— Тут хорошо, да? — спросил он громко, но не настолько, чтобы его услышал Митч. Он постоянно задавал себе этот вопрос. С тех самых пор, как они перевезли отца сюда из частного дома в Монингсайде. Поначалу он звучал риторически; теперь Фокс уже не был так уверен в ответе.
Фамильные угодья отчаянно нуждались в генеральной уборке. Часть мебели пылилась в гараже, а чердак был забит коробками со старыми фотографиями и памятными вещицами, большинство из которых значили для Фокса или очень мало, или почти ничего. Во время первых визитов в дом престарелых он брал некоторые снимки с собой, но они, как оказалось, только расстраивали отца. Имена знакомых и названия мест были напрочь стёрты из его памяти. Митч не узнавал изображения, и это печалило беднягу до слёз.
— Хочешь, что-нибудь поделаем? — спросил Фокс, снова присаживаясь на угол кровати.
— Не знаю. Не особенно.
— Может, посмотрим телик или выпьем чайку?
— У меня всё хорошо. — Митч Фокс неожиданно в упор посмотрел на сына. — У тебя тоже, ведь так?
— Лучше не бывает.
— Как дела на работе?
— Меня там все ценят и уважают.
— Девушка есть?
— В данный момент — нет.
— Сколько же времени прошло с тех пор, как ты развёлся? — Отцовские брови снова съехались к переносице. — Кажется, её звали… вот-вот, вертится…
— Элен. И это очень давняя история, пап.
Митч Фокс кивнул и на мгновение погрузился в глубокую задумчивость. Потом выдал:
— Помни, ты должен постоянно быть начеку.
— Я знаю.
— Механизмы… С ними держи ухо востро. Всё время ломаются.
— Но я не работаю с механизмами, пап.
— Всё равно…
Малькольм снова притворился, что изучает свой телефон.
— Я могу позаботиться о себе, — заверил он отца, — не волнуйся.
— Передай Джуд — пусть придёт навестить меня, — сказал Митч. — И чтобы впредь была осторожнее с этими своими лестницами.
При этих словах Малькольм Фокс оторвал взгляд от телефона.
— Конечно передам, — сказал он.
— Что это ещё за новости — насчёт лестниц?
Фокс стоял снаружи, около своей машины. Это была серебристая «вольво» модели S60, с тремя тысячами миль на счётчике. После дюжины гудков сестра всё-таки взяла трубку — когда он уже собирался дать отбой.
— Ты был у Митча? — Сразу в яблочко.
— Он спрашивал про тебя.
— Я заходила на прошлой неделе.
— А ещё, говорят, ты упала с лестницы?
— Господи, да ничего страшного. Отделалась лёгкими синяками.
— Эти синяки у тебя на лице, Джуд?
— Малькольм, перестань меня допрашивать. Ты ведёшь себя как типичный коп. Я несла кое-что тяжёлое вниз по лестнице, оступилась и упала.
Фокс помолчал мгновение, изучая проносящиеся мимо машины.
— Ладно, а как дела в остальном?
— Жаль, что мы не смогли увидеться на Рождество. Да, кстати, чуть не забыла — я поблагодарила тебя за цветы?
— Ты прислала сообщение в новогоднюю ночь, в котором желала мне «втего наикучшего».
— Ой, правда? У меня ужасный телефон — кнопки такие маленькие.
— Может, ты просто выпила?
— Ну, и это тоже. А ты? Всё ещё в завязке?
— Уже пять лет.
— Да ладно, брось этот менторский тон! Как там Митч?
Фокс решил, что с него довольно свежего воздуха, открыл дверцу и сел за руль.
— Я не уверен, что он хорошо питается.
— Не всем же иметь такой зверский аппетит, как у тебя.
— Я думаю, может, пригласить врача, чтобы осмотрел его?
— Вряд ли он тебе за это спасибо скажет.
Фокс взял с пассажирского сиденья пачку мятных леденцов и закинул один себе в рот.
— Надо бы нам с тобой повидаться как-нибудь вечерком.
— Да, давай, конечно.
— В смысле — только ты и я. — Несколько мгновений он слушал её молчание, ожидая, что сестра назовёт имя своего приятеля. Если она это сделает, разговор наконец-то коснётся темы, которая так и свербит у него в мозгу.
А Винс?
Я же сказал — только ты и я.
Но почему?
Потому, что он бьёт тебя, Джуд, и ты знаешь: когда я его вижу, у меня руки чешутся.
Ты ошибаешься, Малькольм.
Неужели? Может, покажешь мне свои синяки и ту лестницу, с которой ты упала?
Но она сказала только:
— Ладно, как хочешь.
Они попрощались, Фокс с резким щелчком захлопнул телефон и швырнул его на сиденье. Ещё одна упущенная возможность. Завёл мотор и поехал домой.
Фокс жил в собственном одноэтажном доме в Оксгенгсе. Когда они с Элен покупали здесь дом, бывшие владельцы утверждали, что он находится в Фэрмайлхеде, а агент по недвижимости — что в Колинтоне, поскольку эти районы считались более престижными. Но Малькольма и Оксгенгс вполне устраивал. Хватало того, что тут имелись магазины, пабы и даже библиотека, а до города было рукой подать. Автобусы ходили регулярно. К тому же неподалёку — а если на машине, то совсем рядом — располагались два больших супермаркета. Фокс не мог винить отца за то, что тот позабыл имя Элен. Их совместная жизнь длилась всего шесть месяцев до свадьбы и десять — после. Дело было шесть лет назад. Они вместе учились в школе, но после выпускного не поддерживали связь. Случайно встретились на похоронах общего друга. Вместе уехали с поминок, выпили и в результате оказались в постели, совершенно пьяные и пылающие страстью. «Страсть к жизни» — так она это называла. Элен тогда приходила в себя после долгого неудачного романа. Женившись, Фокс постепенно начал постигать смысл слова «откат». Она пригласила на свадьбу своего бывшего, и тот явился, с улыбкой во все тридцать два зуба и при полном параде. Через несколько недель после медового месяца (на Корфу — оба жутко обгорели на солнце) они поняли, что совершили ошибку. Это Элен ушла от него, а не наоборот. Он спросил, как быть с домом, — она ответила, что бунгало полностью в его распоряжении. Малькольм остался, переделав обстановку на свой вкус, вплоть до чердака. «Холостяцкая халупа цвета беж», как сказал кто-то из его друзей, добавив: «Осторожнее — смотри, чтобы это не задало тон всей твоей жизни».
Поворачивая на дорогу, ведущую к дому, Фокс недоумевал, чем так уж плох бежевый. Обыкновенный цвет — не лучше и не хуже других. Но входную дверь он на всякий случай перекрасил в жёлтый. Установил пару зеркал — одно в холле, другое — вверху, на лестнице. Повесил пёстрые картины в гостиной и столовой, чтобы немного оживить обстановку. Тостер на кухне поблёскивал серебром. В спальне — ярко-зелёное покрывало, тёмно-вишнёвый мебельный гарнитур…
— Никаким бежевым тут и не пахнет, — пробормотал он про себя.
Войдя в прихожую, Фокс вспомнил, что забыл портфель в багажнике. Едва пополнив ряды сотрудников отдела контроля, он получил предупреждение ничего не оставлять на виду и следовал ему неукоснительно. Снова вернувшись в дом — теперь уже с портфелем, он поставил его на кухонный стол и стал наполнять чайник водой. Планы на остаток вечера: чай, тосты и — на диван, задрав тормашки. На ужин в холодильнике ждала своей участи лазанья. Он купил с полдюжины видеодисков на последней распродаже в «Зэвви».[6] Можно будет сегодня посмотреть один или два, если по ящику не покажут ничего интересного. Когда-то «Зэвви» был на гребне успеха. А теперь — всё идёт с молотка. То же самое случилось с универмагом «Вулворт» на Лотиан-роуд. Ребёнком Фокс бывал там часто, даже слишком часто: покупал сперва конфеты и игрушки, потом, уже будучи подростком, — синглы и пластинки. А став взрослым, он тысячу раз проезжал мимо, и у него ни разу даже мысли не возникло остановиться и зайти внутрь. Потому что в портфеле лежала свежая газета. И находилась очередная куча причин для пессимизма и экономии. Может, поэтому каждый десятый житель страны сидит на антидепрессантах. Прогрессирует СДВГ,[7] а каждый пятый школьник страдает ожирением и уверенными шагами движется к диабету. Шотландский парламент со второй попытки принял бюджет на следующий год, но слишком много рабочих мест находится в государственном секторе. Наверное, только на Кубе ситуация хуже. Вот совпадение: один из купленных им дисков оказался Buena Vista Social Club.[8] Может, до него сегодня и дойдёт дело. Кусочек Кубы в Оксгенгсе. Чтобы немного отвлечься и расслабиться.
Одна из статей в сегодняшней газете была о женщине из Литвы, которую убили в Бречине. Преступники расчленили тело и бросили в море. Там все эти жуткие куски и плавали, пока их не прибило к арбротскому пляжу. Дети нашли голову, и теперь двое рабочих-иммигрантов привлечены к суду за убийство. Расследование такого случая — предел мечтаний большинства копов. Фоксу за время работы в управлении приходилось иметь дело с убийствами, и, хотя их было немного, у него перед глазами до сих пор стояли все картины преступления и вскрытия. Он встречался с членами семей жертв, чтобы сообщить страшные известия, сопровождал их в морг на опознание трупов тех, кого они любили… Забыть такое невозможно. Сотрудники отдела контроля и жалоб были далеки от подобных трагедий; они существовали совсем в другом мире, и, может быть, поэтому некоторые утверждали, что им достаётся лёгкий хлеб.
— Но тогда почему от него иногда так мутит? — спросил он вслух, когда раздался щелчок тостера. Всё, включая газету, было доставлено в гостиную, на столик у дивана. Вечерняя телепрограмма не сулила ничего интересного, но в запасе всегда оставались новости на Би-би-си. Взгляд Фокса рассеянно скользнул по каминной полке, где стояли несколько фотографий в рамках. С одной смотрели его мать и отец, видимо, на какой-то вечеринке, в середине шестидесятых. На другой — сам Фокс, уже почти тинейджер, сидел на диване и обнимал за плечи младшую сестру. Он смутно помнил, что снимок сделан в доме одной из его тёток, хотя и неизвестно, какой именно. Фокс улыбался фотографу, «работая на камеру», а малышка Джуд, казалось, не замечала ничего, кроме брата. В его сознании вдруг вспыхнул образ — сестра катится вниз по ступенькам. Что же такое она, чёрт возьми, несла? Поднос с грязной посудой, может быть, или корзину белья? Или всё-таки дело было по-другому — вот она стоит у подножия лестницы, цела и невредима, а к ней приближается Винс, заносит кулак, и… о господи… Такое случалось и раньше. Джуд всегда говорила, что она сама виновата или что он получил не меньше. Это больше не повторится…
Фоксу расхотелось есть, а по запаху чая было ясно, что в нём слишком много молока. Вдруг пиликнул мобильный: входящее сообщение. От Тони Кая. Он был в пабе с Джо Нейсмитом.
— Отвали, искуситель, — пробормотал Фокс себе под нос.
Пять минут спустя он искал ключи от машины.
Понедельник, 9 февраля 2009
2
В понедельник утром Малькольм Фокс потратил уйму времени, чтобы припарковаться возле управления полиции — как в первый раз. Тони Кай и Джо Нейсмит были уже в офисе. Нейсмит (тяжёлая доля самого младшего) уже сварил на всех кофе и заранее принёс к нему пакет молока. Каждую пятницу он просил остальных расплатиться, однако те отнюдь не спешили выворачивать карманы, и Нейсмиту ничего не оставалось, как смиренно продолжать вести учёт, кто сколько ему должен.
— С тебя фунт, — напомнил он, остановившись у стола Фокса и, как обычно, держа руки в карманах брюк.
— Получишь целых два, но в конце недели, — невозмутимо ответил Фокс, вешая пальто.
За окном сиял прекрасный день. Дороги уже освободились от снега и льда. Проезжая мимо парков, Фокс заметил, что на месте бывших снеговиков высятся корявые, потемневшие глыбы. Он снял пиджак, явив миру давешние тёмно-синие подтяжки. Его сегодняшний галстук был ярче и краснее, чем в пятницу, а рубашка — белая в жёлтую полоску, в тон волосам. Портфель Фокса этим утром не мог похвастать содержимым, но Малькольм всё равно открыл его. Тем временем Нейсмит ретировался к кофеварке.
— Сахару три куска, — напомнил Кай, получив в ответ вполне предсказуемый жест.
— Нет вестей от Боба? — спросил Фокс.
В ответ Джо тряхнул шевелюрой — стрижка явно не вошла в программу его выходных. Он указал в направлении рабочего места Фокса.
— Мистер Макьюэн оставил тебе записку — во-он там, — сказал он.
Фокс поискал, но ничего не увидел. Тогда он отодвинулся и заглянул под стол. Клочок бумаги лежал на полу, на нём уже отпечатался узор подошвы. Малькольм поднял записку, перевернул и углубился в расшифровку каракулей шефа. «Инглис — ГЛОД — 10–30» ГЛОД означало — Горячая линия охраны детей. Большинство копов произносили это как «глот». А потому комната под номером 2.24 в дальнем конце коридора была известна как «Глотка». Фоксу случалось заходить туда пару раз. И у него неизменно сводило внутренности от одного воспоминания о том, что там творилось.
— Кто-нибудь знает, кто такой Инглис? — громко спросил он.
Но ни Кай, ни Нейсмит не могли помочь ему. Фокс глянул на часы — с момента времени, указанного в записке, уже прошло больше часа. Джо Нейсмит шумно стучал ложкой, размешивая сахар. Кай потягивался в кресле, отчаянно зевая и расправляя затёкшие локти. Фокс сложил записку пополам, спрятал в карман, вылез из-за стола и снова натянул пиджак.
— Я ненадолго, — сказал он.
— Даст бог, не помрём, — заверил его Кай.
В коридоре было прохладнее, чем в кабинете. Фокс шёл неспешно, но достиг комнаты 2.24 уже через несколько секунд. Она располагалась в конце коридора. Здесь имелся особый замок и специальная система входа-выхода. На двери не было списка сотрудников — подобно контролёрам, ГЛОД тщательно хранил свои секреты. Табличка на двери гласила: «Внимание! Необычные звуки и зрелища. При работе с видео в комнате должно находиться не менее двух человек». Фокс сделал глубокий вдох, нажал кнопку и стал ждать. Из динамика раздался мужской голос:
— Кто там?
— Инспектор Фокс. Мне нужен Инглис.
На какое-то время воцарилась тишина, потом голос ответил:
— Вы опоздали.
— Неужели?
— Вам было назначено на десять тридцать.
— На моих часах ровно половина.
Ещё тишина, потом:
— Подождите.
Фокс стоял, изучая носки своих ботинок. Он купил их месяц назад на Джордж-стрит, и они до сих пор натирали ему пятки. И всё же это были хорошие ботинки. Продавщица в магазине сказала, что они протянут «до конца света… или пока трамвайные рельсы не достроят… смотря что раньше случится». Забавная девчушка, с чувством юмора у неё порядок. Фокс спросил, почему она не в колледже. «Смысла нет, — ответила она. — Всё равно в этой стране хорошей работы не найти.» Это заставило Фокса мысленно вернуться во времена своей юности. Большинство его сверстников мечтали о блестящей карьере за границей. Некоторым это действительно удалось. Но очень, очень немногим.
Тем временем дверь перед его носом распахнулась. На пороге стояла женщина в чёрных брюках и серой блузке. Она была ниже его дюйма на четыре и, наверное, лет на десять младше. Её левое запястье охватывал ремешок золотых часов. Никаких колец. Она протянула правую ладонь для рукопожатия.
— Инглис, — представилась она.
— Фокс, — ответил он, а потом, с улыбкой: — Малькольм Фокс.
— Вы из ОПК. — Это прозвучало утвердительно, но он всё равно кивнул. За спиной девушки Фокс увидел, что офис за время его отсутствия как будто стал ещё меньше. Штук пять столов; проходы между ними такие узкие, что едва можно протиснуться. По стенам сплошь картотечные шкафы и отдельно стоящие металлические полки, забитые компьютерной аппаратурой. Некоторые системные блоки стояли со снятыми крышками, и можно было рассмотреть их железное нутро. Единственное свободное пространство на стене было заклеено фотографиями с изображениями лиц. Молодых и старых, с усами и бородой или гладко выбритых; с тяжёлыми, пустыми взглядами или вовсе лишённых всякого выражения. Кроме Инглис и Фокса, в комнате находился ещё один человек — мужчина. Видимо, это его голос только что звучал из динамика. Он пристально изучал гостя, не двигаясь с места. Фокс кивнул ему и получил в ответ такое же приветствие.
— Знакомьтесь, это Гилкрист, — сказала Инглис. — Входите и располагайтесь поудобнее.
— Разве это возможно? — спросил Фокс.
Инглис окинула взглядом комнату.
— Чем богаты, тем и рады.
— Кроме вас двоих, здесь больше никого?
— Сейчас нет, — призналась она. — Трения внутри отдела и так далее.
— Всё равно мы почти все дела передаём в Лондон, — добавил Гилкрист. — У них там сильная команда — человек сто, наверное.
— Сто — это много, — сказал Фокс.
— Видели бы вы, сколько у них работы, — возразила Инглис.
— Как мне к вам обращаться? В смысле — по званию или, может, лучше по имени?
— Энни, — помедлив немного, ответила она. Соседний стол был свободен, и, повинуясь её указующему жесту, Фокс расположился за ним.
— Давай, Антея, покажи класс, — сказал Гилкрист. По его тону Фокс понял, что это эдакая тонкая шутка, понятная только посвящённым.
— Брюс Форсис? — наугад спросил он. — «Игра поколений?»[9]
Инглис кивнула.
— Похоже, меня назвали в честь ассистентки телеведущего.
— Но «Энни» вам больше по душе?
— Естественно. Но если вы предпочитаете официальный тон, тогда — сержант Инглис.
— Энни вполне подойдёт. — Присев на стул, Фокс оторвал неизвестную нитку, зачем-то выглядывающую из бокового шва его брюк. Он старался не смотреть на папку с надписью «Школьная форма», лежавшую на столе перед ним. Деловито кашлянув, он приступил к делу: — Меня к вам направил мой начальник.
Энни снова кивнула. Она сидела к нему вполоборота, изучая что-то на экране своего компьютера. Рядом на верхней крышке системного блока ненадёжно балансировал второй дисплей.
— Что вам известно о ГЛОДе? — спросила она, снова взглянув на Фокса.
— По моим данным, ваше главное дело — охота на извращенцев.
— Не в бровь, а в глаз, — отозвался Гилкрист, безостановочно выбивая чечётку на своей клавиатуре.