– Chеri, ты меня не слушаешь.
– Прости, мама, – рассеянно извинился Шаса.
– Не пойму, почему эта женщина назначила встречу на вокзале, – повторила Сантэн.
– Вероятно, чувствует себя безопаснее в людном месте, – предположил Шаса и оглянулся. Двое мужчин по-прежнему сидели на скамье, но, даже занятый своими заботами, Шаса почувствовал, как от бесстрастного зла, которое он увидел в черном как смоль взгляде, ему в затылок словно дохнул холодный ветер.
Поворачивая на аллею к массивному зданию парламента, Шаса вдруг почувствовал неуверенность и смятение. Вокруг происходило слишком много такого, над чем он был не властен. Он не привык к такому ощущению.
* * *Джо Цицеро негромко прошептал условную формулу:
– Ты чувствуешь в животе червя.
– Да, – ответил сидевший рядом человек, глядя прямо перед собой. Одними губами он отвечал: – Я чувствую червя.
– Червь спрашивает, есть ли у тебя нож.
– Да, у меня есть нож, – сказал человек.
Отец его был греком, и родился этот человек в Португальском Мозамбике у незамужней мулатки. Но его смешанная кровь не бросалась в глаза. Он как будто был из жителей средиземноморья. На работу в южно-африканский парламент принимали только белых.
– Ты чувствуешь в животе червя, – повторил условную фразу Джо Цицеро.
– Да, я чувствую червя.
За последние несколько лет этот человек восемь раз попадал в психиатрические лечебницы. Во время последнего пребывания в такой лечебнице он и прошел отбор. Его мозг подготовили к принятию приказа.
– Червь спрашивает, знаешь ли ты, где найти дьявола, – сказал Джо Цицеро.
Человека звали Деметрио Цафендас; в Южную Африку его перебросили в прошлом году, по окончании подготовки.
– Да, – сказал Цафендас. – Я знаю, где найти дьявола.
– Червь в животе приказывает тебе идти прямо к дьяволу, – тихо сказал Джо Цицеро. – Червь в животе приказывает тебе убить дьявола. – Цафендас встал. Он двигался, как автомат. – Червь приказывает тебе идти немедленно.
Цафендас неторопливо направился к входу в парламент.
Джо Цицеро смотрел ему вслед. Дело сделано. Все фигуры расставлены с большой тщательностью. Наконец первый камень покатится с горы. Разгоняясь, он станет увлекать за собой другие. Вскоре это будет могучая лавина, которая навсегда изменит форму горы.
Джо Цицеро поднялся и ушел.
* * *Первым человеком, которого Шаса увидел, когда вместе с Сантэн поднялся по ступеням ко входу в парламент, была Китти Годольфин, и его сердце дрогнуло от возбуждения и неожиданной радости. Он не видел ее с их беззаконной встречи на юге Франции полтора года назад. Шаса арендовал роскошную яхту, и они проплыли до Капри. При расставании Китти обещала писать – но она никогда не выполняет обещаний, и вот она здесь, как снег на голову, улыбается милой девичьей улыбкой, в глазах бесенята. Она идет к нему и здоровается так невинно и естественно, словно они в последний раз поцеловались несколько часов назад.
– Что ты здесь делаешь? – без предисловий спросил он, и Китти сказала Сантэн:
– Здравствуйте, миссис Кортни. Как у такой прекрасной, воспитанной дамы может быть такой сын-грубиян?
Сантэн рассмеялась: Китти ей нравилась. Шаса считал, что это случай родства душ. Китти объяснила:
– Я была в Родезии, делала передачу с Яном Сматсом до его встречи с Гарольдом Вильсоном и по пути заехала послушать сегодняшнюю речь Фервурда и, конечно, повидаться с тобой.
Они несколько минут болтали, потом Сантэн извинилась.
– Я должна занять место на галерее.
Когда она отошла, Шаса тихо спросил Китти:
– Когда я смогу тебя увидеть?
– Сегодня вечером? – предложила Китти.
– Да… о нет, черт побери! – Он вспомнил про свидание с информатором насчет Белого Меча. – Где ты остановилась?
– В «Нелли», как обычно.
– Я застану тебя там позже?
– Конечно, – она улыбнулась. – Если я не получу лучшего предложения.
– Ах ты сучка! Почему ты не выходишь за меня?
– Я слишком хороша для тебя, приятель. – Это стало одной из их обычных шуток. – Но если ты угостишь меня пивом с чипсами, не буду возражать. Пока.
Шаса смотрел, как она поднимается по лестнице на места для прессы. За все годы, что он ее знает, она словно не состарилась ни на день. У нее по-прежнему девичье тело и упругая молодая походка. Он отогнал неожиданный холод одиночества, грозивший поглотить его, и пошел в зал заседаний.
Все места были заняты. Шаса сразу увидел премьер-министра, сидящего во главе правительственных мест. Он разговаривал с Фрэнком Уорингом, министром спорта и единственным другим англичанином в правительстве.
Фервурд казался энергичным и уверенным. Не верилось, что ему дважды прострелили голову. Он вернулся и по-прежнему господствовал в своей партии и правительстве. У него как будто была бесконечная способность выживать, и конечно, цинично улыбнулся Шаса, дьявольское везение.
Шаса направился к своему месту. Манфред Деларей встал и пошел ему навстречу.
Он взял Шасу за руку и наклонился к нему.
– Водолазы подняли паром. Тела Гамы на нем нет, дверь каюты взломана. Похоже, ублюдок ушел. Мы стережем все выходы из страны, и мои люди возьмут его. Ему не уйти. Думаю, в своей речи сегодня премьер-министр объявит о его исчезновении.
Шаса и Манфред пошли к своим местам на первой скамье, но тут кто-то сильно толкнул его, Шаса охнул и оглянулся. Это был курьер в форме, которого Шаса видел на скамье в парке.
– Осторожней, приятель! – сказал Шаса, пытаясь вернуть равновесие, но тот словно не слышал.
Хотя лицо его ничего не выражало, а глаза словно ничего не видели, шел он быстрыми уверенными шагами. Он миновал Манфреда и направился к местам оппозиции по левую сторону от кресла спикера.
– Какое хамство! – сказал Шаса, глядя ему вслед.
Неожиданно курьер как будто передумал, повернулся и торопливо направился туда, где сидел Фервурд. Премьер-министр увидел его и вопросительно на него посмотрел, полагая, что ему несут сообщение. Никто другой как будто не заметил странного поведения курьера, но Шаса удивленно следил за ним.
Остановившись перед Фервурдом, курьер распахнул темный китель, и Шаса увидел серебристый блеск стали.
– Боже! – воскликнул он. – У него нож!
Курьер поднял нож и ударил; странно, но премьер-министр улыбался, как будто не понимал, что происходит. Лезвие ножа высвободилось, серебро порозовело от крови.
Шаса бросился вперед, но Манфред удержал его за руку.
– «Маньчжурский кандидат», – прошептал он, и Шаса застыл.
Стоя над премьер-министром, убийца ударил во второй раз, потом в третий. С каждым ударом все больше крови текло по белой рубашке Фервурда; премьер умоляюще поднял руки.
Ближайшие к нему люди наконец поняли, что происходит, и бросились на убийцу. На него накинулось несколько человек, но он сопротивлялся с какой-то демонической силой.
– Где дьявол? – дико кричал он. – Я убью дьявола!
Его повалили на зеленый ковер и прижали к полу.
Доктор Фервурд по-прежнему сидел на месте, глядя себе на грудь; оттуда текла яркая кровь. Потом свел лацканы пиджака, как будто хотел скрыть ужасный вид, со вздохом скользнул вперед и упал на пол.
Шаса и Манфред Деларей были в парламентском кабинете Шасы, когда Триша принесла новость.
– Господа, только что позвонил партийный организатор. По прибытии в больницу «Фолькс» доктор Фервурд скончался.
Шаса прошел к бару за своим столом и налил коньяку в два стакана.
Глядя друг другу в глаза, они молча выпили, потом Шаса поставил стакан и сказал:
– Нужно сразу составить список тех, на чью поддержку мы можем рассчитывать. Думаю, вашим соперником в борьбе за место премьера будет Джон Форстер, его люди уже работают.
Они взялись готовить список, подчеркивая имена, отмечая их крестиками и галочками. Звонили по телефону, отбирали, вызывали, договаривались о встречах, давали обещания и обязательства, торговались и шли на компромиссы. В течение дня в кабинете Шасы не иссякал поток посетителей: союзников и потенциальных союзников.
Работая, Шаса поглядывал на Манфреда и дивился тому, каких необычных спутников в дальний путь подобрала судьба. Казалось, у них нет ничего общего, кроме самой важной черты – огня неумолимого честолюбия и жажды власти.
Что ж, сейчас власть почти у них в руках, а Манфред одержим ею. На тех, кто входил в кабинет Шасы, сразу действовала его невероятная сила характера. Один за другим они подходили к нему и клялись в верности.
Шаса постепенно начал понимать, что это не возможность – даже не вероятность. Они победят. Он знал это всем существом, всей душой. Посты премьера и президента принадлежат им. Они победят.
В головокружительном возбуждении день пролетел быстро, и когда большие напольные часы у стены кабинета пробили, Шаса вначале не обратил внимания на этот знакомый звук. Но часы пробили пять раз, и Шаса вздрогнул и вскочил на ноги, проверив время по своим часам.
– Пять.
Он направился к выходу.
– Куда вы? Вы нужны мне здесь, – крикнул ему вслед Манфред. – Вернитесь, Шаса.
– Я скоро, – ответил Шаса и выбежал в приемную.
Его и там ждали люди, важные люди. Они встали ему навстречу, и Триша сказала:
– Мистер Кортни…
– Не сейчас, – прошел мимо них Шаса. – Я скоро вернусь.
Быстрее пройти пешком, чем вести «ягуар» в час пик по городу, и Шаса побежал.
Он понимал, что женщина-информатор так нервничает и напугана, что не станет ждать на месте встречи. Он должен быть там раньше намеченного часа. На бегу он бранил себя за то, что забыл о таком важном деле, но сегодня всеми владело смятение и неуверенность.
Он бежал по тротуару, запруженному клерками, которые, радуясь концу скучного дня, выходили на улицу. Шаса толкался, протискивался, уворачивался, нырял. Кое-кто из тех, кого он толкнул, сердито кричали ему вслед.
Он проскочил между рядами медленно двигающихся машин и через вход с Оддерли-стрит вбежал на вокзал. Часы над главным входом показывали пять тридцать семь. Он уже опоздал, а четвертая платформа в самом конце здания.
Он пробежал по вокзалу и выскочил на платформу. Перешел на торопливый шаг и двинулся по платформе, всматриваясь в ждущих здесь пассажиров. Те без любопытства смотрели на него, а он взглянул на часы: пять сорок. Опоздал на десять минут. Она приходила и ушла. Он упустил ее.
Он стоял посреди платформы и отчаянно озирался, не зная, что делать дальше. Над головой послышался голос из громкоговорителя: «Поезд из Стелленбоса и Кейп-Флэтс прибывает к четвертой платформе».
Конечно, вот в чем дело. Шаса почувствовал облегчение. Поезд опоздал. Она должна приехать поездом, поэтому и выбрала эти место и время.
Шаса выкрутил шею, наблюдая за медленно проходящими мимо вагонами; под шипение пара и скрип тормозов поезд остановился. Двери раскрылись, пассажиры начали выходить и сплошной колонной направились к выходу с платформы.
Шаса вскочил на ближайшую скамью, чтобы лучше видеть и чтобы его увидели.
– Мистер Кортни. – Женский голос. Ее голос – он узнал его, даже спустя столько лет. – Мистер Кортни.
Он встал на цыпочки, пытаясь разглядеть ее за головами пассажиров.
– Мистер Кортни!
Вот она, в глубине толпы, пытается протиснуться к нему, привлечь его внимание.
Он сразу узнал ее. Потрясение на несколько секунд лишило его способности двигаться. Это была жена Стандера, с которой он познакомился в летнем доме Манфреда, куда летал, чтобы договориться о совместном использовании лицензии на лов рыбы. Это было много лет назад, но он помнил, что она и тогда назвала его «командир эскадрильи». Ему еще тогда следовало все сопоставить. Как глуп и невнимателен он был! Шаса продолжал стоять на скамье, глядя на женщину, но неожиданно его внимание привлекло кое-что еще.
Два человека в широкополых шляпах грубо протискивались сквозь толпу пассажиров. Двое рослых мужчин в плохо сидящих штатских костюмах. Что-то выдавало в них работников службы безопасности. Они определенно направлялись к этой Стандер.
Она увидела их одновременно с Шасой и побледнела от ужаса.
– Мистер Кортни! – крикнула она. – Быстрей. Это за мной! – Она выбралась из толпы и побежала к Шасе. – Быстрей, пожалуйста, быстрей!
Шаса соскочил со скамьи и побежал ей навстречу, но дорогу ему преградила пожилая женщина со множеством пакетов. Он едва не сбил ее с ног, а пока освобождался, детективы поравнялись с Сарой Стандер и схватили ее под руки.
– Пожалуйста! – закричала она, с дикой, невероятной силой вырываясь от похитителей и пробежала последние шаги к Шасе.
– Вот! – Она сунула ему в руку конверт. – Все здесь!
Полицейские быстро пришли в себя и бросились за ней. Один из них схватил ее сзади за обе руки и потащил. Второй обратился к Шасе.
– Мы офицеры полиции. У нас есть ордер на арест этой женщины. – Он тяжело дышал от усилий. – Она что-то сунула вам. Я видел. Вы должны отдать это мне.
– Любезный! – Шаса выпрямился и смерил полицейского самым высокомерным взглядом. – Вы знаете, с кем говорите?
– Министр Кортни! – Полицейский узнал его, и его смятение было даже комично. – Простите, сэр. Я не знал…
– Ваше имя, звание и номер? – рявкнул Шаса.
– Лейтенант Ван Утшорн, номер 138643.
Полицейский машинально вытянулся по стойке смирно.
– Вы еще об этом услышите, лейтенант, не сомневайтесь, – ледяным тоном предупредил его Шаса. – А теперь выполняйте свои обязанности.
Он повернулся и пошел по платформе, спрятав конверт во внутренний карман. Детектив в отчаянии смотрел ему вслед.
Шаса не распечатывал конверт, пока не вернулся в свой офис. Триша все еще ждала его.
– Я встревожилась, когда вы так внезапно убежали, – воскликнула она. Добрая верная Триша…
– Все в порядке, – успокоил он ее. – Все удачно. Где министр Деларей?
– Ушел сразу за вами, сэр. Сказал, что будет дома в «Грот-Шуре». Вы можете позвонить туда, если он вам понадобится.
– Спасибо, Триша. Можете идти домой.
Шаса прошел в кабинет и заперся. Подошел к столу и сел в кожаное кресло. Достал из внутреннего кармана конверт, положил перед собой и стал разглядывать.
Дешевая грубая бумага и его имя, написанное круглым девичьим почерком. Чернила чуть расплылись.
«Минхееру Кортни».
Шасе неожиданно расхотелось прикасаться к этому конверту. У него появилось тяжелое предчувствие: содержимое этого пакета превратит спокойное течение его жизни в бурное и непредсказуемое.
Он взял со стола серебряный разрезальный нож и проверил пальцем его остроту. Потом повернул конверт и сунул лезвие под клапан. В конверте оказался листок линованной бумаги с одной строкой, написанной тем же девичьим почерком.
Шаса смотрел на эту строчку. Шока не было. Должно быть, в глубине души он уже знал правду. Конечно – эти глаза. Желтые топазовые глаза Белого Меча, которые смотрели в его глаза в день смерти дедушки.
Не было ни капли сомнения, ни тени недоверия. Он даже видел шрам, старое пулевое ранение на теле Манфреда, след пули, которую он выпустил в Белого Меча. Да и все остальные детали совпадали.
«Манфред Деларей – Белый Меч».
С самой первой встречи на причале в Китовом заливе судьба преследовала их, неумолимо вела к цели.
– Мы родились, чтобы погубить друг друга, – негромко сказал Шаса и протянул руку к телефону.
Ответили после третьего звонка.
– Деларей.
– Это я, – сказал Шаса.
– Ja. Я вас ждал. – Манфред говорил устало и покорно, и это резко отличалось от того, как он совсем недавно собирал сторонников и призывал их к борьбе. – Женщина добралась до вас. Мои люди доложили.
– Женщину нужно освободить, – сказал Шаса.
– Уже. По моему приказу.
– Мы должны встретиться.
– Ja. Это необходимо.
– Где? – спросил Шаса. – Когда?
– Я приеду в Вельтевреден, – сказал Манфред, и Шаса слишком удивился, чтобы что-то ответить. – Но на одном условии.
– Каково ваше условие? – осторожно спросил Шаса.
– При нашей встрече должна присутствовать ваша мать.
– Моя мать?
На этот раз Шаса не смог сдержать изумления.
– Да, ваша мать, Сантэн Кортни.
– Не понимаю. Какое отношение имеет моя мать к этому делу?
– Самое прямое, – тяжело ответил Манфред. – Она имеет к нему самое прямое отношение.
* * *Когда вечером Китти Годольфин вернулась в свой гостиничный номер, она торжествовала. По ее указанию оператор Хэнк отснял драматические минуты, когда окровавленное тело доктора Фервурда выносили на носилках из зала к машине скорой помощи. Удалось записать панику и смятение, неотрепетированные слова и выражение лиц его друзей и врагов.
Войдя в номер, она сразу заказала разговор с редактором новостей НАБС в Нью-Йорке, чтобы предупредить о добытом бесценном материале. Потом налила себе джина с тоником и уселась у телефона, нетерпеливо дожидаясь звонка.
Как только раздался звонок, она подняла трубку.
– Китти Годольфин, – сказала она.
– Китти Годольфин. – Голос незнакомый, с сильным, напевным африканским выговором. – Мозес Гама передает вам привет.
– Мозес Гама отбывает пожизненное заключение в самой строго охраняемой тюрьме, – резко ответила Китти. – Пожалуйста, не морочьте мне голову!