Трудно приживался виноград в России. Но, несмотря на очевидные трудности, Алексей Михайлович не оставлял затеи с его повсеместным разведением. По задумке думного дьяка Аверкия Кириллова, заменой теплолюбивому винограду должен был послужить крыжовник, прозванный северным виноградом. И все-таки в иные года урожай винограда в Измайлове был неплохим, из него даже делали местное вино.
А какие были в Измайлове цветники! Не хуже, чем в Версале и Фонтенбло. Помимо тех цветов, что росли в нашей среднерусской полосе, разводили и тюльпаны, и лилии, и гвоздики. Для этой цели опять же пригласили голландских цветоводов. Получался прямо-таки Ботанический сад. Обширные и густо засаженные, яркие цветники обрамляли фонтаны с фигурами причудливых зверей, из пасти которых била вода.
Измайлово превратилось в любимую летнюю резиденцию Алексея Михайловича, куда царь привозил иностранцев продемонстрировать успехи отечественного сельского хозяйства. «При Алексее Михайловиче Измайлово славилось как обширная и благоустроенная сельскохозяйственная ферма. Для расширения пашни и сенокосов было расчищено много леса. На полях были устроены «смотрильни» – деревянные башни для наблюдения за работавшими на полях крестьянами», – пишет П. Сытин[24].
Вербное воскресенье в Москве при царе Алексее Михайловиче. Шествие патриарха на осляти. Худ. В.Г. Шварц. 1865 г.
Царь Алексей Михайлович с боярами на соколиной охоте близ Москвы.
Худ. Н.Е. Сверчков. 1873 г.
Осуществление перечисленных масштабных нововведений требовало привлечения немалого числа рабочих рук, для чего по повелению Алексея Михайловича началось переселение в Измайлово крестьян из разных уголков страны. Скотников привезли из Малороссии, садоводов с Нижнего Поволжья, льняников с Псковщины, а бахчеводов, выращивающих арбузы, из Астрахани.
Архивная справка трехсотлетней давности гласит: «Крестьяне свезены изо многих дворцовых сел и волостей и из купленных вотчин, а иные браны у всяких чинов людей… а иные призваны были литовские выходцы, а иные браны для того, что служили во дворах у всяких чинов людей посадские тяглые люди и дворцовых сел крестьяне и крестьянские дети, а иные куплены»[25].
Где же селили такое число вновь прибывших? Для этого к Измайлову приписали близлежащие земли, в результате чего границы Измайловской вотчины в 1660-х годах простирались от современного Черкизова на севере до Кускова на юге. Вотчину предполагалось заселить 548 дворами пашенных крестьян и 216 дворами «торговых и ремесленных людей». Были даже составлены чертежи расположения дорог, о чем рассказывают сохранившиеся рукописные планы Измайловских владений, датированные второй половиной XVII века.
Но крестьяне не всегда оправдывали возлагаемые на них надежды. Немало переселенцев, толком не обосновавшись, навострило лыжи обратно: слишком тяжелым оказалось бремя освоения новых земель, не отличающихся особым плодородием. Почва здесь, на краю Мещерской низменности, была глинистой, с повышенной влажностью. Вот и уходили из Измайлова крестьяне целыми семьями. Статистики того времени подсчитали, что из 664 переселенных на измайловские земли крестьянских семей сбежало 481.
А ведь для таких разнообразных работ, намеченных Алексеем Михайловичем, требовались люди опытные – животинники, зверовщики, кожевники, сыромятники, виноградари, огородники, пасечники. По отзывам управляющих, «крестьяне. на работе чинятся непослушны». Вот и приходилось специально нанимать людей со стороны, причем задорого. Исследователи называют и имена иноземцев, живших и работавших в Измайлово: мельничный мастер Яков Янов, садовник Валентин Давид, художник Петер Энглис.
Вообще же Измайлово стало своеобразной выставкой достижений «народного хозяйства» России второй половины XVII века. На его территории демонстрировались не только результаты внедрения передовой аграрной науки, но и современные промышленные предприятия. Стекольный завод, производивший стекло высочайшего качества, соответствующее лучшим европейским образцам, не хуже венецианского, кирпичный завод, винокурня…
Здесь были диковинки не только фруктовые и ягодные, но и механические – «часового строения станок», машина для обмолота зерна водою, изобретенная мастером Андреем Криком, молотильные образцы которой делал часовщик Моисей Терентьев. В общем, было на что посмотреть и царю, и его гостям.
Бурный подъем сельского хозяйства в пределах отдельно взятой царской вотчины не затмил для Алексея Михайловича одной из самых главных забав в его жизни – охоты. По-прежнему богат на развлечения был Звериный двор Измайлова. Один из иноземцев изумлялся увиденными им «невероятной величины белым медведем, леопардами, рысями и многими другими животными, находящимися только для того, чтобы на них смотрели». А еще были здесь лоси, олени, туры. Алексей Михайлович любил приезжать в свой зверинец, чтобы посмотреть на борьбу медведя с собаками или даже с охотником с одной лишь рогатиной. Сегодня от Звериного двора остались лишь названия двух улиц и переулков Измайловского зверинца.
А «на протекавших по Измайлову речках – Измайловке (Серебрянке) и Пехорке – было выкопано около 20 прудов и поставлены водяные мельницы. Во всех прудах разводилась рыба (стерлядь, осетр, белуга и пр.). Были и специальные пруды, например, Пиявочный, в котором разводились пиявки для лечебных целей; Стеклянный, обслуживавший стеклянный завод; Зверинецкий, обслуживавший зверинец. На Круглом пруду был остров, на котором Алексей Михайлович построил себе деревянный дворец, окруженный вдоль берегов пруда каменными стенами с башней-ворота-ми. Кроме деревянных служб, внутри стен для обслуживания дворца и хранения припасов стояли 53 каменные палаты и было вырыто пять погребов»[26]. А еще были Лебедянский, Олений и Собачий пруды.
Деревянный дворец да каменные палаты – это слишком скромное обозначение созданного в Измайлове архитектурного ансамбля, поражавшего современников своей красотой, ставшего воплощением честолюбивых замыслов переполняемого кипучей энергией царя Алексея Михайловича. Местом для строительства своей резиденции он избрал Измайловский остров, для чего была запружена местная речка Измайловка и создан большой Серебряно-Виноградный пруд вокруг острова.
Измайловский остров соединялся с остальной землей большим белокаменным мостом в четырнадцать пролетов, выстроенным в 1671–1674 годах. Мост был связан двумя башнями – на въезде и на выезде. Башня, находившаяся на острове, выполняла еще и функции колокольни Покровского собора. Башня-колокольня имела три этажа, внизу в караульне обитали стрельцы, а над ними была палата для заседаний Боярской Думы, по этой причине башню называли не только Мостовой, но и Думской.
Крестьян с острова выселили, дворы убрали, очистив, таким образом, землю под масштабное строительство. На острове был распланирован Государев двор, поделенный на две части – официальную и хозяйственную. Олицетворением первой стал деревянный царский дворец в три этажа, строительство которого началось в 1676 году и продолжалось в течение двух лет. Дворец состоял из семи отдельных срубов, объединенных между собой сенями и переходами. Как водилось на Руси, первый этаж был занят кухнями да кладовыми. Монаршие покои устроили на втором этаже – здесь обосновался сам Алексей Михайлович, царица Наталья Кирилловна (вторая жена, с 1671 года), царские дети.
Царь был не чужд и искусству живописи, а потому интерьер палат украшали полотна на библейские темы, из жизни древних царей Артаксеркса и Константина.
В хозяйственной части Государева двора находились службы, занимавшиеся бесперебойным обеспечением жизни царя и его семьи, наезжавших в Измайлово. Для этого выстроили палаты Сытного, Хлебного и Кормового дворов, угольную палату, вырыли погреба и обустроили ледники.
Покой и безопасность царской семьи охраняли стрельцы, обосновавшиеся в палатах, стоявших вплотную с Передними и Задними воротами Государева двора.
Измайлово украсилось и каменными храмами. При Алексее Михайловиче началось, а при его сыне Федоре Алексеевиче закончилось, возведение величественного Покровского собора Пресвятой Богородицы. По красивой легенде, царь задумал возвести собор в камне на месте прежнего деревянного по случаю рождения своего сына Петра в 1672 году. По одной из версий и сам преобразователь России также родился в Измайлове (его мать, царица Наталья Кирилловна, всем сердцем полюбила Измайлово).
Сохранившийся до нашего времени собор был возведен к 1679 году известным русским зодчим Иваном Кузнечиком и костромскими каменщиками Григорием и Федором Медведевыми (тот же каменных дел мастер Кузнечик строил в Измайлове риги, мельницы и плотины, он же возвел по заказу царя и сохранившийся до нашего времени храм Григория Неокесарийского на Большой Полянке).
Сохранившийся до нашего времени собор был возведен к 1679 году известным русским зодчим Иваном Кузнечиком и костромскими каменщиками Григорием и Федором Медведевыми (тот же каменных дел мастер Кузнечик строил в Измайлове риги, мельницы и плотины, он же возвел по заказу царя и сохранившийся до нашего времени храм Григория Неокесарийского на Большой Полянке).
Перед строителями была поставлена следующая задача: «Сделать в старом селе Измайлове церковь каменную против образца соборныя церкви, что в Александровской слободе, без подклетов длиною меж стен девять сажень, поперечнику тож, а вышина церкви и алтаря как понадобится, да кругом той церкви сделать три ступени как доведется, а делать нам то церковное каменное дело, как подмастерье укажет»[27].
Покровский (позднее Троицкий) собор Александровской слободы неслучайно служил образцом для зодчих, ведь слобода издавна была загородной резиденцией московских властителей – начиная с великого князя Василия III, не говоря уже об Иване Грозном. Но получился совсем иной собор, более похожий на Успенский, что в московском Кремле.
По оценкам искусствоведов, Покровский собор стал одним из самых грандиозных для своего времени. Уже одна его высота говорила о масштабе – почти 60 метров! А пять его огромных глав-луковиц издалека указывали путь к царской резиденции. К созданию пятиярусного иконостаса собора привлекли мастеров из Оружейной палаты Кремля – Федора Зубова, Семена Рожкова, Василия Познанского и Карпа Золотарева. Автор изразцов – Степан Полубес.
При царе Федоре Алексеевиче (правил в 1676–1682 годах) в стиле русского узорочья к 1676 году был выстроен каменный храм Рождества Христова с приделами Казанской иконы Божией Матери и святителя Николая Чудотворца. Храм этот был построен в слободе, где обосновались крестьяне-переселенцы. Он радует глаз москвичей и сегодня.
Вообще же при Федоре Алексеевиче Измайлово теряет значение экспериментальной площадки по внедрению лучших достижений аграрной науки, все больше превращаясь в загородную, летнюю резиденцию. Но все же наследство, оставленное Алексеем Михайловичем, было огромно, о чем свидетельствует перепись того времени:
«Рощи 115 десятин. Рощи, числом 5, заповедные. Роща цапельная, где жили цапли. Зверинец. Плодовые сады, числом 32, аптекарские огороды. Регулярный сад. Виноградный сад. Волчий двор. Житный двор в 20 житниц. Льняной двор для мятия льну. Скотный двор, в нем 903 быка, 128 коров, 190 телиц и 82 тельца, 82 барана, 284 свиньи. Конюший двор, в нем 701 иноходец, кони, кобылы и мерины. Воловий двор. Виноградная мельница. Пивоварня, медоварня, солодовня, маслобойня. Птичий двор, в нем лебеди, павлины, утки и охотничьи куры многих родов. На мукомольне 7 мельниц. Стеклянный завод. Церквей каменных 3, деревянных 2, дворов поповых 5 и 11 причетников. Воксал для блистательных представлений. Мост, мощенный дубовыми брусьями… 27 прудов, в одном щуки, в другом стерляди, каковым щукам царевны вешали золотые сережки и кликали в серебряные колокольчики.»[28].
Не ослабло внимание царской власти к Измайлову и с началом периода регентства царевны Софьи при двух малолетних царях – Петре I и Иване V, которое длилось с 1782 по 1789 годы. Внимание это выразилось в перестройке тщанием Софьи в 1688 году домовой церкви Иоасафа царевича Индийского. Эта церковь была известна тем, что под ее сводами в 1680 году сам Симеон Полоцкий читал свои вирши внимающим ему царю Федору Алексеевичу и его семье. При Софье церковь получила законченный облик в стиле нарышкинского барокко, став одним из первых образцов этого чисто московского стиля. Перестройкой двухярусного храма руководил Василий Голицын, фаворит царевны, повелевшей соединить храм со своими хоромами специальным переходом. Была здесь и колокольня. Интересно, что согласно легенде, после подавления Стрелецкого бунта Петр I поначалу приказал держать Софью именно в так любимом ею Измайлове, а уже потом ее перевели в Новодевичий монастырь. Храм Иоасафа снесли с 1936–1937 годах.
Любопытные заметки о жизни Измайлова при Софье оставил парусный мастер, голландец Ян Стрейс: «19 января 1669 г. мы. поехали в деревню на расстоянии полумили от Москвы. Там жила сестра его царского величества в огромном дворце, выстроенном из одного только дерева, однако весьма красиво и на чужеземный лад. При дворце было обширное место для боя зверей, и нам посчастливилось увидеть травлю медведей и волков, на которую приехали в санях его величество и высшее дворянство. Место это было огорожено большими бревнами, так что зрителям, которых было несчетное множество, удобнее было наблюдать стоя. Перед травлей мы увидели около двухсот волков и медведей рядом с огромной сворой собак. Диких зверей привозили в прочных клетках на санях. Его величество и знать стояли на галерее дворца, чтобы следить за зрелищем. По знаку выпустили нескольких волков и медведей, на них бросились собаки, и началась свалка; одни падали мертвыми, другие ранеными. Среди зверей находились московиты, направляли их и отводили тех, кто долго грызся, обратно в клетку. И свирепые звери, только что ужасно бесновавшиеся, позволяли вести себя, как ягнята»[29].
Осиротевшее после падения царской сестры Измайлово ненадолго перешло к брату Петра и его соправителю Ивану V. Иностранец Иржи Давид писал: «Измайлово, в миле от Москвы, из-за близости зеленых рощ очень удобное место для отдыха. Здесь есть стекольный завод, где немцы производят стекло для нужд царского двора. Царский дворец и здесь деревянный, а рядом каменная церковь, которую нынче царь Иван восстанавливает. Есть сад, большой и хорошо ухоженный»[30].
После скорой смерти Ивана Алексеевича в 1696 году Измайлово отошло его вдове Прасковье Федоровне с тремя дочерьми. Здесь в Измайлово и прошли юные годы племянницы Петра I и будущей императрицы Анны Иоанновны, младшей из трех дочерей Ивана V. А сестра ее – Екатерина, была матерью Анны Леопольдовны, являвшейся регентшей при малолетнем Иоанне Антоновиче, процарствовавшем на престоле всего лишь год.
Анна Иоанновна также полюбила Измайлово, особенно занимал ее театр. «В селе Измайлове дочь царя Иоанна Алексеевича сама распоряжалась представлениями за кулисами. На этом придворном театре в антрактах являлись дураки, дуры, шуты с шутихами и забавляли зрителей пляскою под звуки рожка с припевами или разными фарсами. Там было, по пословице царя Алексея Михайловича, «делу время, а потехе час», – писал Михаил Пыляев.
Чрезвычайно интересные свидетельства о пребывании в Измайлове в 1702 году оставил известный голландский живописец и путешественник Корнелис де Брюйн. Во время своей поездки в Россию он близко познакомился с царем Петром, попросившим художника запечатлеть своих племянниц на портретах:
«Царь, узнав, что я искусен в живописи, пожелал, чтобы я снял портреты с трех юных малых княжен, дочерей брата его, царя Ивана Алексеевича, царствовавшего вместе с ним до кончины своей, последовавшей 29 января 1696 года. Это, собственно, и было главным поводом, прибавил он, для чего я приглашаюсь теперь ко двору. Я с удовольствием принял такую честь и отправился к царице, матери их, в один потешный дворец его величества, называемый Измайловым, лежащий в одном часе от Москвы, с намерением прежде увидеть княжен, чем начать уже мою работу. Когда я приблизился к царице, она спросила меня, знаю ли я по-русски, на что князь Александр (А.Д. Меншиков – А.В.) ответил за меня отрицательно и несколько времени продолжал разговаривать с нею. Потом царица приказала наполнить небольшую чарку водкой, которую она и поднесла собственноручно князю, и князь, выпив, отдал чарку одной из находившихся здесь придворных девиц, которая снова наполнила чарку, и царица точно таким же образом подала ее мне, и я, в свой черед, опорожнил ее. Она попотчевала также нас и по рюмке вином, что сделали и три молодые княжны. Затем был налит большой стакан пива, который царица опять собственноручно подала князю Александру, и этот, отпивши немного, отдал стакан придворной девице. То же повторилось и со мною, и я только поднес стакан ко рту, потому что при дворе этом считают неприличным выпивать до дна последний подносимый стакан пива. После этого я переговорил насчет портретов с князем Александром, который довольно хорошо понимал по-голландски, и когда мы уже собирались уходить, царица и три ее дочери-княжны дали нам поцеловать правые свои руки. Это самая великая честь, какую только можно получить здесь»[31].
Художник принялся за работу. Петр торопил его, попросив закончить портреты как можно быстрее. Корнелис де Брюйн изобразил царских племянниц в полный рост, «в немецких платьях, в которых они обыкновенно являлись в общество», но с «античной» прической. Рисуя с натуры, живописец мог и подробно рассмотреть девочек: «Старшая, Екатерина Ивановна, – двенадцати лет, вторая, Анна Ивановна, – десяти и младшая, Прасковья Ивановна, – восьми лет. Все они прекрасно сложены. Средняя белокура, имеет цвет лица чрезвычайно нежный и белый, остальные две – красивые смуглянки. Младшая отличалась особенною природною живостью, а все три вообще обходительностью и приветливостью очаровательною».