«Нет! — Я сказала это так резко, что он удивленно поднял голову. — По крайней мере, он мне ничего не сказал. Он почти вас не упоминал. — Я легкомысленно добавила: — Я, конечно, не очень хорошая актриса, вы бы угадали. Я просто реагировала на ваши действия. Это было не трудно. В конце концов, именно к этому готов, когда начинаешь играть в такую игру. Если вспомните мои слова, то поймете, что я только отвечала. Все существенное говорили вы сами».
Он уронил обрывок мха, выпрямился с облегчением, но все еще угрюмо: «Да, вам приходится быть умной. Но нет, похоже, вы недостаточно умны. Неожиданное появление возлюбленного — шок. Ценю вашу отвагу, вы вели себя очень хорошо… А теперь, пожалуйста, вернемся к моему вопросу. Кто вы, и что это за «игра», в которую вы играете?»
«Послушайте. Я сказала правду и играю совершенно честно. Уверяю вас, что могла бы и не дать вам догадаться. Не собираюсь приносить кому-то вред, только сделаю себе немного хорошего. Можете вы это так и оставить… в любом случае, до того момента, как увидите, что я кому-то собираюсь навредить? Почему вас должен беспокоить Вайтскар?»
«Спрашиваете, почему? Выступаете под видом Аннабел и задаете такие вопросы?»
«О ваших отношениях не знает никто кроме Юлии, во я уже ей сказала, что мы не…»
«Дело не в этом. Не темните. Как вас зовут?»
«Мери Грей».
«Вы очень похожи на нее и, конечно, знаете это. Все это совершенно невозможно, Мери Грей. Бог мой, такие вещи происходят только в романтических книжках! Что я серьезно должен поверить, что вы как-то попали в Вайтскар и притворяетесь, что вы Аннабел Винслоу?»
«Да».
«Почему?»
Я засмеялась. «А вы как думаете?»
Тишина. Он сказал далеко не приятным тоном: «Забавно, вы не выглядите корыстной».
«Попробуйте зарабатывать себе на жизнь. Вы не можете знать заранее, каким вы станете за полдоллара и без перспектив».
Сжал губы. «Чистая правда».
«О да, забыла. Знаете. Тоже зарабатываете себе на жизнь и достаточно трудно, мне говорили. И вам все равно, что пачкаются ваши руки?»
«Я… Извините?» Он был совершенно потрясен, не представляю почему.
«Неужели бы вы не попробовали воспользоваться случаем и взять деньги, которые сами лезут в ладони. Если случай наступил, и это никому не принесет вреда?»
«Я однажды так сделал. Но вам об этом должны были рассказать. И как можно точно рассчитать, какой мы приносим вред? Кто вас прикрывает?»
Вопрос прозвучал так неожиданно, что я вздрогнула. «Что?»
«Вы не можете делать это самостоятельно. Кто-то привел вас сюда. Юлия, полагаю, желая сбить шансы Коннора?»
Я засмеялась. «Это вряд ли. Сам Коннор и его сестра».
Он недоверчиво на меня уставился. «Кон? И Лиза Дэрмотт? Думаете, поверю?»
«Это правда».
«Коннор Винслоу приводит обратно «Аннабел», чтобы она лишила его того, что он ожидает? Не принимайте меня за дурака, он скорее сам себе глотку перегрызет».
«Я его ничего не лишаю».
«Ну, тогда Юлию».
«Нет, саму Аннабел».
«Аннабел умерла». Он сначала сказал эту фразу, а потом, казалось, услышал ее, будто сказанную кем-то другим. Повернул голову, будто прислушивался, думал услышать, как эхо проходит по лесам, падает слог за слогом, как камни в тишине.
«Мистер Форрест, извините… Если бы я знала…»
«Продолжайте. Объяснитесь. Говорите, Коннор привел вас изображать Аннабел для того, чтобы лишить ее прав на землю Вайтскара. Что это за история?»
«Достаточно простая. Дедушка отказался верить, что она умерла и менять свое завещание, по которому все остается ей. Как написано теперь, Вайтскар отходит Аннабел с компенсацией Юлии. Думаю, кажется очевидным, что дедушка в конце концов совершил бы разумный поступок — признал, что Аннабел умерла и оставил все Кону. На самом деле, мне кажется, он так и собирается поступить. Но теперь он болен, действительно болен. Вы его знаете, он может играться со своими идеями просто для того, чтобы мучить людей, пока не будет слишком поздно. Кон в любом случае мог бы получить Вайтскар после какой-то юридической суеты, потому что я убеждена, что Юлии поместье не нужно. Но он получил бы с ним только часть дедушкиных денег, а это недостаточно для того, что он хочет делать».
«Я… понимаю».
«Я так и думала, что вы сможете».
«А что из этого получаете вы?»
«В настоящий момент — дом. Это для меня новость, и мне это нравится. Достаток».
«Достаток! — взорвался он. — Это же состояние, ты, маленькая воровка!»
Я улыбнулась. Если в начале разговор казался нереальным, когда между нами витали призраки и мечты о страсти, то теперь он казался еще менее реальным — я стою, засунув руки в карманы, спокойно смотрю на Адама Форреста и беседую с ним о деньгах. «Будьте реалистом, мистер Форрест. Неужели вы правда думаете, что Кон Винслоу занялся чистой благотворительностью и будет спокойно наблюдать, как я кладу в карман деньги, принадлежащие Аннабел?»
«Конечно. Очень глупо с моей стороны. — Мы беседовали так спокойно, будто о погоде. — Вы передадите ему основную часть и получите разрешение сохранить свой «достаток». Как все мило, можно даже предположить, что существует честь среди воров… Где вы встретили Коннора Винслоу?»
«Это он меня встретил. Я работала в Ньюкасле и приехала в эту часть страны в воскресенье, на выходной, просто погулять. Он увидел меня и подумал, как и вы, что его кузина вернулась. Проследил за мной, выяснил кто я, и мы поговорили». Я не собиралась углубляться в детали трехнедельного планирования и сообщать, как я, для начала, сопротивлялась идее Кона.
«И все между собой уладили? — Осуждение в его голосе было почти незамаскированным. — Ну, до сих пор, вам, надо полагать, очень везло… а почему бы и нет? История так фантастична, что почти гарантирован успех… если хватит нервов, информации и… удачи».
«Ну, — сказала я спокойно, — похоже, удачи мне не хватило, не так ли?»
«Так. — Его голос был спокойным и рассудительным. Он смотрел на меня почти с ненавистью, но его за это можно простить, учитывая, как он передо мной саморазоблачился. Произнес медленно: — Да, вы умны. Не знаю, насколько легко обманывать жителей Вайтскара, но после разговора с Юлией, вы, должно быть, поняли, что со мной такой обман не пройдет. Должно быть, тяжелый был для вас момент, когда вы узнали, что возвращается домой ваш любовник».
«Весьма тяжелый», — согласилась я.
«Рад это слышать. Но вы не опустили головы, умная мисс Грей. Пришлось рискнуть найти меня и поговорить, вы не стали ждать, пока мы первый раз встретимся на людях. Поэтому воспользовались случаем и пришли. Почему вы не отправились в летний домик?»
«Летний домик? А, вы имеете в виду тот маленький павильон у другой тропинки с рододендронами? Я не знала, что вы встречались там, пока вы мне сами ее сказали».
«Вряд ли мы могли встречаться здесь"» — сказал он сухо, взглянув на пустые, глазеющие на нас окна.
«Это я понимала. Но это казалось очевидным местом, чтобы ждать. Я… Я подумала, что если вы вообще придете, то по этой дороге».
«Ну да, пришел. До этого момента вы были совершенно правы. Но что случилось потом? Вы воспринимаете все это совершенно спокойно, не так ли? Действительно воображаете, что я не разнесу все ваши планы в клочки и не обрушу на вашу голову?»
Я опять засунула руки в карманы и холодно заявила: «Не представляю, что вы предпримете. Вполне возможно, что завтра появитесь в Вайтскаре и доложите дедушке, что узнали сегодня. Скажете, что она все-таки умерла, что все эти годы Кон планировал захватить Вайтскар и с нетерпением ждал смерти дедушки. И можете для равновесия добавить, что Юлия собирается замуж, а профессия ее мужа не позволит ей жить в Вайтскаре».
Тишина. Адам Форрест сказал без эмоций: «Ты сука».
«Я была уверена, что вы поймете мою точку зрения. — (Кон улыбался мне, шептал, как любовник. Я заговорщик… Да, он научил меня правилам игры) — Так, как есть, действительно лучше для всех, разве нет?»
«Правильно что-то или нет, не зависит от того, скольким людям от этого больно. Это неправильно».
Я воскликнула с неожиданной силой: «Какое право вы имеете судить меня, Адам Форрест?»
Он дернулся, прищурился на меня, потом расслабился со вздохом. «Тогда как насчет Юлии? Не вяжу, чтобы это было для нее «лучше». Ваш преступный договор может устраивать всех остальных, включая старого Винслоу, поскольку он будет пребывать в фальшивом раю до самой смерти. А как насчет Юлии?»
«У Юлии есть собственные деньги. И у ее мужчины, к тому же он занимает хорошее положение в своей профессии».
«Вот это уже совершенно ни при чем».
«Это при чем, если только вы не собираетесь… какие там выражения используем мы, преступники? Зашухарить нашу малину».
Он смотрел на меня, прищурившись, будто оценивая. «Знаете ли, могу. В общем-то, даже должен».
Он смотрел на меня, прищурившись, будто оценивая. «Знаете ли, могу. В общем-то, даже должен».
«Вам только будет очень сложно убедить дедушку. Кон и Лиза очень хорошо меня прикрыли, и я там окопалась. А Юлия будет над вами смеяться».
Опять наступила тишина. Я напряглась, будто в ожидании удара. Но заговорил он почти по-дружески: «Вы говорите, как американка».
«На самом деле я из Канады. — Я устала удивляться. — Это одно из моих достоинств для этого маскарада. Она уехала в Штаты и, в соответствии с моей историей, потом в Канаду».
«Чтобы приехать из Канады, мисс Грей, нужен паспорт. — Он неожиданно засмеялся, и не слишком приятно. — Да, я подумал, что это до вас дойдет. Никто больше не сообразил?»
Я ответила хрипло: «А с какой стати? Меня приняли без вопросов. Обычно не спрашивают документов, пока не возникают сомнения».
«Именно это я и имею в виду. И я бы не стал уничтожать их, дорогая, их очень легко проследить».
Я постаралась разжать кулаки и успокоиться. «Мистер Форрест…»
«Ну?»
«Что вы собираетесь сделать?»
«А как вы думаете?»
«Мне кажется, вы не понимаете. Дедушка…»
«Прекрасно понимаю. Вы с Коннором спекулируете на его возрасте и болезни. Это совершенно ясно. Но я думаю о Юлии… и еще о моем собственном врожденном отвращении к такому гнусному вранью. Если я и соглашусь попридержать язык, то только ради старого Винслоу. Но если он умрет…»
Я сказала с яростью: «Ну как вы можете быть таким дураком? Если он умрет прежде, чем переделает завещание и вы запихнете Аннабел обратно в могилу, что, по-вашему произойдет с Юлией?»
На этот раз тишина получилась понапряженнее. Ночь была так тиха, что я слышала биение собственного сердца, и мне казалось, что он тоже должен слышать этот стук.
В десяти милях просвистел поезд на переезде. Будто это разбудило нас обоих, он сказал: «Не говорите ерунды». Но уверенности в его словах не было.
«Как ни странно, я говорю совершенно серьезно. Думаю, я знаю Коннора Винслоу немного лучше, чем вы».
«Это вполне вероятно, — среагировал он, по-моему, с совершенно неподобающей сухостью. — Если эта фантазия… правдива, я так должен это понимать, что вы останетесь в безопасности в Вайтскаре?»
«Это я решу, когда придет время».
«Думаете, он женится на вас? Это входит в вашу игру?»
«Послушайте!.. — начала я горячо, а потом одумалась и прикусила губу. В конце концов, это очевидный вывод. — Я никем не являюсь для Кона Винслоу, а он для меня… Мы соучастники».
«Извините. — Похоже, он просил прощения искренне. — Тогда я должен понять, что вы защищаете и «достаток» Юлии?»
«Можете понимать, как хотите. Уверяю, что никому мои действия не причинят вреда, но не жду, что вы поверите. С какой стати? Могу только умолять не вмешиваться в то, что вас не касается… пока вам не покажется, что происходит зло».
Он сказал очень устало: «Не понимаю вас».
«Да и не должны. Но я говорю искренне. И правду. Я играю в эту игру ради собственных интересов, это очевидно. Увидела возможность избавиться от бедности и тяжелой работы и ухватить себе, как говорят, место под солнцем. Это неправильно. Признаю. И не возражаю, что это нечестно. Но я не плохая, и не сделаю ничего, от чего кто-нибудь пострадает. Поверьте, у них будет много, а то малое, что получу я, будет значить много для меня и ничего для любого из них».
Он сказал сердито: «Это аморальный бред. И совершенно не относится к делу».
«Знаю, — засмеялась я. — Но вы все равно подумайте, мистер Форрест. Это один из случаев, когда правильный поступок не принесет ничего, кроме зла. Поэтому бросьте, а? Умерьте совесть и не подходите к дедушке. Это не ваше дело, в конце концов».
«Если бы я мог поверить. Если бы знать, к чему вы ведете…»
«Не волнуйтесь об этом или о моем будущем. Оно не имеет к вам никакого отношения».
Он вздохнул. «Нет. Хорошо. Не буду вмешиваться, по крайней мере, какое-то время. Но будьте осторожны… Аннабел. — Я охнула, а он резко добавил: — Если я собираюсь играть в вашу игру или даже наблюдать со стороны, вряд ли я могу называть вас мисс Винслоу».
«Тогда вы будете… играть в мою игру?» — спросила я почти шепотом.
«Думаю, так. Хотя, Бог его знает, почему. Скажем, уйду, подумаю и буду следить за вами. Но обещаю, что если соберусь… Как вы там сказали? Шухарить вашу малину, сначала предупрежу».
«Не понимаю, почему вы решили сделать это для меня».
«Я тоже, — ответил он устало. — Но… будьте осторожны».
«Я и собираюсь. И я… Мне жаль, что я сказала все эти вещи».
«Какие?»
«Про то, что вы прогнали Аннабел, а потом ждали, чтобы возобновить ваш… роман. Я была злая, но я… Я испугалась. Вы же видите, что я бы сказала что угодно, только бы… уговорить вас отпустить меня».
«Да, вижу».
Я на секунду задумалась. «Спокойной ночи, Адам».
Он не ответил. Я повернулась и оставила его. Но перед тем, как его скрыли листья рододендронов, мне— показалось, что он произнес: «Спокойной ночи…»
Глава десятая
Шли дни, жаркие и безоблачные. Косили сено, поля пахли, как в раю, золотые под голубым небом. Дикие розы расцвечивали изгороди, а Томми, толстый черно-белый кот, поразил всех, родив семь котят.
Адам Форрест ничего не предпринимал.
Я положила паспорт на хранение в банк и почувствовала себя немного лучше, но только дня через два после той встречи под луной перестала следить за дорогой из Западной Сторожки в Вайтскар. Когда два дня, три дня прошли без малейшего напоминания о нем, я начала думать, что, может быть, обдумав все, он решил поверить мне на слово, ради дедушки держать язык за зубами и ждать дальнейших событий. Мы больше не виделись, хотя Юлия пару раз уговаривала меня пройти через луга посмотреть на коня, Рябинового. Я шла, понимая, что какими бы ни были намерения Адама Форреста, лучше вести себя естественно. И, конечно, Юлия думала, что мне интересен этот жеребец.
Больше мы с кузиной не пытались говорить по душам, но я видела, что все далеко не прекрасно между ней и Дональдом Сетоном. Насколько определились ее чувства, угадать было невозможно. Молодая, немного балованная, но, судя по тому, что она сказала, может, именно потому, что так мало слов произнесла, я поверила, что она очень серьезно к нему относится. Мне сразу показалось, что к Дональду естественно питать симпатию и уважать его. Он приезжал два-три раза и нравился мне все больше. Впрочем, причины напряжения, которое существовал о, если и не между ними, то в душе Юлии, были очевидны. Он такой тихий, постоянно сдержанный, это может выводить из себя девятнадцатилетнюю экстравертку, привыкшую к откровенному обожанию молодых людей своего лондонского круга. Тихие воды, может, и глубоки, но трудно ожидать, что в девятнадцать кто-то оценит этот факт.
То, на что она жаловалась в первый вечер, действительно, основывалось на правде. Дональд Сетон не вписывался в романтические схемы. А Юлия, несмотря на жизнерадостную взрослость, была достаточно молода, чтобы жаждать звездной пыли, и достаточно уязвима, чтобы принимать сдержанность за безразличие или, в лучшем случае, за нежелание гоняться за ней. Другими словами, Дональд разочаровывал. Симпатия, привязанность, дружба — все, что постоянно растет из первого зерна любви, вовсе не были мечтой Юлии. Она жаждала не счастья, а напряженности. Тихий шотландец никак не дотягивал до стандартов возлюбленного из ее любимых книжек, и даже до несчастного мужчины, который восемь лет назад оставлял любимой письма под старым девичьим виноградом. Бедная Юлия… если бы она только знала. Я надеялась, что Дональд вырвется из поглощенности римлянами и заговорит.
Он заезжал в Вайтскар вечерами, а однажды Юлия ездила на Западную Гарь посмотреть, что там происходит и даже, возможно, честно попытаться понять что-нибудь в его работе. Но в этом деле ей, похоже, ничего не удалось. Он привез ее вечером, остался обедать и тихо, с явным удовольствием слушал, как она живо и ехидно описывала его рабочее время.
«Сидит в дыре, мои дорогие, это в буквальном смысле, сидит целый день на дне маленькой ямки и ковыряется в грязи штукой, размером с чайную ложку! И ничего там нет, кроме грязи, честно! И каждую чайную ложку сохраняют, будто это бриллиант. В жизни так не разочаровывалась!»
«Никаких золотых монет и статуй?» — спросила я, улыбаясь.
«Дорогая, кажется, там был шнурок от римского ботинка».
Глаза Дональда блеснули. «Это для нас замечательный день. Нельзя ждать все время чего-то восхитительного».
Она приоткрыла рот и снова закрыла. Мне не понравилась ее улыбка, и я быстро спросила: «А чем вы, вообще-то, занимаетесь?»
«Предварительные раскопки, чтобы установить даты».