Я поднимаю глаза вверх и смотрю сквозь стальную сеть. Над моей головой проходят ноги, вслед за этим я слышу:
— Привет, Джек.
Это Макс, именно он по требованию Джанин назначил Эрика руководителем Бесстрашных, в полном согласии с политикой жестокости процедуры посвящения. Я никогда не говорила с ним напрямую, но звук его голоса заставляет меня вздрогнуть.
— Макс, — говорит Джек. — Где Джанин? Я думал она проявит уважение и покажется сама.
— Джанин и я разделяем свои обязанности в соответствии с нашими силами, — говорит он. — Военные вопросы под моей ответственностью. Поэтому сегодня здесь именно я.
Я хмурюсь. Макс сказал немного, но в тех словах, что он использовал, в их ритме… отсутствуют чувства и интонации.
— Хорошо, — отвечает Джек, — Я пришел что бы…
— Вынужден сообщить, что переговоров не будет, — говорит Макс. — Для того, чтобы вести переговоры, вы должны занимать высокое положение, а вы, Джек, его не имеете.
— Что ты имеешь в виду?
— Вы — единственная доступная фракция. Искренность не предоставляет нам защиту, хлеб насущный или технологические новшества. Поэтому вы нам не нужны. К тому же, вы ничего не сделали, чтобы заслужить расположение ваших Бесстрашных гостей, — замечает Макс. — Таким образом, вы сильно уязвимы и абсолютно бесполезны. Так что рекомендую вам поступить в точности, как я говорю.
— Ты, кусок дерьма, — бросает Джек сквозь стиснутые зубы. — Как ты смеешь…
— Не будь таким вспыльчивым, — говорит Макс.
Прикусываю губу. Я должна доверять своим инстинктам, а мои инстинкты говорят мне, что что-то здесь не так. Ни один уважающий себя Бесстрашный не сказал бы слово "вспыльчивый". Ни один Бесстрашный не станет терпеть оскорбления. Макс говорит, как кто-то еще. Он говорит, как Джанин.
Это имеет смысл: Джанин не доверила бы кому-то, в особенности изменчивому Бесстрашному, говорить от её имени. Лучшее решение данной проблемы состоит в том, чтобы дать Максу наушник. Но сигнала от наушника хватит самое большее где-то на четверть мили.
Ловлю глазами взгляд Тобиаса и медленно двигаю рукой, указывая на ухо, затем наверх — туда, где стоит Макс.
Тобиас на мгновение хмурится, потом кивает, но я не уверена, что он меня понял.
— У нас три условия— начинает Макс. — Первое — вы вернете лидера Бесстрашных, который у вас в плену, целым и невредимым. Второе — вы позволите нашим солдатам провести обыск и забрать Дивергентов; и третье — вы предоставите нам имена тех, кому не вводили сыворотку моделирования.
— Почему? — Джек говорит с горечью. — Что вы ищете? И зачем вам эти имена? Что вы собираетесь с ними делать?
— Целью поиска: найти и убить всех Дивергентов. А что касается имен, то это вас не касается.
— Они не моя забота!
Я слышу скрип шагов надо мной и, взглянув сквозь сетку, вижу Джека держащим в руках воротник рубашки Макса.
— Отпусти меня, — говорит Макс. — Или я прикажу своим охранникам стрелять.
Я снова хмурюсь. Если Джанин говорит через Макса, то она должна видеть его, чтобы знать, что его схватили. Наклоняюсь вперед, чтобы посмотреть на здания на другой стороне моста. Слева от меня поворот реки, на краю которой стоит приземистое здание из стекла. Должно быть, она там.
Я начинаю подниматься назад к металлической конструкции, которая поддерживает мост, к лестнице, которая выведет меня на Вакер-Драйв. Тобиас следует за мной, а Шона хватает Линн за плечо, но у Линн свои планы.
Я была слишком занята мыслями о Джанин и не заметила, что Линн достала пистолет и начала подниматься к краю моста. Рот Шоны открывается, и ее глаза становятся шире по мере того, как Линн продвигается вперёд, хватается за край моста и просовывает руку между балками. Её палец нажимает на курок.
Макс задыхается, хлопая рукой по груди, и откидывается назад. Когда он поднимает руку, она темная от крови.
Я отпускаю руки и падаю в грязь недалеко от Тобиаса, Линн и Шоны. Мои ноги увязают, мои ступни засасывает, когда я пытаюсь освободиться. Моя обувь соскальзывает, но я продолжаю идти, пока не достигаю бетона. Идёт стрельба, и пули вязнут в грязи рядом со мной. Бросаюсь к стене под мостом, чтобы помешать им прицелиться.
Тобиас прижимается к стене позади меня, так близко ко мне, что его подбородок находится над моей головой, и я могу чувствовать плечами его грудь.
Я могу вернуться обратно в штаб Искренности, хотя бы на время оказаться в безопасности. Или могу найти Джанин, пока она уязвима настолько, насколько в будущем, возможно, больше никогда не будет.
Это не выбор.
— Давай! — говорю я и бегу вверх по лестнице, другие бегут следом. На нижнем ярусе моста наши Бесстрашные стреляют в Бесстрашных предателей. Джек в безопасности, он ранен, и один из Бесстрашных помогает ему идти. Я бегу быстрее, бегу через мост, не глядя на то, что происходит за моей спиной. Я уже слышу шаги Тобиаса. Он единственный, кто может за мной угнаться.
Передо мной стеклянное здание. Я слышу топот шагов и выстрелы, петляю во время бега, пытаясь усложнить Бесстрашным предателям задачу и сбить прицел.
Стеклянное здание все ближе, всего в нескольких ярдах. Я стискиваю зубы и заставляю себя бежать быстрее. Мои ноги онемели, я едва чувствую землю под ногами. Но прежде чем достигаю двери, вижу движение в переулке справа от меня. Я сворачиваю и следую за ним.
Три фигуры бегут вниз по переулку. Одна светлая. Другая высокая. И один из них Питер.
Я спотыкаюсь и почти падаю.
— Питер! — кричу я. Он поднимает свое оружие, позади меня Тобиас поднимает свое, мы находимся всего в нескольких метрах друг от друга, в тупике. За ним блондинка — наверное, Джанин — и высокий предатель Бесстрашный поворачивают за угол. У меня нет оружия и плана, но я всё равно хочу броситься вслед за ними, Тобиас сжимает руку на моем плече, удерживая меня.
— Ты предатель, — говорю я Питеру. — Я знала это. Я знала.
Мучительный женский крик пронзает воздух.
— Похоже, ваши друзья нуждаются в вас, — говорит Питер с улыбкой, больше похожей на оскал. Он крепко держит ружье. — У вас есть выбор. Вы можете отпустить нас и помочь им, или умереть, пытаясь следовать за нами.
Я почти кричу. Мы оба знаем, каков будет мой выбор.
— Надеюсь, ты умрешь, — бросаю я и прижимаюсь к Тобиасу. Он поддерживает меня. Так мы доходим до конца переулка, а затем разворачиваемся и бежим.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Перевод: Карина Абакова, Катерина Мячина, Инна Константинова, Галина Воробьева, Viol, Алина Дольская, ania_lune, Екатерина Маренич, Даша Немирич
Редактура: Даша Немирич, Юлия Исаева, allacrimo, Любовь Макарова, Индиль
Шона лежит на земле лицом вниз, кровь проступает на ее рубашке. Линн приседает рядом с ней. Смотрит, но ничего не делает.
— Это моя вина, — бормочет Линн. — Я не должна была стрелять в них. Не должна…
Я смотрю на расползающееся по ткани пятно крови. Пуля попала в спину. Не могу определить, дышит она или нет. Тобиас прикладывает два пальца к шее девушки и кивает.
— Мы должны выбираться отсюда, — говорит он. — Линн, посмотри на меня. Я понесу Шону, ей будет немного больно, но это наша единственная возможность.
Линн кивает в ответ. Тобиас приседает рядом с Шоной и обхватывает ее под руки. Он поднимает ее, и она стонет. Я бросаюсь вперед, чтобы помочь Тобиасу втащить ее обмякшее тело на плечо. Мое горло судорожно сжимается, и я кашляю, чтобы уменьшить напряжение.
Тобиас поднимается, ворча от усилия, и вместе мы идём к Морг Центру — Линн с пистолетом впереди всех, а я сзади — передвигаюсь спиной вперёд, чтобы видеть, что происходит позади нас, но не замечаю ничего подозрительного. Думаю, предатели Бесстрашные отступили, но лучше убедиться наверняка.
— Эй! — раздается чей-то крик. В нашу сторону бежит Юрай.
— Зик помогает Джеку. О, нет, — он останавливается. — О, нет. Шона?
— Сейчас не время, — говорит Тобиас. — Беги в Морг Центр и приведи доктора.
Юрай не реагирует.
— Юрай! Сейчас же беги! — раздаётся ничем не приглушенный громкий крик. Юрай, наконец — то, разворачивается и бежит в сторону Морг Центра.
Нужно пройти всего полмили, но из-за ворчания Тобиаса, прерывистого дыхания Линн и понимания того, что Шона вот-вот умрет от потери крови, это расстояние кажется бесконечным. Я наблюдаю за тем, как мышцы на спине Тобиаса расширяются и сокращаются с каждым тяжёлым вздохом, я не слышу наших шагов; я слышу только свое сердцебиение. Когда мы, в конце концов, достигаем дверей, мне кажется, что меня либо вырвет, либо я грохнусь в обморок, либо закричу, что есть мочи.
У входа нас встречают Юрай, мужчина-эрудит с прилизанными волосами, и Кара. Они взяли для Шоны носилки. Тобиас опускает её, и доктор сразу же приступает к работе: разрывает рубашку Шоны на спине. Я отворачиваюсь. Не хочу видеть пулевое ранение.
У входа нас встречают Юрай, мужчина-эрудит с прилизанными волосами, и Кара. Они взяли для Шоны носилки. Тобиас опускает её, и доктор сразу же приступает к работе: разрывает рубашку Шоны на спине. Я отворачиваюсь. Не хочу видеть пулевое ранение.
Тобиас становится передо мной, его лицо красное от напряжения. Я хочу снова оказаться в его объятиях, как это было после прошлого нападения, но он ничего не предпринимает, и я знаю, лучше самой не лезть — не испытывать судьбу.
— Я не собираюсь делать вид, будто знаю, что с тобой происходит, — говорит он. — Но если ты ещё раз решишь бессмысленно рискнуть жизнью…
— Я рискую своей жизнью не бессмысленно. Я пытаюсь идти на жертвы, как это сделали бы мои родители, как…
— Ты — не твои родители. Ты — всего лишь шестнадцатилетняя девчонка…
Я стискиваю зубы.
— Как ты смеешь…
— …которая не понимает, что порою необходима просто жертвенность, а не просирание собственной жизни! И если ты сделаешь это снова, нам придется расстаться.
Такого я не ожидала.
— Ты ставишь мне ультиматум? — я стараюсь говорить негромко, чтобы другие не услышали.
Он качает головой:
— Нет, я ставлю тебя перед фактом, — его губы сжимаются в линию. — Если ты снова бросишься в пекло без всякой на то причины, ты станешь не более чем Бесстрашным фанатиком адреналина, который хочет попасть под удар, и я тебе в этом помогать не собираюсь.
И добавляет с горечью:
— Я люблю Трис-Дивергент, которая принимает решения вне зависимости от принадлежности к какой-либо фракции, которая противоречит самому понятию фракции, как таковой. Но Трис, которая изо всех сил пытается себя уничтожить?.. Такую Трис я любить не могу.
Мне хочется закричать. Но не потому, что я злюсь, а потому что боюсь, что он прав. Мои руки дрожат, и я хватаюсь пальцами за подол рубашки, чтобы успокоить их.
Он прижимается своим лбом к моему и закрывает глаза:
— Я верю, что эта Трис все еще где-то там, — говорит он мне прямо в губы. — Вернись.
Он легонько целует меня, а я слишком потрясена, чтобы его остановить.
Затем он возвращается обратно к Шоне; я в недоумении стою на изображении весов Искренних в холле.
— Это было как нельзя кстати.
Я присаживаюсь на кровать рядом с Тори. Она сидит, поставив ноги на стопку подушек.
— Да, — отвечаю я. — Как ты себя чувствуешь?
— Так, словно меня подстрелили, — улыбка играет на ее губах. — Слышала, тебе знакомо это чувство.
— Ага. Невероятные ощущения, не так ли? — говорю я, но все, о чем я думаю, так это о пуле в спине Шоны. Ну, хотя бы мы с Тори оправились от своих ран.
— Ты узнала что-нибудь интересное на встрече Джека? — спрашивает она.
— Пару вещей. Не знаешь, как можно созвать собрание Бесстрашных?
— Я могу сделать это сама. Есть огромный плюс в работе тату-мастера в Бесстрашии — ты знаешь почти всех.
— Действительно, — говорю я. — Вдобавок ко всему у тебя наработан некий авторитет после работы шпионом под прикрытием.
Тори морщится:
— Я уже и забыла об этом.
— Ты обнаружила что-нибудь интересное? Я имею ввиду, когда была шпионом.
— Моя задача заключалась в том, чтобы следить за Джанин Мэтьюс, — Тори рассматривает свои руки. — Как она проводит большую часть своего времени. И, что еще более важно, где она его проводит.
— Явно не в своем офисе… и где же?
Тори отвечает не сразу.
— Кажется, тебе можно доверять, Дивергент, — она смотрит на меня косым взглядом. — У нее есть приватная лаборатория на верхних этажах. Там сумасшедшая охрана. Я пыталась проникнуть туда, тогда-то они и поняли, кто я.
— Ты пыталась проникнуть туда, — повторяю я, Тори при этом отводит глаза. — Я так понимаю, не шпионить.
— Я думаю, было бы более…целесообразно, если бы Джанин Мэтьюс прекратила свое существование.
В выражении её лица читается своего рода жажда, та же, которую я заметила, когда она рассказывала мне о своем брате в задней комнате тату-салона. Перед атакой моделирования, я бы назвала это жаждой справедливости и даже мести, но теперь я в состоянии определить, это — жажда крови. И хоть это пугает меня, я понимаю.
И это понимание должно пугать меня еще больше.
Тори произносит:
— Я займусь созывом собрания.
Бесстрашные собрались в пространстве между рядами двухъярусных кроватей и дверьми, плотно обернутыми простынями для звукоизоляции — лучшее, что получилось соорудить. Я не сомневаюсь, что Джек Кан согласится на требования Джанин. Здесь мы больше не в безопасности.
— Каковы были условия? — спрашивает Тори. Она сидит на стуле между койками, ее раненая нога лежит перед ней. Она спрашивает Тобиаса, но он не обращает никакого внимания. Он опирается на одну из кроватей, скрестив руки на груди, и смотрит в пол.
Я прочищаю горло.
— Их было три. Вернуть Эрика Эрудитам. Сообщить имена всех людей, в которых не попали иглы. И доставить всех Дивергентов в штаб Эрудитов.
Я смотрю на Марлен. Она немного грустно улыбается мне в ответ. Скорее всего, она беспокоится за Шону, которая до сих пор с врачом Эрудитов. Сейчас с ней Линн, Гектор, их родители и Зик.
— Если Джек Кан заключит сделку с Эрудитами, мы не сможем оставаться здесь, — говорит Тори. — И куда нам идти?
Я долго думаю о крови на рубашке Шоны, а еще дольше — о садах Дружелюбия, о шуме ветра в листве, об ощущении коры под моими руками. Никогда не думала, что буду жаждать туда вернуться. Не думала, что во мне есть тяга к Дружелюбию.
Ненадолго закрываю глаза, а когда открываю их снова, возвращаюсь в реальность, и Дружелюбие остается всего лишь миражом.
— Домой, — отвечает Тобиас, поднимая голову последним. Все прислушиваются.
— Мы должны вернуть своё. Мы можем разбить скрытые камеры в штабе Бесстрашия, и Эрудиты нас не увидят. Мы должны вернуться домой.
Кто-то соглашается, разразившись громкими криками, а кто-то просто присоединяется. Вот, как все решается у Бесстрашных: кивками и криками. В такие моменты мы не кажемся отдельными личностями. Мы все — часть одной и той же идеологии, одной системы.
— Но прежде, чем мы уйдем, — подает голос Бад, который когда-то работал с Тори в тату-салоне и теперь стоит, положив руку на спинку ее стула. — Следует решить, что делать с Эриком. Позволим ему остаться здесь с Эрудитами или казним его.
— Эрик — Бесстрашный, — говорит Лорен, теребя колечко в губе. — И это означает, что мы вправе решать, что с ним делать дальше. Мы, а не Искренние.
В этот раз крик вырывается из меня непроизвольно и сливается с другими в знак согласия.
— Согласно закону Бесстрашных, только лидеры фракции могут исполнить приговор. Все пять наших бывших лидеров Бесстрашия — предатели, — говорит Тори. — Поэтому, я думаю, пришло время выбрать новых. В законе говорится, что их должно быть больше одного и нечетное количество. Если у вас есть предложения, вы должны высказать их прямо сейчас, и мы будем голосовать, если придется.
— Ты! — выкрикивает кто-то.
— Ладно, — говорит Тори. — Кто-нибудь ещё?
Марлен складывает ладони лодочкой вокруг своего рта и выкрикивает:
— Трис!
Мое сердце бьется в бешеном ритме. Но, к моему удивлению, никто не выступает против и не смеется. Вместо этого, несколько человек согласно кивают, как и тогда, когда было упомянуто имя Тори. Я осматриваю толпу и нахожу глазами Кристину. Она стоит, скрестив руки на груди, и никак не реагирует на выдвижение моей кандидатуры.
Мне интересно, как же я выгляжу в их глазах. Они, должно быть, видят кого-то, кого я не вижу. Кого-то способного и сильного. Кого-то, кем я не могу быть; и в то же время кого-то, кем я быть могу.
Тори кивает Марлен в знак согласия и просматривает толпу в поисках других предложений.
— Гаррисон, — предлагает кто-то. Я даже не догадываюсь, кто такой Гаррисон, пока кто-то не хлопает по плечу мужчину средних лет с белокурым хвостом, и тот улыбается. Я узнаю его, он — тот самый Бесстрашный, который называл меня "девчонкой", когда Зик и Тори вернулись из штаба Эрудитов.
Бесстрашные на какое-то время умолкают.
— Я собираюсь предложить кандидатуру Четвертого, — говорит Тори.
Слышны только слабые шепотки в конце зала, никто не против его кандидатуры. Никто больше не называет его трусом после того, как он избил Маркуса в кафетерии. Интересно, как бы они отреагировали, если бы знали, насколько продуманным был этот ход.
Теперь он может получить то, что собирался. Только я стою на его пути.
— Нам необходимы только три лидера, — говорит Тори. — Придется голосовать.
Они бы никогда не подумали обо мне, как о кандидатуре в лидеры, если бы я не остановила моделирование. И, возможно, они бы не подумали обо мне, если бы я не ранила Эрика около тех лифтов или не залезла под тот мост. Чем более безрассудной я становлюсь, тем более я популярна среди Бесстрашных.