Андрей Титыч (целует ). Умер бы у вас и домой не пошел! Уж очень тяжко мне! Эх, доля, доля! (Плачет.)
Входит Аграфена Платоновна.
Явление пятое
Лизавета Ивановна, Андрей Титыч и Аграфена Платоновна.
Аграфена Платоновна. Здравствуй, Андрюша! Что с тобой?
Андрей Титыч. Так, ничего-с.
Аграфена Платоновна. Как ничего? Ты словно как мокрая курица.
Андрей Титыч. Подвесить себя хочу-с.
Аграфена Платоновна. Как так?
Андрей Титыч. Известно как: за петельку на гвоздик.
Аграфена Платоновна. Что за напасть такая?
Андрей Титыч. Да что, разговаривать-то не хочется. Женить хотят, вот и все-с.
Аграфена Платоновна. Плохо твое дело.
Андрей Титыч. Обидно-с! (Раскланивается.) А впрочем, прощайте-с. (Подходит к Аграфене Платоновне.) Что ж, отдайте энту штуку-то; еще, пожалуй, история выдет.
Аграфена Платоновна. Ну вот, на что она тебе?
Андрей Титыч. А то, пожалуй, и не надо; делайте, что хотите. Уж семь бед, один ответ. До приятнейшего свидания. (Кланяется и уходит.)
Явление шестое
Лизавета Ивановна и Аграфена Платоновна.
Аграфена Платоновна. Видали вы, что мужики-то значат? Так вот посмотрите. Насильно хотят малого женить. Самое низкое обыкновение! Нешто человек может любить против желания? Какие на это права? Какие законы? Живут неопрятно, ну ничего и не понимают. Ломят по-своему, что на ум взбрело спросонков… А я было его, барышня, признаться, для вас прочила.
Лизавета Ивановна. Я думаю, Аграфена Платоновна, прежде нужно было меня спроситься.
Аграфена Платоновна. Да что спрашивать-то? Дело видимое. Человек хороший, богатый, вас любит. Куражу не имеет сказать вам, потому что умных слов не знает от своего от дурацкого воспитания. А случится, когда ко мне в комнату зайдет, так и заливается-плачет: все бы я, говорит, сидел у вас, все бы глядел на Лизавету Ивановну, жизни готов решиться, только бы жениться на ней. Сколько мне подарков переносил, чтобы я вам за него словечко замолвила.
Лизавета Ивановна. Какой еще он жених, ему учиться надобно в школе где-нибудь.
Аграфена Платоновна. Любовь-то не спрашивает, все ли науки знаешь. Влюбляются и вовсе безграмотные. А что ж ему делать? Он бы и рад учиться, да батюшка-то у него ишь какой сахар!
Лизавета Ивановна. Мне смешно вас слушать, Аграфена Платоновна. Ну, рассудите вы сами, какая же мне неволя идти в такую семью: сын необразованный, а отец дурак.
Аграфена Платоновна. Не тысячу же лет этот старый хрыч жить будет. Потерпите маленько, а потом сами барыней будете. Оно, точно, вам будет не сладко; да денег-то у них, у леших, больно много. Зато что захотите, муж все для вас будет делать, разве только птичьего молока не достанет.
Лизавета Ивановна. Неужели вы, Аграфена Платоновна, до сих пор меня не знаете? Я ни за какие сокровища не захочу терпеть унижения. Ведь они за каждую копейку выместят оскорблением; а я не хочу их переносить ни от кого. То ли дело, как мы живем с папашей! Хоть бедно, да независимо. Мы никого не трогаем, и нас никто не смеет тронуть. (Работает.)
Аграфена Платоновна (взглянув в окно). К нам дрожки подъехали. Ах, батюшки! Да ведь это он!
Лизавета Ивановна. Кто он?
Аграфена Платоновна. Андрюшин отец, Тит Титыч.
Лизавета Ивановна. Это, должно быть, к вам; а к нам ему незачем.
Тит Титыч входит.
Явление седьмое
Лизавета Ивановна, Аграфена Платоновна и Тит Титыч.
Тит Титыч. Где Андрюшка? Сказывайте скорей, а то искать примусь.
Аграфена Платоновна. Почем мы знаем, где твой Андрюшка. Ступай, откуда пришел; нечего тебе здесь делать!
Тит Титыч. Не с тобой говорят. Барышня, выдавай Андрюшку! Да не вертись; видишь, я сам за ним пришел; я шутить не люблю! У меня слово – закон.
Лизавета Ивановна (встает). Я вас не знаю и знать не хочу. Подите вон отсюда!
Тит Титыч (садится). Полно вилять-то! Все суседи говорят, что он у тебя скрывается. Ты, надо полагать, за него замуж норовишь; так нет, шалишь, не пообедаешь!
Лизавета Ивановна (закрывает лицо платком). Господи! Что же это такое!
Аграфена Платоновна. Ступайте, барышня, к себе в комнату. Что вам с мужиком разговаривать! Я одна с ним управлюсь.
Лизавета Ивановна уходит.
Явление восьмое
Аграфена Платоновна и Тит Титыч.
Аграфена Платоновна. Ты что буянишь-то! Ты куда, в кабак, что ли, зашел? Кричи поди у себя дома, а здесь язык-то прикусишь. Я, брат, так раскассирую…
Тит Титыч. А вот я обыск исделаю, квартального позову.
Аграфена Платоновна. Так тебе и позволят в благородном доме безобразничать!… Да ну, коли на то пошло, делай обыск. А не найдешь, чем ответишь?
Тит Титыч. Не ваша печаль, это наше дело. За безобразие заплатим.
Аграфена Платоновна. Ты думаешь деньгами отъехать? Нет, ведь старик-то не алтынник, он с тебя ничего не возьмет. Чем ты смотришь – и того не возьмет. Он заслуженный человек, за тридцать лет пряжку имеет. Он тебя в смирительный упрячет.
Тит Титыч. Видали мы виды-то! Черт Ваньку не обманет, Ванька сам слово знает. Вы мне Андрюшку подайте; видишь, я сам за ним пришел.
Аграфена Платоновна. Сам с усам! Жалко вот, что тебя не боится здесь никто; а то так бы тебе Андрюшку и представили, невидимой силой. Да коли нет его, чудак человек, значит, негде взять. Он дома давно.
Тит Титыч. Да ты врешь, может быть?
Аграфена Платоновна. А ты сходи посмотри, либо пошли кого-нибудь.
Тит Титыч. Нет уж, я лучше сам пойду, только если не найду его, я уж за тебя примусь. Слышишь! (Берет шапку.)
Аграфена Платоновна. Погоди, куда ты? Еще мне с тобой поговорить надо. Ты думаешь, ты скоро разделаешься. (Вынимает из стола бумагу.) Ты это видишь?
Тит Титыч. Что это такое? Кажи!
Аграфена Платоновна. Читай! Только из рук не выпущу; мы вашего брата знаем.
Тит Титыч (надев очки). "Я, нижеподписавшийся купеческий сын, Андрей Титов сын Брусков, обязуюсь жениться на дочери титулярного советника, девице Елизавете Ивановне Ивановой, в чем и даю сию расписку". (Перестает читать и снимает очки.)
Аграфена Платоновна. Понял?
Тит Титыч. Как не понять! Это, то есть, насчет грабежу. Ну, народец! Что ж вы с эвтой бумагой делать будете?
Аграфена Платоновна (запирает в стол бумагу). Уж старик знает, что делать. Порядок известный: дело по делу, а суд по форме.
Тит Титыч (почесав затылок). По форме? Нет уж, лучше мы так, между себя сделаемся.
Аграфена Платоновна. Известно, лучше: только ведь с тобой честью-то мудрено.
Тит Титыч. Уж и ваш-то брат нам солон приходится. А вы пожалейте душу человеческую.
Аграфена Платоновна. Что тебя жалеть-то! Давай три тысячи целковых, вот и квит.
Тит Титыч. Ишь ты, ишь ты заломила! Ведь я не сам деньги-то делаю; трудами доставал, пСтом.
Аграфена Платоновна. Да, потеете вы в трактире за чаем. Ты лучше и не торгуйся; а то сам придет, пожалуй, и трех не возьмет. Уж это я так беру смелость, хочу без него дело сделать.
Тит Титыч. Полтораста рубликов.
Аграфена Платоновна. Что? За такое дело полтораста рублей! Да как у тебя язык-то поворотился!
Тит Титыч. За что деньги-то давать, ты сама рассуди. Ведь задаром-то жалко.
Аграфена Платоновна. За что? За твое нравство! Не ходи по лавке… Говорю, не торгуйся, а то прогоню; так ни с чем уйдешь.
Тит Титыч. Ты меня выведешь из терпимости, в те поры я в себе не властен: я тебя прибью.
Аграфена Платоновна. Любопытно это будет посмотреть! Я караул-то на всю Зацепу закричу. Свяжем тебе лапки назад, да еще три тысячи заплатишь.
Тит Титыч. Надоела уж ты мне. Говори последнюю цену.
Аграфена Платоновна. Последнюю?
Тит Титыч. Да, последнюю.
Аграфена Платоновна. Без разговору – две тысячи.
Тит Титыч. Возьми пятьсот.
Аграфена Платоновна. И говорить не хочу, что за торговля! (Молчание ) Ну, давай полторы.
Тит Титыч. Семьсот пятьдесят.
Тит Титыч. Семьсот пятьдесят.
Аграфена Платоновна. Ну, вот тебе последнее слово: тысячу рублей и ни копейки меньше.
Тит Титыч. Ни копейки?
Аграфена Платоновна. Ни копейки.
Тит Титыч. Ну, по рукам!
Аграфена Платоновна. Давай деньги.
Тит Титыч. Давай бумагу.
Аграфена Платоновна. Клади деньги на стол, и я положу.
Тит Титыч отсчитывает деньги и кладет на стол, Аграфена Платоновна вынимает из стола бумагу. Размениваются. Аграфена Платоновна кладет деньги в стол и запирает. Тит Титыч кладет бумагу в карман.
Тит Титыч (садится). Разбойники, грабители!
Аграфена Платоновна. Ну, теперь ступай с богом. Дела все покончили, больше не об чем с тобой толковать.
Тит Титыч. Нет, погоди, дай хоть поругаться-то за свои деньги. Разбойники, грабители! За что только вы с нас денег не берете? Обмануть, ограбить, обольстить человека!
Аграфена Платоновна. Как с тебя и не взять-то! Ведь уж ты жила известный, сам норовишь на грош пятаков купить.
Лизавета Ивановна проходит из боковой двери в середнюю.
Должно быть, старик пришел. Ступай, ступай!
Тит Титыч. Обманули мальчишку, дурака, опутали, а с отца деньги взяли. Честно это, благородно? А еще благородством похваляетесь!
Иван Ксенофонтыч и Лизавета Ивановна входят.
Явление девятое
Тит Титыч, Аграфена Платоновна, Лизавета Ивановна и Иван Ксенофонтыч.
Лизавета Ивановна. Папаша, посмотри, что у нас делается.
Иван Ксенофонтыч молча смотрит на Брускова.
Тит Титыч. Ты что на меня смотришь? На мне, брат, ничего не написано. Деньги-то взять умели! Вы меня хоть попотчуйте чем за мои деньги-то.
Иван Ксенофонтыч (смотрит на всех вопросительно). Он сумасшедший? Сделайте одолжение, милостивый государь, оставьте нас.
Тит Титыч. Обобрали, а теперь гоните. (Показывая на Лизавету Ивановну.) Ишь, какая красавица! Как не прельститься на нее. Ловушку для нашего брата подстроили. У вас тут такая шайка подобрана, что вы и старика какого из ума выведете, а не то что мальчишку глупого.
Иван Ксенофонтыч. Поди вон!
Тит Титыч. Что ты кричишь-то! Я ведь ничего, я так, шучу с тобой.
Иван Ксенофонтыч. Поди вон, говорю я тебе.
Тит Титыч (встает). Пойду. (Подходит к Ивану Ксенофонтычу и ударяет его по плечу.) Поедем ко мне! Выпьем вместе, приятели будем! Что ссориться-то!
Иван Ксенофонтыч. Уйди ты от нас.
Тит Титыч. Ну, прощай. (Подходит к двери.) Ишь ты, какой сердитый! Да уж теперь не испугаете. Вот она, бумага-то, здесь в кармане. Разбойники, грабители! (Уходит.)
Явление десятое
Иван Ксенофонтыч, Лизавета Ивановна и Аграфена Платоновна.
Иван Ксенофонтыч. Что это за человек?
Аграфена Платоновна. Тит Титыч Брусков, Андрюшин отец.
Иван Ксенофонтыч. Что он говорил? Какие деньги? Какие грабители? Кто его ограбил?
Аграфена Платоновна. Ну, да за дело, чтоб не шумел в чужом доме. За дело ему! Так их и надо. Я-таки, признаться, сорвала с него малую толику. Жаль, что мало! Нам годится, а с паршивой собаки хоть шерсти клок.
Иван Ксенофонтыч. Да за что?
Аграфена Платоновна. Все жалеючи вас, Иван Ксенофонтыч, да вашу дочку; глядя на вашу бедность, решилась на такое дело. Что ж, ведь тут дурного ничего нет.
Иван Ксенофонтыч. Да каким образом? Не мучьте вы меня, говорите.
Аграфена Платоновна. А вот каким образом: как Андрюша-то уж очень влюбленный был, вот как-то раз и зашел ко мне, и расплакался, а я ему нарочно и говорю: тебе, мол, нельзя к нам ходить, будут соседи говорить и то, и се. Что хорошего! Наше, мол, дело женское, мы никакого такого разговору про себя не хотим. Ты, говорю, оставь, не ходи. Он это, сударь мой, стал меня просить, плакать, руки целовать. Я взяла подпоила его да и говорю: все может, Андрюша, случиться, отец твой не нынче-завтра умрет, ты будешь на воле, тогда, пожалуй, нас с Лизаветой Ивановной и забудешь, других найдешь. А он-то божится, он-то разные клятвы произносит. А у меня на ту пору случись лист гербовой бумаги.
Иван Ксенофонтыч. Ну!
Аграфена Платоновна. Ну, я своей рукой написала расписку, что он обещается жениться на Лизавете Ивановне, все как следует, по форме, а он и подписал.
Лизавета Ивановна. Какой стыд! Какой срам! Папаша, что мне делать! (Рыдая, падает на грудь отцу.)
Иван Ксенофонтыч. Ну, ну…
Аграфена Платоновна. Ну, вот за это и взяла с Тита Титыча тысячу целковых.
Иван Ксенофонтыч. А расписка где?
Аграфена Платоновна. Я ему отдала.
Иван Ксенофонтыч (обнимая дочь). Бедное дитя мое! (Плачет.)
Аграфена Платоновна. Да об чем вы плачете?
Иван Ксенофонтыч. Куда нам с тобой деться от грубости, от оскорблений, от невежества!
Лизавета Ивановна. Папаша, уедем отсюда поскорей!
Иван Ксенофонтыч. Уедем, уедем!
Лизавета Ивановна. Ты поди, брось ему деньги. (Садится у стола.)
Иван Ксенофонтыч. Да. да, и расписку возьму. Он мне ее отдаст, я ему деньги возвращу. Как ты думаешь, ведь он отдаст? Отдаст? Он не смеет не отдать – мы не виноваты. Я разорву ее, вот и конец, и не об чем нам плакать с тобой! (К Аграфене Платоновне.) Подай деньги!
Аграфена Платоновна. Иван Ксенофонтыч, пригодятся.
Иван Ксенофонтыч. Подай деньги! Подай!
Аграфена Платоновна (вынимая из стола). А чем завтра топить будете? (Отдает.)
Иван Ксенофонтыч. Прощай, Лиза!
Лизавета Ивановна. Прощай, папаша. (Обнимает его.) Поди, выкупай наше бесчестье.
Идут к двери.
Аграфена Платоновна (вслед им). Вот хлопочи для людей, старайся, сама ж виновата останешься. Кто же вас знал, что вы такие сумасшедшие!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ЛИЦА:Тит Титыч Брусков.
Настасья Панкратьевна, жена его.
Андрей Титыч;
Капитон Титыч, сыновья их.
Ненила Сидоровна, знакомая Брусковой.
Иван Ксенофонтыч Иванов.
Захар Захарыч, стряпчий.
Луша, горничная девушка.
Богатая гостиная в доме купца Брускова.
Явление первое
Луша (стирает пыль) и Капитон Титыч (крадется к двери).
Капитон Титыч. Луша, здесь никого нет?
Луша. Никого.
Капитон Титыч. Как тут хорошо, просторно, а в кухне сегодня угарно. Что в кухне-то сидеть за охота. Я такой же сын, как и Андрюша, а меня все в кухне взаперти держат.
Луша. Захотел ты сравняться с Андреем Титычем! Андрей Титыч у нас молодец, а ты что! Так, дурачок.
Капитон Титыч. Да, дурачок, как же! У вас будешь дурачок. На цепь еще посадите! (Ходит по комнате и делает трагические жесты.)
Луша. Купидон Титыч, представь что-нибудь из тиатрального.
Капитон Титыч (становится в позу). "Прочь с дороги! Посторонитесь! Лев ушел из клетки! Бык с бойни сорвался! Посторонитесь!" (Разгорячившись.) Давай теперь сюда, кто меня дураком сделал, убью сразу.
Луша хохочет. Капитон Титыч, услышав, что идут, крадется к двери и скрывается.
Настасья Панкратьевна и Ненила Сидоровна входят.
Явление второе
Настасья Панкратьевна, Ненила Сидоровна и Луша.
Настасья Панкратьевна. Милости просим, Ненила Сидоровна, садиться покорнейше прошу. Луша, принеси-ка нам вареньица.
Луша. Сейчас-с. (Уходит.)
Настасья Панкратьевна. Как дела ваши?
Ненила Сидоровна. Дела ничего, слава богу. Одна печаль у меня: дочерей больно много.
Настасья Панкратьевна. Видно, матушка, Немила Сидоровна, всякому своя ноша тяжела. Вот вы об дочерях, а я об сыновьях. Что у кого болит, тот о том и говорит. А по-моему, дочери все-таки легче.
Ненила Сидоровна. Глаз да и глаз нужно, Настасья Панкратьевна. Ведь нынче время-то какое! Люди-то какие! Верите ли, боишься в сад выпустить.
Настасья Панкратьевна. Что дочери! Дочерей и запереть можно, да и хлопот с ними меньше, ни учить, ни что. Ну, конечно, замуж выдавать хлопотно, возни много. А вам и то с полА-горя, Ненила Сидоровна, ведь вы денег много даете за дочерьми-то, так вам нечего бояться, что в девках засидятся.