— Упились вглухую. Свалились прям там, и лапки кверху.
— А что же стало с их телами?
— Ну я уж позаботился. Блиссака усадил в такси и транспортировал в отель.
— Так. А Гедж?
— Его посадил в другое и отправил в Шату. Наказал шоферу звонить в дверной звонок, пока кто не появится, и передать труп, посоветовав, пусть его положат на лед.
Слаттери самодовольно приостановился, донельзя гордый собой: оказавшись в роли папаши двух собратьев, он так замечательно проявил себя. И опять уловил, что внимание публики рассеялось.
— Ловко я все обстряпал, а? — робко поинтересовался он.
— Извини, — виновато вздрогнул Пэки. — Задумался. У меня мелькнула идея, со мной это не часто случается, а когда случается, эти идеи прямо-таки нокаутируют меня.
— Идея?
— Да вроде того.
— А какая?
— Да так, ничего особенного. Правда, это давно меня грызло, а теперь — как озарило. Послушай, ты сейчас в состоянии сойти на берег? Если да, я перевезу тебя на шлюпке. Мне бы хотелось перекинуться словечком с Виком.
— Что еще за Вик?
— Да твой приятель, де Блиссак. Ты сказал, что отправил его обратно в отель. Как ты считаешь, есть шанс, что он уже очухался?
— Вроде есть. А зачем он тебе?
— Да так, нужен. Это все идея.
— Точно не знаю. Лично я сейчас не прочь бы спать завалиться.
— Вот и прекрасно. Тогда сразу и отправимся. Кстати, а это твое предложение взломать для меня сейф остается в силе?
— Брат! После того, что ты для меня сделал, я для тебя Национальный банк взломаю! — с жаром заверил Суп.
2
Виконт де Блиссак был крепко скроен, прочно сшит. Многие в его состоянии так и валялись бы там, где их свалили, до следующего утра. Но не успело и часа миновать после того, как носильщики уложили его на постель в номере отеля «Дез Этранжэ», как он был, можно сказать, на ногах. Точнее, он набрался сил доковылять до раковины и выпить пинту-другую воды из стоявшего там кувшина, а потом, намочив губку, приложить ее к пылающей голове.
Только-только успел он снова намочить губку и бережно провести ею по лбу, как услышал, что стучат в дверь. Еле доплетясь до порога, он эту дверь открыл и узрел своего приятеля Пэки.
— Привет, — слабо промямлил виконт, не в силах разобраться, рад он визиту или нет. По какой-то причине им владела апатия, ему хотелось отдыха и одиночества.
Пэки не отозвался. Пройдя в комнату, он с величайшей осмотрительностью прикрыл за собой дверь, будто швейцар на экстренном заседании Черной Руки, которому приказано проверить, чист ли горизонт.
С растущим неудовольствием виконт наблюдал за ним.
— Что ты странное делаешь? — осведомился он.
— Тс-с! — прошипел Пэки.
Виконт, усевшись на кровать, сжал голову руками. Он был не в настроении для подобных штучек. Взглянув через минуту, он обнаружил, что Пэки с тревогой уставился на него.
— Вик!
— Я тебя слушаю.
— Крепись, старина!
— А что такое?
— У меня дурные вести.
В висках у виконта стрельнуло. Все эти подходы вынудили его напрягать мозги, а ему было необходимо хоть на какое-то время дать им роздых.
— Дурные? Вести?
— О бедняге Гедже.
— Гедж? А что происходит с Геджем?
— Очень сомнительно, что он выздоровеет.
— Он, — испугался виконт, — в автокатастрофу попал?
— Вик, — укорил Пэки, — я ведь тебе друг. Чего со мной-то в кошки-мышки играть? Я не полиция.
— А полиция при чем?
Подкравшись к двери, Пэки рывком распахнул ее и, явно успокоенный, вернулся к кровати, где опустил братскую руку на плечо приятеля.
— Одно можно предпринять. Затаись тут, пока охота не уляжется.
— Я не понимал.
Брови у Пэки взлетели.
— Ты шутишь!
— Не понимал ни слова, что ты там рассказывал.
— Ты что, забыл про драку с Геджем?
— А что с ней такое?
— Что? Да ты, считай, человека убил!
Виконта с кровати как сдуло. Он вытаращил глаза.
— Но, Пэки, и всего-то была небольшая потасовка. Без таких и не обходится. Ты что ж, сказать хочешь, будто я серьезно зашибил человека? Геджа этого? Мы же с ним потом сидели вместе и опрокинули пару рюмок. Он целехонек как некий огурчик.
— A-а, так ты про первую драку говоришь?
— Неужто случилась еще одна?
Потрепав друга по плечу, Пэки отвернулся.
— Что происходит? — слабо вопросил виконт.
— И не спрашивай.
— Но когда?…
— Нет, не спрашивай. Если забыл, так лучше тебе и не знать. Еще разнервничаешься.
— Я уже разнервничаю!
— Есть шансик, совсем хиленький, что все обойдется, но только если ты заляжешь на дно. Слава богу, ты был в наряде ящерицы. Эта штука скрывала лицо. Вряд ли кто сумеет тебя опознать. Но рисковать все-таки не стоит. Носа из этой комнаты не высовывай дней десять. Это ты, надеюсь, понимаешь?
— Но, мой Пэки, я же договаривался приезжать в шато!
В глубоком смятении виконт глядел на Пэки. По выражению его лица он видел, что друг совершенно упустил из виду это обстоятельство.
— Н-да. И то верно, — задумчиво процедил Пэки. — Конечно…
— Предположим, я не приехал. И что тогда? Геджи тут же телеграфировают маман…
— Ну, сам-то Гедж, боюсь, еще долго не сможет телеграфировать. Если вообще сможет… Очень опасаюсь, что свою последнюю телеграмму он уже отбил. — И Пэки погрузился в задумчивость. — А знаешь, Вик, — вдруг очнулся он, — есть ведь один выход! Сам ты в шато ехать, безусловно, не можешь, это очевидно. Премилая ситуация: приезжаешь ты туда, тебя провожают в спальню, а ты вдруг остановишься на лестнице и спросишь дворецкого: «Что за непонятные звуки я слышу? Кто-то играет кастаньетами?» А он ответит: «Нет, сэр. Это предсмертные хрипы мистера Геджа, сэр». Так не годится! Ты и сам понимаешь. Знаешь, как все можно бы уладить? Вместо тебя поеду я. Ни для кого другого я бы на это не пошел! Ни за что! Но ты мне друг. Я выручу тебя из передряги. В шато поеду я!
— Но, мой Пэки!..
— Миссис Гедж тебя никогда не видела. А мистер Гедж, хотя и видел, гостей принимать не в состоянии. Прекрасно все получится!
Минуту поколебавшись, виконт проникся этими доводами и разразился потоком невнятных благодарностей, хотя голова у него разболелась от усилий. Пэки от благодарностей отмахнулся.
— Ради того чтобы помочь такому другу, как ты, Вик, чего б я только не сделал, — с чувством заверил он. — Ну а теперь ложись в постель, выспись как следует. А утром объявишь всем, что у тебя легкая простуда. И пусть еду тебе приносят в номер до дальнейших распоряжений.
— Да, мой Пэки.
— И смотри, носа из комнаты ни под каким видом не высовывай!
— Ни за что, мой Пэки!
— Знаешь, отдай-ка ты мне лучше свой маскарадный наряд. Копы в этот самый момент, возможно, прочесывают город, разыскивая его обладателя. Отвезу костюм к себе на яхту и выброшу за борт. Надеюсь, — чуть педантично добавил Пэки, — тебе это послужит уроком. Не ходи на маскарады в костюме ящерицы. Поменьше б людей болталось по городу в таких костюмах, — заключил он, — мир стал бы куда лучше и чище!
3
На следующий день, в два часа, Гедж лежал на диване в гостиной, пребывая не в самой отменной форме. Во рту чувствовался какой-то темно-серый привкус, и он испытывал нерасположенность к любым мыслям или действиям. Снаружи весело щебетали птички, но ему хотелось одного — чтобы они умолкли.
Вчерашний вечер расплывался в тумане путаными обрывками. В общих чертах припоминалось, что он пережил приключения, каких у него не случалось со времен Лос-Анджелеса, но детали как-то комкались. Четко проступало одно: он с кем-то дрался.
Потом картина прояснилась, и он со страдальческим вздрогом сел. Ему четко припомнилось, что соперником в драке был молодой человек в ярком костюме ящерицы. А так как такой костюм носил только виконт де Блиссак, следовательно, он и был противником. Особой сообразительностью Гедж не отличался, но уж такой простой вывод сделать одолел.
И пришел в смятение! Сегодня виконт должен был приехать в шато на неопределенный срок, и вставала проблема — как же правильно вести себя хозяину с почетным гостем, если накануне вечером он приложил столько усилий, чтобы придушить его? А вот решить столь сложную задачу с ходу Геджу было не под силу.
Он все еще сражался с ней, когда дверь открылась и голос дворецкого, объявляющий о приезде виконта де Блиссака, вынудил его подскочить, будто диван под ним взорвался.
Через минуту вошел Пэки, протягивая руку.
— Добрый день, добрый день, добрый день! — зачастил он. — Какой денек! А-ах, какой же сегодня денек! Жаворонок на крыле, улитка на листе, Бог в небесах. Все расчудесно в нашем мире! А как вы, мистер Гедж?
Гедж взирал на гостя, содрогаясь от холодной враждебности. Для человека, который терпеть не может улиток и не так уж обожает жаворонков, бьющая через край веселость в такой момент, даже выказанная дорогим другом, непременно показалась бы несносной. А уж если это не друг… Почему в точности, припомнить Гедж не сумел, но знал наверняка, что этого типа он здорово невзлюбил. Мало того, цитируя стихи, когда и прозу-то с трудом вытерпишь, мерзейший этот субъект ни с того ни с сего объявляет себя виконтом де Блиссаком. Какой бы в голове Геджа ни царил хаос, но уж кто Блиссак, а кто нет, ему помнилось распрекрасно.
— Какого такого дьявола вы сюда ввалились?
— В гости приехал!
Кинув на него короткий взгляд, Гедж потянулся к звонку.
— Я бы не стал, — остерег его Пэки.
— Что?
— Не стал бы, и все.
— Я хочу позвонить дворецкому, чтобы он вас вышвырнул отсюда.
— Вот я и говорю — не стал бы.
— Врывается, видите ли, прикидывается де Блиссаком…
— Прикидываться покойным де Блиссаком у меня есть особые причины. Ах, Гедж, Гедж! — вздохнул Пэки. — Вы сами не осознаете всей своей силы!
— О чем это вы, черт вас дери? — выкатил глаза Гедж.
— О драке с виконтом. Вы, надеюсь, не запамятовали?
Гедж явно старался проглотить свое адамово яблоко.
Это ему не удалось — оно по-прежнему скакало вверх-вниз.
— Да я до него и не дотрагивался!
— Хм… А вот полиция придерживается другой точки зрения. Они раскинули сети и прочесывают окрестности, разыскивая невысокого, но плотного убийцу, которого в последний раз видели в восточном наряде с тюрбаном на голове.
Гедж затрясся.
— Да я и поколотил его самую чуточку…
— A-а, вы говорите о первой стычке! Позвольте, я назову ее предварительной разминкой?
— О первой?
— Ну да, а про вторую, значит, забыли?
— Ой Господи! Вот те на!
Гедж суматошно копался в закоулках своей ущербной памяти в поисках хоть крупицы воспоминаний о драке. Но не сыскалось ни единой.
— Вы что же, хотите сказать, случилась и вторая?
— Ого! Да еще какая!
— И субъект этот в неважнецкой форме?
— Вообще ни в какой. Вот я и решил: единственно, что можно сделать, — приехать сюда вместо него. Конечно, если рассматривать вопрос под строго формальным углом, я не виконт де Блиссак. Но вы совершите чудовищную ошибку, если не примете меня в этом качестве. Миссис Гедж, вернувшись, не найдет в шато ни одного виконта. Вам не кажется, что она кинется наводить справки?
Гедж мешком рухнул в кресло и принялся усердно тереть лоб. Верить или не верить, вот в чем вопрос!
Одна частичка разума нашептывала ему: нелепо предполагать, что человек, отчаянно подравшись за ужином, может наглухо забыть все на следующий день. Но тут же закрадывалась обескураживающая мыслишка: а что, если этот Пэки все-таки говорит правду? В таком случае выгонять его — попросту катастрофа!
Тем самым натуральный цвет решения окрасился болезненным оттенком метаний, а энергичные и срочные меры, вроде звонка дворецкому, потеряли всякое право именоваться поступками. Мало кто из людей в альпаковом пиджаке и полосатых фланелевых брюках так напоминал Гамлета, как Гедж в эту минуту.
— Нет, я не могу — простонал он. — Неужели я мог забыть? Когда «Храмовники» встретились в Лос-Анджелесе, я все прекрасно помнил и на другой день! Отчетливо вспоминал, как врезал этому Уэнстейну. Рыжий такой, недвижимостью занимался. Посмел отколоть шуточку насчет калифорнийского климата… Все, все помнил!
— Не имел удовольствия видеть вас в Лос-Анджелесе, — отвечал Пэки, — но вряд ли тогда вы упились как вчера. Уж и не припоминаю, когда мне доводилось встретить такого упившегося человека. Просто в лоскуты! Пожалуй, вы забыли, что и мне врезали?
Глаза у Геджа совсем выпучились.
— А я врезал?
— Еще как! Глянули нехорошо так — и бамц!
Гедж наконец уверился. Если уж он запамятовал, что налетел на субъекта таких габаритов, да еще и врезал ему, то мог забыть что угодно.
— Так как мы поступим? — осведомился Пэки. — Стараюсь я ради одного — спасти вас от неприятностей. Если желаете, чтоб я ушел, разумеется, я уйду сейчас же. Но тогда — как же с миссис Гедж? Она ведь напишет виконтессе, интересуясь, куда же запропастился ее сынок. Несомненно напишет. И выплывет вся история. А уж полиция обязательно нападет на ваш след. А после… Да, насчет гильотины можно шутить сколько угодно… единственное средство от перхоти и так далее… но никто не убедит меня, что вам она придется по вкусу. Так что? Оставаться мне или убираться?
Гедж метнулся с кресла и лихорадочно вцепился в пиджак гостя.
— И не думайте уходить!
— Итак, по зрелом размышлении, вы хотите, чтоб я остался?
— Конечно, черт вас дери!
— Думаю, решение разумное.
Гедж промокнул лоб и подобострастно взглянул на Пэки. Неужели было время, когда ему не нравился — да что там, когда не внушал, как сейчас, обожания, — этот достойный молодой человек?
— Не знаю, как и благодарить…
— Что вы, что вы! Не за что.
— Так благородно с вашей стороны. Да, именно. Благородно!
— Ну что вы! Так, ерунда!
Запоздалое воспоминание о вчерашнем вечере всплыло у Геджа.
— Послушайте-ка, я вроде брякнул на празднике, будто настоящего футбола в Йеле нет…
— A-а, чепуха! Забудьте!
— Нет, не чепуха! — серьезно возразил Гедж. — Так знайте, я восхищаюсь тамошним футболом. По-моему, классный футбол. — И, поколебавшись с минутку, точно бы чувствуя, что необходимо принести последнюю жертву, закончил: — Спросите меня, и я скажу: Йель превосходит университет Южной Калифорнии на три очка.
— Ну не на три же!
— Да-с, сэр! Именно — на три!
— На одно максимум.
— Ладно, скажем, на два, — уступил Гедж.
Глава VII
В каждой запутанной повести вроде той, что рассказывается тут, наступает момент, когда добросовестный рассказчик обязан урвать минутку и устроить своего рода инспекцию или парад различных персонажей драмы, если он желает вести честную игру Очень удобно для читателей и способствует четкому видению, когда дается обзор событий с птичьего полета для тех, кто — не по своей вине — не умеет летать как птичка.
Вот он, краткий обзор того, что происходило, когда Пэки Франклин явился в шато «Блиссак».
Миссис Гедж сидит в офисе своего лондонского адвоката. Ее не удовлетворили его действия от ее имени на предмет уклонения от английского подоходного налога, и она выкладывает ему все начистоту.
Леди Беатриса Брэкен сидит в саду отцовского поместья (Уорблс, графство Дорсетшир), уже в третий раз перечитывая письмо Пэки, сообщающее об отъезде в Сен-Рок. Хорошо зная, что курорт этот — осиное гнездо азартных игр и там слоняются толпы весьма сомнительных личностей, а среди них и виконт де Блиссак, она ни в малейшей степени не одобряет его поездки. Читая, она хмурится, а хмурясь, притопывает ножкой, а притопывая, приборматывает «хм!». И отнюдь не шутит! За ленчем, когда ее тетя Гвендолин снова высказывает мнение, что Пэки — вертихвост и висельник, Беатриса ловит себя на том, что разделяет мнение допотопной дамы.
Гордон Карлайл, джентльмен хоть куда в новехонькой шляпе, новехоньких туфлях, новехоньком костюме и с гарденией в петлице, сидит на палубе парохода «Антилопа», наблюдая, как все четче обрисовывает полуденный свет красные крыши Сен-Рока. На новехоньком чемодане рядом с ним — свежая наклейка, на которой востроглазый наблюдатель прочитал бы «Герцог де Пон-Андемер».
Суп Слаттери сидит в казино. От ночных приключений голова у него утром была тяжеловата, но алкогольный тоник собственного изобретения быстро поправил дело и теперь он в отменной форме. Осторожно понтируя за одним из столиков, и, если это кому интересно, выигрывая по маленькой.
Виконт де Блиссак — в форме не такой отменной. Он лежит (а не сидит) на кровати в своем номере, уставившись в потолок, конвульсивно вздрагивает всякий раз, как за дверью раздаются шаги, и неимоверно страдает: некий невидимка упорно старается ввинтить накаленные добела шампуры в его глазные яблоки. Это, вдобавок к его терзаниям, что вот-вот распахнется дверь, протянется рука закона и поволочет его в тюрьму, оказывает самый угнетающий эффект на разнесчастного молодого человека.
Гедж снова вернулся на диванчик в гостиную и слегка постанывает.
Сенатор Опэл резво прогуливается по окрестностям шато.
Блэр Эгглстон пребывает в замке, в комнатах для прислуги, где задумчиво чистит обширный зад хозяйских брюк. Счастливым его назвать нельзя, да и не один из длинной череды камердинеров сенатора Опэла счастливым не был. Любой камердинер сенатора сразу открывал, что жизнь — штука суровая, и посланы мы в этот мир не для веселья и удовольствий.
Мисс Путнэм, личная секретарша миссис Гедж, опять же сидит в библиотеке, решая кроссворды. Этой формой умственной тренировки она весьма увлечена.
Кухарка спит.
Дворецкий пишет письмо матери.
Мэдвей, горничная миссис Гедж, занимается своими обязанностями, чтобы, переделав все, пройтись к озеру и отдохнуть там с детективным романом, читать который она начала накануне вечером.
Пэки разыскивает Джейн.
А Джейн стоит на заросшей тропинке, вьющейся по холму, на котором расположилось шато, и задумчиво глядит на гавань.
День, как мы уже намекали, был не из самых удачных для жаворонков и улиток. Тот факт, что жаворонки на крыле, а улитки на листе, приносил мало утешения Геджу. Так же мало утешало это обстоятельство и Джейн. Пока она стояла, обозревая пейзаж, сердце у нее ныло. С тех пор как внезапная любовь бросила их в объятия друг другу, она впервые задумалась, а вправду ли ее Блэр так богоподобен, как она считала. Ей даже подумалось на миг, а нет ли в нем, если покопаться, чего-то и от хлюпика?