– Помню. Кажется, Бакатин тогда из чекистов пыль выколачивал. Либеральная общественность ликовала. И, как оказалось, зря.
– Я в такие подробности не вдавалась, но знаю, что некоторые стороны деятельности КГБ были рассекречены, а их картотеку, где содержались и дактилокарты собственных сотрудников, слили с общесоюзной. Заодно добавили лётчиков, спецназовцев и всех тех, кого при жизни официально дактилоскопируют, чтобы потом можно было легко опознать останки. В этом, между прочим, ничего дурного нет. В картотеке ФБР хранятся отпечатки двухсот пятидесяти миллионов американцев, включая всех сенаторов, конгрессменов и персонал Белого дома. Этой единой картотекой пользуется и разведка, и агентство национальной безопасности, и Интерпол. Нам об этом на семинаре рассказывали.
– Америка мне не указ, – отрезал Цимбаларь. – А ФБР тем более. Я за их зарплату все преступления раскрыл бы одной левой, даже без ваших дактилокарт. Так сказать, на голом энтузиазме, – он вновь уставился на бланки, словно не веря своим глазам. – Здесь узор петлевой, ульнарный… Здесь дуговой… Опять петлевой… На мизинце завитки со средним расположением дельт… А вот эта черточка мне не нравится… Взгляни! Откуда она могла взяться?
– Возможно, порез. Или царапина. Ведь между этими отпечатками разница в двадцать пять лет. Вся моя жизнь. Зато во всем остальном сходство абсолютное. Я десять раз перепроверяла.
– А вдруг это разные люди? – Цимбаларь развел руки с дактилокартами в стороны.
– Так не бывает, сам знаешь. Папиллярные узоры не повторяются.
– Повторяются! У близнецов.
– Тогда об этом было бы давно известно. Он ведь появился на свет не в королевской семье, как знаменитая Железная Маска, а в обыкновенном советском роддоме.
– Мало ли какие казусы случались в обыкновенных советских роддомах! Украли после родов. Подменили. Продали близнеца бездетным супругам.
– Ты глупости-то не болтай! Вывод напрашивается вполне однозначный.
– Полагаешь, подменили нашего президента?
– Почему бы и нет. Сейчас хирурги-косметологи могут тебе любое лицо сделать. Хоть папы римского, хоть Майкла Тайсона.
– Лицо, говоришь… Именно! – похоже, что Цимбаларя осенила какая-то идея. – Господи, да чего мы здесь головы битый час ломаем! Ведь проблема разрешается проще простого. Всех делов-то – заскочить в морг, где этот неопознанный жмурик парится, и заглянуть ему в лицо. Если это жгучий брюнет кавказской национальности или какой-нибудь цырик косоглазый, все спорные вопросы отпадут сами собой.
– Рано радуешься. – Людочка отобрала у него дактилокарты. – Ты меня за дурочку не считай. Я, между прочим, когда секретарем работала, все ваши дела от корки до корки изучила. Понятие о тактике расследования имею… Как ты думаешь, почему труп попал в разряд неопознанных? А потому, что у него головы нет. Я это ещё вчера выяснила. Специально в отдел милиции, за которым покойник числится, позвонила.
– Головы нет… – повторил Цимбаларь. – А всё остальное?
– Всё остальное вроде на месте. Но ни шрамов, ни татуировок, ни других особых примет на теле не обнаружено. Мужчина средних лет, в хорошей физической форме. Была бы голова – хоть сейчас на лыжи.
– Сейчас снега нет, – рассеянно произнёс Цимбаларь. – А одежда, личные вещи?
– Только трусы да носки.
– Похоже на ограбление…
– Конечно, ограбили и голову вдобавок прихватили!
– Судебно-биологическая экспертиза проводилась? Микрочастицы изымали? Следы взрывчатых и токсических веществ искали?
– Окстись! Кому это нужно? Подумаешь, происшествие – безголового мужика в подвале нашли!
– Может, оно и к лучшему. Легче всё самому по новой делать, чем в чужих огрехах разбираться… Кроме меня, ты о своём открытии ещё кому-нибудь говорила?
– Упаси боже! На этот раз ты у меня первый.
– Юмор понял… А почему ты напрямую к Горемыкину не обратилась? Он ведь к тебе, помнится, нежно относился.
– Опять ты за своё… Нормально он ко мне относился! Как начальник к подчинённому. Просто я ему не очень доверяю… В бытность секретарём, у меня сложилось впечатление, что Горемыкин поставлен на место начальника не для того, чтобы подстёгивать особый отдел, а наоборот, чтобы осаживать его. Как это делает жокей в договорном заезде.
– Да, тёмная личность, – согласился Цимбаларь, недолюбливавший всех начальников подряд. – И откуда он только на наши головы взялся? То ли из бывшего КГБ, то ли из нынешнего ЦРУ, то ли из масонской ложи, то ли из солнцевской бандитской группировки…
– Что бы там ни говорили, а Горемыкин человек порядочный, – заступилась Людочка за своего бывшего начальника. – Но над ним, увы, довлеют обстоятельства.
– Над кем они только не довлеют, – буркнул Цимбаларь. – Конечно, проще всего было бы плюнуть на эту историю. Сделать вид, что мы ничего знать не знаем. Ведь своих забот предостаточно… «Но смерть, но власть, но бедствия народны…»
– С чего бы это «Борис Годунов» тебе в душу запал?
– Забавная история. Однажды я в заложниках оказался. Держали меня в тёмном подвале и кормили помоями, но ежедневно водили, как говорится, до ветру. В нужнике вместо туалетной бумаги валялся томик Пушкина. Драматургические произведения. Это и было мое единственное чтение. По десять минут раз в сутки в течение целого месяца. К концу срока пара листочков всего и осталась. С монологом Басманова. С тех пор я его наизусть помню: «Он прав, он прав, везде измена зреет…» Ну и так далее. Очень, кстати, актуальные слова.
– Пушкин – это, конечно, святое, – вздохнула Людочка. – Но мне-то как быть? Я ведь к тебе за советом пришла…
– Нашла к кому! – фыркнул Цимбаларь. – Я ведь всего лишь опер. Даже не старший опер, а рядовой. Что я тебе могу посоветовать? Вдвоём мы такое дело при любом раскладе не потянем. Надо на поклон к серьёзным людям идти. Первым делом я планирую перетереть эту тему с дедом Кондаковым. Отказавшись от всех слабостей и пороков, свойственных нашему брату, он сильно просветлел умом. Тем более у него стаж в органах чуть ли не тридцать пять лет. Опыт, связи… Пусть он своё веское слово скажет.
– И когда это будет?
– Сегодня он на службе, – задумался Цимбаларь. – Завтра, наверное, возьмёт выходной. Дача у него, пора грядки сажать… Значит, послезавтра с утра.
– Послезавтра с утра я должна быть на работе. Это во-первых. А во вторых, я не имею права тянуть с ответом на запрос. Если я не дам его завтра, из райотдела на меня настучат. У них ведь тоже сроки поджимают. Будет у меня третий выговор.
– А ты дай отрицательный ответ, – посоветовал Цимбаларь. – Нет, мол, такого по нашему спецучёту, и баста.
– Тогда они неопознанный труп спешно захоронят. Знаешь, сколько таких после праздника добавится?
– Догадываюсь… Тогда придётся наведаться к Кондакову сегодня.
– Предупреди сначала, чтобы он никуда не ушёл. – Людочка протянула Цимбаларю свой изящный мобильник.
– Если предупредить, он обязательно смоется. Тот ещё лис…
В отличие от Цимбаларя, Кондаков выслушал Людочку молча, не задав ни единого уточняющего вопроса, а потом минут пять изучал обе дактилокарты в лупу.
Закончив сравнительный анализ, он категорически заявил:
– Это ерунда. Обычная ошибка. Когда скопом дактилоскопируют целую гурьбу народа, на бланках могут перепутать установочные данные. Моську запишут Слоном и наоборот. Один такой случай в моей практике имелся. Году этак в семидесятом постовой задержал двух пацанов. Уже и не помню за что, скорее всего за какую-то мелочёвку, но пальчики на всякий случай у обоих откатали. А поскольку дежурный по обычаю тех времен был слегка под мухой, фамилии на дактилокартах перепутал. После этого один из задержанных, к примеру, Иванов, катился по наклонной плоскости всё дальше и со временем стал утюгом, то есть вором в законе, не чурающимся убийств. А второй, скажем, Петров, всё осознал, исправился, окончил университет и стал делать карьеру на государственном поприще. В конторе, где он служил, случилась кража из сейфа и у всех особ, имевших к нему доступ, как водится, сняли отпечатки пальцев. И очень скоро выяснилось, что заместитель начальника треста вовсе не Петров, как считалось прежде, а некто Иванов, бандит со стажем, по которому, как говорится, давно верёвка плачет. В конце концов истина восторжествовала, но безвинно пострадавшему Петрову это стоило обширного инфаркта.
– Ты полагаешь, что этим феноменом и заниматься не стоит? – уточнил Цимбаларь.
– Почему же! Проверить надо. Случай сам по себе прелюбопытнейший. Человек в одних трусах, без головы, но с пальчиками всенародно избранного президента. Однако без санкции Горемыкина вам не обойтись, поверьте моему опыту. Дело, похоже, масштабное.
– А если Горемыкин запретит расследование? – поинтересовался Цимбаларь.
– Запретит, ну и ладно, – пожал плечами Кондаков. – Не вижу никакой разницы в том, от какого президента будет страдать наш народ – от законного или от подставного… У народа участь такая – страдать. Как у бабы рожать. Всё зависит не от конкретного человека, а от предопределённости, которая выше людей, идей и государей. Император Александр Павлович, к примеру, был либералом, умницей и вообще душкой, а правил страной рабов и ничего с этим, при всём своём желании, поделать не мог. Мы пешки в руках провидения, а сильные мира сего – и подавно.
– Запретит, ну и ладно, – пожал плечами Кондаков. – Не вижу никакой разницы в том, от какого президента будет страдать наш народ – от законного или от подставного… У народа участь такая – страдать. Как у бабы рожать. Всё зависит не от конкретного человека, а от предопределённости, которая выше людей, идей и государей. Император Александр Павлович, к примеру, был либералом, умницей и вообще душкой, а правил страной рабов и ничего с этим, при всём своём желании, поделать не мог. Мы пешки в руках провидения, а сильные мира сего – и подавно.
– Да вы, Пётр Фомич, похоже, в мистику ударились, – невесело улыбнулась Людочка.
– Лучше в мистику, чем в маразм, – парировал Кондаков. – Но и здравый смысл я не растерял, можете быть уверены. Ну, допустим, раскроете вы подмену. А что дальше? Кремль пойдёте штурмовать? Или ополчение против самозванца соберёте, как при Минине и Пожарском?
– Не знаю, – задумалась Людочка… – В ФСБ надо будет сообщить или в Думу…
– Детка, такие дела без участия ФСБ не делаются. – Кондаков любовно подышал на перстень, по его собственной версии, принадлежавший некогда вождю румынского народа Николае Чаушеску. – Никто бы Никиту Хрущёва не скинул, если бы тогдашний председатель комитета Семичастный не переметнулся на сторону его врагов. Это большая политика! Думаете, кто Кеннеди застрелил? Эдгар Гувер, не иначе… Завтра я лично схожу к Горемыкину и доложу всё как есть.
– А как же лук и морковка? – участливо поинтересовался Цимбаларь.
– Гори они ясным огнём… Какая морковка, если родина в опасности! Ты, Лопаткина, эти дактилокарты оставь мне.
– Эти не могу. – Людочка покачала головой. – Я их завтра должна на место вернуть. Но я заранее сделала копии на ксероксе.
– Умница. – Кондаков кончил полировать перстень и теперь любовался его блеском. – За сообразительность и высокое чувство долга выражаю тебе, гражданка Лопаткина, благодарность. Пока что устную.
– Не гражданка Лопаткина, а лейтенант Лопаткина, – поправила Людочка.
– Да ну! – воскликнул Кондаков. – Вот так новость! Я уже год, как не пью, но такое событие нельзя не отметить. Сейчас сгоняем Сашку за шампанским. Я ведь, считай, был твоим первым наставником на оперативном поприще.
– Этого я, Пётр Фомич, что-то не припоминаю, а вот как вы мне однажды колготки своим перстнем порвали, прекрасно помню, – лукаво прищурилась Людочка.
– Неужели! И как это ты умудрилась своими колготками за мой перстень зацепиться? – удивился Кондаков и захохотал вместе со всеми. – А впрочем, у тебя ноги длинные, почти как у страуса. Не ровён час и за погон кому-нибудь зацепишься…
Веселье было прервано появлением дежурного по отделу майора Свешникова. Тоном, не допускающим возражений, он заявил:
– Кондаков, на выезд! В Типографском переулке какая-то нечисть чердак в жилом доме разносит. На людей, говорят, не похожи. Морды жёлтые, волосы зелёные. По предварительным сведениям, вооружены, но чем именно, пока неизвестно… И ты, Цимбаларь, здесь? – он осклабился. – Отлично. Поедешь в институт точного приборостроения. Оттуда звонили, что памятник академика Шлямбера другим боком к проходной повернулся.
– Я сегодня выходной! – огрызнулся молодой опер.
– Ничего не знаю! Все люди в разгоне. Если откажешься, рапорт на тебя напишу!
– Тьфу! – Цимбаларь в сердцах сплюнул, что, по-видимому, было знаком согласия.
– Вызывай службу спасения, «Скорую помощь» и территориалов. – Кондаков решительным жестом подтянул брюки и полез в сейф за пистолетом.
– Спецназ главного разведуправления не требуется? – глумливо осведомился дежурный. – Много чести для Типографского переулка будет. Сам как-нибудь справишься… А посторонних прошу покинуть служебное помещение! – это относилось уже к Людочке.
– Ты, Свищ, как был балбесом, так им и остался, – хладнокровно ответила девушка. – Когда я стану начальником вашего отдела, тебя уволю в первую очередь.
– Испугала! – дежурный вновь осклабился. – Начальником она станет, как же! Но если такая беда вдруг и случится, я уже буду правнуков нянчить да петь по средам в хоре ветеранов клуба имени товарища Дзержинского.
Глава 3 Ваня Коршун, гроза преступного мира
Судьба-вертихвостка, накануне разбросавшая нашу троицу в разные стороны, на следующий день вновь соединила их в кабинете полковника Горемыкина, причем Кондаков безвылазно сидел там с самого утра, Цимбаларь спешно явился из следственного изолятора, где всеми доступными средствами склонял к сотрудничеству Верховного Мага Храма Огня и Силы, а Людочку Лопаткину вызвали фиктивным звонком, якобы приглашавшим её в ведомственную поликлинику для прохождения внеочередной диспансеризации.
В просторном кабинете стульев было побольше, чем в кабаке средней руки, но приглашённые разместились согласно своим собственным представлениям о субординации – Цимбаларь и Людочка поодаль, возле стеночки, а Кондаков чуть ли не под боком у начальника. Он даже свою видавшую виды папку положил на стол Горемыкина, и тому пришлось деликатно отодвинуть её в сторону.
Совещание началось сразу после того, как громоздкие напольные часы – непременный атрибут подобных кабинетов – прозвонили три часа пополудни.
Вступительное слово, как водится, произнёс Горемыкин.
– Всем вам известен повод, вследствие которого мы здесь собрались, – начал он официальным тоном, по своей всегдашней привычке глядя не на собеседников, а в отполированную до зеркального блеска столешницу. – И повод этот, надо признаться, прискорбный.
Горемыкин умолк, как бы ожидая ответных реплик, но присутствующие дипломатично промолчали, только Кондаков, съевший за завтраком переперчённую сосиску, сдавленно икнул.
– Скажу прямо, выдвинутая вами версия о том, что в высших эшелонах государственной власти произошла преступная подмена, не только не выдерживает критики, но и не согласуется со здравым смыслом. – Горемыкин покосился на висевший справа от него портрет президента. – Но особый отдел для того и создан, чтобы заниматься происшествиями, выходящими за рамки логики и существующих научных представлений. Поэтому я санкционирую расследование. Полагаю, что моего слова будет для вас достаточно.
Кондаков посмел что-то вякнуть о желательности письменного распоряжения, но Горемыкин так глянул на него, что у старого законника сразу пропал дар речи.
– Надеюсь, вы понимаете всю меру ответственности, которая ложится на ваши плечи? – продолжал начальник, обращаясь как бы к своему собственному мутноватому отражению. – Каков бы ни был результат расследования, он не должен стать достоянием общественности. Гласность гласностью, но закон о государственной и служебной тайне ещё никто не отменял.
– Постараемся всё сделать в лучшем виде, – заверил начальника Цимбаларь. – Будем регулярно докладывать вам о каждом своём шаге.
– В этом нет необходимости, – взгляд начальника переместился на потолок, что было плохим предзнаменованием. – С сегодняшнего дня я нахожусь в очередном отпуске. А моему заместителю знать о целях расследования совершенно необязательно.
– На содействие иных служб можно рассчитывать? – к Кондакову вернулась речь, правда, вместе с икотой.
– Не только можно, но и нужно. Само собой, не посвящая их в главное… Что касается трупа, из-за которого и разгорелся весь этот сыр-бор, я распорядился доставить его в один из частных моргов. Там он никому не будет мозолить глаза.
– А как быть с территориалами? – поинтересовался Цимбаларь. – Забирать у них материалы?
– Зачем же. Пусть делают своё дело. А мы займёмся параллельным расследованием.
– Так-то оно так, но хотелось бы знать, что они успели накопать.
– Для сбора необходимой информации в районный отдел будет направлен ответственный работник главка. Официальная версия – инспекторская проверка. Роль инспектора исполнит капитан Цимбаларь. Соответствующее предписание уже заготовлено. – Горемыкин возложил длань на кожаный бювар, находившийся слева от него. – Заодно придётся провести учебную тревогу, стрельбы из табельного оружия, совещание с участковыми и приём жалоб от населения. По результатам проверки составите справочку о состоянии служебной деятельности и боевой подготовки отдела. Всё должно быть оформлено так, чтобы потом комар носа не подточил.
Теперь окаменел уже Цимбаларь, чья пылкая душа терпеть не могла всякой показухи, апофеозом которой и были так называемые инспекторские проверки. Но он уже понял, что никакие возражения сегодня не принимаются, а потому смолчал.
– Теперь касательно вас, Людмила Савельевна, – Горемыкин говорил так, будто бы видел Людочку впервые. – Хочу поздравить с включением в только что созданную оперативную группу. Как говорится, сами кашу заварили, сами и расхлёбывайте.
– А как же быть с моей службой? – пролепетала Людочка, подавленная холодностью Горемыкина.