Откуда я все это узнала или точнее увидела? Камеры наблюдения еще никто не отменял, а бедному надсмотрщику надо же на что-то купить своей новой любовнице пару цацек? Да еще и жене с детишками необходимо на кусок хлеба с икрой оставить. Впрочем, стоило мне один день понаблюдать за “терзаниями” Людовика и деньги отданные охраннику показались смехотворны по сравнению с тем развлечением, что я могла теперь каждый день наблюдать.
Но, сегодня я решилась на большее. Пришла в суд, прекрасно осознавая, что вердикт мне не придется по вкусу. Пусть так, зато окончательно убежусь - никто законно не сможет наказать Людовика. Никто.
Рядом со мной на скамью у зала, где разыгрывалось представление, присел немолодой тучный англичанин. Судя по “синякам” под глазами и отечности, у него проблемы с почками. Да и с деньгами. Одет опрятно, но в старье.
-Знаете, его не посадят - поделился очевидной вещью он. А голос не в пример внешности, сильный, с легким акцентом.
-Знаю, здесь все это знают - немного помедлив, ответила я и поправила складку на юбке.
-Вам тоже от него досталось? - мужчина, все это время смотревший на свои порядком поношенные ботинки, обратил внимание на мою персону, его цепкий взгляд только убедил меня в том, что когда-то он тоже был не из последних в этом мире.
-Я бы это так не назвала.
-Значит, досталось. Я за ним лет десять гонялся, пытался что-то кому-то доказать. Пока он не убил моего сына. Сломал меня, превратив при жизни в мертвеца. И готов поспорить, что даже не помнит об этом.
-А должен? Это же не он выступал в роли сталкера? Не подумайте, что я пытаюсь оправдать Людовика Рейгана, ни в коем случае, но мне кажется, что это не он, а Вы сами сломали себе жизнь. Не стоит тягаться с тем, кто не по зубам.
-Из собственного опыта? - приподнял левую бровь мужчина.
-А откуда бы еще? Вы, ведь, журналист, не так ли?
-Бывший - кивает он.
-Заметно, не то, что бывший, а то, что журналист.
-И что же меня выдает?
-К примеру, здесь еще две свободные скамьи, но Вы подсели ко мне, завязали разговор межу делом показали свое горе и ждете реакции. Вы ведь в курсе, кто я?
-В этом нет ничего удивительного, Леди Кукловода.
-Хм, обычно меня называют его Деткой.
-Не люблю фамильярности - морщится мой собеседник.
-Это Вас побольше остального выдает, Питер.
-Даже так? - он старается не реагировать, но смятение все же проглядывается в глазах.
-Именно, и да, сожалею о смерти Данте, он не заслуживал столь печального конца.
Наверное, мои слова были лишними, Питер изменился в лице. Но, я ничем не рисковала. Здесь, в здании суда, он бессилен что-либо сделать мне, а потом… Потом, думаю мы больше не встретимся. По крайней мере он такую меня точно не повстречает. Да и Данте, действительно, немного жаль.
Питер силился что-то сказать. Может и сказал бы, но дубовые двери открылись прямо напротив нас и сразу же пропала тишина, ее затопило криками, стуком обуви и звоном гаджетов. Слушание подошло к концу. И судя по тому, как с Людовика снимают наручники, он уверен, что выиграл. Смешной.
Если быть до конца откровенной, то все это представление - последний шанс. Так сказать, возможность доказать мне, что в мире не все настолько прогнило, как считают твари вроде меня. Увы, попытка провалилась. Хуже того, это была наглядная демонстрация невежества и небрежности людей у власти. Что ж, придется исправлять их ошибки.
По-моему, когда Людовик заметил меня у дверей зала суда, его передернуло. Хотелось бы надеяться, что такая реакция из-за моей “неземной” красоты, но думаю дело все же не в этом. Впрочем… Выгляжу я весьма недурно. По крайней мере в роли светской львицы не особо выделяюсь из здешней толпы. А может его ступор вызван тем, что я совершенно не скрываясь стою тут и не пытаюсь снять с себя ответственность за это маленькое представление. Не знаю. Вариантов масса.
Но, вот он приходит в себя, по его губам змеится усмешка победителя, Людовик проходит мимо в компании своего адвоката, делая вид, что совершенно не заинтересован во мне. Конечно, по его расчетам я теперь сама вприпрыжку побегу к нему. Хм, ну не так уж он и далек от истины.
Людовик чувствует себя на вершине горы. Но, вовсе не потому, что ему удалось избежать наказания. Нет. Теперь Людовик уверен, что я окончательно осознала себя в роли маньячки под стать ему самому. Как же иначе? Ведь, мне не составило труда убить стольких людей и ради чего? По его мнению, чтобы обыграть. На самом деле, причина не важна. Не могу же я сказать, что сотворила такое только чтобы позволить свершиться государственному правосудию. Как-то это ненормально. Скажу иначе. У Вика чуйка на меня, особенно на мои мелкие, как сам Людовик считает, пакости. Знаете как ослабить бдительность гениального серийного убийцы? Стать не меньшим убийцей.
Как это не странно, он мне никогда не доверял. Может быть, вначале… Что тоже невероятно. Порой ослаблял бдительность, но до конца мне не верил. Не скажу, что это было несправедливо. Отнюдь, какое доверия, я вас умоляю. На месте Людовика я бы спала не в полглаза, а с двумя открытыми и охраной по периметру. Но, он не только никогда мне не доверял, также Вик никогда не воспринимал меня всерьез. Он почему-то до сих пор думает, что я все такая же запуганная и запутавшаяся девочка. Зато я теперь знаю наверняка, что из породистой собачки при неподобающем воспитании вырастает не менее породистая сука. И ум у меня под стать такой суке.
Выхожу следом за толпой и невольно смотрю в небо. В этом мире я давно перестала любоваться чем-то, тем же небом, к примеру. Как-то быстро осознав, что рассеянность первая из ошибок приводящая к неминуемой смерти. Вообще, у меня довольно странное отношение к жизни. Все делится на то, что поможет выжить и то, что приведет к смерти. Но, это лирика, оставлю ее для поэтов.
-Куда едем? - спрашивает таксист, стоит мне устроиться в салоне.
-Найтсбридж.
Если у меня память не отшибло это единственное место, куда бы Людовик отправился первым делом. Все-таки замки его слабости, а именно там расположена столь любимая ему груда камней. Как-то в приступе откровенности, Людовик признался, что он чувствует некое величие, когда находится в месте на сотни веков старше его самого. Величие или что-то еще, не знаю, лично я кроме холода и многоножек по углам больше ничего для себя не отметила в этих замках.
Машина плавно свернула на дорожку из гравия. Ближе подъезжать не стоит. Не хочу появиться у него раньше времени. К тому же, никак не выходит настроить себя на верный лад. Я - спокойна. А должна переживать совершенно иные эмоции. Возбуждение, негодование, чуточку ярости и конечно же, скрытая страсть. И как это все сыграть? Да никак, надо бы прочувствовать.
Стина?
А почему бы и нет?
…Чертово гипюровое платье! Могла бы сразу в саван завернуться. И как я его соблазнять собиралась, когда сама в этих кружевах своей задницы найти не способна? Или я не соблазнить хотела, а головоломку ему загадать, чтобы Вик ее до старости разгадывал? Пальто вообще не к месту! Настоящая женщина покрывает свое тело только мехами.
Плевать на холод! Неугодная мне тряпка полетела в кусты. Так-то лучше, жаль, что с платьем тоже самое проделать не получится. Вздохнув и покусав губы на предмет того, что показываться на глаза Вику в этом не хочется, а менять наряд некогда, я медленно, скорее даже тягуче пошла по гравию, утопая шпильками в неровном покрытии.
Ворота мне весьма гостеприимно открылись прежде, чем я успела к ним приблизиться. Значит, ждет. Миленько. Двери пришлось самой толкать, чтобы проникнуть внутрь, видимо, дворецкого Вик здесь не завел еще.
Поправила прическу, чуток задрала подол, ровно настолько, чтобы при ходьбе были заметны ажурные чулки. Уверена, ему понравится этот вид. Мне самой нравится. И стянула из вазочки на трельяже леденец на палочке. Тут же сунув его в рот. Готова спорить на все блага мира, что теперь Вик будет не способен оторвать взгляд от моих губ. Он может сколько угодно изображать из себя женщину, но до настоящей женщины ему, как мне до счастья - не дотянуться.
Он ждал… Ждал ли? Меня в обеденной. Вик решил отпраздновать свою очередную “победу” и поэтому сейчас трапезничал в компании Шардоне. Правда, не это меня вогнало в ступор. Он сидел за столом в льняной рубашке нараспашку. Не скрывая грудь… плоскую.
-Нравится? Я решил это еще до вояжа в Румынию. Хотел стать для тебя идеальным… мужчиной - он оторвался от созерцания тарелки и обвел меня взглядом, остановившись на губах, как я и думала.
Да, Вик всегда умел удивлять и сейчас особенно. Я-то все никак в толк взять не могла, почему его не “трансом” обзывают в “желтой прессе”, а нежно и почти ласково - “гермафродитом”. Идеальным мужчиной, да? Смешно. Лишившись сисек, он ровным счетом ничего не изменил. Я ведь никогда не считала Вик физическим уродом или недомужчиной. Вот просто уродом и ублюдком - это всегда пожалуйста.
Да, Вик всегда умел удивлять и сейчас особенно. Я-то все никак в толк взять не могла, почему его не “трансом” обзывают в “желтой прессе”, а нежно и почти ласково - “гермафродитом”. Идеальным мужчиной, да? Смешно. Лишившись сисек, он ровным счетом ничего не изменил. Я ведь никогда не считала Вик физическим уродом или недомужчиной. Вот просто уродом и ублюдком - это всегда пожалуйста.
-Присоединяйся и выплюнь уже эту сосалку, не порть желудок и зубы - а тон-то какой повелительный.
Тем не менее я, действительно, присела напротив него и даже скромно потупила взор, но леденец оставила на прежнем месте. Вик поморщился, но взгляда не отвел. Он смотрел и как смотрел. Будь у меня под платьем трусики с уверенностью могу сказать, что они бы воспламенились. И почему я раньше не замечала Такого взгляда в его исполнении? Наверное, потому, что раньше Вик не сидел по паре месяцев в одиночке, где шлюхи по закону не положены.
-Детка, если ты не выплюнешь эту дрянь, не могу ручаться, что твой ротик сегодня будет способен воспроизводить хоть какие-нибудь звуки помимо стонов.
-Это намек? - высунув леденец изо рта и ласково проводя по его поверхности языком, спрашиваю я.
-И какая из твоих личностей победила, дорогая? - Людовик думает, что что-то понял, не спешу его разочаровывать.
-Никакая, мы договорились соблюдать целостность - в комнате становится жарко, камин наконец начал греть и я “непроизвольно” оттягиваю скромный вырез платья, отчего гипюр облегает мою грудь, как вторая кожа и выставляет на показ крупные, торчащие соски.
-Да неужели? И когда это случилось до или после того, как ты выкосила целый бар? - Вик невзначай придвигается ближе, поставив локти на стол и не скрывая гипнотизирует мою грудь.
-Скорее в процессе, не нальешь и мне? - недвусмысленно смотрю я на бутылку.
Усмехается, встает так, чтобы я видела его свободные брюки, которые пусть и не особо ровные, но и оттопыриваться не спешат, нарочито показывая мне, что обольщение идет не шатко не валко, а виновник представления себя контролирует. Вик берет бутылку и идет ко мне. Бокал я держу в руке на уровне груди. Он склоняется надо мной и первые бурые капли ударяются о дно бокала. Когда емкость становится наполовину полной, я подаюсь вперед. Людовик не успевает среагировать. Струйка течет сначала по ключице, а затем убегает в ложбинку. Рука дергается и следующая струя заливает мою левую грудь. Какое неравномерное безобразие. Надо бы его исправить. Я мило улыбаюсь в бешеное от желания лицо Вика и выливаю вино из своего бокала на правую грудь.
-Какая я неловкая - беру белоснежную салфетку и прикасаюсь ей к ложбинке.
Людовик не выдерживает, резко хватает меня за руку и вместе с салфеткой кладет на свой пах. Стон.
-Не вытирай - требует он и поверх моей руки начинает двигать свою.
-Может, тогда вылижешь? - и для верности сжимаю пальцы на его члене.
-Это часть твоего плана? - да уж, выдержка у него все же невероятная.
-Даже, если и так… Неужели откажешься?
Ответа я не получаю, вместо него, Вик падает на колени. Отставляет бутылку и резко вместе со стулом разворачивает меня к себе. Пытается раздвинуть мне ноги, чтобы оказаться между ними, но платье слишком узкое. Тогда он задирает его. И стон повторяется. Он видит, что я без белья.
-Этими сладкими губками я займусь чуть позже - хрипит он потому, что Вику перестает хватать воздуха.
Он зарывается лицом в мою грудь. И я чувствую первые прикосновения языка к коже. Сначала он вылизывает все открытые участки кожи, с рычанием, стонами и засосами. Он и не думает снимать с меня платье, впиваясь в соски сквозь ткань. Сосет долго, сильно и даже приятно. Его руки не отстают от хозяина. Массируют, гладят и стискивают.
Наконец, ему надоедает играть с тряпкой, некогда бывшей платьем и Людовик сдергивает его у меня с плеч. Смотрит на покрасневшую кожу. Поднимает взгляд выше. Встречается с моим заинтересованным и порывисто приподнимается вместе с тем наклоняя меня. Целует. Его язык у меня во рту, а его губы сосут мои, как он недавно сосал грудь. Пальцы одной руки сжимают сосок, а другая словно щитом накрывает мой пах, слегка сжимает, тянет, отпускает и опять сжимает.
Мгновение и я уже на столе, а его содержимое на полу. Вик задирает мне ноги, но сам оголятся не спешит, значит, придется еще подождать. Бутылка с остатками вина опять оказывается у него в руках.
-А вот сейчас самое время заняться этими губками - прерывает он поцелуй и прежде чем я успеваю понять, что он собрался делать, Вик выливает вино мне в промежность. Вскрикиваю от неожиданности и холода, о которых тут же забываю потому, что на их место приходит влажный и горячий язык.
-Ты никогда так не делал… - выдыхаю я.
Он мне не отвечает, только усиливает напор. Я знаю, что он хочет мне доказать. Знаю, что он думает таким способом сотрет последний барьер и выбьет остатки сопротивления. Я все это знаю. В отличии от меня, Людовик не знаю и не понимает ровным счетом ничего. Совсем.
Как там говорят перед смертью в мозгу пролетает вся жизнь. Ну, что ж, у меня она пролетает перед оргазмом. И здесь я отличилась. Но, сейчас, как никогда я четко помню все то, что он делал со мной. Как методично и жестоко Вик превращал меня в свое подобие. С каким удовольствием он исследовал меня.
Степень боли, которую я способна терпеть, наслаждения, голода, жажды, злости, страха, ненависти… И черт знает еще чего. Он был тем, кто ставил меня на колени и заставлял лизать его ботинки. Он же был и тем, кто целовал мои ноги и умолял пожалеть его. Кем он за эти года только не был. Но, никогда Людовик не являлся хорошим человеком. Никогда.
-Пойдем в постель - шепчет он отрываясь от меня, чтобы через секунду подхватить на руки и прижаться мокрыми губами к моим. Все-таки тело есть тело. Оно никогда не будет руководствоваться доводами разума. Он возбудил меня. Но, думаю иное, долговременное возбуждение перебьет плотское.
-Это наша спальня - шепчет он опуская меня на шелковые простыни - я так давно хотел показать тебе наш дом. Полагал, что придется упрашивать, но нет, ты сама пришла ко мне. И, возможно, я ошибаюсь думая, что это часть твоего плана. Нельзя же так имитировать удовольствие - так и тянет сказать, что все можно, если знать как.
Людовик сдергивает с меня остатки платья и принимается сам раздеваться, ну наконец-то! Думала не доживу. Он ложится на меня. Смотрит так, словно силится что-то понять, ну-ну, флаг в руки.
-Я люблю тебя, слышишь, Детка - шепчет он, медленно и плавно проникая в меня.
-Слышу - вот только не это надо было мне говорить, тебе стоило попросить прощения, для начала. И может тогда бы, моя рука дрогнула, не остановилась, нет, но дрогнула бы.
Он двигается осторожно, целует мое лицо и в какой-то момент пытается коснуться волос. Пора. Потом, могу и не успеть. Я приподнимаюсь, словно сама насаживаясь на него и прижимаюсь губами к губам Вика. Он, кажется, на пике наслаждения и оттого прикрывает глаза. Рука моментально находит в прическе шприц. А теперь главное не ошибиться, нельзя ошибиться, иначе вместо мести, я просто подарю ему спокойную смерть.
Сосредотачиваюсь. Заставляю его замереть, сжимая мышцами его член внутри себя и когда он не пытается больше двигаться колю. Резко, быстро, до упора.
Дергается, ударяя меня головой о спинку кровати. Подскакивает, вырываясь из меня и моих рук. Замечает шприц. Лицо искажается ненавистью. Бьет. Сильно, жестоко, до хруста костей. Сначала по щеке, затем по рукам, которыми я стараюсь прикрыться. Бьет, бьет, бьет… Не больше пары минут, но этого достаточно, чтобы я оказалась покрыта кровоподтеками. Когда он заносит надо мной руку для очередного удара, она вдруг плетью виснет. А затем и сам Людовик начинает оседать и в итоге падает на кровать, я чудом успеваю увернуться и не быть погребенной под ним.
-Что это за дрянь?! Какой яд ты мне опять вколола? Думаешь, сможешь меня убить, сучка?! Не выйдет!…
-Знаю - я еле ворочаю разбитыми губами, но все же отвечаю ему:
-Это не яд, Вик. Ты не заслуживаешь такой легкой смерти. И никогда ее заслуживать не будешь. Да и вообще, как я могу позволить тебе умереть, прекрасно осознавая, что твоя смерть может принести массу неблагоприятных для меня последствий? Нет, милый, ты получишь все сполна. Весь спектр ощущений!
-О чем это ты? Детка, не зли меня, ты же знаешь, что расплата…
-А не будет никакой расплаты! Это конец, дорогой! Я вколола тебе особенный коктейльчик. В нем чего только нет, но преобладает тиопентал натрия. Весьма полезная вещичка, благодаря которой можно усмирить даже самых непокорных. Сейчас ты чувствуешь, как тебе начало отказывать тело, но не спеши с выводами, это не тело тебе отказывает, а твоя моторика. Скоро откажет мимика, затем речь. Нет, “овощем” ты не станешь. Ты будешь все понимать, чувствовать и при этом больше никогда не сможешь без посторонней помощи и головы повернуть, впрочем, как и свести счеты с жизнью. Готовься провести остаток своих дней бревном. И пока тебе не отказала речь, предлагаю толкнуть последнюю речь.