– Но ведь ничего не случилось? – Маша недоуменно посмотрела на нее.
– Слава богу, что не случилось. Но мало ли что?! Ведь они – больные! И не просто больные. В большинстве своем они – невменяемы.
– Что значит – невменяемы?
– Не контролируют свои действия.
– Убить могут?
– Ну… – замялась Галина, – не знаю, убить не убить, а неприятности доставить могут.
– А тетя в халате, что была с вами, сказала, что этот Проша и мухи не обидит.
– Он-то, может, и не обидит, а вот другие… Ну хватит об этом. Сейчас свернем в лес, отдохнем, пообедаем.
Через несколько минут они остановились в светлом сосновом бору. Галина расстелила покрывало, достала еду.
Девочка ела неохотно, то и дело поглядывая по сторонам.
– Ты чего? – поинтересовалась Галина.
Маша неопределенно мотнула головой. Потом ее заинтересовал огромный муравейник, возвышавшийся неподалеку. Муравейник действительно был очень большой, почти в рост человека. Маша подошла к нему и стала разглядывать муравьев, снующих в траве и по стволам деревьев.
– Здоровый какой, – восхищенно произнесла она, – интересно, сколько их тут?
– Наверное, несколько миллионов, – ответила Галина.
– Миллионов?! – Глаза девочки округлились. – Столько, сколько людей в нашем городе?
– Нет, у нас в городе населения значительно меньше.
– Значит, как в Москве?
Галина не стала возражать, пусть будет как в Москве.
– И похожи они на людей, – продолжала наблюдать Маша, – так же суетятся, куда-то бегут, вон жука дохлого тащат, наверняка своим детям для пропитания. А этот щепочку тянет, щепка в пять раз больше него самого, а все равно тянет. Видать, сам не знает – зачем.
– Наверное, чтобы муравейник строить, – подсказала Галина. – Да он и так большой, чего же его еще строить? Нет чтобы остановиться, подумать.
Девочка неожиданно пнула по краю кучи ногой, обутой в кроссовку.
– Зачем ты это сделала? – строго спросила Галина.
– Вон как забегали, – засмеялась Маша, не обращая внимания на окрик. – Засуетились… – Она посмотрела на Касьянову. – А если туда горящую палку воткнуть или факел?
Галина молча смотрела на девочку.
– И весь муравьиный город сгорит, – продолжала та. – Все их постройки, запасы и даже дети. И вся эта беготня, суета окажутся вовсе ни к чему. Вот и человек так: суетится, мечется без всякого смысла, а может, наши города или земля тоже вроде муравейника. Пройдет кто-нибудь мимо, кто в миллионы раз сильнее, пнет от нечего делать – и нет нас.
Галина с изумлением слушала эти рассуждения.
– Это тебе тоже папа сказал? – спросила она.
– Нет, сама додумалась, вот прямо сейчас. А вы что же думаете, что я вообще дура, как эти в лечебнице?
Галина уже не в первый раз не нашлась, что ответить.
– Хотя там тоже, конечно, не все дураки, – продолжала девочка. – Вот этот Проша, например…
– Что Проша?
Но Маша не стала развивать свою мысль и улеглась на покрывало, муравьи перестали ее интересовать.
– Разные сны были, – помолчав, ни с того ни с сего заявила она. – То леса эти. То костры, на которых людей сжигают.
– Неужели это снилось?
– Какие-то странные существа вокруг, не знаю, как и назвать. – Девочка как бы разговаривала сама с собой, не обращая внимания на устремленный на нее взгляд Касьяновой. А та старалась не пропустить ни полслова.
– Раз приснилось, что бегу я… – она задумалась, вспоминая, – да, бегу, но я – взрослая женщина. И тело у меня, как у взрослой женщины. И голая я. А за мной гонится, не сумею объяснить что, но не человек. Как на той картинке в вашем кабинете. И оно хочет меня… – она задумалась, – мерзости со мной всякие делать. Сегодня старик этот усатый там, на лавке, говорил подобные мерзости.
– А что он такое говорил? – насторожилась Галина.
– Ну будто сами не знаете, про мужчин и женщин.
Галина тихо ойкнула.
– Но вот что самое интересное, – неожиданно воодушевилась девочка. – Один раз был сон про Прошу.
– Про какого Прошу? – изумилась Галина.
– Про того, который в больнице был.
– Он тебе снился?!
– Может, и не он, но похожий кто-то. Глаза очень похожие, такие же зеленые с искорками. Как будто я – его хозяйка, а он – мой раб. Но не просто раб, а вроде учителя. Объясняет мне, для чего я и что должна делать.
– И что же ты должна делать?
Девочка посмотрела на Галину и усмехнулась. Потом налила в стакан лимонаду и выпила одним духом. Галина напряженно ждала.
Но Маша молчала, словно забыла, о чем говорила минуту назад.
– А когда эти сны у тебя начались? – осторожно спросила Галина.
– Прошлой осенью. Мальчишки во дворе щенка мучили. Хорошенький такой щенок, лопоухий, белый с рыжими пятнами. Дворняжка, конечно. Сначала они с ним играли, а потом мучить стали. Прутиком лупили, спички зажигали и бросали в него. Потом один говорит: «Давайте разожжем костер, накалим железку и проткнем щенка». Другие вроде не хотели, ну а этот парень все так и сделал по-своему. Щенок сначала визжал, а потом и визжать перестал, только пена изо рта, из пасти, – поправилась она, – у собак рта не бывает, из пасти пена пошла.
– До смерти замучили?
– Наверное, – равнодушно сказала Маша.
– И ты за щенка не заступилась?
– Я заступилась, мне его очень жалко было, но что я могла поделать, они же большие и их много.
– А дальше?
– Я пришла домой, папе с мамой ничего не сказала, умылась и легла в свою кровать. Ну и в кровати заплакала, так мне этого щенка жалко было.
– Мама к тебе не подходила, не спрашивала, почему ты плачешь?
– Да нет. Ей не до меня было. К нам в тот вечер гости пришли, какие-то папины друзья-предприниматели. А ночью первый раз мне приснился тот человек. И давай успокаивать меня: чего ты плачешь, говорит, стоит ли жалеть собаку? Ну и разное такое… Успокаивал, успокаивал… А потом достает откуда-то щенка этого, всего железкой истыканного, и уши отрезаны. «Посмотри на него, стоит ли из-за такой твари печалиться, мало ли их по подвалам скитается, заразу разносит». Ну точно как мама говорит. Я посмотрела, и правда – чего это я ревела? А человек тут как захохочет и стал превращаться…
Девочка замолчала.
– Во что? – в нетерпении спросила Галина.
Девочка посмотрела на нее, и странная улыбка появилась на ее лице.
– Вот так и приснился первый кошмар, – немного погодя закончила она.
– Я не понимаю, – напряженно спросила Галина, – ведь ты согласилась с ним, что щенок – тварь убогая?
– Согласилась.
– Так почему же ты испугалась?
– Не знаю, – Маша печально и как-то отстраненно вздохнула, – щенка все равно было жалко.
«Ну вот и разгадка причины кошмаров, – думала Галина, когда они возвращались в город, – чувство вины перед этим несчастным щенком, загнанное в подсознание, порождает их. Причина – неспокойная совесть. Девочка выговорилась мне, значит, если следовать логике психоанализа, избавилась от чувства вины. Но избавилась ли? И при чем здесь Проша? А может быть, столь яркое впечатление сегодняшнего утра наложилось на тот давний образ, тем более что в ее присутствии, видимо, велись какие-то непристойные разговоры. Это моя вина, – вновь казнила она себя, – не уследила. А впрочем, все ли тут так просто?»
Маша всю оставшуюся дорогу до дома молчала и таращилась в окно. Не то она стеснялась своей откровенности, не то просто устала. Только перед самым домом равнодушно констатировала:
– А ежика я так и не увидела.
Именно эта фраза подействовала на Галину сильнее всего, и она чуть не расплакалась.
Прошло несколько дней. Касьянова с нетерпением ждала продолжения этой истории, но Глиномесовы почему-то не появлялись и не звонили. «Все ли у них в порядке?» – с тревогой думала Галина и решила позвонить сама.
К телефону подошла Марта, судя по реакции, она обрадовалась звонку. Марта сообщила, что у девочки приступов пока не наблюдается.
– Маша много рассказывала о вашей поездке, ей очень понравилось в лесу, словом, мы решили отвезти ее в деревню. Пусть поживет на приволье, попьет парного молока… – В тоне Марты ощущалась некая неуверенность.
– Я бы на вашем месте подождала недельки две, мало ли что может случиться.
– Но ведь анализы и энцефалограмма показали, что все нормально?!
– Однако береженого бог бережет.
– Хорошо, мы подумаем, но я к тебе обязательно загляну в ближайшие дни.
В это же время Галине стало известно, что из психиатрической больницы сбежал Проша.
– Исчез, словно и не было, – рассказывал Касьяновой знакомый врач, – в тот день, когда вы приезжали, пообедал со всеми, а к вечеру пропал. Хватились его только к ужину. Ну, естественно, сразу бросились на поиски: как в воду канул. Кто бы мог подумать. Такой спокойный был. А его дружок Граф Шереметев ни с того ни с сего в буйство впал. Пришлось изолировать.
– И что же, Прошу так и не нашли? – без особого любопытства спросила Галина.
– Увы. Правда, особо и не искали, – замялся врач. – Поспрашивали в поселке, никто его не видел. А в городе, куда он, видимо, и отправился, как же его найдешь? Скорее всего одним бомжом станет больше. Рано или поздно опять к нам привезут. Приметы мы разослали.
На том разговор и закончился. Судьба бедного Проши мало интересовала Галину. Она лишь вспомнила, что с ним случайно столкнулась Маша. Но вряд ли стоит эти события как-то связывать. А вот судьба Маши волновала ее все больше и больше. Марта не появлялась, сама Галина звонить и тем более приходить к ним не хотела. Она все большую неприязнь чувствовала к семейству Глиномесовых. Только Маша… Жаль девочку. Окончательно испортят ее эти предприниматели. А ведь такая славная девчушка, умненькая… Галина вздыхала, вспоминая о Маше. Была бы у нее такая дочь. Но, видать, не судьба.
4
А в это время довольно далеко от места вышеописанных событий происходило следующее.
В старой части Будапешта на правом берегу Дуная много тихих узких улочек. В крохотном кафе на одной из таких улиц за столиком сидели двое.
Вечерело. Народу вокруг было мало. Даже вездесущие туристы в этот час куда-то исчезли.
Один из сидящих, невысокий лысый смуглый господин неопределенных лет с вислыми мадьярскими усами, явно был местным жителем, другой же, напротив, был полной его противоположностью. Высокий, немолодой, тучный, светловолосый, с красным лицом и носом картошкой, он был похож на скандинава.
Перед одним стоял стакан белого вина, перед другим – кружка светлого пива. Кроме этого нехитрого угощения, на столе имелась тарелочка с солеными орешками.
Разговор шел на английском, и оба говорили с заметным акцентом.
– Итак, – сказал венгр и отхлебнул из своего стакана, – итак, он исчез.
Блондин высоко поднял брови в знак удивления. Но, если не считать этой гримасы, лицо его продолжало оставаться бесстрастным.
– Прибыл гонец, – продолжал усатый, – привез письмо.
– А почему письмо, разве не проще было связаться по телефону?
– Не знаю, видимо, не доверяют связи.
– А гонец, он что, из наших?
– Нет, обычный жучок, которые нынче шныряют через границу туда-сюда. Заплатили ему, вот он и взял письмо.
Блондин неодобрительно покачал головой.
– Вручить первому попавшемуся подобное сообщение?..
– Да он все равно ничего бы не понял, даже если бы вскрыл. Но он не вскрывал, я проверил. – Блондин кивнул.
Какое-то время оба молчали. Усатый допил вино, щелкнув пальцами, подозвал официанта и заказал еще стакан.
– Исчезнуть он мог только в одном случае, – вымолвил наконец блондин, – если произошел контакт.
– Значит, предсказание сбылось? – вкрадчиво спросил усатый.
Блондин развел руками.
– Конечно, могло случиться что-нибудь непредвиденное, но мало вероятно. Скорее всего они действительно встретились.
Черный закивал и снова отхлебнул из стакана.
Потомок викингов взял из тарелки орешек и стал задумчиво его жевать.
Стемнело. К столику неслышно подошел официант и зажег стоящую на нем в тонком цилиндре свечу.
Пламя свечи бросало причудливые тени на лица сидящих. Они стали зловещими и какими-то древними, что вполне соответствовало этой средневековой улочке.
– Ребенок нам очень нужен, – продолжал блондин, – не просто нужен – необходим.
– А если с ним что-нибудь случится?
– С ребенком?
– Нет, со Стражем.
Блондин понурился, его грузное тело осело и, казалось, растеклось по ажурному летнему стульчику. Потом он поднял на усатого глаза.
– Это самое худшее, что только можно себе представить. Без Стража ребенок так и останется обычным, ничего не ведающим ребенком.
– Но ведь контакт произошел, а значит, полдела сделано.
– А нам-то с этого какая польза? Полдела!.. Одним словом, нужно послать туда человека. Чтобы отыскал обоих.
– Но как это сделать?
– Да это-то как раз самое простое. Мы же знаем, что они вступили в контакт. Иначе Страж бы не исчез. Ясно, что он отправился на поиски ребенка. Как только они встретятся, нужно их вывезти оттуда, не дожидаясь развития событий. Вывезти и доставить в известное вам место. Установить, почему ребенок там появился, где живет, кто его родители, не составит труда. Ясно, что лечебница, где содержится Страж, не Диснейленд, дети там бывают в ограниченном количестве. Попасть сейчас в Россию несложно. Вот только кого послать?
– Я могу поехать, – предложил усатый.
Блондин поморщился и залпом выпил свое пиво.
– Поехать должен кто-нибудь из сестер. В этом деле необходима женщина. Она скорее найдет общий язык с ребенком, да и ее прелести тоже могут понадобиться.
Усатый усмехнулся.
В этот момент вспыхнули разноцветные фонарики, развешанные над столиками кафе. Свет свечи сразу потускнел, и лица собеседников из таинственных и мрачных стали обыкновенными.
– Итак, решено, – сказав это, блондин поднялся. Встал и усатый.
– Посланца я подберу лично, – не глядя на усатого, произнес блондин, – а ваша задача – осуществлять связь и обеспечивать в случае чего прикрытие и экстренную помощь. Но я думаю, это не понадобится.
Усатый почтительно кивнул в знак согласия. После этого они, не прощаясь, разошлись.
Кафе совсем опустело, только свеча догорала в стеклянном цилиндре.
5
15 июня Галина Васильевна Касьянова, как всегда, вела прием больных. Он уже подходил к концу, когда раздался телефонный звонок.
Донельзя взволнованный голос, в котором Касьянова все же узнала голос Марты, что-то сбивчиво закричал в трубку.
– Ничего не понимаю, – раздраженно отозвалась Галина. День был тяжелый. Перед ней сидела больная с прогрессирующей формой невроза, и Галине было не до звонков.
– Ты Машу видела? – более отчетливо спросила Марта.
– Где я могла ее видеть? – удивилась Галина.
– Пропала девчонка, – заявила Марта трагическим голосом и, видимо, заплакала.
– Как пропала?
– Так и пропала. Отправили мы ее все же в деревню. К бабке Павла. Там бабка-то еле ходит! Уж я против была и на тебя ссылалась. Павел – ни в какую. Ребенок должен отдохнуть от городской жизни, и все тут! Уперся как бык. А сегодня утром звонят оттуда и сообщают, что она пропала. Павел сразу на машину и туда, а я осталась на случай, если она здесь объявится.
– Через час я буду у тебя, – растерянно сказала Галина и, услышав, что ее с нетерпением ждут, положила трубку.
«Черт-те что, – собираясь с мыслями, подумала она, – ведь говорила же Марте, чтобы держала Машу при себе. Но, может, это ложная тревога?»
Скоро Галина была у подъезда знакомого дома.
В квартире Глиномесовых заплаканная Марта бросилась ей на шею.
– Ужас, ужас какой-то! – причитала она.
– Никаких известий?
– Не знаю, ничего не знаю! – Она снова залилась слезами. – Павел с час, как уехал, пока никаких вестей. Позвонили в десять утра из тамошнего сельсовета, какой-то мужик, что-то бормочет. Я сначала подумала, хулиганит кто-то. Трубку повесила – снова звонок… «Дочка ваша пропала, – говорит, – еще вчера»… Я чуть в обморок не свалилась. Что, как? Ничего толком сказать не может. Поняла только, что еще вчера пропала. «А бабка где?» – спрашиваю. «Лежит, – говорит, – встать не может. Но мы девочку ищем, лес прочесываем». Лес!!! Ты представляешь!!! Мой ребенок ночью в лесу?!
– Может быть, домой уехала? – предположила Галина. – Надоело ей там, села на электричку – и в город. Мне показалось, что она способна выкинуть что-нибудь вроде этого.
– Я уж тоже думала, но нет там поблизости железной дороги, деревушка-то стоит в глухом месте. Если только на попутной машине… Но раз она исчезла еще вчера, то давно должна бы быть дома… Ой, Галка!!! – Она заревела во весь голос. – Время-то сейчас какое! То и дело про разных маньяков в газетах пишут!
– Успокойся, – строго сказала Галина, – не каркай раньше времени.
– И то… – Марта тяжело вздохнула, но плакать перестала. – Я не могу, мне надо выпить. – Она достала из стенки пузатую бутылку с коньяком. Вопросительно посмотрела на Галину. – Тебе налить?
– Нет, спасибо.
Марта выпила и стала жевать кусочек шоколада.
– Как только этот черт позвонил, ну из деревни, вроде тамошний участковый, я сразу на работу к Павлу, в его сраный офис… Он сначала глаза вытаращил: не может, мол, быть… Потом, правда, тут же собрался, взял с собой еще одного парня, телохранителем у него числится. И они поехали в проклятую деревушку. До нее езды – часа два. Так что уже, наверное, там.
Марта замолчала и снова налила себе коньяку.
– Если с Машкой что-нибудь случится, я никогда ему этого не прощу, – неожиданно спокойно заявила она.
– А он-то тут при чем?
– Это по его настоянию я отправила ее в деревню.
Она замолчала, видимо, что-то обдумывая. Галина огляделась. Она первый раз была у них в квартире. Жилище это, как и предполагала Галина, являлось средоточием вещей, должных поразить неискушенного человека. Многочисленная мебель – какие-то столики, пуфики, множество пестрых ненужных мелочей – все это создавало ощущение страшной тесноты. На одной стене висел пестрый плакат с голой красоткой в рaскованной позе, а рядом с ним – древняя потемневшая икона.