Спустившись в слизеринское подземелье, Малфой услышал возбужденный голос, доносящийся из кабинета Снейпа. Открыв дверь, он увидел Северуса, презрительно кривящего губы, и что-то сбивчиво рассказывающего ему Гойла.
- О, а вот и один из прогульщиков, - входя, усмехнулся Драко.
- Заходи, заходи, - кивнул головой Снейп. – Я тут выслушиваю совершенно фантастический рассказ. Оказывается, наша парочка, Крэбб и Гойл, прогуляли мой урок потому, что в коридоре их избил страшный и ужасный Гарри Поттер! Вернее, он избил Крэбба, а Гойлу пришлось нести его могучее, почти бездыханное тело к мадам Помфри. – Профессор зельеварения фыркнул. – Более нелепого оправдания я еще не слышал. Чтобы Поттер смог…
- Но профессор, я говорю правду!! – сорвался на крик Гойл, и Северус невольно замолчал от такой дерзости. – Этот Поттер вырубил Винсента одним ударом, да так, что тот до сих пор не очнулся!! Я вообще подумал, что он умер. А потом… я решил, Поттер и меня убьет. Его глаза… они почернели.
- Хватит молоть чушь!! – рявкнул Снейп. – В наказание за прогул вы с Крэббом будете ежедневно…
- Погодите, профессор, - на этот раз в разговор вмешался Малфой. - Как ты сказал, Гойл? Глаза Поттера почернели?
- Да, Драко, - здоровенный слизеринец от пережитого, казалось, стал меньше ростом и выглядел… испуганным? – По ним будто… эээ… прошла какая-то черная муть. Вот.
- Вот как? Знаешь, давай-ка, иди, проведай Крэбба в лазарете, - Малфой похлопал Грегори по плечу, подталкивая к выходу. – Да и вообще – поешь, отдохни, а с Поттером мы разберемся. Профессор, он может идти?
- Свободен, – буркнул Снейп. – Вопрос о наказании мы решим позже.
Слегка приободрившийся Гойл вышел из класса, и как только за ним закрылась дверь, Северус накинулся на Драко.
- Ради Хаоса, Драко, я все понимаю, но изволь впредь не командовать у меня в классе! Два лоботряса придумали нелепую ложь, чтобы оправдать свой прогул, и они понесут за это наказание!
- Похоже, Северус, что Гойл вовсе не лжет, – Малфой присел на край парты. – За сегодняшний день я уже дважды столкнулся с Поттером, и в обоих случаях он меня несколько… удивил.
И Малфой вкратце рассказал об двух стычках с Гарри. Выслушав, Северус Снейп смерил Драко внимательным взглядом.
- Я верю тебе, но все же то, что ты рассказываешь… Поттер отмахнулся от Сногсшибателя? Голой рукой? А потом послал в тебя неизвестное заклинание из огненных копий?
- Именно. – Малфой растянул полу школьной мантии и продемонстрировал россыпь дыр с обожженными краями. – Не я же их сам прожег для большей убедительности?
- Ну ладно, допустим, а что это еще за «черный ветер»? – во взгляде Снейпа сквозило легкое недоверие. - И нечеловеческое выражение лица?
- А ты сам взгляни, – И Драко послал Северусу ментальный «слепок» дуэли в классе Флитвика.
- Занятно… - через несколько секунд протянул тот, анализируя увиденное. – Даже очень занятно. И что же это такое? Гарри Поттер, всемирная знаменитость и спаситель магического мира, одержим демонами? Или что это с ним? А то, что он использовал против тебя пламенные копья… Он никак не мог вспомнить, что он - Пиро’сар, войну с Уничтожителями, Лоно Хара да и все остальное?
- Исключено, – ответил Драко. – Валькери утверждает, что эффект петли Времени не сломить ни одному человеку.
- Так-то оно так… И что нам делать? Зажать в темном углу и устроить допрос с пристрастием? Или игнорировать? – Снейп потер подбородок. – Как-то все это неправильно…
- Ну, зачем же игнорировать… Пока поглядим, что будет дальше. – Малфой встал и направился к выходу. – И еще я спрошу у Валькери, уж она-то по демонам спец.
***
Спустя меньше чем полчаса после его ухода, Снейп вошел в кабинет Дамблдора.
- Вы звали меня, директор?
- Да, Северус. Отлично выглядишь – помолодел лет на двадцать. Чему обязан такими переменами?
- Прошу прощения, директор, но это личное, - сдержанно отозвался Снейп. «А характер у него остался прежним», заметил Дамблдор. – Вы вызывали меня, только чтобы расспросить о внешности? Тогда позвольте…
- Я хотел поговорить об одном из твоих учеников, - посерьёзнел директор, переходя к делу.
- И я догадываюсь, о ком именно, – кивнул Снейп. – Драко Малфой.
- Юный Малфой сильно изменился, - негромко произнёс Дамблдор. – Но мне почему-то не кажется, что он один из…
- Он не Упивающийся и никогда им не станет, - подтвердил Снейп. – Он вышел из игры – как, впрочем, и я.
- Я ещё в начале лета сказал, что уважаю твой выбор, и могу повторить свои слова, но твоя помощь была бы неоценима для нас во время этой войны, - печально вздохнул Дамблдор.
- Так же, как помощь Драко оказала бы неоценимую услугу Вольдеморту, - невозмутимо заметил Снейп. – Мы лишь сохранили равновесие.
- А сможешь ли ты сам остаться в стороне от войны? – взгляд лучистых глаз Дамблдора, казалось, пытался проникнуть в самую душу, чтобы узнать, что собеседник думает на самом деле.
Но он натолкнулся на непроницаемую стену – глаза Снейпа, цвета южной ночи, надежно охраняли его мысли. Раньше директор не без труда, но проникал сквозь блок алхимика – теперь это стало абсолютно невозможно. Ментальная мощь Снейпа значительно возросла, и Дамблдор не мог даже представить, насколько она превышает его собственную.
- Я постараюсь, - холодно ответил профессор зельеделия. – Могу я идти?
- Разумеется, - кивнул директор. – И пришли ко мне Драко – я хочу поговорить с ним.
- Хорошо, - коротко ответил Снейп.
Алхимик вышел из кабинета директора и, отойдя к одному из окон, нащупал сознание Малфоя, безошибочно выискав знакомый ментальный фон среди тысячи других в Хогвартсе.
«…Тебя вызывает директор. Дождались…»
«…Не страшно, умению вести беседу в хороших семьях учат с детства», - мысленно фыркнул Драко.
«…О да, язык-то у тебя без костей!»
«…Можно подумать, в твоём есть кости!»
«…Иди быстрее, я не собираюсь тебя ждать!» – Снейп начал немного раздражаться.
- Я уже давно здесь, - негромкий тягучий голос за спиной почти заставил Северуса подпрыгнуть. Почти.
- Идём, - внешне ничто не выдало реакцию алхимика на неожиданное и бесшумное появление Малфоя. – Арахисовое масло.
- Ну и пароль! – весело хмыкнул Драко. – А «бутерброд с колбасой» он не пробовал?
- У директора всегда пароль связан с какими-нибудь сладостями, - интонация Снейпа ясно давала понять, что подобное ребячество он не одобряет.
- Потрясающая цельность натуры, - с глубокомысленным видом кивнул Драко.
- Иди, - сухо бросил Снейп и, развернувшись, направился в сторону, противоположную кабинету.
«…Зануда» – пришла ему мысль Малфоя.
Алхимик хотел было ответить, но натолкнулся на глухой блок и отступил, зная, что так просто пробить его не сумеет, а зря терять время и силы не хотелось. Вместо этого он направился, попутно прикидывая, какие ингредиенты из запрошенных мог ему прислать учитель Сехишшиасс, и какой эффект они произведут при добавлении в его экспериментальное зелье. Лонохарские книги давали более чем полную информацию, но Северус хотел лично исследовать реакции, которые раньше не мог провести по банальной причине полного отсутствия требуемых компонентов. Взять хотя бы толчёную кость титанов, которых в его мире не водилось уже как больше двух тысяч лет.
***
- Входи, Драко, - раздался голос Дамблдора, и Малфой, испытывая непонятную для себя робость, вошёл внутрь, незаметно оглядываясь по сторонам. С прошлого года – или этого, Духи Хаоса, он уже запутался! – мало что изменилось. Хотя, впрочем, тогда он не ставил себе задачей оглядываться по сторонам - его отвлекали мысли о судьбе Валькери. Теперь появилась возможность осмотреться как следует.
Неплохие апартаменты: комната просторная, круглая; стены увешаны портретами – по всей видимости, прежних директоров – много столиков с различными магическими приборами, над которыми поднимается серебристый пар; повсюду что-то шелестит, но что именно, неясно. Посреди кабинета - гигантский письменный стол, заваленный перьями, книгами и различными документами; над столом, на полке, Драко заметил шляпу-сортировщицу, которая шесть – или всё-таки семь? – лет назад отправила его в Слизерин, и ни разу не заставила пожалеть о подобном решении.
Возле стола стоял резной золотой шест, на котором восседала довольно крупная птица с красивым красно-золотым оперением – феникс. При виде Драко он встрепенулся и, расправив крылья, издал приветственный крик.
- И тебе привет, - тепло отозвался Драко, почувствовав некоторое родство с этим созданием: как-никак, и драконы, и фениксы – дети огня, и между ними гораздо больше общего, чем может показаться на первый взгляд. – Добрый вечер, профессор, - обратился он к Дамблдору.
- Здравствуй, Драко, - мягкие интонации успокоили Драко, как и всегда, когда он общался с Дамблдором. Странно осознавать, что помнишь то, о чём другие даже не догадываются. – Я хотел поговорить с тобой. Присаживайся, - директор указал на кресло, стоящее напротив его собственного.
Драко сел, и феникс тут же перепорхнул ему на плечо, желая оказаться поближе к Лорду Дракону.
- Похоже, ты понравился Фоуксу, - улыбнулся Дамблдор. – Хотя обычно он не очень любит незнакомых людей.
- Дракон и феникс – огненные существа, и тянутся друг к другу, - негромко ответил Драко, не глядя на директора. – О чём вы хотели со мной поговорить?
- Ты позволишь мне быть откровенным?
- У меня есть выбор? – уголки губ слизеринца дрогнули в усмешке.
- Выбор есть всегда, - твёрдо произнёс Дамблдор, явно имея в виду не только этот, конкретный, случай.
- Я слушаю, - Драко по-прежнему избегал смотреть в лицо старому магу.
- Я могу чувствовать внутреннюю сущность людей, - негромко сказал директор, - видеть свет и тьму в их душах.
- Ауроскопия, - понимающе кивнул Драко. – Редкое умение, и оттого особенно ценное.
- Ты знаешь?.. Тем лучше, теперь я уверен, что ты поймёшь, о чём я хочу спросить. Каждый человек состоит из тьмы и света: например, мисс Паркинсон – из тьмы с маленькой частицей света, Гарри – из света с частичкой тьмы… В твоём отце света очень мало, хотя он тоже есть; раньше так же выглядела и твоя душа. Но за это лето ты очень сильно изменился, и она стала…
- Серой, - тонкие губы изогнулись в лёгкой улыбке. – Я знаю. Мне сказала одна девочка-эмпат, Ровена.
- Это очень необычно, - задумчиво произнёс директор. – Кроме тебя, есть лишь два известных мне человека с такой же окраской души: первый – Северус, который также сильно изменился этим летом, а второй…
- Душа Вольдеморта, насколько мне известно, тоже не была серой до его шестого курса в Хогвартсе, - невозмутимо отозвался Драко.
- Ты не боишься произносить его имя? – изумился Дамблдор.
- Почему я должен бояться? – ответил вопросом на вопрос Малфой. – Лично мне он ничего плохого не делал.
- Ты изменился ещё больше, чем я думал, - негромко сказал старый маг. – Ты не встанешь на сторону Вольдеморта, не так ли?
- Ну, надеюсь, Вольд сможет справиться и без меня, - хмыкнул Драко. – А ты как думаешь, Фэриан? – обратился он к фениксу.
- Фоукс, - поправил его директор.
- Это имя, данное человеком. Фэриан – вот настоящее.
- Откуда ты его узнал? – словно бы невзначай полюбопытствовал директор.
Слизеринец повернул голову – и лучистые, словно бы светящиеся изнутри глаза встретились с непроницаемо-серыми, подобными айсбергу или стальному клинку.
Снова, как и в разговоре с Северусом, Дамблдор почувствовал непреодолимый для него барьер, ограждающий мысли юноши.
- Это нельзя объяснить. Я просто знаю.
Воцарилось непродолжительное молчание, которое нарушил Дамблдор. Вздохнув, он откинулся на спинку кресла:
- Я не понимаю тебя, Драко. Тебе всего семнадцать, а глаза у тебя как у трёхсотлетнего мудреца. Я чувствую в тебе невероятную силу. Она так велика, что кажется, захоти – и ты смог бы разрушить даже Хогвартс. Но ты отказываешься от службы Вольдеморту, хотя не можешь не сознавать, что если вы объедините силы, никто не сможет вам противостоять. Почему? – с усилием спросил директор.
- Вы и сами знаете, - ответил Малфой. – Я никогда не смогу переломить себя и стать вторым после Вольдеморта, а двум Лордам нельзя существовать вместе. Но это, разумеется, не главная причина: если бы мне нужна была власть, я бы нашёл способ устранить Тёмного Лорда и занять его место. Однако… мне она абсолютно ни к чему. Зачем мне полуразрушенный мир? А после войны он таким именно и станет. Даже на сегодняшний день многое изменилось в худшую сторону. Заниматься восстановлением гигантской империи, при этом подвергаясь постоянным атакам со стороны тех, кто не примут мою власть – а такие найдутся всегда – зачем? Чтобы получить власть, почести, богатство? Но у меня уже есть всё это. Так что роль постороннего наблюдателя мне больше по душе.
Он усмехнулся и закончил:
– Если быть до конца откровенным, всё происходящее меня забавляет. Кто бы ни победил в этой затянувшейся войне, я не останусь в проигрыше: одержит верх Вольдеморт – он не забудет услуг моего отца; окажется победа на вашей стороне – вы не сможете доказать мою причастность к Упивающимся, и семья Малфоев сохранит своё влияние.
- Ты циничен, но по-своему прав, - задумчиво произнёс Дамблдор. – Что ж, по крайней мере, я знаю, что не обрету опасного врага в твоём лице, а это практически равносильно помощи.
- Но может оказаться так, что обстоятельства вынудят меня сделать выбор – и тогда он будет не в вашу пользу, - твёрдо сказал Малфой.
- Я запомню и это, - ответил Дамблдор. – Спасибо за откровенность. Ты можешь идти.
- Не стоит благодарности, профессор. Я не стану вашим союзником – но, если так будет угодно Хаосу, для меня будет честью иметь такого противника. И всё же я надеюсь избежать столкновения.
Перед самой дверью Драко обернулся и задумчиво произнёс:
- Профессор, к слову об ауроскопии и вашей фразе о том, что Поттер состоит из света с частичкой тьмы… При случае присмотритесь к нему повнимательнее. И возможно, вы откроете в вашем любимце для себя нечто новое.
Он ушёл, а директор продолжал сидеть в своём кресле, и борода мага не скрывала его задумчивой улыбки.
- Время покажет, в чьём лагере окажется молодой Малфой. И на его месте я не был бы столь категоричен в суждениях. Что же касается Гарри…
Глава 11. Темное наследие.
А Гарри Поттер шел через Запретный Лес, чьи громадные сосны возносили свои кроны на недосягаемую высоту, оставляя внизу лишь могучие, в пару обхватов, стволы и толстый ковер слежавшейся хвои, местами покрытый бледными, способными жить в вечном сумраке, ползучими растения.
Это раскинувшееся на неизвестное, но, бесспорно, громадное расстояние царство зелени и сумрака, родной дом для кентавров, единорогов, гигантских пауков-акромантулов и прочих тварей и источник нешуточных страхов на первых годах обучения, сейчас стал для Поттера не страшнее газона перед домом Дурслей.
Гарри бесшумно скользил сквозь сумерки чащи, и ночные птицы, насекомые и прочие мелкие твари бежали, ползли и улетали от него, как от огня - он намеренно создал вокруг себя плотную ауру тревоги, отлично действующую на низшие существа. Комары – это, конечно, мелочь, но все же кому понравится, когда тебя кусают и сосут кровь? А более серьезные и разумные обитатели Запретного Леса в этот уголок и так не заходили.
Здесь, в лесу, вдали от любопытных глаз, можно было скинуть мантию-невидимку и немного ослабить узду самоконтроля, в которой Гарри держал себя с тех пор, как Тэцу-Но-Кирай начал приоткрывать ему свои тайны, и сущность меча стала понемногу перетекать к Поттеру, образуя некий симбиоз.
Это не было раздвоением личности, в него никто не вселялся, не пытался управлять и не подавлял его волю. Гарри по-прежнему осознавал себя, как единую личность, просто со многими реакциями, желаниями и соблазнами бороться стало труднее, гораздо труднее. Начиная от вспышек гнева и буквально рефлекторного императива подсознания - «Убей!», и кончая мгновенными, жаркими волнами похоти, накатывающими, когда его взгляд останавливался на лице или фигуре какой-нибудь привлекательной девушки.
Нет, «тормоза» Гарри работали исправно, но великий Мерлин, если бы все то, что проделывал в услужливом воображении, он сделал бы вживую… Прощай, Хогвартс, здравствуй, солнечный Азкабан… Впрочем, едва ли: уже нынешних возможностей Гарри хватило бы, чтобы отбиться от авроров и не особенно вспотеть.
С той памятной ночи в гостях у Уизли внутри у Гарри словно поселилось нечто, похожее на растущий сгусток чего-то одновременно обжигающего и мертвенно-холодного. Сжатая стальными тисками воли, эта «шаровая молния» лишь пульсировала и рассылала по телу волны непривычных ощущений. Но гнев, ненависть, ярость оказывали на нее действие, аналогичное струе чистого кислорода в доменную печь – темный огонь с глухим ревом в секунду вздымался до небес, растекаясь по всему телу, пламя раскалялось до невиданного градуса, готовое пожрать все и вся. От чудовищного напора силы сознание плыло и требовалось крайнее напряжение воли, чтобы удержать контроль над буйством невиданной мощи.
Во время подобных «приступов» такие понятия как гуманность, жалость и сострадание становились для Гарри почти пустым звуком, все эмоции словно исчезали, оставляя место только двум – безумной ярости, заключенной в панцирь самообладания, и холодному рассудку, направлявшему эту ярость.
Все это пришло, разумеется, не сразу.