— Ну а как насчёт сегодняшней ночи? — не успокаивалась Эсме. — Мне вовсе не улыбается ставить палатку на ледяном морозе. Это уж точно не модно.
Граф Олаф посмотрел на свою подругу и рассмеялся.
— Не будь дурочкой, Эсме, — сказал он. — Кто же пошлёт тебя ставить палатки? Ты посидишь в машине, в тепле и уюте, пока эта зубастая сиротка установит для нас палатки.
Теперь уже смеялась вся труппа Олафа. Солнышко почувствовала, как несколько слезинок скатилось у неё по щекам, и отвернулась к окошку, чтобы их никто не заметил. Окна автомобиля были заляпаны грязью, но младшая Бодлер всё же увидела странные квадратные пики Мёртвых Гор и чёрные воды Порченого Потока. Автомобиль находился уже так высоко в горах, что теперь весь поток превратился в лёд. Солнышко глядела на широкую полосу замёрзшей черноты, и ей очень хотелось знать, где сейчас её брат и сестра и придут ли они, чтобы спасти её. Она вспомнила другое время, когда оказалась во власти Графа Олафа. Негодяй связал её, запер в клетке и вывесил наружу из окна своей комнаты в башне. Это было частью его хитроумно разработанного плана и страшнейшим испытанием для маленькой девочки. Её потом часто посещали кошмарные видения — она слышала, как поскрипывает качающаяся на неимоверной высоте клетка, и видела, как снизу, с заднего двора Графа Олафа, задрав головы, на неё смотрят брат и сестра. Но тогда, чтобы спасти её, Вайолет смастерила абордажный крюк, а Клаус провёл важные правовые изыскания и разрушил хитрые планы Олафа. По мере того как автомобиль увозил Солнышко всё дальше и дальше от сестры и брата, она, глядя на безлюдные горы, верила, что Вайолет и Клаус выручат её и на этот раз.
— Как долго мы пробудем на Коварной Горе? — спросил Хьюго.
— Естественно, до тех пор пока мне это нужно, — ответил Граф Олаф.
— Вы скоро увидите, что наша работа требует большого терпения. Иногда приходится ждать подолгу, — вздохнул крюкастый. — Обычно я беру с собой что-нибудь для того, чтобы скоротать время. Например, колоду карт или виски.
— Это может быть скучно, а иногда даже опасно, — заметила одна из бледнолицых женщин. — Судьба нескольких наших товарищей была просто ужасной.
— Они получили по заслугам, — сказал Граф Олаф невозмутимым тоном, который показывал, как мало волновала его судьба погибших работников. — Иной раз необходимо, чтобы несколько человек погибли в огне или были съедены львами, если всё это ради достижения большой цели.
— А какая это большая цель? — спросила Колетт.
— Деньги! — радостно завопила Эсме. — Деньги и личное удовлетворение. Мы можем получить и то и другое с помощью этой хныкающей сиротки, которая сидит у меня на коленях! Как только в наши руки попадёт наследство Бодлеров, у нас будет достаточно денег, для того чтобы вести роскошную жизнь и спланировать ещё несколько удачных преступлений.
Вся труппа зааплодировала, а Граф Олаф одарил Солнышко пренебрежительной улыбкой, но ничего не добавил, так как машина взбиралась по крутой ухабистой дороге и наконец с визгом затормозила, как раз в тот момент, когда на вечернем небе погасли последние лучи солнца.
— Ну вот мы и на месте, — сказал Граф Олаф и протянул Солнышку ключи от автомобиля. — Выходи, сиротка. Достань всё из багажника и установи палатки.
— И принеси чипсов, чтобы нам тут было что погрызть, пока мы будем ждать, — добавила Эсме.
Эсме открыла дверцу автомобиля, поставила Солнышко на замёрзшую землю и захлопнула дверцу снова. Порывистый ветер набросился на Солнышко и заставил её дрожать. На самом высоком пике Мёртвых Гор было так холодно, что слёзы замерзали прямо на щеках, образуя на лице тонкую ледяную маску. Солнышко неуверенными шагами направилась к багажнику автомобиля. У неё был соблазн удрать от Олафа, пока тот оставался в автомобиле вместе со своей труппой. Но куда она могла податься? Солнышко огляделась и не увидела никакого места, где ребёнок мог бы в одиночку остаться в безопасности.
Вершина Коварной Горы представляла собой плоскую квадратную площадку, и пока Солнышко шла к багажнику, она оглядела все уголки этой площадки, чувствуя, что от большой высоты у неё слегка кружится голова. С трёх сторон, в дымке тумана, она видела квадратные вершины других гор, большая часть которых была покрыта снегом, а между пиками извивались, пробивая себе путь, странные воды Порченого Потока. Вдоль них шла каменистая дорога, по которой они приехали. Но с четвёртой стороны квадратного пика Солнышко заметила нечто столь странное, что ей потребовалось время понять, что же это такое.
С самого высокого пика Мёртвых Гор спускалась широкая сверкающая полоса, похожая на огромный кусок сложенной складками сияющей бумаги или на крыло какой-то чудовищной птицы. Солнышко увидела, как последние лучи заходящего солнца отражаются от этой колоссальной поверхности, и постепенно поняла, что это и есть истоки Порченого Потока. Подобно другим потокам, Порченый Поток начинался в скалах, и в тёплое время года Солнышко могла бы любоваться, как он каскадом низвергается с самого высокого пика, образуя гигантский водопад. Но сейчас время было отнюдь не тёплое, и точно так же, как слёзы замерзали на лице у Солнышка, водопад превратился в затвердевший скользкий спуск, который исчезал в тёмной бездне где-то внизу. Вид был столь зловещий, что Солнышко не сразу сообразила, почему лёд был белым, а не чёрным, как воды Порченого Потока.
«Би-би!» — прозвучал громкий гудок, которым Граф Олаф из автомобиля напоминал Солнышку о том, что она должна делать. Солнышко поспешно открыла багажник, нашла пакет с чипсами и отнесла его в автомобиль.
— Что ты там копаешься, — сказал Олаф, вместо того чтобы сказать «спасибо». — А теперь иди и установи палатку, одну для меня и Эсме, а одну для труппы, чтобы мы могли немного поспать.
— А где будет ночевать ребёнок? — спросил крюкастый. — Я не хочу, чтобы она спала в моей палатке. Я знаю, что маленькие дети могут подкрасться и украсть твоё дыхание, пока ты сам спишь.
— Со мной она спать тоже не будет, — сказала Эсме. — Спать в одной палатке с ребёнком не модно.
— Она не будет спать ни в той, ни в другой палатке, — решил Олаф. — В багажнике есть большая кастрюля с крышкой. Она вполне может спать там.
— А для неё не опасно спать в кастрюле? — спросила Эсме. — Олаф, дорогой, если она задохнётся, мы не завладеем состоянием.
— В крышке есть дырочки, так что ей будет чем дышать, а крышка предохранит её от снежных комаров.
— Я никогда о таких комарах не слышал, — сказал Хьюго.
— Снежные комары — хорошо организованные препротивные насекомые, — объяснил Граф Олаф. — Они живут в холодных горах и очень любят жалить людей без всякой на то причины. Я всегда восхищался ими.
— Несть, — сказала Солнышко, что означало: «Я никаких таких насекомых снаружи не заметила».
Никто не обратил на неё внимания.
— А она не убежит, если останется без присмотра? — спросил Кевин.
— Не посмеет, — ответил Граф Олаф. — Но даже если она попробует, то мы легко догадаемся, куда она пошла. Мы ведь находимся на вершине. Мы сразу увидим, если непослушный ребёнок исчезнет или если кто-либо придёт вслед за нами. Здесь мы увидим всё и всякого на мили вокруг.
— Эврика! — произнесла Солнышко раньше, чем поняла, что этого говорить не надо. Она имела в виду сказать что-то вроде: «А я как раз кое-что сообразила», но не сказала этого вслух.
— Кончай своё бормотание и берись за дело, противная девчонка! — сказала Эсме и захлопнула дверцу.
Солнышко услышала общий смех, хруст чипсов и медленно пошла к багажнику доставать палатки.
Часто бывает трудно разобраться со всеми этими тентами и распорками, когда хочешь правильно установить палатку. Именно по этой причине я всегда предпочитаю останавливаться в гостиницах или арендовать сдающийся замок, где есть надёжные стены и горничная. Конечно, Солнышко испытывала дополнительные трудности оттого, что должна была всё это делать одна, в темноте, и для неё всё это было непривычно. Кроме того, она ещё очень беспокоилась о брате и сестре. Но младшая из Бодлеров имела опыт в совершении Геракловых подвигов, то есть «успешно делать невообразимо трудные вещи». Я уверен, вы знаете, если приходится делать что-то крайне трудное, чрезвычайно помогает, когда думаешь о чём-нибудь, что поддерживает тебя. Когда Солнышко оказалась, например, вовлечена в битву не на жизнь, а на смерть, она думала о брате и сестре, и это помогло ей победить отвратительную доктора Оруэлл. Когда Солнышко выбиралась из шахты лифта в доме 667 на Мрачном Проспекте, она была мыслями со своими друзьями Квегмайрами и думала о том, как спасти их, и вскоре долезла до пентхауза. Так что когда Солнышко выгрызала зубами в замёрзшей земле место для палаток, она тоже думала о чём-то вдохновляющем. Как ни странно, это было связано с тем, что сказал Олаф насчёт возможности видеть всё на мили и мили вокруг. По мере того как Солнышко собирала палатки и поглядывала на скользкий склон замёрзшего водопада, она приняла решение не пытаться удрать от Олафа и его труппы. Ведь если с Коварной Горы можно видеть всех и вся, то это означает также, что всякий, включая Вайолет и Клауса, может видеть и её саму тоже.
Глава четвёртая
Эта ночь была для Бодлеров чёрным днём. Собственно говоря, все ночи — это чёрные дни, поскольку ночь — это просто скверно освещённая версия дня, так как Земля всё мчится и мчится вокруг Солнца, напоминая каждому из нас, что пора вылезти из постели и начать день с чашки горячего кофе или же с дешифровки секретного послания, сложенного в виде бумажного самолётика, который вылетел, к примеру, из зарешеченного окна десантно-разведывательного подразделения. Но в данном случае выражение «чёрный день» надо понимать как «невесёлое время в истории бодлеровских сирот, Г. П. В. и всех добрых, храбрых и начитанных людей во всём мире». Ясно, что Вайолет и Клаус Бодлеры понятия не имели о катастрофе, разразившейся высоко в горах, в долине Главного Перекрёстка Ветров. Они знали только, что слышат голос, который надеялись больше никогда в жизни не услышать.
— А ну, убирайтесь отсюда, кексолизы! — произнёс голос. — Эта пещера — частная собственность!
— С кем это ты говоришь, Кармелита? — спросил другой голос. Голос этот был много громче и звучал так, как будто принадлежал взрослому человеку.
— Я вижу у входа в пещеру две тени, Дядя Брюс, — сказал первый голос, — и по-моему, это кексолизы!
В глубине пещеры раздалось гулкое хихиканье, а Вайолет и Клаус испуганно переглянулись. Знакомый голос принадлежал Кармелите Спатс, скверной девчонке, с которой Бодлеры встречались в Пруфрокской подготовительной школе. Кармелита сразу же невзлюбила Бодлеров, стала давать им обидные клички и вообще старалась сделать их жизнь в школе невыносимой. Если вы когда-либо учились в школе, то, конечно, знаете, что всегда найдётся один такой ученик, которого после окончания школы вы надеетесь никогда больше не встретить. У старших Бодлеров и без этой малоприятной особы хватало проблем в Мёртвых Горах, и при звуках её голоса они совсем уже были готовы повернуть обратно к снежным комарам и попробовать пробиться сквозь их рой снаружи.
— Две тени? — повторил второй голос. — Представьтесь, пожалуйста.
— Мы путешественники! — крикнула Вайолет. — Мы заблудились и попали в рой снежных комаров. Позвольте нам немного здесь передохнуть, пока запах дыма не отгонит комаров, и тогда мы уйдём своей дорогой.
— Исключено! — ответила Кармелита, голос которой прозвучал ещё противнее, чем обычно. — Здесь разбили лагерь Снежные Скауты на пути к празднику Фальшивой Весны. Они избирают меня королевой. И никакие кексолизы нам не нужны — только испортят всё удовольствие!
— Тише, тише, Кармелита, — отозвался голос взрослого человека. — Снежные Скауты отличаются гостеприимством, ты же помнишь? Это ведь часть Алфавитной речёвки Снежного Скаута. И с нашей стороны будет актом гостеприимства предложить странникам убежище в нашей пещере.
— А я не желаю быть гостеприимной! — заявила Кармелита. — Я Королева Фальшивой Весны и могу делать всё, что хочу!
— Положим, ты ещё не Королева Фальшивой Весны, Кармелита, — раздался спокойный голос какого-то мальчика. — Ты не Королева до тех пор, пока мы не спляшем вокруг Весеннего Шеста. Так что заходите, путники, и подсаживайтесь к огоньку. Мы рады оказать вам гостеприимство.
— Молодец, мальчик, — сказал голос взрослого человека. — Ну-ка, Снежные Скауты, давайте-ка все вместе произнесём Алфавитную Речёвку Снежного Скаута!
В ту же минуту пещера огласилась множеством голосов, звучавших в унисон, что здесь означает «одновременно декламировавших перечень совершенно разрозненных слов».
— Снежные Скауты, — декламировали Снежные Скауты, — активны, бесстрашны, выносливы, гостеприимны, добры, естественны, жизнерадостны, застенчивы, искренны, красноречивы, любознательны, молчаливы, неутомимы, основательны, послушны, разумны, спокойны, толковы, упорны, филантропичны, хитры, целеустремлённы, человечны, шаловливы, щеголеваты, энергичны, юны и явственны — всегда, каждое утро, каждый полдень, каждую ночь и весь день напролёт!
Бодлеры взглянули друг на друга в недоумении. Как и большинство речёвок, Алфавитная Речёвка Снежных Скаутов не имела особого смысла, и Вайолет и Клаус попытались представить себе, как это скауты могут быть спокойными и молчаливыми и в то лее время шаловливыми и красноречивыми или как все эти дети могут не быть юными, даже если захотят. Они не могли понять, почему речёвка требовала воплощать в себе все эти качества «каждое утро», «каждый полдень» и «каждую ночь», а кроме того, ещё и «весь день напролёт» и как человек может быть явственным. Но у них не было возможности слишком долго удивляться, потому что, покончив с речёвкой, Снежные Скауты сделали глубокий вдох и издали протяжный завывающий звук, словно бы подражая ветру снаружи, и это было ещё более странно.
— Моя любимая часть, — сказал голос взрослого человека, когда звук совсем замер. — Ничего нет лучше, чем закончить Алфавитную речёвку Снежных Скаутов воем снежного вихря. Ну а теперь, путники, подойдите сюда, чтобы мы могли вас разглядеть.
— Прикроем лица, — прошептал Клаус сестре. — А то вдруг Кармелита нас узнает!
— А другие скауты, возможно, видели наши фото в «Дейли пунктилио», — сказала Вайолет и накрыла голову капюшоном. «Дейли пунктилио» была та газета, где напечатали статью, в которой Бодлеров обвиняли в убийстве Жака Сникета. Статья была, конечно, совершенно вздорная, но, похоже, все на свете ей поверили и искали Бодлеров, чтобы отправить их в тюрьму. Однако когда брат и сестра направились в сторону голосов, они поняли, что не только они скрывали свои лица.
Дальняя часть пещеры была похожа на круглую комнату с очень высоким потолком и неровными скальными стенами, которые мерцали в оранжевых отблесках огня. Вокруг костра сидели человек пятнадцать-двадцать, и все они снизу вверх смотрели на Бодлеров. Сквозь неплотную ткань своих капюшонов дети разглядели, что один из сидящих был значительно выше остальных, — вероятно, это и был Брюс. Он кутался в нелепое клетчатое пальто, а в руке держал большую сигару. На противоположной стороне круга сидел кто-то в толстом шерстяном свитере с большими карманами, а остальные Снежные Скауты были одеты в ослепительно-белую униформу, застёгнутую спереди на молнии сверху донизу и с длинными стёгаными рукавами, украшенными эмблемами снежинок всевозможных форм и размеров. Сзади на униформе Бодлеры прочли слова Алфавитной речёвки, отпечатанные большими розовыми буквами, а на головах у всех были белые повязки. Из них во все стороны торчали крохотные пластиковые снежинки, и морозными буквами было написано «Бр-р-р!».
Но Вайолет и Клаус не смотрели ни на пластиковый снегопад на головах Снежных Скаутов, ни на слова «активны, бесстрашны, выносливы, гостеприимны, добры, естественны, жизнерадостны, застенчивы, искренны, кротки, любознательны, молчаливы, неутомимы, основательны, послушны, разумны, спокойны, толковы, упорны, филантропичны, хитры, целеустремлённы, человечны, шаловливы, щеголеваты, энергичны, юны и явственны — всегда, каждое утро, каждый полдень, каждую ночь и весь день напролёт!» на спине униформы, которая была почти на всех. Они смотрели на тёмные круглые маски, которые закрывали лица скаутов. Маски были все в маленьких дырочках, совсем как те, которыми пользуются в фехтовании, виде спорта, в котором люди сражаются на рапирах — ради развлечения, за свою честь или чтобы спасти загнанного в угол писателя. Но в мерцающих отсветах пещеры дырочек Бодлеры не видели, и им казалось, что лиц у Брюса и Снежных Скаутов просто нет, а на их месте повыше шеи зияют дыры.
— А вы, кексолизы, забавно выглядите, — сказал один из скаутов, и Бодлеры тотчас поняли, за какой маской скрывалась Кармелита Спатс. — У вас лица совсем закрыты!
— Мы очень застенчивые, — ответила, как всегда быстро соображавшая, Вайолет. — Серьёзно, мы такие застенчивые, что почти никогда не открываем лиц.
— Тогда вы нам как раз очень подходите, — сказал Брюс из-за своей маски. — Меня зовут Брюс, но вы можете называть меня Дядя Брюс, хотя я вам почти наверняка не настоящий дядя. Снежные Скауты приглашают вас, путники! Все мы тут застенчивые, а также активные, бесстрашные, выносливые, гостеприимные…
Все остальные Снежные Скауты тут же присоединились к произнесению речёвки, и Бодлерам пришлось прослушать весь абсурдный список ещё раз, а в это время скаут в свитере встал и направился к ним.
— У нас там есть запасные маски, — произнёс он тихонько и указал на большую кучу обмундирования, лежавшую около очень длинного деревянного шеста. — Они защитят вас от снежных комаров, когда вы выйдете наружу. Берите, надевайте.
— Спасибо, — поблагодарила его Вайолет, когда скауты пообещали быть добрыми, естественными и жизнерадостными.
Они с братом схватили по маске и надели их под своими капюшонами, так что к моменту, когда скауты присягали быть энергичными, юными и явственными, Бодлеры стали такими же безликими, как и все остальные в пещере.