Сборник рассказов, отобранный на конкурс "СССР-2061" Серия 3
Пузырёв Владимир 062: Ивановы
Рассказ
Надписи на могильных плитах были лаконичны: "Герой Советского Союза Иванов Юрий Николаевич (1961–2060)" и "Герой Советского Союза Иванов Николай Юрьевич (1996–2041)"
Отец и сын. А для двоих, стоящих у могил, молодых людей соответственно дед и отец. Старшего из братьев Ивановых звали Сергеем, младшего Александром. Старший брат прилетел в отпуск с Марса и, прихватив с собой младшего, отправился в Сибирь, в маленький город, где прошло их детство. И хотя жизнь раскидала Ивановых не только по планете, но даже по Солнечной системе, могилы не выглядели неухоженными. За ними присматривали местные пионеры.
На старом кладбище уже давно почти никого не хоронили. Деда похоронили здесь, согласно его завещанию. Хотел лежать рядом с сыном и именно в родном городе. Хотя обоих могли похоронить в Пантеоне Героев.
Братья возложили цветы на могилы. Помолчали.
— Жалко, что я с мамой разминулся, — произнес Сергей. — Я в отпуск, она — из отпуска. Как она там на своих астероидах?
— Говорит, что хорошо, — ответил Саня. — Жалуется только, что лечить особо некого. Народ крепкий.
— Но все равно без врача не обойтись?
— Конечно. Всякое бывает. Ты когда ее в последний раз видел?
— В прошлом году. Она была у нас на Марсе. Читала лекции для молодых космо-врачей, — ответил Сергей и в свою очередь спросил. — А дядю Андрея видишь?
Дядей Андреем звали старшего брата отца.
— Конечно, вижу, — ответил младший. — В прошлом месяце у него в гостях был.
— Ну, и как он?
— Заслуженный пенсионер. Мемуары пишет: о себе, об отце, о деде.
Братья помолчали.
— Ты отца хорошо помнишь? — спросил младший.
— Да, — кивнул старший, — мне ведь десять лет исполнилось, когда его не стало.
— А мне только два, — грустно произнес Саня. — Я его совсем не помню.
Отец погиб двадцать лет назад — в сорок первом. В тот год ЦРУ Соединенных Штатов Америки пошло ва-банк. Началась долго готовившаяся операция "Последний шанс свободы". Во вновь присоединенных республиках Советского Союза вспыхнули контрреволюционные мятежи. Банды недобитых националистов и антисоветской эмиграции, офицерье из различных тайных полиций и спецслужб, уголовники, навербованные по всему миру, и прочее отребье. Вся эта сволочь слетелась в Советский Союз, как стервятники на запах крови. Но нашли себе только могилы на советской земле. Мало того, операция "Последний шанс свободы" произвела обратный эффект. "Левые" по всему миру вывели народ на улицы. Добровольцы-интернационалисты, сражавшиеся в Советском Союзе против мировой "контры", вернувшись домой, стали ударной силой народных революций. Развернулось всемирное наступление на капитализм. Тот пошел на попятную даже в своей цитадели. На президентских выборах в США победил независимый кандидат — политик с откровенно "левыми" взглядами. Первым делом он сильно урезал бюджеты ЦРУ и Пентагона. А затем начал постепенную национализацию монополий. На вопрос: "Не боитесь ли вы повторить судьбу Линкольна и Кеннеди?", он отвечал, что в таком случае на его место придет другой.
Дед пережил отца на девятнадцать лет. Он родился в год полета Гагарина и имя свое получил в честь первого космонавта. Не дотянул до векового юбилея всего лишь год. "Правда" напечатала некролог, подписанный руководителями партии и правительства: "Умер старейший член КПСС, активный участник коммунистического сопротивления и борьбы за возрождение Советского Союза".
— Я у деда на похоронах не смог побывать в прошлом году, — произнес Сергей.
— Мама тоже не смогла, — сказал Саня. — Понятно — лететь не один день.
— Да я к тому же на Марсе в такой дыре был с экспедицией, что не сразу выберешься, — добавил Сергей.
— Вы там, наверное, скафандры не снимаете сутками? — спросил Саня.
— В экспедициях почти не снимаем, — ответил Сергей. — Только в модуле, на временной базе.
— А на главных базах?
— Там комфорт. Климатические купола. Ходишь без скафандров, в легкой одежде, по-летнему.
— Много работы? — спросил Саня.
— Хватает, — ответил Сергей. — Приходится забираться дальше и глубже. Прежние цивилизации сильно истощили запасы полезных ископаемых. Натыкаемся на следы древних разработок. Для вашего брата археолога удача, а для нас — наоборот.
Братья Ивановы окончили Московский университет космонавтики: Сергей по специальности "Разведка месторождений полезных ископаемых на планетах Солнечной системы", а Саня — "Космическая археология".
— Я должен быть там, — произнес младший брат. — Я этому учился.
— Будешь, — успокоил его старший. — Через два года. А пока собирай роботов на заводе.
Саня недовольно поморщился.
— Прямо феодализм какой-то, — произнес он.
— Ты еще скажи "барщина", — поддел его Сергей.
— Нет, в самом деле, — возмущался Саня, — почему я должен собирать этих чертовых роботов, вместо того чтобы изучать исчезнувшие цивилизации Марса.
— Правительству виднее, — сказал Сергей. — Есть такое слово "надо".
Согласно постановлению Совета Министров СССР, все выпускники вузов, связанных с освоением космоса, должны были отработать два года на заводах по производству роботов. Таким решением достигалось сразу две цели. Заводы, выпускающие сложную продукцию, восполняли нехватку высокообразованной рабочей силы, а молодые специалисты получали опыт по управлению, обслуживанию и ремонту роботов. Такие навыки в дальнейшем обязательно пригодились бы им где-нибудь на Марсе или астероидах.
— Я понимаю, что надо, — соглашался Саня. — Но охота быть на Марсе.
— А ты представь себя на месте пятнадцатилетнего пацана во время Великой Отечественной войны, — предложил Сергей. — Ему бы хотелось на полюс слетать вместе с Водопьяновым, а он танки собирал. В мазуте, в промасленной "спецовке".
— Ну, ты сравнил! — возразил Саня. — Тогда ведь было: "Все для фронта — все для победы!" Я бы на месте этого пацана гордился, что танки собираю.
— Сейчас нам без роботов, как без танков в ту войну, — продолжал убеждать Сергей. — Ты знаешь, сколько их на Марсе работает? Даже представить себе не можешь. На одном только терраформировании и строительстве тысячи. Да и у вас в археологии хватает.
Он помолчал и добавил.
— Может быть, тебе еще и понравится на заводе.
— Да ну! — не поверил Саня.
— Вот тебе и ну! — сказал Сергей. — У нас двое горняков было. Остались на заводе. Потом стали конструкторами роботов. Недавно прилетали к нам на Марс. Испытывали новую модель.
— Выходит, их зря на горных инженеров учили? — спросил Саня.
— Почему зря? — не согласился Сергей. — Если из них вышли хорошие конструкторы роботов для горного дела, значит не зря.
Но, похоже, старшему брату не удалось до конца убедить младшего. Вскоре они засобирались уходить. Сергей подумал, что надо было бы по русскому обычаю посидеть возле могил, помянуть отца и деда. Выпить, поставить на могильные плиты два стаканчика, наполнить водочкой, накрыть кусочками хлеба. Но младший брат не пил и, зная про свойственный его возрасту максимализм, Сергей не стал предлагать.
— Простите нас, дед и батя, — обратился он напоследок к покойным, — что очень уж редко навещаем вас. Были бы вы живы — поняли бы нас.
Покидая кладбище, Сергей спросил у Сани, что тот собирается делать.
— Надо встретиться с одноклассниками, — ответил младший брат и спросил. — А ты?
— Тоже надо встретиться кое с кем.
— А эту кое с кем, случайно не Мариной зовут? — спросил Саня. — Говорят она тоже в городе.
— Возможно, — уклончиво ответил Сергей.
— Что, старая любовь не ржавеет? — продолжал расспросы Саня. — И вместе не хотите, и порознь не можете.
— Отстань, зануда, — с улыбкой произнес Сергей. — Очень уж ты правильный. Тебе бы самому влюбиться не помешало бы.
А сам он прямо-таки светился от ожидания предстоящей встречи. Сердиться на младшего брата Сергей просто не мог.
Суворкин Тимур 063: Красный Олимп
Здесь все небо ночью в огнях. Станции на орбите, челноки, все светится и мерцает. А Земля такая малехонькая… Даже через цифровой бинокль всего лишь крошечный синий полумесяц. А гора такая высокая, что закрывает небо. Олимп. Подножие от горизонта, до горизонта. Двадцать один километр высоты. Выше вокруг этого солнца горы нет и не будет. Он пологий как сопка сверху. И почти отвесный на семи нижних километрах. А там где отвесные стены переходят в крутые склоны лежат глубокие красные пески. Которые тронь, и сойдут вниз.
Одна гора. Четыре альпиниста в пневмокостюмах. И флаг, который надо втащить на вершину.
— Я думал, уж днем точно будет амба. Такая пылевая буря… — Комлен вороной расположился на верхушке четырехметрового черного камня, вытягивая в небо антенну.
— Связь есть? — Ольга, деятельно расхаживала внизу, ища лучший ракурс. Ее Моравия-106 неустанно щелкала кадры.
— Обрывочная. Маяк ловится. Новости. Все. На остальных частотах только треск.
— Что по новостям?
— Все как всегда. В Бангкоке демонстрации. В Японии голод. В Кутаиси пустили новый завод. Вручение героев соц. труда в Кремле. Нет… Пока к вершине не выйдем, устойчивой связи не будет.
Альпинист прижал к себе передатчик и прыгнул вниз, с четырех метров. Ботинки пневмокостюма упруго спружинили при приземлении. Комлен от гравитации красной планеты радовался как ребенок. Одна треть земного. Впрочем тяжелый пневмокостюм, отвесные склоны и пятьдесят килограммов груза в рюкзаке радугу картины все же смазывали.
— Перестань меня так, пугать! Расшибешься! — девушка вздрогнула.
Комлен улыбнулся.
Ольга. Один из самых близких ему людей. Только ей он однажды признался, что его имя означало не КОМмунизм ЛЕНина, как думали все остальные, а КОлчак, Махно, ЛЕНин. В честь трех героев революции.
Что поделать… Последние два десятка лет Махно был в жестокой опале у советских историков и многим стоил карьеры.
Они вернулись в гермопалатку. Мерно гудел регенератор. Ребята не спали. Тигран и Оксана только заканчивали чинить заклинивший патрон с воздухом. Наконец разложили мешки. Улеглись. Тихо, под в четверть мощности включенный свет начали травить истории. О белом альпинисте, о черном горкоме, о серой полуночи. Потом про прапорщика Никольского. Покойника. Заспорили о том, есть ли жизнь на Марсе. Тигран например верил, что под поверхностью Марса живет красная кремнежорка, с которой Никольский и имел несчастье столкнуться. Комлен, как человек военный и имевший доступ к протоколам следствия лишь снисходительно улыбался в усы. Пусть верит…
Солнце уже встало, но сумерки разошлись не скоро. Серые, обманчивые, опасные… Лишь когда небо заоранжевело, собрали палатку и вышли. И сразу на подъем. На скалы. Внизу почти шесть километров. Постоянные осыпи. Песок и пыль сползают внезапно, пытаясь сбросить вниз. Кажется, что Олимп считает себя достойным только богов.
Полдень. Небо залито оранжем, но вокруг солнце видна широкая, почти василькового цвета кайма. Ходят высокие, льдистые облака. Если повозиться с биноклем, далеко внизу можно найти купол метеостанции, от которого они начали свою экспедицию.
Бесконечный подъем и пот.
Обед — чай витаминный и харчо высосанные из пластиковых сосков торчащих прямо под шлемами. И снова вверх.
Они карабкались. Четыре фигурки в ярко-голубых, резко контрастирующих со склоном пневмокостюмах. Порой срывались, повисая на страховке. И снова шли вверх. Олимп должен был стать красным.
Через два дня вертикаль подножья наконец закончилась, и гора стала напоминать необозримо большую сопку, которая впрочем все еще шутя могла похоронить в себе несколько Эверестов. Здесь вообще все огромное. От одного края горы до другого пятьсот километров. Богов Марса жилищный вопрос явно не портил.
Скоро стало ясно, что легче подъем не станет. Теперь все чаще приходилось переходить зыбкие пески, то и дело пытавшиеся утянуть кого-то из группы вниз. Это тебе не Каракумы.
Несколько раз появлялся марсолет с намалеванным на борту австро-венгерским орлом. Несмотря на радирование взаимных приветствий, настроение упало. Еще по формировании экспедиции комитетчики говорили о возможных провокациях. Слишком много сил не хотели, чтобы красная планета стала красной. Приказали взять оружие.
Именно поэтому Комлен, как кадровый военный, имел на поясе армейский импульсный Токарев-2.0. Более воинственный и куда более гражданский Тигран тащил за спиной здоровенный Кох-Лебеденко калибра 25 мм. С такими карабинами в Чаде выезжают на сафари, когда хотят поохотится на клонированных тираннозавров. То что здесь, на Марсе отдача должна отправить его в достойный Чкалова полет, потомок красных армянских князей слушать не желал.
Тигран. Альпинизмом они начали заниматься вместе, когда их, коротко остриженных, прямо из военкоматов, направили в Швейцарскую АССР, служить в пятьдесят третьей горной дивизии. Кстати именно тогда Комлен решил связать себя с армией навсегда. С армией и альпинизмом.
Ну а потом приглашение Тиграна, Казбек, Эльбрус. Там же пересеклись с Оксаной, тогда еще простым зоологом и уже умелым скалолазом. Затем ему пришлось отдать интернациональный долг. Всего пара месяцев… Там, на горящем Тибете… Пара десятков седых волос прибавилось. А затем снова служба, снова Кавказ, Альпы, Урал. А потом уже восхождения на Луне. И Ольга. Физик из закрытого КБ. Ну а когда Гвоздики и Мимозы доставили на Марс материалы и первые группы специалистов… Грех было не кинуться туда. Потому что горы как женщины, существуют для того, чтобы их покорять.
Вечером упала видимость. Похолодало. После того как поставили палатку вчетвером оттирали рюкзак Ольги. Три тубы с концентратом супов лопнули при переходе, равномерно покрыв весь полезный груз. Судя по всему, заводской брак упаковки.
— При Сталине такого не было. — не преминул заметить Тигран, очищая от рассольника ленинградского альпинистское снаряжение.
— Зато были несколько миллионов сосланных в Сибирь крестьян. Голод в СССР. Массовые расстрелы. — откликнулась Ольга.
— Ну погорячился, человек, ну с кем не бывает. — заступился Тигран. — Но до того как он пришел… Кто-нибудь о кофе армянском слышал? А о молдавских винах? А как только он наркомом сельского хозяйства стал? Молдавское вино французы до сих пор закупают. По экспорту кофе второе место после Бразилии! Соображаешь? А зерно? Сколько при Сталине зерна давали, столько и сейчас не дают! Вот такой человек был: работу любил, женщин любил, расстрелы любил. Всего одна плохая привычка!
Долго спорили.
У Оксаны был день рождения. Утром поздравили и подарили привезенную еще с Земли, залитую в биогель ветку яблони. Цветущую. Чтобы теперь и на Марсе… Шли без привалов, так как на маршруте наметилось отставание.
Уже на закате наконец нашли удобное плато. Поставили гермопалатку. Раскрутили два патрона воздуха и помучились с лепестками регенератора. Наконец скинули опостылевшие пневмокостюмы.
На ужин девушки, священнодействовавшие с мясом и травами, приготовили вкуснейшую телятину, сварили пакет овощей, вскрыли сливовый компот и даже дополнили барский стол тайком прихваченными из купола помадками "К юбилею Ильича". Правда, судя по их твердости, тот юбилей Ленин праздновал еще при жизни.
Комлен потянулся. Уютно светит с потолка мощная лампа. Там на плато уже минус шестьдесят. Воет буря. А здесь тепло и хорошо. До двух ночи опять никто не заснул. Обсуждали. Ушли в политику.
— Вот могла быть наша революция менее кровопролитной или нет? — это подала голос Ольга.
— При Николае Втором, она могла быть только такой. Втравив страну в кровавую баню мировой войны он уже не оставил иного пути. — взял слово Комлен.
— А что, у него был выбор? Обоснуй.
— Как военный говорю, царской армии сразу надо было идти в наступление на Галицию, как только Фердинанда шлепнули. Сразу. А не ждать окончания полной мобилизации, не ждать пока на Марне Германия переломает Франции хребет, пока сбросит британские корпуса в море, пока крупповская сталь размолотит хоум флит у британских берегов. И когда Германия в конце, разгромив весь материк, сама придет на наши границы.
— Сразу ударить после Сараева? Самоубийство. — Тигран взмахнул руками. — Мы и так вступили в войну без автоматов, без иприта, с нехваткой бронемобилей. А ты еще и предлагаешь ударить не полностью отмобилизованной армией. На русское авось? Чтобы как всегда с портянкой под танк? С лаптем против мотопехоты? Да кайзер бы нас сразу перемолол в труху.
— А лучше чтобы все было как было? По учебнику? — Комлен уже распалился. — Чтобы Гинденбург взял Москву, чтобы ядовитыми снарядами по Смоленску? Чтобы с бронепоездов расстреливали колонны беженцев? Чтобы фокеры разбомбили штабной поезд царя на пути к Могилеву? Его-то не жалко, но ведь со всей семьей погиб! Мы тогда Петроград удержали чудом — на орудиях Авроры и революционных матросах. Ленин дважды в броневике горел!
Комлен уже раскраснелся, порываясь вскочить.
— Ну на счет Ленина ты загнул конечно. Свидетельств достоверных не было… — осторожно вклинилась Оксана. — Все равно, при ином раскладе жертв могло быть больше. — Если бы не попытка оккупации, революция переросла бы в гражданскую войну. И вполне возможно, что Аврора уже била бы по своим, а горел каждый город страны. Брат на брата. Отец на сына. А так, крестьяне и рабочие за нас, интеллигенция, офицеры и дворяне с нами. Да я вообще, не знаю сумели бы мы победить кайзера если бы не комфлота Колчак и его минные постановки у берегов Германии. А еще с нами были анархисты. Рейд Махно на Дрезден тогда спас фронт…