Когда сеанс катания закончился, трое ребят из других машин подошли к Дэнни, пожали ему руку и похлопали по плечу. Дэнни улыбнулся, его глаза ослепительно сияли. Я взглянула на него и подумала: никогда еще мне не встречался человек, умеющий извлекать из жизни так много радости. Я купила себе банку колы.
— А ты хочешь чего-нибудь? — спросила я. Он покачал головой.
— Нет, я не голоден. — И тут ему пришла в голову новая мысль: — Пошли вон туда! — Он указал на аттракцион «Поезд-призрак».
Я расплатилась его деньгами, и мы сели в вагон. Надвигалась гроза, и желающих прокатиться было немного, поэтому мы оказались одни в целом вагоне. Раздался свисток, полный тоски и страха, вполне в духе фильма ужасов, и поезд нырнул в первый из темных туннелей. За ним находилось нечто вроде заброшенной шахты. Поезд внезапно провалился в бездну, в животе у меня все подскочило, и я вцепилась в защитный поручень. Дэнни рассмеялся. Смех был мягкий, пушистый, успокаивающий, как теплое одеяло. Поезд принялся с пыхтением карабкаться в гору, все выше, выше... и вдруг из темноты выскочил скелет с топором в руках. Спустя мгновение он с металлическим скрежетом исчез в темноте. Мы поехали дальше. В лицо мне ударил холодный ветер, отдающий машинным маслом. Он взъерошил мне волосы, и в животе снова все перевернулось. Потом ноги захлестнуло волной холодной воды. Крутой поворот. И вдруг — паутина в лицо. Я испуганно потерла щеки, стряхивая липкие нити. В замерцавшем на мгновение зловещем зеленом свете я увидела, что вокруг все затянуто густой паутиной, и по ней снуют пауки ростом с собаку. — Прелестно, — пробормотала я и подумала: хорошо, что здесь я, а не Тарани. Я не боюсь... ну, почти не боюсь пауков.
И тут вспыхнул ослепительный свет. Воздух вокруг нас сверкал и искрился энергией. Через мгновение, так же внезапно, поезд остановился, и все огни погасли.
«О господи! — подумала я. — Неужели опять выключили электричество?» А может, так задумано в программе поездки? Да нет, вряд ли, я же почувствовала, как накатила и схлынула энергия, как она перескочила...
...в Дэнни.
На миг я оцепенела от ужаса.
— Дэнни! Никакого ответа.
— Дэнни, ты цел?
Я пошарила во тьме, ища его руку. Не нахожу. Где же он? Неужели он... Он был... У меня задрожали руки. Такой сильный ток может убить человека!
— Дэнни!
Где же он? Почему не отвечает?
В бутафорской заброшенной шахте царила кромешная тьма. Я не могла разглядеть даже свои собственные руки. Я не находила себе места от страха за Дэнни, и мне оставалось только одно. Так я и поступила
Я достала Сердце.
Его мягкое сияние озарило липкие нити паутины. И пустое кресло рядом со мной. Послышался шорох. Сзади, на спинке сиденья, стоял Дэнни, балансируя, как акробат. На этот раз он не улыбался.
— Прости, — сказал он и ласково погладил меня по щеке.
Простить? Но за что? Я не поняла.
И тут внутри меня произошел какой-то энергетический взрыв, и мой мозг погрузился во тьму.
— Мисс! Мисс, с вами все в порядке?
Мне было холодно. Во рту пересохло. Все тело болело. Что случилось?
— Скорее, накройте ее одеялом! Мисс, вы меня слышите?
— Ага, — пробормотала я и попыталась открыть глаза. Что это... что со мной? Какое ужасное чувство...
Надо мной склонился незнакомый мужчина в веселой красно-желтой униформе. На кармане было написано: «Карнавальная бухта. Служитель».
Карнавальная бухта. Поезд-призрак. Дэнни.
Я торопливо огляделась по сторонам, поняв наконец, почему мне так плохо.
Дэнни исчез.
И Сердце тоже.
5. ВОЛШЕБНОЕ СЛОВО
Я поняла: мне от них не избавиться. По крайней мере, пока меня не осмотрит врач. Так они сказали.
— Кто-нибудь видел мальчика, с которым я была? — спросила я. — Чуть выше меня, каштановые полосы, голубые глаза.
Никто не видел.
— Он вернется, — сказал служитель, который нашел меня. — Наверно, пошел за помощью. — Он смотрел на меня с жалостью. Наверно, думал: ну и подлец этот парень, бросил свою подружку посреди темноты и удрал. Я не могла сказать ему, что Дэнни сотворил совсем другое: хуже, намного хуже.
Бесконечно хуже.
Я тряслась и не могла остановиться. Внутри меня зияла пустота. Черная, холодная пустота.
Наконец нашли врача. Женщина осмотрела меня, измерила пульс и давление, посветила мне в глаза маленьким фонариком. Я сказала ей, что нет, головой я не ударилась, и нет, мне совсем не тяжело дышать. Но все-таки я не переставала дрожать.
— Ты никогда не страдала клаустрофобией? — спросила она.
Я чуть не сказала «нет», но вовремя передумала. Она явно не намеревалась меня отпускать, пока не найдет объяснения обморока, а я не могла ей рассказать, что произошло на самом деле. Клаустрофобия вполне подойдет.
— Есть немножко, — ответила я. — Ну, совсем чуть-чуть.
Она спрятала фонарик в карман.
— Ты испугалась, когда в туннеле погас свет?
Я кивнула и отметила про себя, что это не полная ложь — я и в самом деле испугалась. Страшно испугалась, что с Дэнни что-нибудь случилось. А он все время готовился... От этой мысли внутри все сжалось, я судорожно вздохнула.
Врач погладила меня по руке.
— Не волнуйся, Вилл. Кажется, я догадываюсь, что произошло. Ты так перепугалась, что у тебя нарушилась вентиляция легких и ты потеряла сознание. Если такое случится еще раз, сосредоточься на своем дыхании. Дыши глубоко, медленно. И все будет хорошо.
— Спасибо, — поблагодарила я.
— А теперь кто-нибудь сможет отвести тебя домой? Ты еще не совсем оправилась.
В конце концов тот же служитель вызвался подвезти меня. Когда до дома оставалось несколько кварталов, электричество снова вырубилось, и весь Хитерфилд превратился в большую гудящую пробку. Поэтому я сказала, что дальше пойду пешком. Но на самом деле я бросилась бежать. Мне нужно было заглянуть в квартиру к Дэнни. Увидеть этого двуличного воришку, заглянуть в его лживые глаза...
— Вилл!
Тарани. И Корнелия. И Ирма. И Хай Лин. Все ждут у дверей моего дома. И вид у них... очень озабоченный.
— Вилл, что случилось? Мы все... нам всем вдруг стало очень плохо. Какое-то ужасное чувство. Мы пришли сюда, но тебя не было дома. Вилл, что случилось?
Я не могла им сказать. Не хватало духу. Но это было необходимо.
— Это Дэнни, — промолвила я, и мой собственный голос показался мне безжизненным. — Он... он украл Сердце.
Корнелия приложила руку к двери в квартиру 26Б. Замок щелкнул и открылся. В этом ее особый талант — она умеет усилием воли передвигать предметы.
Мы вошли. Хай Лин обвела прихожую лучом фонарика. Никого. И ничего. Ни пальто, ни обуви. В кухне то же самое. И в гостиной тоже. Квартира была пуста. Она и раньше-то, когда в ней жил Дэнни, выглядела пустоватой. Но сейчас было ясно — он уехал. Вопрос только — куда?
— Боже мой! — изумленно ахнула Корнелия. — Смотрите!
Она указала своим фонариком туда, где когда-то была электрическая розетка. Сейчас на ее месте вздулся черными пузырями расплавленный пластик. То же самое, как мы выяснили, произошло со всеми розетками в квартире. А на голом паркетном полу в гостиной появилось большое черное пятно шириной около метра.
— Что случилось? — спросила Хай Лин. — Что он натворил?
В моем затуманенном мозгу кое-что начало проясняться. Это было не знание и не логика. Так, скорее интуиция.
— Перебои с электричеством, — проговорила я. — Их устраивал Дэнни. Не знаю, как он это делал и зачем, но это несомненно он. — Я вспомнила тот пугающий миг, когда вся энергия, какая была вокруг нас, вдруг скакнула в Дэнни.
— Он ушел... — послышался откуда-то тихий, робкий голосок. Но ни одна из нас не раскрывала рта.
Я подскочила. Наверно, подскочили мы все. Лучи двух имевшихся у нас фонариков лихорадочно зашарили по комнате.
— Вон там, — показала я. — На подоконнике.
Разговаривала старая транзисторная магнитола Дэнни. Маленькая, аккуратная, ярко-синяя. Как его глаза. Нет. Сейчас у меня не было никакого желания думать о его глазах.
— Ты видела, как он ушел? — спросила я.
— Даже не попрощался, — магнитола сопроводила свои слова легким треском статического электричества и печальным звучанием скрипок. — Ушел. Ушел, и все. Бросил меня. Бросил совсем одну. — Скрипки запели еще горестнее.
— Куда он ушел? — спросила Корнелия. Синяя магнитола не ответила ей, продолжая
наигрывать траурную музыку. Корнелия взглянула на меня.
— Спроси ты, — сказала она. — Надо узнать.
— Пожалуйста, — взмолилась я. — Это очень важно. Скажи, куда ушел Дэнни?
— Совсем одну. А я так старалась. Но нет. Я его не устраивала! А теперь он ушел с ней! — последнее слово было так пропитано кислотой, что я встревожилась — не вытекли ли у нее батарейки.
— Совсем одну. А я так старалась. Но нет. Я его не устраивала! А теперь он ушел с ней! — последнее слово было так пропитано кислотой, что я встревожилась — не вытекли ли у нее батарейки.
— С ней? — спросила я, невольно ощутив укол ревности. — С кем? — С этой большой, вульгарной, грубой шумел-кой, которую он недавно купил. Бум! Бах! Бум-бум-бум! Никакой тонкости. Никакой культуры. Только грохот — и ни капли вкуса. Но мужчины — они все такие.
Все ясно. Она говорит о новенькой стереосистеме для компакт-дисков. Перед моим мысленным взором померкли страшные картины того, как Дэнни хихикает у меня за спиной с похожей на модель девицей в тысячу раз красивее меня. Я готова была надавать себе пинков за то, что мне в голову лезут такие дурацкие мысли, когда на нас готовы обрушиться намного более серьезные бедствия. Впрочем, уже обрушились — Сердце-то исчезло.
— Что с ним случилось? — спросила я.
— Он превратился в свет.
— Превратился во что?! Магнитола горестно загудела.
— Да, именно так. Он подпитался, потом превратился в свет.
— Как это — подпитался?
— Из розеток, — ответила синяя магнитола, как будто речь шла о самых простых и обыденных вещах. Для нее, разумеется, так оно и было. Она тоже жила на том, что Джеймс называл «более чистыми формами энергии». Но Дэнни?..
— Ты хочешь сказать, он... питается электричеством? — переспросила я на всякий случай.
— Конечно. И какой же у мальчика аппетит!
—Если бы у магнитолы было лицо, оно бы просияло. Фоновая музыка зазвучала, сочнее, в ней появились материнские нотки, добавились фагот и другие деревянные духовые инструменты.
Мы с девчонками только стояли и переглядывались.
— Да, — еле слышно вымолвила Хай Лип. — Кем бы он ни был, он определенно не человек. И вряд ли он из нашего мира.
Мы сидели у меня в комнате, мрачно вздыхали и обдумывали, что делать дальше. Выбор был невелик.
— Надо поговорить с Оракулом, — твердо заявила Хай Лин. Я ничего не могла возразить. Как же мне не хотелось представать перед ним и перед Советом Братства, когда все они знают, какой дурой я оказалась. Беспечной дурой. Я никуда не годная Хранительница Сердца... Мне было грустно. Тошно. Стыдно.
Вдруг что-то ткнулось мне в ладонь. Моя белка. Она свернулась у меня на коленях и тихонько лежала. Не похоже на нее. Обычно она очень бодрая и шустрая. Грызет все подряд, особенно мебель. Но сейчас этот мягкий, теплый комочек утешил меня. Я погладила нежную шерстку белки, и мне стало очень уютно.
— Обязательно надо, — повторила Хай Лин.
— Гм, — протянула Ирма. — Одна загвоздка. Как мы попадем к нему без Сердца?
Мы снова недоуменно переглянулись. Эта мысль раньше не приходила мне в голову. Ирма права. До сих пор мы путешествовали в Кондра-кар и другие места за пределами нашего мира лишь с помощью Сердца. Наверно, только в этот миг я осознала всю глубину несчастья, которое сама накликала. До тех пор я чувствовала себя ребенком, который сделал что-то очень плохое, но считает, что взрослые придут и все уладят. Но что предпринять, если мы не можем даже попасть к Оракулу? Что если мы никогда не получим Сердце назад? Кто мы без него? И что станет с Кондракаром? Может... может ли Дэнни (или кто он там есть на самом деле) представлять реальную угрозу для Кондракара?
— Мы теперь не можем даже колдовать как следует, — прошептала я. Что я наделала! Навредила не только себе, но и всем нам. А если Сердце пропало навсегда... Страшно подумать, что станет с равновесием Добра и Зла во Вселенной!
— Вилл... — Тарани неловко накрыла мою ладонь своей. — Не переживай так. Что-нибудь придумаем.
Мне нечасто случается плакать. Но я понимала — если я посижу еще хоть секунду рядом с Тарани, такой доброй и великодушной, то мои слезы придется вытирать шваброй. Я прижала белку к груди и встала.
С 58
— Куда ты? — спросила Ирма.
— Выпыо воды, — выдавила я, задыхаясь, и на подкашивающихся ногах поплелась на кухню.
Белка запищала, и я ее выпустила. В этот миг мне не было ни до чего дела — пусть она изорвет хоть всю мебельную обивку в доме. Я набрала полную ладонь холодной воды и плеснула себе в лицо.
— Мисс Вилл!
Джеймс. Ну что ж, хоть он еще со мной разговаривает. -Что?
— У меня на нижней полке есть шоколадное масло.
Шоколадное масло. Мое лучшее лекарство от уныния. Наверно, вид у меня действительно кошмарный, раз уж Джеймс предлагает мне столь нездоровое кушанье.
— Спасибо.
— Не хотите ли подкрепиться, мисс?
— Не сейчас, спасибо, попозже. — Мое нынешнее уныние не вылечить сахаром и насыщенными жирами. При мысли о еде меня даже немного затошнило.
Я медленно вытерла руки кухонным полотенцем. Возвращаться к остальным было страшно. Кто там сказал, что разделенное несчастье облегчается наполовину? Он не сталкивался с моими проблемами. Когда я взглянула на своих четырех подруг и осознала, что я с ними сделала, совесть принялась грызть меня вчетверо сильнее.
Джеймс прочистил горло, как вежливый дворецкий.
— Кх-гм. Мисс Вилл!
— Да, Джеймс?
— Вы не забыли, что на свете есть волшебное слово?
Какое еще волшебное слово? Я не знала никаких заклинаний, которые помогли бы мне вернуть Сердце или попасть в Кондракар. Потом я поняла, о чем он говорит.
— Ты думаешь... достаточно сказать «пожалуйста»?
Он едва заметно улыбнулся.
— Иногда помогает.
Размышляя над его предложением, я вернулась в комнату, где мои подруги сидели все в таком нее расстройстве. «Почему бы не попробовать», — сказала я себе.
— Девочки, — начала я. — Есть одна идея. Ирма и Тарани подняли глаза. Остальные даже
не шелохнулись.
— Да? — спросила Тарани. — Какая же?
— Я знаю, что самим нам не попасть в Кондракар. Но можно попросить Оракула перенести нас туда. Попросить очень вежливо.
— Думаешь, он нас услышит?
— Почему бы и нет? Он, похоже, знает обо всем, что происходит в любых мирах.
Девочки задумались. — Попытка не пытка, — сказала наконец Ирма.
— А что мы должны делать? Просто... закрыть глаза и пожелать? Или как? — Хай Лин, сидевшая на моей кровати, немного приподнялась.
Я пожала плечами.
— Наверное... Может быть, взяться за руки? Всем пятерым. Действовать вместе. — Я подумала, что даже без Сердца вместе мы будем сильнее.
Хай Лин соскользнула с кровати и села, скрестив ноги, на пол рядом с Тарани.
— Давайте, — просто сказала она.
Ирма и Корнелия тоже сели. Я обвела кружок глазами. Какие мы все разные! Тарани — тихая и задумчивая, временами сильно волнуется. Ирма-живая, веселая, бесшабашная. Корнелия — самая рассудительная, скептически относится к безумным идеям. Хай Лин — такая легкая и быстрая, всегда в хорошем настроении. То есть почти всегда. Сейчас она не очень-то радуется. Когда мы собираемся вместе, мы часто веселимся и шутим, особенно Ирма, иногда поддразниваем друг друга. Много смеемся. Но теперь все было совсем по-другому. Девочки стали какие-то... не знаю, наверное, они чувствовали себя примерно как я: ощущали внутри такую же пустоту и неправильность. Но ни одна из них не сказала: «Я же тебе говорила». Или: «Ну и дура же ты». Или: «Это ты во всем виновата».
Я вступила в круг. Сомкнула руки. И закрыла глаза. «Пожалуйста, — думала я. — Пожалуйста, услышь нас. Пусть я поступала глупо и легкомысленно, но они-то ничем не заслужили этой... этой пустоты. Пожалуйста!»
Откуда-то налетел порыв ветра. Тело стало легким. Что-то явно происходило, но я не решалась открыть глаза.
Краем уха я услышала испуганное попискивание белки и тихое «Удачи, мисс Вилл!» от Джеймса. Потом утихли где-то вдалеке все обычные звуки хитерфилдской жизни: шум машин, шорохи, шаги, голоса из соседских телевизоров. Мы погрузились в тишину.
«Добро пожаловать, Стражницы».
Наконец я осмелилась открыть глаза. Я смутно осознавала, что нахожусь в огромном зале Совета, что вокруг меня тянутся колонны бесконечной высоты, а потолок уходит почти под небеса. Но по-настоящему я видела только лицо Оракула.
В его глазах не было упрека. Только безмятежность и тихое ожидание.
— Я потеряла Сердце, — с ходу выпалила я, хотя догадывалась: он, наверное, уже обо всем знает.
«Да».
— Я... я готова на все, чтобы вернуть его! «Надеюсь, не на все».
-Что?
«Надеюсь, ты сделаешь только то, что необходимо и правильно».
На миг я задумалась об этом.
— Меня... обманули, — проговорила я. И обидели. И унизили. Я не произнесла этих слов вслух, но почувствовала, что Оракул и без того услышал их, и мне стало неловко. «Да».
— Он украл сердце. Это нечестно.
«Это прискорбно. Я сочувствую твоей боли. Но в эту минуту вор находится в гораздо большей опасности, чем ты».
— Дэнни? В опасности? «Да».
— Но... почему?