Около четырех часов утра мы перемахнули по каменному мосту реку Маас и к рассвету планировали пересечь границу Парижской епархии, чтобы на день схорониться где-нибудь уже под Люксембургом. Дорога петляла между каменистых холмов с отвесными, покрытыми густым кустарником, склонами. Я в нетерпении ждал, когда же промелькнет пограничный столб, но тут уставший и слегка охрипший голос Кэтрин произнес по рации: «Закат!»
– В чем дело? – спросил я девушку, когда мы догнали их «хантер» и, выйдя из машины, приблизились к ней, тревожно вглядывающейся в предрассветные сумерки.
– Впереди ловушка, – с уверенностью заявила Кэтрин, указав на уходящий за придорожную скалу поворот дороги.
– Чуешь Охотников по запаху ладана или нестираных носков? – скептически хмыкнул Михаил. – А может, ты и впрямь всевидящая ведьма?
На этот раз Кэтрин не обратила никакого внимания на сарказм русского:
– Это не Охотники, не Защитники и не Добровольцы. Это байкеры.
– Откуда такая уверенность? – спросил я, машинально расстегивая кобуры пистолетов. Похоже, рыжая и впрямь знала, о чем говорила.
– Видишь, – Кэтрин кивнула на куст у обочины. – Вон их метка. Они ставят ее на тот случай, чтобы другие банды по ошибке вместо торговцев не повредили себе колеса.
И правда – под кустом, не особо бросаясь в глаза, но и в то же время на виду была воткнута в землю тренога из связанных между собой ошкуренных палок, какими крестьяне обычно метят границы своих наделов. Но крестьянских полей не было и в помине, а потому действительно вызывало недоумение нахождение здесь подобной конструкции.
– Но откуда тебе известна байкерская символика? – заинтригованный еще больше, поинтересовался я. – А может, этот знак обозначает совсем иное?
– Лучше не спрашивай, – по всей видимости, девушке не хотелось отвечать на вопрос. – Просто поверь на слово, ладно?
Держа оружие наготове, подошли Саймон и Гюнтер. По концовке нашего разговора они догадались, о чем речь, и тоже принялись озадаченно обозревать заросшие кустарником склоны холмов.
– Байкер не попрет против Охотника, – сказал британец. – Сдвинем бороны на обочину и поедем дальше.
– Там не бороны, – покачала головой Кэтрин. – Когда устанавливают бороны, втыкают четыре палки. А три обозначают колесные мины-уничтожители. Вы сможете найти и обезвредить эти байкерские прибамбасы?
Подобные штуковины, безопасные для сидящих в машине людей, однако разрывающие в клочья покрышки, бродячие банды мотоциклистов производили из пороха и ружейных капсюлей. В них не было стальной оболочки и разящих осколков, но сила взрыва напрочь лишала автомобиль колеса, что, естественно, не могло нам понравиться.
– Кто знает, сколько этого дерьма тут позакопано, – промолвил Вацлав. – Можно до полудня провозиться, ища их. Разумней было бы повернуть назад и на ближайшей развилке поменять дорогу.
Я призадумался. Идти навстречу нашим преследователям двадцать пять – тридцать километров страсть как не хотелось. Ехать через мины не хотелось еще больше. Так что приходилось из двух зол выбирать наименее приближенное, но едва я собрался отдать приказ о возвращении, как вдруг Гюнтер, поведя носом по воздуху, проговорил:
– Чую запах табака!.. За нами следят... с левого склона.
Все сразу ощутили себя неуютно и начали с опаской озираться. Я медленно извлек пистолеты и, стараясь сохранять спокойствие, отдал распоряжение:
– Под прикрытие «хантеров» – разошлись! Саймон, дуй к Свинцоплюю! Без моего приказа не стрелять! Нам себе еще одних врагов нажить не хватало...
Однако Кэтрин, на этот раз и не подумала мне подчиняться. Наоборот – она подошла к подножию холма, пропустила мимо ушей мое «Что ты делаешь?», прокашлялась и, сложив ладони рупором, закричала:
– Ясного неба вам и сухой трассы, Люди Свободы! Оборотень, если ты там – отзовись! Я обещаю: тебе никто не причинит здесь вреда!
Мы пораскрыли рты и вылупились на несущую черт поймешь какую дребедень ирландку.
– Чокнулась Катька! – выдвинул наиболее логичную версию происходящего Михаил. – Нанюхалась бензина за двое суток пути, а крыша с непривычки-то и поехала! Надо бы скрутить бабенку от греха подальше. Кто со мной?
– Погоди! – остановил я его. – Отставить скручивание. Похоже, наша Кэтрин откроет нам сейчас некоторые тайны своего весьма любопытного прошлого.
Я вылез из-за «хантера» и подошел к ней.
– Эй, Оборотень! – не обращая на меня внимания, продолжала взывать к холмам Кэтрин. – Я всегда говорила тебе, что курение табака рано или поздно погубит твою шайку! Эту дерьмовую вонь ощущаешь за километр! Мы знаем, что ты там! Выходи! Клянусь – вас не тронут! Или ты прокурил уже все мозги и перестал узнавать меня, пугало волосатое?
Мой нос не отличался тонким обонянием, но даже он уловил едкий табачный запах, долетавший до нас со склона. Да и тот, кто сидел сейчас в кустах, видимо, понял, что с головой себя рассекретил, а потому, опасаясь, наверное, как бы наша пушка не начала вслепую шарить по зарослям, прекратил игру в кошки-мышки и отозвался-таки на призывы ирландки. И что самое удивительное – Кэтрин и впрямь была ему знакома!
– Эге, да мне действительно не почудилось, – донеслось откуда-то сверху. – Саламандра, ты ли это?
– Я, Покрышка, ты не ошибся! – Видимо, Кэтрин узнала говорившего с ней по голосу. – Да, это я, та самая Саламандра, что вправила твою кривую руку, когда ты слетел в кювет на своем «харлее» три года назад! Где Оборотень? Я хочу поскорее увидеться с ним!
– Э-э-э, не гони, дорогуша! Мы прекрасно видим, с кем ты приехала! – Невидимый собеседник, однако, не спешил бросаться ей в объятья. – Что, поменяла компанию отмороженных еретиков на кодлу пророческих головорезов? Не похоже, что ты их пленница – вы только что так мирно беседовали там внизу! Черт побери, неужели ты пошла к ним добровольно? Вот уж чего от тебя, рыжик, не ожидал так не ожидал! Чтобы ты снюхалась с инквизиторскими псами! Ай-я-яй, девочка, как не стыдно! А может быть, ты и сдала им Жан-Пьера? Мы хоть и далеко от Парижа, но многое знаем и нас на разбавленном бензине не проведешь!..
О, как же Кэтрин покоробили слова ее старых знакомых! Но несмотря на это, она с перекошенным от ярости лицом все же нашла в себе силы терпеливо вынести их упреки.
– Это долго объяснять, Покрышка, – бешено сверкая глазами, прокричала в ответ ирландка, – но эти люди больше к Охотникам не принадлежат! Они вышли из Братства! Вышли с боем, убив много своих! А к бунту их побудил приказ Пророка об убийстве детей Жан-Пьера! В такое с трудом верится, но это действительно так! И теперь они помогают мне бежать с ребятишками к русским в Петербург! Их не стоит бояться; они вам не враги!
– Как же, заливай больше! – не поверили байкеры, в чем, однако, не было ничего удивительного – неверие являлось одним из принципов выживания этого племени в условиях святоевропейских порядков. – Ты просто поешь под их дудку, чтобы до кучи сдать им и нас в придачу! Только обломитесь, ребята! Вам нас не догнать – дорога заминирована!.. Эх, тяжело будет, Саламандра, рассказывать о тебе Оборотню! Он-то считает, что ты погибла или в плену, убивается, бедняга, не ест, не спит! Ну а теперь и вовсе опечалится!
– Послушай, ты, горбатая образина! – Кэтрин медленно, но неотвратимо достигала температуры кипения. – Нам некогда чесать языком по твоим уродливым ушам, но припомни: разве Охотники хоть раз в своей истории опустились до переговоров с байкерами? Да будь они сейчас на службе, никто из них не вел бы здесь с тобой беседы! Жахнули бы пушкой по холму да поехали другой дорогой, а тут слушают тебя, идиота, и молчат, а я расстилаюсь перед тобой, упрашиваю! Ну посуди сам: на черта им – элите силовиков – возиться с вонючими грабителями торгашей?
– Конечно, резон в твоих словах есть, – в душе Покрышки все-таки начали прорастать зерна сомнения, – но уж больно невероятные сказки ты нам травишь! Интересно только вот что: раз уж вы дали деру, то чего же самого Жан-Пьера с собой не прихватили? Я слыхал, что его взяли живым и здоровым! Чего же вы отца-то погнушались освободить?
– Жан-Пьер умер три дня назад, – голос Кэтрин сорвался и зазвучал тише. – Его запытал насмерть собака Аврелий. И если бы не парни, что стоят здесь со мной, та же участь ждала бы и меня, и его детей в том числе!
Байкеры притихли, очевидно, совещаясь. Но вот снова раздался со склона холма прокуренный голос того, кого именовали Покрышкой:
– Так ты утверждаешь, что они больше не Охотники?
– Так и есть, Фома ты неверующий! – ответила уже вконец раздраженная ирландка.
– Ну что ж, тогда пусть во всеуслышание проклянут Бога и сложат оружие! Таковы наши условия, если хотите встретиться с Оборотнем!
Позади меня раздался громкий шепот Михаила:
– Ну что ж, тогда пусть во всеуслышание проклянут Бога и сложат оружие! Таковы наши условия, если хотите встретиться с Оборотнем!
Позади меня раздался громкий шепот Михаила:
– Швед, да скажи ты ей, чтоб не унижалась перед дерьмом! Объедем мы эти мины, не развалимся! Ну потеряем часок-полтора. Дался нам этот человековолк!
– Да пойми ты, что байкеры помогут нам, – бросила русскому Кэтрин. – Помогут, как никто другой! С байкерами мы просочимся сквозь страну, словно невидимки, – уж лучше-то них никто в Святой Европе не укажет нам тайные тропы. Дайте еще только минуту, чтобы убедить эти недоверчивые морды...
Я не мог не согласиться со столь сильным аргументом и, сделав шаг вперед, закричал в небеса:
– Я не сатанист, чтобы хулить Господа с пеной у рта, Покрышка или как тебя там! Но я расскажу тебе то, о чем думаю! Так вот, слушай: сейчас я не верю в того Бога, образ которого вбивали в меня с детства! А знаешь почему? Потому, что он слаб, мелочен и злопамятен, раз уж дозволяет творить такие вещи своим приближенным! И я отказался от него, как в свое время отказался воспринимать всерьез детские сказки! Я не служу больше тем, кто от его имени желает проливать детскую кровь! Никто из моих друзей больше не подчиняется ни Корпусу, ни Пророку, никому... А насчет оружия извини – не могу выполнить твое требование! Я не дурак! Однако я не приказываю и вам его сдать! Сохраним, так сказать, разумный паритет!
– Да, парень, – отозвались байкеры, – радикально загнул ты для Охотника, который обязан молиться на свой Устав, весьма радикально! Возможно, Саламандра и права! Хорошо, мы выходим, но уберите стрелка с пушки!..
– Справедливо! – согласился я и махнул рукой Саймону, приказывая тому покинуть боевой пост...
Мне стало не по себе, когда я увидел, какую уйму народа скрывали придорожные кусты. Пятеро нас, не считая Кэтрин, стояло напротив ощетинившейся оружием группы количеством около двадцати душ. Правда, три четверти байкерского вооружения составляли арбалеты, но и этот факт слабо утешал. И если бы они захотели, то стерли бы нас в порошок, а потому все надежды были лишь на авторитет рыжеволосой, которая, видимо, когда-то считалась среди этой пестрой компании далеко не последним человеком.
Меня поразила разница в возрасте всех находившихся напротив нас байкеров. Самым младшим было по восемнадцать-двадцать лет, тогда как старшим, вроде их лидера Покрышки, явно перевалило за сорок. Группа также включала в себя и несколько затянутых в кожу девиц, наравне с мужчинами державших в руках громоздкие арбалеты. Одна такая, встав перед Михаилом, уткнула в него это архаичное орудие, едва не касаясь кончиком стрелы его плаща.
– Мадам, вы так гармонично, так прекрасно дополняете друг друга с этой штукой, – не удержался тот от комплимента даже сейчас. – Отточенность форм, изящность линий, острый темперамент... Весьма польщен вашим вниманием, милая.
В ответ на это байкерша только хмыкнула и красноречиво направила арбалет русскому чуть ниже пояса...
Я догадался, почему Покрышку прозвали именно так. По его изъеденному крупными оспинами лицу, казалось, действительно прошелся протектор байка, а сама фигура этого человека была скрюченной, с горбатой округлой спиной, формой и впрямь смахивающая на колесо.
Кэтрин вышла навстречу ему и развернулась лицом ко мне, как бы представляя нас друг другу.
– Давно не виделись, Саламандра. Сколько уже? Да никак поболее года. Надо сказать, исхудала ты сильно, шатаясь с еретиками, но все также чертовски прекрасна, чтоб меня поперек переехали! – проговорил Покрышка, а сам не сводил с меня пристального взгляда и старенького «браунинга», свободной рукой при этом достав из кармана куртки заранее заготовленную самокрутку. Стоявший рядом с ним патлатый верзила без напоминаний опустил арбалет и поднес к его папироске зажженную спичку, тем самым наглядно демонстрируя нам, кто среди них старший.
– Это Эрик Хенриксон, бывший командир отряда Охотников, – указала Кэтрин на меня, а затем на прикрывающих мою спину прочих членов нашего коллектива, – а с ним поддержавшие его бойцы того же подразделения. Я уверена, что очень скоро ты услышишь о них много чего интересного, а потому пользуйся моментом и познакомься с начинающим злостным отступником страны.
– А это не его ли кличут Стрелком? Вот это да! – присвистнул Покрышка. – Человек-легенда, порвавший пасть Люциферу! И он попер супротив Пророка? Не верю!
– Поверьте уж, пожалуйста, – сказал я ему и, зная, что совершаю непростительную глупость, вернул пистолеты в кобуры, добавив при этом: – Считайте мой жест актом наших мирных намерений. Михаил! Гюнтер! Вацлав! Саймон! Уберите оружие!
Я не оборачивался, но по тому, как взгляды байкеров поползли вниз, понял – они следуют за опускающимися стволами моих парней.
– Только из уважения к вам, леди, – продолжал подкалывать Михаил байкершу с арбалетом, направляя «земляка» к земле.
– Ты, конечно, прости, но мы пока так делать не будем, – усмехнулся старшина байкеров. – Понимаешь ли, но ты единственный Охотник, которого я видел на расстоянии вытянутой руки за всю свою жизнь, и доверия у меня к тебе нет. Но я ценю этот ваш миротворческий жест.
– Для меня тоже впервые стоять так близко к вашему брату, – откровенно сознался я. – И если бы не Кэтрин, сам я никогда бы не пошел на переговоры с бандой бродячих мотоциклистов. Но тем не менее я рад, что вы оказались разумными людьми.
– Покрышка, где Оборотень? – повторила свой вопрос девушка.
– Недалеко, – ответил тот, с наслаждением пуская сизый вонючий дым и все еще тыча в меня «браунингом». – По ту сторону границы епархии мы организовали временную «берлогу». Там он и сидит.
– А ты, значит, все промышляешь? – с издевкой поинтересовалась Кэтрин.
– А как же! – невозмутимо подтвердил Покрышка. – Или мы, по-вашему, не хотим жрать да хлебнуть винца иногда? Хотим! И уж коли есть на этом свете такой щедрый народ, как купцы, то было бы несправедливо лишать их возможности оказывать благотворительность нуждающимся, верно?
– Вот и просили бы у них по-хорошему, – дабы растопить лед недоверия вступил в разговор я. – Чего мины-то втыкать где попало? Им одни убытки.
– Благотворительность хитрая штука, – отбросив окурок, наигранно вздохнул байкер. – Когда говоришь с купцом по-доброму, она обычно спит. Ее надо пробудить. К тому же заметьте: чем грубее просишь, тем щедрее человек. Старая верная истина... Так куда, ты говоришь, Саламандра, вы направляетесь?..
Постепенно напряжение между нами стало спадать, и вскоре я с облегчением увидал, как рука Покрышки поставила «браунинг» на предохранитель и сунула оружие за пояс. Глядя на старшину, и остальные байкеры поснимали арбалеты с боевого взвода и позакинули их за плечи, после чего, сгрудившись вокруг нас, стали внимательно слушать рыжеволосую. По завершении ее краткого, но эмоционального рассказа Покрышка подошел к моему «хантеру» и сквозь стекло посмотрел на проснувшихся и смирно сидящих внутри ребятишек.
– До чего дошел мир! – укоризненно покачал головой он. – Пророк и Апостолы воюют с детьми! И кому же тогда они служат? Да ясно кому – их бог рогат, хвостат и бьет копытами. Может быть, мистер Хенриксон, мнение старого уродливого байкера для вас и ничто, но я все равно скажу: настоящий Бог, если бы он существовал в действительности, перешел бы на вашу сторону...
Я никогда не видел столько мотоциклов сразу. Банда Покрышки перемещалась на десяти байках, среди которых были лишь три святоевропейские «иерихонды». Остальные же представляли собой натуральные музейные экспонаты, собранные по винтикам из добытых из-под руин Древних деталей и с любовью доведенные до эстетического совершенства. Сам Покрышка восседал на приземистом «Харлее-Дэвидсоне», с причудливо загнутым рулем и длинной, выдающейся далеко вперед, вилкой переднего колеса. Не имевшие своих Стальных Жеребцов члены банды перемещались на некой самоходной телеге, состоящей из рамы, двигателя, широких колес и угловатого кузова, причем лишенной даже намеков на обязанные прикрывать весь этот торчащий срам обтекатели.
А пока наши новые друзья снимали с дороги свои адские причиндалы, Покрышка отправил вперед шустрого паренька на легком байке, дабы он предупредил того, кого называли Оборотнем, о приближающихся нежданных гостях. Когда же освободился проезд для более тяжелой техники, тронулся и наш кортеж, облепленный, словно соты пчелами, показывающими дорогу мотоциклистами.
Донельзя счастливый Михаил сдал вахту няньки обратно Кэтрин и вернулся в головной «хантер». Вновь очутившись рядом со мной, девушка расслабленно откинулась на спинку сиденья и, загадочно улыбаясь, думала, вероятно, о предстоящей встрече с человеком по прозвищу Оборотень.