— Товарищ Комаров, вы должны понять. Здесь всем приходится тяжело, в том числе и мне. Осталось всего два месяца, прошло восемнадцать. Всего два месяца и мы будем на Марсе. Ты слышишь? На Марсе! Не просто будем…Мы будем там жить! Слышишь? Мы будем первыми, кто не просто побывал на Марсе, а остался там жить. Мы с тобой первые марсиане. Тебе будет завидовать каждый из полутора миллиардов советских граждан. Потому что каждый бы хотел оказаться на твоем месте. Мы не для того столько времени проходили отбор, чтобы сдаться сейчас. Не для того летим уже полтора года. Ты понял?
— Да, Товарищ Дотов…
— А еще мы должны сделать это ради всех наших граждан. И я говорю не только об СССР, я говорю обо всем мире! Потому что мы первые! Мы ответственны не только за себя. Это ради наших детей. Моих и твоих. И еще миллиардов земных младенцев, которые никогда уже не будут жить на истощенной и загрязненной радиацией планетой. Какого будущего ты хочешь для них?
— Я все понял, Товарищ Дотов…
Но я не хотел останавливаться. Так много еще хотелось высказать. Я не мог подавить этот жар у себя внутри.
— А наши предки? Что если бы сдался Гагарин? Что если бы сдался Леонов? Что если бы сдались остальные? Да они не могли и думать о том…Хотя нет, они конечно же знали…. Но для них это было далекое будущее, их мечта. Их мечты становятся нашей реальностью…А еще знаешь что? Мы должны это сделать ради Первой Экспедиции. Той, чей экипаж разбился. Тех людей, чьи мечты не сбылись…Ради них…Ради твоего брата…Как думаешь, если бы их корабль не потерпел крушение, он бы сдался? А?
— Нет, что вы, Товарищ Дотов… Он бы никогда не сдался! Мой брат был великим человеком! Он был одним из лучших во всей Первой Экспедиции. Именно он должен был одним из первых. Мой долг — продолжить его дело.
Его голос зазвучал громче. Речь становилась все более уверенной. Я понял, что таблетка уже подействовала. А еще понял, что сам тоже очень устал. Он уже третий за последние два дня. А завтра еще кто-нибудь придет, да и он еще вернется ко мне деньков через десять, я уверен. Внушать уверенность, конечно, я могу, но кто бы меня подбодрил. Хотя чего это я? Нехорошо, я же лидер здесь. Мне нельзя… Пожалуй, надо будет тоже чего-нибудь выпить. Нет, не эфебулол. Что-нибудь послабее.
— Товарищ Дотов, простите мне мою слабость! Я сам не ведал, что говорю…
— Я вижу, что вы в порядке, Товарищ Комаров. Можете идти.
Едва он вышел, я потянулся за таблеткой. Устал я сегодня… Они думают, что мне легко. У них есть я… А мне обратиться не к кому….Стоп, что же я так? Ну а что, уже полтора года. Подумать только, уже полтора… Надо бы отдохнуть. Кстати прогулка по Владивостоку — вот, что меня расслабит. Интересно, а появятся ли в будущем такие прогулки по Марсу. Думаю, появятся. Точно появятся. На Марсе будут красивые города. Может даже лучше чем на Земле. Ну, это в будущем. А пока Владивосток. Говорят, там самая красивая Набережная во всем Союзе. Самая красивая Набережная…
…
После интерактивного путешествия я вышел в общий холл. Как всегда посмотрел на стену. Оттуда мне улыбаются и машут руками члены Первой Экспедиции. Вот кто-то из них беззвучно шепчет: "Поехали!" Мне всегда нравилась эта голография, сделанная накануне их вылета. Тогда еще никто не знал об аварии…
В холле собралась вся команда. И я знал зачем. Девятнадцать ноль-ноль: время покера. Вот за столом сидит товарищ Комаров, а вот и товарищ Городницкая. Флиртуют. Меня увидели, улыбаются.
— Товарищ Дотов, сыграйте с нами!
Через два месяца мы будем на Марсе.
Свиньин Игорь 068: Вода и звёзды
Бриллиантовая пыль размазалась по черному мрамору пустоты, обрисовав косой росчерк Млечного Пути. Титан вместе с Сатурном остались за спиной. Слева виднелся блестящий горб ледяного кольца, рассеченный серой полосой Орбитального Сифона.
Антибликовое обзорное стекло просветлело, создав полную иллюзию своего отсутствия. Ингвар, спеленатый диспетчерским ложементом, оказался один на один с безмятежностью пространства.
Соседние командные модули были пусты. Наполовину прозрачные шары расселись в схватах вдоль ребра диспетчерской станции. Сама черно-оранжевая чечевица причалила к нулевой платформе орбитального лифта. К Титану приближалась волна солнечной вспышки, и работы на площадке были приостановлены. Монтажные агрегаты покоились в эллингах, персоналу выпала нежданная передышка.
Время до подхода радиационного фронта еще осталось. Спускаться в шлюз Ингвар не спешил, наслаждаясь тишиной и одиночеством. Вспомнилась теплая летняя ночь в глухой алтайской деревне, луг за околицей, высокая трава и небесные огоньки, полускрытые тончайшей пеленой. Они мерцали, переливались всеми цветами радуги, исчезая и снова разгораясь. Верхние слои атмосферы еще не очистились от пыли после эковойн и большой Нью-Йоркской вспышки.
Имелась и другая причина задержаться. На станцию прибыла группа туристов и с ней представители комитета развития во главе с Юрием Рубаном. Вот уж кого Ингвар желал видеть меньше всего. Прошло три года с памятного разговора, но ощущение непробиваемой каменной стены не стерлось.
"…Даже если вы и весь ваш коллектив внесете свой процент фонда развития на счет проекта, это ничего не изменит, — качнул головой комитетчик, разглядывая на экране терминала сметы и обоснования. — Терраформирование Венеры отложено на неопределенный срок. Но ваши разработки очень пригодятся Союзу. Вы ведь ведущий специалист по ионной перекачке, так займитесь работой по прямой специальности".
Яркий взблеск отвлек от размышлений. К нулевой платформе швартовалась сфера орбитального танкера. Сверкая огоньками маневровых двигателей, пузырь с водой выполз из-за чечевицы, двигаясь к соседнему причалу.
Надежда на релаксацию окончательно угасла, и любопытство взяло верх. Ингвар включил картинку с телеглаза рубки, вбив в окно доступа технический код. Конечно, это не совсем законно, но, в конце концов, то, что происходит, касается всех строителей Сифона. Решается вопрос второй очереди комплекса. Другой претендент на ресурсы — космопорт Ганимеда.
— …Это и есть Орбитальный Сифон Титана. — Вещал зам главного Щукин, указав рукой в иллюминатор. — Двести тонн жидкого метана в сутки подают на высокую орбиту и перегружают в танкеры. Если там построить завод по переработке углеводородов, можно будет заправлять транзитные корабли прямо…
— Дядя инженер, — восьмилетний парнишка дернул лектора за рукав, — А почему она такая толстая?
"Вот перед кем зам расшаркивается! Семью Рубана привели в рубку вместе с туристами. Решили повлиять на папу через сына, хватаются за соломинку. Видно, дело плохо, и завода нам не видать".
— Сама труба тонкая, она внутри, — Щукин очертил пальцем темную сердцевину колонны. — Внизу, на поверхности, всего восемь сантиметров в диаметре. Здесь, в нулевой точке, она расширена до десяти метров, а то, что вы видите, это наружный каркас…
— Похоже на паутину. — Парень прилип к стеклу иллюминатора, встав на цыпочки.
— Правильно, это и есть паутина. Сверхпрочный объемный кокон из кристаллита — композита углеродных волокон и металлических монокристаллов. Видите, она ажурная и свободно пропускает ветер, а ураганы и грозы здесь сильнее, чем на Земле.
— Мне говорили, она молнии ловит…
— Это тоже ее функция, — зам повернулся к остальным туристам. — Каркас служит приемником и проводником атмосферного электричества. Оно компенсирует почти четверть затрат на перекачку…
— А что еще она умеет?
— Ну… Кристаллит служит системой мышц для каркаса, чтобы компенсировать изгиб, он же генерирует электромагнитные поля для перекачки. — Зам главного глянул на мигающий желтым огоньком браслет-коммуникатор, обменялся быстрым взглядом с дежурным диспетчером.
— Круто! — Парнишка провел ладошкой по стеклу, потом снова дернул зама за рукав. — Я хочу его потрогать!
— Возможно, потом, когда вас поведут на нулевую платформу… — Щукин читал сообщение, и дежурная улыбка сползала с лица, уступая место озабоченности. — Все, видишь, вам уже пора. Прошу всех гостей пройти к главному шлюзу станции…
Посторонних мягко, но настойчиво выпроводили из рубки.
"Так, похоже, что-то стряслось".
Ингвар вызвал окно информера и присвистнул. К Сифону двигался ураган, самый сильный за все время наблюдения Титана.
Над ухом пискнул бипер срочного вызова. Пришлось свернуть подслушку и ответить.
— Вересов, ты там? — На экране консоли появился главный инженер.
— Да, в модуле. Спускаться в шлюз?
— Нет времени. Видел, что твориться внизу? Еще эта вспышка, будь она неладна! Система стабилизации выдержит?
— Нужно усилить секции с пятой по… — Ингвар пробежал пальцами по экрану терминала, вызвав карту орбитального лифта, — я сейчас набросаю…
— Нужно усилить секции с пятой по… — Ингвар пробежал пальцами по экрану терминала, вызвав карту орбитального лифта, — я сейчас набросаю…
— У тебя завышена мощность, центрального реактора не хватит…
— Я же предупреждал! кстати, это комитет отдал наш второй реактор на Ганимед. Скажи спасибо Рубану.
— Сам скажи, он здесь…
— Здравствуйте, диспетчер Вересов. — Пластину заполнило лицо комитетчика. — Можете считать меня виноватым в ситуации и составить официальный рапорт, если сейчас это вам поможет.
— Заткнитесь, — зло отмахнулся Ингвар, — дайте работать специалистам.
Шторм ударил по серой струне, пронзившей оранжевый ад атмосферы. Сифон вздрогнул и запел, вибрируя на резонансных частотах.
Волна солнечного ветра докатилась до Сатурна, искривив магнитное поле. Счетчик радиации пополз вверх, потянув за собой число ошибок управления в верхнем хвосте сифона. Вибрация начала расти.
Струна дрожала и извивалась. Чечевица станции и пузырь танкера, причалившие к нулевой платформе, мешали ей, нарушая баланс.
— Срочная расстыковка, — услышал Ингвар в общем канале. — Уводим корабли. Вересов, я тебя отделяю, у нас должно хватить времени…
Но времени, как всегда, не хватило. Неповоротливый водовоз начал отчаливать от струны, когда произошел еще один, самый сильный рывок. Каркас не выдержал, целая секция нитей вырвалась из креплений, рассекла серебристый шар пополам. Струя воды ударила в чечевицу, окутала, мгновенно сковав ледяным панцирем, приморозив к ней модуль.
— Вересов, слышишь меня? — картинки на терминале не было, только хаос цветных кубиков.
— Да, отлично.
— Маневровые левого борта накрыло. Мы не успели отойти, сейчас врежемся в Сифон. Ты отделился?
Блистер затянуло белой массой, только в узкую черную трещину заглядывали звезды. Ингвар покосился на тепловую схему модуля.
— Нет, я во льду. Почти весь, но ускорители снаружи.
— Тогда уводи станцию как можно дальше от нитки. Давай полную мощность.
— Есть, начинаю прогрев. Сопла очищены, предельное ускорение.
Треугольники дюз налились багровым теплом, затем засветились желтым. Темная колонна Сифона в навигационном обзоре качнулась, начала отдаляться.
— Получилось! Уходим, вакуум ее дери! Держи так, еще немного…
Лед, приковавший командный модуль к чечевице, взвыл и рассыпался. Шар с алым клинком выхлопа сорвался с привязи, чиркнул по белой глыбе, укрывшей станцию, и прыгнул в пространство. В просвете обмерзшего фонаря мелькнул оранжевый диск Титана, и перегрузка погасила сознание.
Ингвар осторожно повернулся на пористой подстилке реанимационной ванны. За эти полгода в лунном госпитале он привык к постоянному ощущению влаги на коже, хлюпанью биогеля и слабой гравитации.
От депрессии спасало лишь одно — гипнопроектор. Стоило закрыть глаза, вызвать панораму звездного неба, добавить шелест травы, и иллюзия становилась полной. Словно и не было Академии, венерианской станции, Сифона, комы в затерянном среди ледяных обломков кораблике, мучительного возвращения к жизни. Как будто он до сих пор лежит на прохладном пригорке, мечтая о том, как однажды поднимется к мерцающим в небе огонькам, вырвется за пределы окутавшей мир пелены.
— К вам посетитель, — сообщила киберсиделка, свернув электронный мираж.
— Кто?
— Юрий Рубан.
Люк щелкнул и на пороге появился старший инспектор комитета развития. Свет в боксе разгорелся ярче, расцветка стен потеплела, перетекая из морской в бежевую.
Юрий сел в кресло напротив реанимационной ванны, поправил складку на безупречном служебном комбинезоне. Сложил руки на коленях.
— Здравствуйте.
Ингвар приподнялся так, чтобы гель не мешал говорить, сплюнул загубник дыхательного аппарата.
— Чего вы хотите?
— Вы читали последние новости? — Инспектор кивнул на пластину информера на тумбочке. — Сифон Титана полностью восстановлен, запустили второй реактор, заложили каркас завода.
— И что? — пожал плечами бывший диспетчер. — Причем тут я? Последние полгода я как бы ни у дел…
— Но ведь это вы спасли Сифон, иначе многое пришлось бы начинать с нуля. Ваша система перекачки работает отлично. — Юрий запнулся, сжал ладонями колени. — И по поводу распределения мощностей…
— Понятно, я был прав, вы это признали, что дальше?
— Вы в курсе, комитет повысил ваш процент в фонде развития в восемь раз?
— Впервые слышу. — Ингвар качнул головой, скривив губы. — Что это меняет? Если вы пришли сообщить мне только это, всего хорошего.
Он поймал губами дыхательную трубку и откинулся на губчатое ложе.
— Постойте, — комитетчик подался вперед, взялся за края ванны. — Я понимаю, какую цену вам пришлось заплатить. Но стечение обстоятельств… После взрыва танкера все монтажные агрегаты бросили на стабилизацию Сифона. Командные модули вышли из строя, а ваш получил слишком большую скорость. Догонять было некому. Хорошо, что искин капсулы перевел энергию на поддержание жизни и защиту. Если бы он пытался вернуться…
Бывший диспетчер резко, насколько позволил вязкий гель, сел в прозрачном сосуде, в упор уставился на инспектора.
— Да, я понял — вы ничего не могли сделать. Все? до свиданья!
— Тогда нет, но сейчас можем!
— Что? Вся медицина Союза махнула рукой, а вы…
— Выслушайте меня, потом решайте.
— Хорошо, времени у меня с избытком. Валяйте.
Ингвар снова откинулся, медленно опустившись на спинку погруженного в гель сиденья.
— Я консультировался с ведущими специалистами. К сожалению, вы слишком долго пробыли в невесомости, гипотермии, под облучением. Изменения необратимы. Затронуты не только костный мозг и…
— Да, да, я знаю, — отмахнулся пациент, — атрофия, дегенерация. Нагрузки, гравитация, открытый воздух меня убьют. Вы хотите пересказать всю медкарту? Давайте пропустим подробности.
— Согласен, — комитетчик выпустил край купели, откинулся на спинку, разгладив складку на брюках. — Перейдем сразу к вариантам. Вы помните ваш процент в фонде развития? Теперь его хватит на финансирование проекта полной киборгизации вашего тела. Хотя такие операции пока уникальны, и положительный результат не гарантирован…
— Других вариантов нет?
— Провести всю жизнь в лунном госпитале.
— Не густо…
— Есть третий. Именно из-за него я здесь.
Теперь инспектор замолчал, ожидая реакции собеседника. Ингвар не выдержал.
— Ладно, заинтриговали, что вы предлагаете?
— Вы проходили подводную подготовку в Академии?
— Да, как и все, в Большой Банке.
— И никогда не плавали в настоящем море?
— Нет. А к чему это?
Юрий улыбнулся, довольно кивнул.
— Хочу устроить вам подводную экскурсию. Перелет на Землю я уже организовал. Катер готов, медики дали добро.
— А причем тут третий вариант?
— Обсудим его во время прогулки, иначе нет смысла начинать. Ну как, согласны?
Кабина орбитального лифта начала тормозить задолго до поверхности, стараясь не создавать даже малейших перегрузок. Ванна Ингвара стояла у иллюминатора, и он мог в полной мере оценить красоту колыбели человечества.
Лучи заходящего солнца наполнили светом голубой безоблачный простор над гладью тропического моря. Зеленые крапинки островов росли, отодвигаясь к горизонту, а темное небо светлело и уходило ввысь. Тень нитки легла темной стрелой на бликующее зеркало. Если присмотреться, на ней можно было разглядеть утолщение транспортной платформы.
Соленый морской воздух горячей волной ворвался в переходный шлюз. Небесные странники ступили на твердь родной планеты.
— Нам туда, — Рубан показал сопровождавшему пациента врачу на белую подкову института океанографии.
Кибертележка с ванной развернулась и покатила по бетонной дорожке, шурша гусеницами.
После отдыха, обеда и медосмотра Ингвар оказался на причале. Его купель осторожно опустили в тесную кабину катера.
— Можете отдохнуть, — кивнул ему инспектор. — Прибудем через пару часов.
Над головой сошлись сегменты блистера, в стекло ударила зеленая волна, и судно ушло в глубину.
— Вот наш подводный дом. Впечатляет?
— Неплохо.
Катер всплыл в бассейне посреди круглого, накрытого десятиметровым куполом, зала.
— Вы не устали, Ингвар?
— Нет, давайте сразу к делу.
— Не возражаете, доктор?
— Нет, — пожал плечами медик, — прогулка ему не повредит, даже напротив.
— Тогда знакомьтесь, — Юрий поднял с парапета сферу, прозрачную на одной половине, на другой покрытую матовым ворсом. — Это наша новинка, осмотический шлем.
Через полчаса бывший диспетчер, инспектор и двое сопровождающих висели в толще воды под поверхностью бассейна.