— Разумеется! Как это мило с твоей стороны, — ответил Клаус. — Я запишу всё, что обнаружу. Пошли вместе?
— Я лучше останусь, — решил Куигли, взглянув на Вайолет. — Я много слышал о чудесных изобретениях Вайолет Бодлер и хотел бы посмотреть на неё в деле.
Клаус кивнул и пошёл к железной арке, которая вела в сгоревшую библиотеку, а Вайолет, залившись краской, наклонилась за сохранившейся при пожаре вилкой.
Едва ли не самое печальное в деле Бодлеров — это что Вайолет так и не удалось познакомиться с одним моим знакомым по имени С. М. Корнблат, который большую часть жизни провёл, работая инструктором-механиком в штабе Г. П. В. на Главном Перекрёстке Ветров. Мистер Корнблат был человек тихий и замкнутый — замкнутый настолько, что никто не подозревал, ни кто он, ни откуда, ни даже что скрывается за С. или М., а свободное время он предпочитал проводить, запершись в спальне, где писал странные рассказы, или печально глядя в кухонные окна. Привести мистера Корнблата в хорошее расположение духа не мог никто, кроме исключительно способного студента-механика. Если какой-нибудь юноша выказывал интерес к глубоководному радару, мистер Корнблат снимал очки и улыбался. Если какая-нибудь девушка приносила ему собственноручно собранный строительный пистолет, мистер Корнблат хлопал в ладоши от восторга. А если какие-нибудь двойняшки спрашивали, как правильно припаять медную проволоку, он вынимал из кармана бумажный кулёк и угощал фисташками всех, кто бы ни случился поблизости. Поэтому стоит мне подумать о том, как Вайолет Бодлер стояла среди руин штаба Г. П. В., осторожно снимая струны с укулеле и сгибая вилки пополам, мне видится мистер Корнблат — хотя ни его самого, ни его фисташек давно уже нет с нами: вот он поворачивается от окна, улыбается изобретательнице Бодлер и говорит: «Подите-ка сюда, Беатрис! Только поглядите, что делает эта девочка!»
— Что ты делаешь? — спросил Куигли.
— Устройство, которое поможет нам подняться на вершину водопада, — ответила Вайолет. — Жаль, что здесь нет Солнышка. Она бы так ловко перекусила своими зубами струны от гавайской гитары…
— Может быть, у меня кое-что найдётся, — сказал Куигли, роясь в рюкзаке. — Когда я был в кабинете доктора Оруэлл, то нашёл накладные ногти. Оттенок ярко-красного выбран просто ужасный, зато они острые.
Вайолет взяла у Куигли ноготь и внимательно его осмотрела.
— Наверное, их носил Граф Олаф, когда переодевался регистраторшей Ширли. Как странно: всё это время ты шёл за нами по пятам, а мы даже не знали, что ты жив!
— А я знал, что вы живы, — отозвался Куигли. — Жак Сникет рассказал мне о тебе, о Клаусе, о Солнышке и даже о ваших родителях. Он был с ними близко знаком ещё до твоего рождения.
— Да, наверное, — кивнула Вайолет, перепиливая струны от укулеле. — На той фотографии, которую мы нашли, были мои родители с Жаком Сникетом и ещё с одним человеком…
— Возможно, это брат Жака, — сказал Куигли. — Жак говорил, что работал над важным делом с двумя своими родственниками…
— Над делом Сникета, — подтвердила Вайолет. — Мы надеялись найти его здесь.
Куигли снова поглядел на замёрзший водопад.
— Может быть, тот, кто подавал нам знаки, знает, где оно, — предположил он.
— Скоро узнаем, — ответила Вайолет. — Сними, пожалуйста, ботинки.
— Ботинки? — переспросил Куигли.
— Водопад наверняка очень скользкий, — объяснила Вайолет, — поэтому я привяжу согнутые вилки струнами от укулеле к носкам ботинок, чтобы сделать кошки из вилок. Ещё по вилке мы возьмём в руки. Зубцы у вилок почти такие же острые, как Солнышкины зубы, так что кошки из вилок при каждом шаге легко будут впиваться в лёд, и мы сможем сохранять равновесие.
— А канделябр зачем? — спросил Куигли, расшнуровывая ботинки.
— Буду простукивать им лёд, — объяснила Вайолет. — Движущийся поток воды, вроде водопада, редко промерзает насквозь. На этом склоне наверняка есть участки, прикрытые лишь тонкой коркой льда, особенно во время Фальшивой Весны. Если мы вонзим вилки в лёд, а там вода, мы сорвёмся и упадём. Поэтому перед каждым шагом я буду простукивать лёд канделябром, чтобы нащупать участки сплошного льда, по которым можно карабкаться.
— Кажется, путь будет нелёгким, — заметил Куигли.
— Не сложнее, чем лезть вверх по Главной Противопожарной Магистрали, — возразила Вайолет, привязывая вилку на ботинок Куигли. — Это узел Сумак, так что будет держаться. А теперь оснастим ботинки Клауса, и тогда…
— Извини, что перебиваю, но, мне кажется, это важно, — сказал Клаус, и Вайолет обернулась и увидела, что её брат вернулся. В одной руке у него была синяя записная книжка, а в другой — крошечный обгорелый клочок бумаги.
— Я нашёл эту бумажку в груде пепла, — сказал Клаус. — Наверное, что-то важное.
— А что там написано? — спросила Вайолет.
— «При ….горании, которое способно привести к разрушению убеж… — прочитал Клаус, — ….тёры должны прибегнуть к Главному Противопожарному В…, которое соответственным образом держат в тайне».
— Но это же бессмыслица! — воскликнул Куигли. — Думаешь, это шифр?
— Вряд ли, — не согласился Клаус. — Часть предложения сгорела, поэтому нужно сначала прочитать оставшееся предложение, а уже потом догадываться, что это значит, «….горании», судя по всему, — конец слова «возгорании», которое значит просто «пожар», а «убеж…», очевидно, начало слова «убежище», которое здесь означает «безопасное место». Так что целиком первая часть предложения звучит примерно так: «В случае возгорания, которое способно привести к разрушению убежища».
Вайолет поднялась и взглянула ему через плечо.
— «…тёры» — это, наверное, «волонтёры», а вот что значит «прибегнуть»?
— «Воспользоваться», — подсказал Клаус. — Вот ты, например, прибегла к укулеле и вилкам. Понимаешь? Тут, наверное, написано, что, если безопасное место сгорит, они оставят какое-то послание …в Главном Противопожарном В….
— Ведре? — предположил Куигли. — Водосборе?
— Вторнике? — протянула Вайолет. — Вампире?
— Тут говорится, что его соответственным образом держат в тайне, — указал Клаус. — А это значит, что место, где хранится послание, посторонним не известно. Если бы речь шла, к примеру, о Главном Противопожарном Водопаде, это бы значило, что сообщение спрятано в водопаде. Только спрятать что-то в водопаде очень трудно, и вряд ли волонтёры стали это делать. Где же ещё можно было оставить сообщение так, чтобы оно не сгорело?
— Сгорело всё, — вздохнула Вайолет. — Только поглядите на штаб. Тут ничего толком не осталось, разве что вход в библиотеку и…
— …и холодильник, — закончил Клаус.
— Холодильник начинается на «х», — засомневалась Вайолет.
— Волонтёры оставили сообщение в единственном Противопожарном Вместилище, — объяснил Клаус уже на полпути к холодильнику. — Они точно знали, что холодильник ни в каком огне не сгорит.
— И что их враги вряд ли додумаются туда заглянуть! — обрадовался Куигли. — Ведь в холодильнике редко хранят действительно важные вещи!
Само собой, высказывание Куигли нельзя назвать безусловно истинным. В холодильник, как и в конверт, в полую статуэтку или в гроб, можно положить всё что угодно, и это может оказаться насущно необходимым в зависимости от того, как складываются ваши сиюминутные обстоятельства. Например, в холодильнике может храниться пузырь со льдом, который окажется насущно необходимым, если вы ранены. В холодильнике может храниться бутылка воды, которая окажется насущно необходимой, если вы умираете от жажды. Или в холодильнике может храниться корзинка клубники, которая окажется насущно необходимой, если какой-нибудь маньяк скажет вам: «Если вы немедленно не дадите мне корзинку клубники, я стукну вас вот этой огромной палкой!» Но когда Бодлеры и Куигли Квегмайр открыли холодильник, они не увидели там ничего, что могло бы помочь тому, кто ранен, умирает от жажды или спасается от помешанного на клубнике маньяка с огромной палкой, — вообще ничего сколько-нибудь важного. В холодильнике было почти пусто: там нашлась лишь всякая всячина, которую часто хранят в холодильниках, а используют редко, — в том числе баночка горчицы, миска оливок, три банки разного варенья, бутылка лимонного соку и одинокий корнишон в стеклянном кувшине.
— Тут ничего нет, — сказала Вайолет.
— Посмотри в ящике, — посоветовал Куигли, указывая на выдвижной ящик внизу холодильника, в котором обычно держат овощи и фрукты.
Клаус выдвинул ящик и вытащил из него огромный пучок какой-то зелени с кудрявыми листочками.
— Пахнет петрушкой, — заметил Клаус. — И вон её сколько! А свежая-то какая!
— Громадный Петрушечный Веник, — пробормотал Куигли.
— Пахнет петрушкой, — заметил Клаус. — И вон её сколько! А свежая-то какая!
— Громадный Петрушечный Веник, — пробормотал Куигли.
— Опять тайны, — вздохнула Вайолет, и на глазах у неё показались слёзы. — Ничего у нас нет, кроме тайн. Мы не знаем, где Солнышко. Мы не знаем, где Граф Олаф. Мы не знаем, кто подавал нам знаки с вершины водопада и что нам пытались сказать, а теперь ещё и пучок таинственной свежей петрушки в ящике таинственного холодильника. Я устала от тайн. Пусть нам кто-нибудь поможет!
— Мы и сами поможем друг другу, — возразил Клаус. — У нас есть твои изобретения, карты Куигли и мои исследования.
— И все мы очень начитанны, — добавил Куигли. — Этого достаточно, чтобы разгадать любую тайну.
Вайолет снова вздохнула и пнула что-то, лежавшее на обугленной земле. Это была фисташковая скорлупка, опалённая пламенем пожара, который уничтожил штаб.
— Как будто мы уже члены Г. П. В., — сказала она. — Подаём знаки, разгадываем шифры и находим загадочные предметы на пожарище…
— Как ты думаешь, гордились бы нами наши родители, — спросил Клаус, — если бы знали, что мы пошли по их стопам?
— Не знаю, — ответила Вайолет. — Ведь они держали Г. П. В. в тайне.
— Может быть, собирались рассказать нам когда-нибудь потом, — предположил Клаус.
— Или надеялись, что мы никогда не догадаемся, — возразила Вайолет.
— Я тоже всё время об этом думаю, — сказал Куигли. — Если бы можно было вернуться в ту минуту, когда мама показала мне потайной ход под библиотекой, я бы спросил у неё, почему она хранила все эти секреты.
— Тайны, тайны, — грустно отозвалась Вайолет и посмотрела на скользкий склон.
Дело шло к вечеру, и замёрзший водопад сверкал в меркнущем свете всё слабее и слабее, словно бы время, оставшееся на то, чтобы взобраться на вершину и посмотреть, кто подаёт им знаки, стремительно уходило.
— Каждый из нас должен заняться разгадкой той тайны, которую ему разгадать легче всего, — сказала она. — Я заберусь на водопад и раскрою тайну Горючего Пурпурного Возжигателя, узнав, кто там и что ему нужно. Ты, Клаус, останься здесь, раскрой тайну Главного Противопожарного Вместилища и попробуй понять, что за сообщение оставили волонтёры.
— А я помогу вам обоим, — подхватил Куигли, доставая свою лиловую записную книжку. — Книжку я оставлю Клаусу — вдруг она окажется ему полезной. А сам взберусь на водопад вместе с тобой, Вайолет, на случай, если тебе понадобится моя помощь.
— Ты уверен? — спросила Вайолет. — Ты столько уже сделал для нас, Куигли. Не надо больше рисковать жизнью.
— Если ты решишь отделиться от нас и отправиться искать брата и сестру, мы совсем не обидимся, — добавил Клаус.
— Какие глупости! — ответил Куигли. — Ведь эта тайна, какой бы она ни была, — наша общая. Разумеется, я буду вам помогать.
Бодлеры поглядели друг на друга и улыбнулись. В этом мире так редко приходится встречать человека, достойного доверия, который к тому же готов тебе помочь, и если удаётся найти такого человека, на душе становится тепло и уютно, даже если стоишь посреди открытой всем ветрам долины высоко в горах. А когда друг бодлеровских сирот тоже улыбнулся им в ответ, на миг показалось, будто все тайны уже разгаданы, хотя Солнышка по-прежнему с ними не было, а Граф Олаф по-прежнему гулял на свободе, и от заброшенного штаба Г. П. В. по-прежнему оставалось одно пепелище. И только уверенность в том, что нашёлся такой человек, как Куигли Квегмайр, преисполнила Клауса и Вайолет ощущением, словно все шифры обрели смысл и все знаки легко пропитались.
Вайолет шагнула вперёд, решительно постукивая по земле кошками-вилками, и взяла Куигли за руку.
— Спасибо за волонтёрскую помощь, — сказала она.
Глава десятая
Вайолет и Куигли осторожно прошли через замёрзший пруд и наконец достигли низа водопада.
— Удачи! — крикнул им Клаус, который стоял у входа в сгоревшую библиотеку. Он тщательно протирал очки, как часто делал перед серьёзными научными исследованиями.
— И тебе удачи! — ответила Вайолет, перекрывая вой горного ветра, и, оглянувшись на брата, вспомнила, как они с Клаусом пытались остановить летевший с горы фургон. Тогда Клаус хотел что-то ей сказать — на случай, если тормозной парашют и клейкая смесь не помогут. Сейчас, когда Вайолет предстояло взобраться на замёрзший водопад и оставить брата на пепелище Г. П. В., у неё появилось такое же чувство.
— Клаус… — произнесла она.
Клаус надел очки и улыбнулся сестре самой отважной своей улыбкой.
— Скажи то, что ты хочешь сказать, когда вернёшься! — крикнул он.
Вайолет кивнула и постучала канделябром по льду. Она услышала глухое «Тум!», словно стучала по чему-то очень плотному.
— Начнём здесь, — сказала она Куигли. — Пристегни ремни.
Выражение «пристегни ремни», как вам, не сомневаюсь, известно, не всегда означает «закрепи какие-то ремни пуговицами, молниями, кнопками, крючками, пряжками и прочей галантереей». Иногда оно означает «приготовься к чему-то, что может оказаться трудным», а карабкаться по замёрзшему водопаду посреди ветреной долины при помощи одного лишь канделябра и нескольких умело пристроенных вилок двум детям и вправду было очень трудно. У Вайолет и Куигли ушло несколько минут на то, чтобы приноровиться к изобретению Вайолет и втыкать вилки в лёд настолько, чтобы не сорваться, но не настолько глубоко, чтобы застрять в замёрзшем водопаде навсегда, и когда им обоим удавалось найти твёрдую опору, Вайолет тянулась как можно дальше вверх и простукивала лёд канделябром, чтобы найти следующее надёжное место. Первые несколько шагов они боялись, что взбираться по обледенелому склону таким образом будет просто невозможно, но время шло, и новоявленным альпинистам удавалось всё лучше и лучше приспособиться к кошкам-вилкам и альпенштоку-канделябру, и в конце концов стало ясно, что изобретательские таланты Вайолет снова оказались на высоте, что здесь означает «помогли Вайолет Бодлер и Куигли Квегмайру взобраться на замёрзший водопад после того, как они пристегнули ремни для трудного восхождения».
— Твоё изобретение прекрасно работает, — снизу вверх окликнул Вайолет Куигли. — Эти кошки-вилки просто чудо.
— Они действительно работают, — согласилась Вайолет, — однако давай пока не будем радоваться. Лезть ещё далеко.
— Моя сестра как-то написала про это двустишие, — сказал Куигли и прочитал стихи Айседоры:
Вайолет улыбнулась и вытянула руку, чтобы простучать лёд над головой.
— Айседора — хороший поэт, — заметила она, — и её стихи не раз оказывались нам очень кстати. Когда мы были в Городе Почитателей Ворон, она натолкнула нас на мысль о том, где они с братом находятся, зашифровав сообщение в серии двустиший.
— Интересно, научилась она этому способу шифровки у Г. П. В. или сама придумала? — сказал Куигли.
— Не знаю, — задумчиво ответила Вайолет. — Они с Дунканом первыми рассказали нам о Г. П. В., но мне никогда не приходило в голову, что они могут входить в эту организацию. Однако когда я об этом думаю, мне кажется, что этот шифр похож на тот, который использовала Тётя Жозефина. И та и другая зашифровали секретное послание в записке и ждали, когда мы догадаемся, что оно там есть. Может быть, все они были волонтёрами. — Она вытащила левую кошку-вилку из ледяной стены и вонзила её на несколько дюймов выше. — Может быть, все наши опекуны были членами Г. П. В. — на той или на другой стороне.
— Как-то не верится, что нас всегда окружали люди, исполняющие секретные поручения, а мы об этом даже не догадывались, — сказал на это Куигли.
— Как-то не верится, что мы карабкаемся по замёрзшему водопаду в Мёртвых Горах, — отвечала Вайолет, — тем не менее это так. Послушай, Куигли, видишь тот уступ, куда воткнута моя левая вилка? Он достаточно прочный, мы можем посидеть там вдвоём и перевести дух.
— Хорошо, — кивнул Куигли. — У меня в рюкзаке есть мешочек морковки, и мы можем перекусить, чтобы восстановить силы.
Тройняшка взобрался туда, где уже сидела Вайолет, — на небольшой уступ размером едва ли с диванчик — и придвинулся поближе к ней. Альпинисты увидели, что взобрались даже выше, чем думали. Чёрное пепелище штаба виднелось далеко внизу, а Клаус казался лишь крошечным бугорком возле маленькой железной арки. Куигли вручил спутнице морковку, и Вайолет принялась задумчиво её грызть.
— Солнышко любит сырую морковку, — вздохнула она. — Надеюсь, где бы она ни была, её хорошо кормят.
— Надеюсь, что моих брата и сестру тоже кормят хорошо, — сказал Куигли. — Папа всегда говорил, что хорошая еда очень воодушевляет.