитывая листок, который держал в руке, — сообщите ему также, что у нас на руках третье преступление.