Что делать?
Мы присели на покрышку, задумались. А чего там думать? Надо ждать. Так или иначе, долго ли коротко ли, а Хорек все равно сюда придет.
– Мы его бутылкой по башке, да, Дим?
Чего уж обязательно бутылкой. Вон домкрат стоит пятитонный. Да и покрышкой можно ахнуть. Мало не покажется.
Но вот сколько ждать такого приятного события? И мама будет волноваться.
Алешка уперся локтями в колени, ладошки – под подбородок. Значит, опять задумался.
– Дим, как ты думаешь, что он здесь делал столько времени? Здесь же нечего делать. Была б еще тут машина…
Тут он опять задумался. Но ненадолго.
– Дим, а ведь в гараже должна быть яма.
– Какая яма? – отмахнулся я.
– Для ремонта машины.
– Ну и что? – А вообще-то он прав. В каждом гараже владелец в первую очередь роет узкую канаву, чтобы из нее было удобно осматривать и ремонтировать машину снизу. А некоторые, самые хозяйственные, даже делают из этой ямы боковой ход в погреб. Где хранят не только ценные запчасти, но и разные припасы – картошку, капусту, всякие консервированные овощи и фрукты.
Как же мы сразу не сообразили!
– Дим, мы с тобой подземный ход ищем, а надо яму искать!
Да, яму найти проще. И мы тут же вскочили, осмотрели бетонированный пол. И, что там говорить о таких пустяках, – сразу же нашли яму. Вернее, вход в нее. Часть пола, посередине гаража, была закрыта плотным продолговатым щитом. Алешка попрыгал на нем, и тот отозвался каким-то подземным гулом.
В край этого щита было вделано стальное кольцо. Такое же кольцо было вмуровано рядом в бетон. В кольца был засунут обрезок арматуры.
Мы его выдернули и приподняли крышку. Снизу дохнуло холодом, темнотой и тишиной.
Мы полностью откинули крышку и положили ее на пол. Я снял со стены гаража переносную лампу на длинном шнуре. Воткнули ее в розетку и опустили в яму.
Это был вроде как бетонный ящик. В одном конце его была еще одна дверца. Я спрыгнул вниз, Алешка мне светил. На двери был мощный засов с петлями для замка. Но самого замка не было.
Я отодвинул засов – он легко скользнул в сторону, был предусмотрительно смазан солидолом. Алешка передал мне лампу и тоже спрыгнул в яму. В руке он держал за горлышко бутылку с водой – единственное наше оружие.
А что за дверью? Какие опасности? Неизвестно.
– Вперед и вверх! – шепнул Алешка. Не очень точно, но по существу.
Я осторожно приоткрыл дверь, просунул в щель лампу и голову.
И сначала ничего особенного не заметил. Несколько ступеней вниз. Небольшое бетонированное помещение размером с вагонное купе. Полки по стенам, заставленные банками с огурцами и помидорами. Ларь с картошкой и бочка с квашеной капустой, прикрытая деревянной крышкой, на которой лежал громадный булыжник. Хозяйственный Хорек.
В дальнем углу, напротив входа, как мне показалось, груда старого тряпья. Рядом с ней – трехногая табуретка, на ней – тарелка с селедкой и куском черного хлеба.
Алешка подтолкнул меня в спину, и я невольно спустился по ступеням. Здесь было еще холоднее, чем в смотровой яме. И невыносимо воняло капустой.
Я сделал шаг вперед, потому что сзади неудержимо напирал Алешка. Поднял лампу повыше. И мне показалось, что груда тряпья шевельнулась.
– Это человек, – шепнул мне в затылок Алешка. – Он живой?
И как бы в ответ на эти слова послышался слабый стон.
Мы подошли поближе. Прямо на полу лежал человек, укрытый с головой старым драным одеялом. Превозмогая страх, я откинул край одеяла.
Это был Акимов. Он спал. Но тут же проснулся и зажмурился от света. Поднес руки к глазам. На руках блеснули наручники.
Акимов сел, всмотрелся в нас воспаленными глазами.
– Это вы? Сейчас же бегите отсюда!
Вот это человек. Даже в такой ситуации думает о других.
– Вместе побежим, – решительно сказал Алешка. – Вперед и вверх!
Это уже точнее.
– Я не смогу, – сказал Акимов. И потряс в доказательство руками в наручниках.
– Дядя Володя, – усмехнулся Алешка, – бегают ногами, а не руками. Или вы забыли? – И махнул рукой в сторону двери: – Акимов! С вещичками на выход!
– А где Карлсон? – я огляделся. – Его нужно тоже забрать.
– Я не знаю, – сказал Акимов, вставая. И пожаловался: – Очень пить хочется.
Алешка молча протянул ему бутылку.
Никогда в жизни я не видел, чтобы человек так пил! Я даже испугался.
– Вам много нельзя, – сказал я.
– Это есть много нельзя, – ответил Акимов, с трудом отрываясь от бутылки. – А пить можно.
– Удираем, – напомнил Алешка.
Акимов сделал несколько неуверенных шагов. Мы поддержали его под руки. Помогли выбраться наверх. Усадили отдохнуть на покрышку.
Я покопался в одном из ящиков, достал кусок подходящей проволоки, согнул крючком. И стал пробовать разомкнуть наручники.
– Потом, – сказал Акимов. – Этот гад сейчас вернется. Он за бумагой побежал. Я ему голову заморочил. Время тянул. Сказал, что без схемы они с Карлсоном не разберутся. А я им такую схему нарисовал бы! Ребята, он же через десять минут здесь будет!
– Вот и хорошо, – спокойным, прямо железным голосом отозвался Алешка. – Будет свою селедку кушать.
И я понял, что спорить с ним бесполезно. Мама правильно говорит: наш Алексей – это или железный танк, или маленький упрямый муравей.
Повинуясь этому танку, мы привели все в гараже в прежний порядок. Задвинули засов на нижней двери, опустили на место крышку люка и вставили в кольца тот же самый железный пруток. Повесили лампу на место. Выключили свет и забрались в угол гаража, под брезент. Затаились.
– Дим, – спросил Алешка, – ты все понял? Главное – не усни.
Уснешь тут, как же. С одного бока мелкой дрожью трясется Акимов, я даже чувствовал – какой он холодный. А с другого – Алешка вертится. И душно стало.
Я откинул край брезента – подышать.
– Он должен скоро прийти, – простучал зубами Акимов. – Потерпим.
И тут же в замке заскрипел ключ. Я опять набросил край брезента на голову, оставив узенькую щелку.
Блеснул свет – растворилась дверь. И так и осталась открытой. Вошел Хорек с листком бумаги в руке.
Он откинул крышку люка. Спрыгнул вниз…
Пора!
Я выскочил из угла, свалился в яму, захлопнул дверь и задвинул засов.
Всего делов-то!
Сначала за дверью было тихо. Потом она чуть дрогнула – видно, Хорьков попытался ее открыть, еще не догадываясь, что его собственная «нора» превратилась в ловушку. И что с Акимовым они поменялись местами. Или ролями.
– Эй! – глухо донеслось из-за плотной двери. – Кто там балуется?
– Не ори, дурак! – грубым голосом произнес у меня за спиной Акимов. – Хуже будет.
– Не сдохнет, – сказал Алешка. – Селедка у него есть, капусты полная бочка. Вот только воду мы ему зря оставили.
– Мы не бандиты, – сказал я.
Алешка только вздохнул с сожалением.
Мы включили свет и занялись наручниками. И вскоре нам удалось их раскрыть. Алешка спрятал наручники под ящик с инструментами:
– Пригодятся еще.
– Зачем? – не понял я.
– Мы его допрашивать будем. Пусть он нам все-все расскажет.
– Ну давай сейчас и допросим.
– Еще чего! Пусть посидит, подумает. Созреет.
Мы выбрались из гаража. Закрыли дверь. Очень удачно оказалось, что Хорьков оставил ключи в замке. Заперев дверь, мы пошли на станцию.
А по дороге завернули к дяде Зине – узнать, не вернулся ли он с охоты?
Не вернулся. Увлекся, наверное.
Доехали мы благополучно. Проводили Акимова до дома. Он сразу же наполнил ванну горячей водой и забрался в нее отмокать и греться. А мы пошли домой – показаться маме.
Она гладила на кухне белье и как обычно спросила:
– Где бегали?
– В Перловку ездили, – сказал Алешка. – Икры похлебать.
– Нахлебались? – засмеялась мама.
– Ага, – кивнул Алешка, – кислой капусты.
– Дим, – вспомнила мама, – тебе Бонифаций… То есть, я хотела сказать, Игорь Зиновьевич звонил.
– А папа не звонил? – спросил я. – Он нам нужен.
– Не звонил. Мне он тоже нужен. – Она поставила утюг на подставку. – Мыть руки. Обедать. Клеить обои. Или вы капустой сыты?
Эх, знала бы мама, что нам пришлось пережить! Чем мы по горло сыты!
Пообедав, мы засели за телефон. У Бонифация все время было занято – наверное, опять наших артистов обзванивает. Зато дядя Степа отозвался сразу.
– Это понятно! – радостно сказал он. – Акимыч мне уже звонил. Мы победили!
– Еще не совсем, – сказал я. – Еще не весь враг разбит.
– Это понятно! Я вот только Санька найду и подключусь. По полной программе. И где он бегает?
А мы совсем забыли, что поручили Саньку разыскать машину похитителей.
– Прибежит, – сказал я.
– Это понятно. Вот как прибежит, я ему уши надеру и подключусь.
Мы договорились с дядей Степой, что вечером соберемся у Акимова и разработаем план дальнейших действий.
Потом Алешка позвонил Ленке. Рассказал про наши приключения. Она, конечно, нам позавидовала. Это, конечно, не то что обои клеить. И мы твердо пообещали в следующий раз взять ее с собой. Но за это…
Потом Алешка позвонил Ленке. Рассказал про наши приключения. Она, конечно, нам позавидовала. Это, конечно, не то что обои клеить. И мы твердо пообещали в следующий раз взять ее с собой. Но за это…
– Я поняла, – засмеялась Ленка.
Сколько же у нас надежных друзей. И нам надо оправдать их высокое доверие.
Я еще раз попробовал позвонить Бонифацию. Бесполезно, все так же занято. Ему же хуже!
– Я в магазин, – сообщила мама, собирая сумки, – а потом к тете Свете. На две минутки.
Отлично! Знаем мы эти две минутки у тети Светы.
Когда мама ушла, а пришла Ленка, мы по-быстрому опять ей немного помогли и помчались к Акимову.
Дядя Степа был уже там. А сам Акимов уже пришел в себя. И рассказал нам, как произошло его похищение.
– Позвонили в дверь: «Откройте, милиция!» Открыл, конечно. «Вы задерживаетесь по подозрению в совершении ряда квартирных краж». Наручники, под локотки. Забрали Карлсона: «Вещественное доказательство». В машине я немного пришел в себя. Говорю: «Произошла ошибка. Я все вернул». А они мне: «Ну и дурак». По дороге надвинули мне на глаза шапочку, заклеили пластырем рот. Тут уж я все понял. Привезли в этот подвал и говорят: «Будешь работать на нас». «А чего делать?» – спрашиваю. «Деньги». «Я не умею». «Не придуривайся! Нам все известно. С каждой выручки – пять процентов тебе. Согласен?» «Я и за сто процентов не соглашусь». «Фиг с тобой. Сами с твоей куклой разберемся. А ты пока подумай».
– Это понятно, – сердито сказал дядя Степа. – С куклой им вовек не разобраться. Они ведь темные люди. Только воровать да грабить умеют. Но мы их отучим.
– Это понятно, – подхватил Алешка. Все это время он с таким сочувствием слушал Акимова, что я даже стал побаиваться за Хорька. – Мы их сделаем.
– Нужно в милицию заявить, – сказал я.
– Это понятно, – кивнул дядя Степа. – Но не нужно. Акимыча тогда сразу посодят. И разбираться не будут.
– Вот если бы сейчас здесь был наш папа, – сказал Алешка, – он бы все уладил. Но раз его нет, то я придумал план.
И он рассказал про свой план. А потом добавил:
– Папа вернется, а у нас все готово. Он их всех – бац! – и за решетку. Хороший план?
Мне особенно «бац!» понравилось.
Когда мы пришли домой, Ленка уже закончила клеить две оставшиеся стены, а мамы еще не было. «Две минуточки» еще не истекли.
Ленке наш план очень понравился. И она сказала, что поедет с нами.
– Зря я, что ли, с газетами возилась?
Это справедливо, согласились мы.
Тут пришла мама от тети Светы.
– Ребята! – сказала она с порога. – Я такой рецепт пирога принесла! Папа не звонил?
– Лучше бы ты пирог принесла, – проворчал Алешка. – Не звонил.
– А я и пирог принесла, на пробу. Разбирайте сумки, ставьте чайник. А папа пусть там сидит в своем Дрездене.
Мы напились чаю с пирогом, проводили Ленку, а когда вернулись, мама спросила:
– Что-то Леночка к нам зачастила?
– Она в меня влюбилась, – сказал Алешка.
Мама засмеялась.
– Ты посмотри на себя! Красавец!
Точно – красавец. Хохолок торчит на макушке, и весь в варенье от пирога до самых ушей. Жених!
– Это временно, – сказал Алешка. – До утра.
– И ничего не до утра! – рассердилась мама. – Марш в ванную.
Глава XVII А где же карлсон?
Утром мы показали маме оклеенный газетами кабинет. Ей очень понравилось.
– Даже не думала, что у вас так хорошо получится. Только вот эти две газеты я бы не стала клеить рядом. Из-за этих снимков несимметрично получилось.
– Мам, – сказал я, – под обоями-то не видно.
– Ну и что? Всякий раз, когда я буду видеть этот угол, я стану вспоминать, что под обоями…
– Сейчас сдеру, – перебил Алешка.
– Не смей, – сказала мама. – Я погорячилась.
Знаем мы, почему ты так горячишься. Потому что папа давно не звонил.
Мама ушла на работу. И мы тут же умчались к Акимову. Правда, когда мы запирали дверь, зазвонил телефон, но мы уже не стали возвращаться. А зря…
У Акимова собралась вся наша команда. Дядя Степа выгреб из кармана деньги, пересчитал нас глазами и сказал:
– Это понятно. На билеты хватит. Я на флейте больше зашибаю, чем на скрипке.
– Дядя Степа, – предложила Ленка, – а может, вам в какой-нибудь ансамбль пристроиться?
– Точно! – подхватил Алешка. – Они такие денежки гребут!
– Не пойдет! – отмахнулся он очень решительно. – У меня музыка культурная, без всяких поганых слов. А у них одна срамота. Однако ехать пора. А то замерзнет там ваш Хорек насовсем.
– Ах, как я пожалею! – воскликнул Алешка. – Горькими слезами обольюсь.
– Ну что, – сказал Акимов, – все собрались?
– Карлсона только не хватает. И где он, бедный, теперь?
– Он в какой-то квартире, – сказал Акимов.
Ну да! Как же мы забыли! Эти дураки пульт ведь не взяли!
– Так давайте его сюда! Вызывайте! Он вас послушается.
– Там все окна закрыты, – объяснил Акимов. – Я уже все осмотрел.
Тут меня посетила одна мысль. Если в такую жару окна закрыты, значит, квартира находится или на первом, или на втором этаже. А кто у нас покушается на Карлсона? А кто у нас на втором этаже живет?
Модеста Петровна!
Ладно, сначала мы допросим Хорька, все разузнаем, а уж тогда начнем действовать.
…Доехали мы нормально. Только пончики покупать не стали. Чтобы не травмировать Акимова. Да дядя Степа не стал терять времени – прошелся по вагонам, наигрывая какую-то печальную мелодию. Принес еще карман денег.
По пути мы зашли к дяде Зине – на калитке висел все тот же замок. Ржаветь уже начал.
Заохотился старик. А может, заблудился.
И мы пошли дальше, к гаражам. Тут тоже все было нормально.
Мы отперли двери, включили свет. Алешка достал из-под ящика наручники и отдал их дяде Степе.
Спустились в погреб. Осветили его фонариком.
Хорек сидел в углу, скорчившись и стуча зубами.
– Понравилось? – жестко спросил Алешка. Без капли жалости. – Ваши ручки, фрау-мадам.
Хорек безропотно протянул руки, дядя Степа схватил их наручниками.
Акимов подошел поближе. Хорек, увидев его, съежился.
– Ну, рассказывай.
– Что рассказывать?
– Все.
– Я хочу сделать заявление. В моей квартире осталась на включенной плите кастрюля с картошкой. Могут пострадать люди.
– Не взорвется твоя картошка, – сказал дядя Степа. – Она уже сгорела давно. Рассказывай.
– Не буду.
– Ну и не надо. Пошли, ребята. Он еще не созрел. Заглянем через недельку.
Хорьков испугался. Вскочил и заорал:
– Вы не имеете права!
– Это понятно, – кивнул дядя Степа. И тут же выдал правильный ход: – Твоя Модеста уже все рассказала. Под протокол.
– Чего она рассказала? – глазки его испуганно забегали.
– Как вы вместе с этим… как его…
– Со Жлобом, – подсказал я.
– Во-во. Как вы вместе со Жлобом задумали коварное преступление. Сначала похитить великого изобретателя, а потом с помощью его изобретения украсть золото-бриллианты. И еще она сказала, что пыталась вас отговорить, но вы не согласились и применили к ней угрозы. Это понятно?
– Вот зараза! – вырвалось у Хорька. – Врет она все! Это она все придумала и нас заставила. С помощью угроз.
И тут он скороговоркой рассказал все.
Оказалось, что дела у Модесты шли в последнее время очень плохо. Она все больше запутывалась в долгах. Ее делами даже заинтересовалась милиция. И Модеста решила удрать за границу. А кому она там нужна без денег? И когда прошел слух про таинственное существо, она придумала выход.
– Врет! – сказали мы с Алешкой. – Мы сами слышали, как вы со Жлобом договаривались подсказать Модесте про Карлсона.
– Да мы в шутку! – он прижал руки к груди. – А она всерьез! Заплатила нам аванс и приказала найти эту куклу. Ну мы и выследили. А потом увидели, как вы ее с балкона запускали.
– А где Карлсон?
– Вот это не знаю. Может, у Модесты…
Все ясно. Но Алешка на этом не остановился. И спросил:
– А зачем ты принес сюда бумагу и ручку? – Он кивнул на табуретку.
– Ну… чтобы он, – Хорек указал на Акимова, – написал нам, как включать куклу. У нас не получается.
– А если бы я не написал? – спросил Акимов.
У Хорька еще больше забегали глазки.
– Да чего… написал бы. Немножко помучили бы – и написал.
– Мы тебя немножко мучить не будем, – с угрозой сказал Алешка. – Ты и так все напишешь. И быстренько. А то у тебя там картошка горит.
– А если не напишу? – спросил Хорек.
– Это понятно, – сказал дядя Степа. – Будешь сидеть, пока не сдашься.
– Ну, ладно. Руки мне освободите.
– Одну руку, – сказал Акимов. И они с дядей Степой освободили ему правую руку, а левую пристегнули к стойке стеллажа с консервами.
– Если будешь дергаться – все твои банки порушатся, – сказал дядя Степа. – Да и не убежишь далеко.
– Как водолаз Яша со столиком, – добавил Алешка.
Эта загадочная фраза почему-то очень напугала Хорька.
Мы выбрались из погреба, оставив Хорька наедине с его трудом.