– Туз пик, – подтвердил Шаса. – Карта смерти. Увидев эту карту, он, как автомат, выполняет любую команду. В такую минуту ему приказывают совершить убийство.
– Думаете, это вероятно? Может ли человек полностью подчиниться гипнотическому внушению?
– Не знаю, – признался Шаса. – Ходят слухи, что корейцы и русские усовершенствовали технику промывания мозгов. Вероятно, такое возможно – в особых обстоятельствах и с особо восприимчивым субъектом… не могу сказать.
Манфред молчал так долго, что Шаса начал ерзать. Потом Деларей негромко сказал:
– Мы можем остаться без работы. – Шаса застыл. – Ja. – Манфред тяжело кивнул. – Фервурд думает переформировать кабинет. Нас с вами отправят в отставку.
– Вы проделали великолепную работу, – тихо сказал Шаса. – Сделали все, что в человеческих силах. Буря позади, в стране спокойствие и стабильность.
Манфред вздохнул.
– Ja, вы тоже. Всего лишь за несколько лет после Шарпвилля вы сумели восстановить экономику. Благодаря вашим усилиям в страну текут иностранные инвестиции. Цены на недвижимость выше, чем до кризиса. Вы превосходно поработали, создав производство вооружений. У нас скоро будет своя атомная бомба – но нас отправят в отставку. Моя информация всегда надежна.
– Почему? – спросил Шаса, и Манфред покачал головой.
– Фервурд получил две пули в голову. Кто знает, какой ущерб они причинили?
– Он не проявляет никаких признаков постоянного расстройства. После операции по извлечению пуль ум у него все такой же логичный, рациональный и решительный.
– Вы так думаете? – спросил Манфред. – Вы считаете его одержимость расой логичной и рациональной?
– Фервурд всегда был одержим расовыми проблемами.
– Нет, мой друг, это не так, – возразил Манфред. – Когда Малан впервые предложил ему министерство по делам банту, он этого не хотел. Его интересовали только рост и выживание африкандерского национализма.
– Но когда он взялся за работу, то вложил в нее всю душу, – улыбнулся Шаса.
– Ja, верно, но тогда он считал апартеид средством улучшения положения черных, шансом, который позволил бы им самим заниматься своими делами и быть хозяевами своей судьбы. Ему это казалось примерно тем же, что и разделение Индии и Пакистана. Его заботили расовые различия, но он не был расистом. Не вначале.
– Может быть, – с сомнением согласился Шаса.
– Но, получив пули в голову, он изменился, – продолжал Манфред. – Раньше он обладал сильной волей и был убежден в своей правоте, а сейчас не терпит ни малейших замечаний, даже намеков на то, что говорит или делает что-то неправильно. Раса стала его навязчивой идеей до степени безумия – возьмите то дело с цветным английским игроком в крикет, как его?..
– Бэзил Д’Оливейра, и он южноафриканец. Он играет за Англию, потому что не может играть за Южную Африку.
– Ja, это безумие. Сейчас Фервурд не подпускает к себе даже черных слуг. Он не пошел на фильм «Отелло», потому что Лоренс Оливье выкрасил лицо в черный цвет. Он утратил всякое чувство меры. Он подорвет всю ту гигантскую работу, которую мы проделали для установления спокойствия и процветания. Он уничтожит эту страну – и собирается уничтожить лично нас, вас и меня, потому что на заседании правительства мы выступали против его диких идей. Вы предложили отменить закон о пропусках – он никогда вам этого не простит. Он называет вас либералом.
– Ну хорошо, но я не могу поверить, что он отберет у вас министерство внутренних дел.
– Это входит в его планы. Он хочет передать его Джону Форстеру – объединить министерства юстиции и внутренних дел и назвать то, что получится, «Закон и порядок» или как-то в этом роде.
Шаса встал, подошел к шкафу в глубине комнаты и налил две большие порции коньяка. Манфред не возразил, когда один бокал Шаса поставил перед ним.
– Знаете, Шаса, у меня давно уже есть мечта. Я никогда никому не говорил о ней, даже Хайди, но вам скажу. Я мечтаю когда-нибудь стать премьер-министром, а вы, Шаса Кортни, станете президентом этой нашей страны. Мы оба – англичанин и африкандер, бок о бок, как южноафриканцы.
Они сидели молча и думали об этом, и Шаса почувствовал, что начинает злиться из-за того, что его могут лишить такой чести. Потом Манфред перешел к другой теме.
– Знаете ли вы, что, хоть американцы отказываются продавать нам оружие, мы по-прежнему тесно сотрудничаем с ЦРУ во всех вопросах разведки, которые затрагивают наши взаимные интересы в Южной Африке? – спросил Манфред, и хотя Шаса не мог понять, чем вызвана такая смена темы, он кивнул.
– Да, конечно, я это знаю.
– Сейчас американцы допрашивают в Западном Берлине русского перебежчика. Часть сведений они передали нам. Русские подготовили «маньчжурского кандидата», и его цель – Фервурд.
Шаса уставился на него.
– Кто убийца?
– Нет. – Манфред поднял руки. – Они не знают. Этот русский, хотя он занимал высокое положение, тоже не знает. Он только смог сообщить американцам, что убийца вхож к премьер-министру и будет использован скоро, очень скоро. – Он взял коньяк и повертел маслянистую коричневую жидкость в хрустале бокала. – Есть еще одна небольшая зацепка. Убийца в прошлом был душевно болен, он иностранец, родился не в этой стране.
– С такой информацией его можно отыскать, – задумчиво сказал Шаса. – Нужно проверить всех, кто имеет доступ к премьер-министру.
– Может быть, – согласился Манфред. – Но мы должны решить – здесь, тайно и только мы с вами, – действительно ли мы хотим найти и остановить «маньчжурского кандидата». Не лучше ли будет в интересах страны не мешать убийству?
Шаса пролил коньяк на лацканы визитки, но как будто не заметил этого. Он в ужасе смотрел на Манфреда. После долгой паузы он поставил бокал, достал из внутреннего кармана шелковый носовой платок и принялся вытирать пролитую жидкость.
– Кто еще знает об этом? – спросил он, сосредоточившись на своем занятии и не поднимая головы.
– Один из моих старших офицеров. Он связной с военным атташе американского посольства, здешним агентом ЦРУ.
– Больше никто?
– Только я – а теперь и вы.
– Вашему офицеру можно доверять?
– Полностью.
Наконец Шаса посмотрел на него.
– Да, теперь я понимаю, почему должен отменить свою поездку в Лондон. Если с Фервурдом что-нибудь случится, мне важно быть на месте, когда будут выбирать его преемника.
Шаса приветственно поднял бокал, и спустя мгновение Манфред повторил его жест. Они молча выпили, глядя друг на друга через край хрусталя.
* * *На танцплощадке остались всего две пары. Играл оркестр, слуги убирали и составляли стулья, под навесом было пусто.
Наконец цветной дирижер сошел с помоста и почтительно обратился к Шону:
– Господин, уже третий час ночи. – Шон сердито посмотрел на него поверх головы девушки, с которой танцевал, и тот дрогнул. – Пожалуйста, господин, мы играем с самого ланча, уже четырнадцать часов.
Грозное выражение лица Шона неожиданно сменилось радужной мальчишеской улыбкой.
– В таком случае ступайте! Вы играли замечательно – вот, это вам и вашим парням.
Он сунул в карман дирижера комок банкнот и обратился ко второй паре:
– Айда, компашка! Пойдем в клуб для моряков.
Изабелла прижималась лицом к рубашке Лотара, но теперь радостно повернула голову.
– Здорово! – воскликнула она. – Я там никогда не была. Бабуля говорит, что это злачное место. Пошли!
Шон взял «MG» Гарри, а Изабелла соревновалась с ним в своем новом «альфа-ромео» и даже умудрялась держаться вровень с братом на изгибах горной дороги. Бок о бок пронеслись они по Бьютенкант-стрит до знаменитой «Берлоги штурмана» в районе Бо-кап возле доков.
В баре под навесом Шон стащил две бутылки виски. Партнерша висела у него на шее.
– Давайте бражничать! – провозгласил Шон, прокладывая путь через толпу моряков и проституток у входа в ночной клуб.
Внутри было так темно, что они с трудом разглядели оркестр, а музыка играла так громко, что, сидя совсем рядом, приходилось кричать.
– Ты замечательный брат, – крикнула Изабелла и наклонилась поцеловать Шона. – Не поучаешь!
– Это твоя жизнь, Белла, малышка, наслаждайся ею – и позови меня, если кто-нибудь попытается тебя остановить.
Она сидела у Лотара на колене, уткнувшись носом ему в шею. Партнерша Шона свалилась, и он уложил ее на скамью, головой к себе на колени; Шон с Лотаром сидели плечом к плечу и серьезно разговаривали. Музыка заглушала голоса, так что уже в нескольких футах от них никто ничего не мог расслышать.
– Вы знаете, что на вас до сих пор существует большое полицейское досье? – спросил Лотар.
– Вы знаете, что на вас до сих пор существует большое полицейское досье? – спросил Лотар.
– Меня это нисколько не удивляет, – признался Шон.
– И все равно готовы рискнуть? – улыбнулся Лотар. – Мне нравится ваша выдержка.
– Судя по тому, что я знаю и вижу, я бы сказал, что у вас нервы тоже крепкие, – улыбнулся ему Шон.
– Я могу сделать так, что ваше досье исчезнет, – предложил Лотар.
– Несомненно, в ответ на небольшую услугу там и тут?
– Естественно, – согласился Лотар. – Даром вы ничего не получите.
– А вы получите только комок навоза в облаке мух, – рассмеялся Шон и снова наполнил бокалы. – Чего вы от меня хотите?
– Если вы станете агентом разведки Бюро государственной безопасности – нашим человеком в Родезии, – мы забудем о ваших мелких неладах с законом.
– Почему бы нет? – сразу согласился Шон. – Это забавно, а опасность – половина наслаждения жизнью.
– Вы стали такие скучные, – воскликнула Изабелла и погладила Лотара по щеке. – Потанцуй со мной.
Партнерша Шона неуверенно села и сказала:
– Меня сейчас вырвет.
– ЧП, – объявил Шон. Он поставил девушку на ноги и повел в сторону крошечного женского туалета.
Здесь у единственной раковины суетились две женщины; увидев Шона, они с напускной скромностью завизжали.
– Дамы, не обращайте на нас внимания.
Шон протолкнул свою партнершу в кабинку и нацелил ее на унитаз. Она шумно выплеснула содержимое желудка, выпрямилась и потрясенно улыбнулась. Шон нежно вытер ей рот влажной туалетной бумагой.
– Как ты себя чувствуешь?
– Гораздо лучше.
– Хорошо, давай пойдем куда-нибудь потрахаемся.
– Ладно, – сказала она, чудесным образом приходя в себя. – Этого я и ждала весь вечер.
Шон остановился в заполненном посетителями помещении возле Лотара и Изабеллы.
– Мы смываемся: только что поступило предложение, если вы простите мой выбор выражений.
– Завтра позвоню вам в Вельтевреден, – сказал Лотар. – Договоримся о деталях.
– Не звоните слишком рано, – посоветовал Шон и улыбнулся сестре. – Пока, кролик Белла.
– Ради Бога, не говори «Веди себя хорошо!» – умоляла Изабелла.
– Даже в мыслях не было.
Шон подхватил партнершу на руки и понес вниз по лестнице.
Изабелла сделала еще один круг, чтобы дать Шону возможность уйти, потом сказала:
– Хватит танцев на одну ночь – пошли отсюда.
Лотар никогда не видел, чтобы женщина так быстро и легко вела машину. Он развалился на пассажирском сиденье и наблюдал. Несмотря на долгий день с его излишествами, Изабелла по-прежнему была свежа, как лепесток розы, и смотрела чистыми сверкающими глазами.
Она была первой английской девушкой, с которой Лотар проводил время, и ее свободные и откровенные манеры одновременно привлекали и отталкивали его. Африкандерские девушки с их строгим кальвинистским воспитанием никогда не были бы так доступны и развязны. И хотя Изабелла не раз шокировала его, она, вне всяких сомнений, оставалась самой красивой и привлекательной девушкой из тех, кого ему приходилось встречать.
Изабелла миновала перекресток Парадайз-роуд и Родс-драйв.
– Ты пропустила поворот на Вельтевреден, – заметил Лотар. Она послала ему короткую озорную улыбку.
– Мы едем не туда. Отныне ты в моих руках, Лотар Деларей.
Они поехали по прибрежной дороге вдоль залива, обогнули Мюзенберг, проехали через пустые улицы Саймонстауна – английской морской базы – и направились к оконечности материка.
Там, где дорога огибала высокий утес над морем, Изабелла съехала на обочину и заглушила мотор.
– Идем, – приказала она, взяла Лотара за руку и провела к обрыву. Рассвет окрасил восточную часть неба в лимонно-оранжевые цвета, далеко внизу утесы поворачивали, образуя небольшой защищенный залив.
– Здесь так красиво, – прошептала Изабелла. – Одно из моих любимых мест.
– Где мы? – спросил Лотар.
– Это залив Смитсвинкель, – сказала она, взяла его за руку и повела по крутой тропе вниз с утеса.
Внизу небольшая полоска песка, похожая на подкову, обрамляла залив, а выше песка жались к подножию холма несколько закрытых полуразрушенных хижин. Сюда пробивался утренний свет, мягкий и жемчужный, и вода залива туманно блестела, точно лунный камень.
Изабелла сбросила туфли и прошла к краю воды; здесь она, не оглядываясь, скинула платье с плеч и позволила ему упасть на песок. Под платьем на ней были только шелковые кружевные трусики. Она стояла, глядя на залив. Спина у нее была длинная, похожая на горлышко красивой вазы, позвонки едва виднелись под светлой и блестящей, как перламутр, кожей. Потом Изабелла спустила трусики к лодыжкам и переступила через них.
От ее наготы у Лотара перехватило дыхание, когда он смотрел, как Изабелла медленно заходит в воду, покачивая бедрами в такт ленивым океанским волнам. Она зашла по пояс и окунулась, над водой осталась только голова. Потом повернулась и посмотрела на него. Вызов и приглашение были такими же ясными, как если бы она позвала словами.
Лотар раздевался так же неторопливо. Обнаженный, он вошел в залив, и Изабелла поднялась ему навстречу. Вода стекала по ее плечам и грудям. Она подняла руки и обняла его за шею.
Она дразнила его языком, позволяя ощутить тепло и мягкость ее рта, и негромко засмеялась, когда почувствовала, как он хочет ее.
Этот звук еще больше возбудил Лотара, он подхватил ее на руки и понес на глубину. Здесь ей пришлось держаться за него, и ее тело показалось Лотару невесомым. Он нес ее, как куклу. Она не сопротивлялась. Его сила казалась безграничной. От этого Изабелла чувствовала себя беспомощной и уязвимой, но была благодарна ему за терпение. Торопиться сейчас значило все испортить. Ей хотелось, чтобы их сближение не свелось только к лихорадочному лапанью и часто болезненному вторжению, как у нее до сих пор было с несколькими парнями из колледжа.
Изабелла быстро поняла, что он умеет дразнить не хуже ее самой: он позволял ей, легкой, как водоросль, плавать вокруг него в мягких покачивающих волнах океана, а сам стоял прямо и отказывался идти на последний приступ. В конце концов не устояла она.
По контрасту с холодной водой, плещущейся вокруг, он проник в ее тело словно раскаленное клеймо. Невероятно твердый, невероятно жаркий – и Изабелла громко закричала от невероятного наслаждения. Ничего подобного она до сих пор не испытывала. Отныне только это имело значение. Именно это она так долго искала.
По-прежнему цепляясь друг за друга, они побрели к берегу. Уже наступило утро. Они связали одежду в узел и нагие побрели к последней хижине в ряду. Пока она искала в сумочке ключ, он спросил:
– Чье это?
– Одно из папиных убежищ. Я его обнаружила случайно; он не знает, что у меня есть ключ.
Она открыла дверь и завела Лотара в единственную комнату.
– Полотенца, – сказала она и открыла один из шкафов. Вытирая друг друга, они превратили это в игру, но легкомысленное настроение быстро сменилось серьезными намерениями, и она потащила его к кровати у стены.
– Там, откуда я родом, обычно просит мужчина, – усмехнулся он.
– Ты старомодный сексист и ханжа, – ответила Изабелла.
Она улеглась на кровать, он увидел, что грудь у нее все еще розовая от холодной воды залива; ему это показалось особенно милым и трогательным, и он почувствовал прилив нежности.
– Ты такой нежный, – прошептала Изабелла. – Такой сильный и такой нежный.
Была уже середина утра, когда они проголодались, и Изабелла, одетая только в старый отцовский рыбачий комбинезон, порылась в кладовой.
– Как тебе нравятся копченые устрицы со спаржей и тушеными бобами?
– Отец не станет тебя искать? – спросил он, открывая банки.
– О, папа доверчив. Он поверит всему, что бы я ни сказала. Вот бабушки нужно остерегаться, но я договорилась с одной из подружек, чтобы она нас прикрыла.
– Ага, значит, ты знала, чем кончится? – спросил он.
– Конечно. – Она закатила глаза. – А ты разве нет?
Они сидели на койке, поджав ноги, и держали тарелки на коленях; Изабелла попробовала смесь.
– Ужасно, – высказала она свое мнение. – Если бы я не умирала с голоду, даже не прикоснулась бы.
– Конечно, в Лондоне ты увидишься с матерью? – спросил Лотар, и полная ложка замерла на полпути к губам Изабеллы.
– Откуда ты знаешь, что я собираюсь в Лондон? И откуда тебе известно, что моя мама там?
– Возможно, я знаю о твоей матери больше тебя, – сказал Лотар. Изабелла положила ложку на тарелку и посмотрела на него.
– Например? – вызывающе спросила она.
– Ну, например: твоя мать ярый враг нашей страны. Она член запрещенного АНК и движения против апартеида. Она регулярно встречается с членами Южно-Африканской коммунистической партии. В Лондоне она управляет убежищем политических беженцев и сбежавших террористов.