В Тайном Городе этим вирусом заразилась почти треть населения, смертность составила до 10 %. Вирусу оказались не подвержены только хваны, моряны и приставники. Самая большая смертность наблюдалась среди чудов, людов и Красных Шапок. По непроверенным сведениям, «испанка» поражала и навов, однако здесь данных о смертях нет.
В январе 1919 года, после того как была разработана и внедрена вакцина от этого гриппа, Великими Домами, с подачи Чуди, был подписан договор, налагающий запрет на разработку и использование биологического оружия.
Александра Савченко ВОЛЯ РОЗЫ
I
Было далеко за полночь. Высокий господин в тёмном плаще и с тростью сосредоточенно пересекал узкие мощёные улочки самой презираемой части города, время от времени что-то негромко бормоча под нос. Несмотря на то что и сам неизвестный выглядел весьма незаурядно, ожидать встречи с ним в подобной местности не приходилось. Об этом говорили как дороговизна его костюма, так и тот факт, что последний был непризнанного в Венецианской Республике британского покроя, а в бормотании то и дело проскальзывали французские словечки, — господин явно любил путешествовать.
Он был плотного телосложения, не молод и не стар, тёмные волосы всклокочены, а во взгляде его можно было уловить искры того огня, который толкает художников на шедевры, а безумцев — на преступления. Неизвестный заметно хромал на левую ногу, тяжело опираясь на массивную трость, одна из бровей у него отсутствовала напрочь, а плащ топорщился на правом плече. Посвящённый также заметил бы, что этот господин не человек. Это был масан.
— Потерпи, ma chbre, ещё совсем немного.
— Что? Нет, милая. Мне казалось, мы сошлись во мнениях на…
— Потерпи, прошу тебя. Уже почти пришли.
— Да, ma chbre. Ты абсолютно уверена?..
Вот что можно было услышать, прислушавшись к негромкой речи незнакомца. Говорил он один, сам себя обрывал, задавал вопросы и отвечал на реплики невидимого собеседника.
— Да, милая, всего каких-нибудь… А, собственно, мы и пришли.
Масан остановился возле низкой неказистой двери, знаменовавшей собой вход в трактир, и с едва заметной тенью презрения на лице толкнул её тростью. Чтобы войти, ему пришлось пригнуться.
Внутри было тесно, шумно, грязно и, как следствие, весьма неуютно. «Публика» в трактире соответствующая — несколько блудных Гангрел, пара Малкавиан и подавляющее большинство — Бруджа. Все перечисленные, естественно, из числа примитивных воинов, которых в бою, как правило, используют в качестве обычной ударной силы.
Новоприбывший прошёл к одному из столиков в углу. Его появление произвело на присутствующих ошеломляющий эффект. Масаны, похоже, были шокированы небывалой наглостью незваного гостя, а тот, казалось, вовсе не замечал их взглядов:
— Полагаю, ma chbre, у тебя были свои резоны для этого решения. Ведь именно по твоей милости нам приходится быть здесь. Что ж, я весь — внимание.
Таинственный собеседник хранил молчание, а масан деловито скинув плащ, положил его на табурет и обвёл присутствующих взглядом, в котором читалась невозможная смесь тоски и азарта одновременно. Легко соскользнув с плеча, ткань обнаружила под собой тускло взблёскивающее объёмное изображение Розы — украшение из чёрного бриллианта располагалось поверх рукава, уходя металлическим стеблем сквозь прорезь куда-то под одежду.
Это простое действие будто вывело посетителей из оцепенения. Несколько масанов резко поднялись со своих мест, сразу же хватаясь за оружие. Незнакомец приосанился.
Кое-кто из присутствующих обменялся взглядами — пауза затягивалась, но напасть первым не решался никто.
— Магнус Малкавиан? — со смесью презрения и при этом некоторой осторожности поинтересовался один из посетителей в полный голос. — За что нам такая честь? Не помню, чтобы мы приглашали самого Отверженного Кардинала.
Услышав эти слова, Магнус выпрямился и, легко улыбнувшись, обратился к вопрошающему, не глядя на него:
— Отверженного? Возможно, определение «самоотверженный» подошло бы сюда несколько больше. — Масан уже весьма искренне улыбнулся собственной игре слов. — Или у нас с некоторых пор самоотречение считается изгнанием?
— Твой клан отказался от тебя, Магнус, — раздался голос из противоположного конца небольшого зала. — Ты тиран и самодур, довёл даже своих безумцев до того, что они тебя прокляли.
— Руководствовался личными интересами, а не нуждами клана! — выпустил иглы молодой Малкавиан, как все остальные, предпочтя пропустить «безумцев» мимо ушей.
От незамедлительного ответного взора кардинала масан невольно вжался в стену, внезапно осознав, что происходит что-то не то. По его наивному и, безусловно, верному убеждению, присутствующие обязаны были кинуться на отступника, в то время как высокий беловолосый, с орлиным профилем и надменным взглядом, подал своим какой-то знак, после которого Гангрелы бесшумно вышли из помещения.
Малкавиан был слишком юн для того, чтобы быть в курсе подводных течений города, поэтому о борьбе кланов за главенство на данной территории ему не было известно ровным счётом ничего, но действия Гангрел он понял не хуже остальных — безумный кардинал против кучки несдержанных Бруджа? Неважно, кто кого. Побеждает тот, кто вовремя остался в стороне.
Вряд ли тактическое отступление одного из кланов могло остаться для кого-то незамеченным, но следовать примеру Гангрел было поздно. В напряжённой тишине раздался скрежет чьих-то зубов — и масаны рванулись вперёд с такой силой, будто до того их сдерживали невидимые цепи.
Отчасти Магнусу повезло, что его противниками оказались деятельные натуры, привыкшие идти напролом и об искусстве боя имевшие крайне смутное представление, хотя другой публики в маленьком трактире и не ожидалось; отчасти сыграла свою роль малочисленность посетителей, которых осталось не больше десятка; но решающим фактором в исходе потасовки было то, о чём противники, похоже, забыли — истинный кардинал, даже отверженный, остаётся владельцем Амулета.
В пылу боя кто-то из масанов зацепил тонкую ткань рубашки, из-под рукава которой выскальзывал чёрный цветок, и она с треском поддалась, в мгновение ока обнажив покрытый множеством шрамов разной степени давности и довольно свежих царапин торс, а вместе с ним и шипованный блестящий стебель, многократно обвивающий предплечье и плечо своего обладателя. Мало кому из присутствующих выпадало увидеть артефакт в такой непосредственной близости, но сейчас любоваться им не было времени. А зря, ведь посмотреть было на что — шипы и стебель переплетались, пронзая кожу масана, бок и плоть под рёбрами — будто артефакт был не надет на руку, а плотно сросся со своим хозяином, оккупировав изрядную часть неожиданно крепкого тела.
Внезапно стебель Розы заструился, словно до этого лишь притворялся металлическим, шипы закопошились, в очередной раз нарушая целостность кожного покрова кардинала, и длинный побег, как щупальце, выскользнувший из клубка себе подобных, свитого на плече масана, молниеносно пронзил не в меру ретивого Бруджа, сумевшего подобраться к кардиналу слишком близко, и одновременно с этим выпустил шипы, удивительно напоминающие иглы…
Сила Амулета Крови оказалась для многих непреодолимым испытанием — впрочем, самому молодому из Малкавиан и какому-то Бруджа вместе с ним удалось бежать. Сквозь пелену яростного азарта, застилавшую сознание, Магнус с некоторым сожалением подумал, что ещё не так давно ни один Малкавиан не смог бы даже допустить мысли о том, чтобы выступить против своего кардинала. Но времена меняются.
Когда всё стихло и воцарившуюся тишину нарушал лишь размеренный шум маятника часов, кардинал с упоением потянул носом воздух, впитывая густой запах свежей крови и вместе с ним тонкий аромат, вплетавшийся в общий фон. Запах той, к кому Роза привела его сюда.
— Выходи. дитя. — Эти слова дались Магнусу с трудом, речь его в этот момент в значительной мере напоминала рычание.
Она пряталась за дверцей, ведущей в винный погреб. Сквозь широкие щели в грубо сколоченной преграде Малкавиан видел отсветы крупных белых локонов, рассыпанных по плечам.
Масана замерла в ожидании ужасного. От неё пахло страхом, молодостью, свежестью, чистотой… Пахло вкусно.
Низкая дверь запала внутрь. То ли смирившись с неизбежным, то ли поддавшись гипнотическим чарам кардинала, молодая служанка шагнула в зал и подняла глаза.
Магнус погладил её по щеке, позволяя хищному стеблю скользнуть по ладони, чтобы неспешно и неотвратно обвить шею жертвы. Девушка закрыла глаза, позволяя кардиналу завладеть её губами, слиться в трепетном поцелуе… И кровь юной масаны наполнила чёрные лепестки багряным, плавно переходящим в алый, всё ярче и ярче, пока холодный камень не погас снова, а Магнус не выпустил безвольное тело жертвы со стоном — сколько бы он ни испытывал это потрясающее чувство, всякий раз оно опьяняло сильнее, чем алкоголь, боевой пыл или влюблённость. И противиться ему казалось бунтом против собственной природы.
— Всё для тебя, ma chere.
II
Вечернее пробуждение было тяжёлым и сумбурным, как обычно. Тело переполняла свежая кровь и энергия, но на душе (если считать, что она у масанов, конечно, есть) было паршиво.
Привычным судорожным движением Магнус потянулся к Розе, будто проверяя, на месте ли она. И тут же беззвучно рассмеялся собственной глупости — вряд ли он смог бы расстаться с Амулетом, даже если бы захотел. Кстати, иногда ему действительно казалось, что хотел, но кардинал уже несколько лет не был уверен ни в чём.
Впрочем, образ светловолосой масаны, всплывающий из глубин памяти, которая заботливо затемнила множество подобных лиц, понемногу уступал место волнующему предвкушению ночи.
Это был один из тех вечеров, ради которых Магнус оставался в Венеции, рискуя жизнью и Амулетом Крови. Один из вечеров, ради которых он продолжал мелькать в человском так называемом свете, рискуя выдать себя собратьям. Вечеров, наполнявших потерянную и хаотичную жизнь кардинала смыслом.
Балы, которые каждую седьмую ночь устраивала одна из семей с громкой фамилией, славились роскошью и имели большой успех. Неиссякающий поток гостей, постоянных и новых, играл кардиналу на руку — в толпе было проще затеряться, хотя это не мешало ему всегда безошибочно находить её.
В этот вечер она обнаружилась в окружении юных прелестниц из богатых семей. Они щебетали с ней о чём-то, или по крайней мере пытались, хотя Магнус знал, что это не в её манере. Кардинал увидел её со спины, но сразу понял, что ошибиться не мог.
В кругу человских девиц она выделялась не столько светлой кожей, сколько осанкой. Ни собранные в изящную причёску мелкие кудри смоляного цвета, ни переливающееся складками платье с глубоким вырезом не могли скрыть тренированного воина. Магнус видел настороженность в изгибе лопаток и скрытую силу в небрежном жесте, которым тонкие пальцы держали бокал, но находил в них не опасность, а удивительную притягательность.
— Доброй ночи, синьорина.
Девушка обернулась. Чёрная бархатная полумаска с хищным клювом оставляла на виду лишь глаза и подбородок, но этого было достаточно, чтобы удостовериться: масан не обознался. Судя по улыбке, в которой растянулись карминные губы, кардинал был также узнан под маской.
Бланка Робене протянула Магнусу руку для поцелуя, отвечая на приветствие и соблюдая обычай. Её кожа была прохладной и пахла дождём и пионами.
— Позволите пригласить вас на танец?
— Разумеется, синьор.
Когда они заняли исходные позиции, чуть склонившись друг к другу, словно куклы в часах на ратуше, в глазах обоих отражалось удовольствие от этой игры на публику, от владения общей тайной, искреннее упоение ею.
Когда же зазвучала музыка, невольно дополняемая шелестом юбок роскошно одетых дам, и эта пара, как все остальные, влилась в общий поток танца, повторяя вместе со всеми несложные ритуальные движения, время для них пошло в обычном ритме.
Магнус наслаждался той непринуждённой лёгкостью, с которой двигалась его партнёрша. Он в который раз поймал себя на мысли о том, что она одинаково хороша и в танце, и на поле боя. Именно эта мысль пришла ему в голову, когда он впервые увидел её во второй ипостаси.
Но не сразу. В первую секунду, увидев девушку в тёмном колете и широкополой шляпе, Магнус почти принял её за юношу, но приятные округлости бёдер не заметить было трудно. Впрочем, такие детали он тоже смог разглядеть лишь какое-то время спустя, а в первую секунду, почувствовав остриё клинка, опасно упирающееся в основание затылка, кардинал познакомился лишь с едва уловимым запахом дождя и пионов и голосом, угрожающе предупредившем на испанском:
— Я знаю, кто ты.
По источнику звука масан определил, что напавший заметно ниже его, а потому, скорее всего, и уступает в комплекции, хотя способность подкрасться незаметно кардинал оценил.
— Тогда тебе следует знать и то, что ты умрёшь раньше, чем исполнишь задуманное, и мне для этого не потребуется даже поднять руки, — ответил он на том же языке.
— Сомнительно.
Незнакомец обошёл Магнуса по дуге, оказавшись незнакомкой, но также продолжая направлять остриё клинка ему в горло. Кардинал безумного клана был уверен в своей безопасности, но не двигался с места, в первую очередь из любопытства. Его заинтересовал не только внешний вид масаны с горящими глазами, но и её оружие.
Кинжал длиной в локоть имел какой-то броский декор, который трудно было разглядеть под собственным подбородком. Зато непривычной формы рукоять, которую рука в перчатке сжимала в кулаке перпендикулярно лезвию, не заметить было трудно. Магнус был абсолютно уверен в том, что такого оружия раньше не встречал, а повидать на своём веку успел немало.
— Чего ты хочешь?
— Я бы на твоём месте отвечал быстрее, — вклинился в разговор низкий неприятный голос, чей обладатель был уже носителем местного наречия.
Ни Магнус, ни девушка не повернули головы, но первый попытался оценить обстановку боковым зрением и понял, что в довольно узком переулке собралось слишком много народу. Голос принадлежал высокому Гангрелу с орлиным профилем и неприятной улыбкой (нынче Магнус узнал бы старого знакомого по трактиру). Одновременно с ним между домами возникли ещё две беловолосые фигуры, и, надо сказать, кардиналу это переставало нравиться.
— Тебе какое дело? — внезапно подала голос масана, используя на сей раз литературный итальянский.
— Я как раз это хотел спросить у тебя. Какое тебе дело до Малковского изгнанника?
Гангрелы приближались, не делая резких движений.
— Перед тобой я точно не собираюсь отчитываться.
— Что ж, тогда можешь закончить то, что начала, а мы тебе скажем большое спасибо…
Масаны подошли уже достаточно близко, но в этот момент девушка резко развернулась, всаживая свой нож в горло одного из головорезов, отчего тёмная жидкость хлынула на её бледную ладонь, забрызгав лицо и одежду.
— Какого?.. Я думал, ты собираешься убить его! — воскликнул вожак, хватаясь за собственное оружие.
— А я передумала.
Точные, идеально выверенные движения. Шаг в сторону — и назад. Они двигались спиной друг к другу, сохраняя положенную для танца дистанцию, но оборачивались немного чаще, чем того требовала музыка, чтобы понимающе взглянуть друг другу в глаза.
Бланка, Бланка…
Следующие несколько минут на тихой венецианской улочке царило необыкновенное оживление. Магнусу пришлось взять на себя молчаливого противника, хотя в худощавом он безошибочно определил более опасного и предпочёл бы сам с ним разобраться — отчего-то ему не хотелось смерти незнакомки, мгновение назад угрожавшей клинком ему самому…
Кардинал был прав — в отличие от своего широкоплечего дуболома, которому Малкавиан довольно быстро свернул шею, обладатель запоминающегося профиля был искусным фехтовальщиком, и его повадки, кроме прочего, выдавали осторожного убийцу. Потеряв обоих помощников, Гангрел быстро оценил ситуацию — виртуозно отбивая стремительные колющие атаки девушки, направленные в живот и горло, он сделал несколько шагов назад по бордюру, качнулся, будто потеряв равновесие, но вместо того, чтобы упасть, резко присел, проводя атаку на уровне колен масаны, которую спасла от раны только реакция, но удержаться на ногах ей не удалось.
— Что ж, в другой раз. Arrivederci! — Гангрел подпрыгнул, ухватившись за перила узкого моста над каналом, проворно подтянулся и был таков.
Масана с нескрываемой досадой на лице подняла и отряхнула свою шляпу, потерянную при падении. Магнус рассматривал её с интересом. Интуиция подсказывала, что вроде бы надо о чём-то поговорить.
— Любопытное оружие.
— Это катар, — девушка не без гордости продемонстрировала кинжал, декорированный золотой насечкой. Нажала что-то на рукояти — и от основного клинка в стороны разошлись два дополнительных лезвия. — Хорош для непонятливых кавалеров.
— Красивое оружие. Но грязное.
Масана фыркнула.
— Нам ли бояться крови?
Магнус заглянул в чуть раскосые блестящие глаза:
— Кто ты?
— Бланка Робене.
Тогда он подумал ещё, как странно это имя сочеталось с её чёрными как смоль волосами.
Они разминулись, выходя на завершающую череду движений. Сошлись снова, едва соприкоснувшись ладонями, и вот замерли в глубоком поклоне. Возможно, ритмичные уличные пляски сейчас значительно ярче отразили бы их стремления, нежели чинная дворцовая музыка, но именно в эту секунду музыка была второстепенна.
— Благодарю, синьор.
— Для меня это честь… Вы знаете.
Её обнажённая кисть мягко выскользнула из его ладони, оставляя веер. Веер — значит, завтрашняя встреча должна состояться на полузабытом постоялом дворе по улице Верди. Что ж, так тому и быть.