Клейтон Джоу Дракон распускает крылья (Диадема со звезд - 2)
ДЖОУ КЛЕЙТОН
ДИАДЕМА СО ЗВЕЗД
Фантастическая трилогия
КНИГА ВТОРАЯ
ДРАКОН РАСПУСКАЕТ КРЫЛЬЯ
Перев. И. Максименко
1
Алсйтис вздохнула, повела затекшими усталыми плечами. Медленный стук копыт по дороге, скрип кожи, размеренное фырканье лошади - все это унылым контрапунктом сочеталось с невеселыми мыслями. Холодный воздух заставил ее вздрогнуть, и настроение совсем испортилось.
По мере того, как непривычная тяжесть в ногах усиливалась, она старалась изменить позу, перенести вес с одного бедра на другое. Она смещалась то вперед, то назад, испытывая массу неудобств, пока вся нижняя часть тела не оказалась объятой жгучей болью. Наконец, она освободила из стремени левую ступню, перебросила ее через выступ седла, едва при этом не свалившись с лошади, и перевела дух.
- Так мне немного лучше, Пари, моя милая лошадка. Если я не свалюсь...
Как раз в этот момент лошадь споткнулась, и Алейтис поспешила вцепиться в ее гриву.
- Ха! - закричала она ошеломленно. - Ми-муклис, если мы с тобой расстанемся... - Она засмеялась. - То я уже никогда не вскарабкаюсь тебе на спину!
Усевшись поудобнее, Алейтис позволила себе повернуть голову, и, поглядев назад из-за плеча, рассмотреть луны. Ааб, из гладкой стороны которой, словно фурункул, выглядывала выпуклость Зеба, начала долгий плавный спуск к зубастым пикам горной цепи.
- До зари еще часов шесть езды. Интересно, как далеко мы успели забраться? - пробормотала она.
Она огляделась вокруг. Справа до самого горизонта простирался склон горы, гранит кое-где отблескивал в свeте лун. Слева от Алейтис грунт внезапно уходил вниз, и пористые кроны высочайших келезодревов, казалось, едва достигали человеческого роста.
- Невозможно определить. Прошло примерно пять часов. Вайд говорил, что до вадп Карда две недоли пути в южном направлении.
Где-то в животе, пониже пупка, разрасталась холодпая сосущая пустота страха - переносить ее было еще труднее, чем физическую боль, которая терзала непривычное к седлу тело.
- Ахай, Пари... - Алойтис погладила гладкую шею темно-каштановой кобылицы. - Я уже жутко по нему скучаю, а мы ведь только что покинули долину...
Она закрыла глаза и увидела его - темный силуэт на фоне мерцающих скал.
- Вайд... - прошептала она. Но слово было тут же унесено порывом холодного ветра, теребившего полы ее аббы. Она поежилась, поплотнее закуталась в теплый плащ Вайда. Если бы у псе была пара сапог, как у караванщика, чтобы защитить ноги от ледяного почпого воздуха, проникающего под полу аббы, она сочла бы эти мгновения путешествия даже приятными.
Зябко поведя плечами, Алейтис спустила левую ногу в стремя, а правую перекинула через седло.
- А, больно... - прошипела она, когда натертая кожа внутренней стороны бедра коснулась грубого седла. И все же, сунув ступню обратно в стремя, она цокнула языком.
- Давай, Пари, давай, маленький, пошевеливайся, побыстрее переставляй копыта. Нужно найти место, где можно сойти с дороги. Когда они бросятся на поиски, - наверняка обнаружат мой след.
Она покачала головой, осматривая склоны по обе стороны ст дороги. Никакой возможности спуститься с тропы. Она двинулась дальше. Все более невыполнимым казалось ее намерение. Постепенно дорога оказалась в окружении двух каменистых склонов и начала петлять между ними, бесконечные подъемы и спуски мешали продвижению вперед. Алейтис приходилось ползти вдоль этой неудобной и опасной тропы, переведя свою кобылу на медленный шаг - на тропе то и дело попадались коварные обломки камней, которые могли оказаться под копытом. Это уже никуда бы не годилось. Дальше... дальше... дальше... вверх... вверх... вниз... вокруг... час за часом...
Алейтис прижалась к лошади, поминутно оглядываясь на тащившего тюкы жеребца. Она ехала, чуть не падая с седла от усталости, пока езда не превратилась в пытку, пока бедра изнутри не были натружены до крови. Скалистые вершины по краям дороги пропали, теперь ее окружали крутые склоны, один из которых уходил вверх, а другой - круто вниз. Когда местность немного выровнялась, деревья и кусты стали такими частыми, их тень такой густой и манящей, что Алейтис с трудом подавляла желание укрыться в этой тени.
Ааб примостилась на вершине пика с неизвестным названием. Внезапно негостеприимная гора сменила гнев на милость и подарила девушке приятный травянистый склон, кое-где испещренный редкими кружками синобаров. Она встряхнулась, заставив себя немного сосредоточиться, и натянула поводья, приказывая кобылице остановиться. Жеребец нетерпеливо порывался двинуться вперед, переступая с места на место, дергал поводья. Алейтис потерла ладонями лицо, мысленно настроилась на волну и вошла в контакт с жеребцом, стараясь успокоить и вернуть его на место.
- Извини, ми-Мулак, я знаю, вы оба устали, хотите есть и пить. - Она вздохнула. - Но нам нужно ехать, Азиза-ми.
Кобыла начала спускаться, выбирая путь - приблизительно в юго-восточном направлении - среди валунов и прямых, как лезвие, железодревов, весьма редких здесь, но величественных, украшающих этот скудно наделенный дерном горный склон. Кобыла обогнула один из кружков сияобаров, Алейтис покачнулась. Она ухватилась за седло, усилием воли заставив себя держаться прямо, и усталость могучими волнами прокатилась по ее несчастному больному телу.
Когда Ааб превратилась в молочно-бледный ореол, венчающий черное острие вершины, Пари раздвинула мордой редкий кустарник, и они оказались на обширном песчаном пляже, который плавно спускался к мелкому водному протоку. Алейтис тупо смотрела на бегущую воду. "Пить", - подумала она.
Словно освобожденный от внутреннего запрета, Мулак протиснулся вперед, задев Пари плечом, и погрузился в прозрачную воду. Пари трусцой догнала его, остановилась рядом и тоже принялась медленно жадно пить.
Лошади глубже вошли в поток, вынуждая Алейтис крепче ухватиться за седло. "Следопыты, - подумала она. - Пастухи..." Она закрыла глаза, и сознание ее тут же покрылось черной бархатной пеленой. Алейтис постаралась стряхнуть сон. "Меня будут выслеживать!.." А вода так приятно журчала, омывая копыта лошади, и в остатках лунного света было хорошо видно, как клубится вокруг копыт песок.
"Нужно замести следы..." - Мысль вяло продолжала путь от подсоанания к сознанию. "Смыть..." Она повернулась, глядя вниз по течению. И тут же согнулась от боли, которая молнией пронзила ноги, бедра, туловище.
Алейтис вскрикнула, со свистом втянула воздух. "Нужно сделать остановку, - подумала она, когда слезы затуманили глаза. - Здесь..."
Она вытерла слезы.
"Ну нет, нет! Укрытие... Слишком рано... Слишком рано... Если они меня поймают..."
Холодная дрожь покатилась по телу. Она заставила кобылу поднять голову и пустила ее вброд, вдоль русла реки; Мулак с фырканьем поднял морду и побрел вслед за Пари.
Несмотря на сгущавшееся облако усталости, затуманившее мысли, Алейтис не могла не изумиться своим недавно пробудившимся способностям. Она всю жизнь общалась с теми, кто работал с лошадьми, и прекрасно понимала, насколько упрям может быть жеребец, спину которого тяготит грубая ноша. Вдруг мысль куда-то уплыла, и ее сменили другие, вперемежку с разнообразными отрывочными картинами, чередующимися с регулярностью судорог, без всякой при этом логики.
Некоторое время спустя горный склон стал немного круче, и русло реки из песчаного превратилось в опасное и коварное - каменистое, из отполированного водой гранита. Кобыла перешла на подпрыгивающий шаг, каждый толчок которого посылал волну боли вверх по позвоночнику Алейтис. Пока Пари осторожно пробиралась вниз по течению, сознание Алейтис начало время от времени отключаться. Она все чаще и чаще обнаруживала, что тыкается носом в гриву лошади. Время растянулось до бесконечности, мгновения четкого сознания перемешались, слившись воедино. Ааб опускалась за гору, ночь становилась все темнее. Сквозь тьму светилась на востоке непокорная красная полоска.
Алейтис отчаянно заморгала и сквозь пелену увидела на берегу широкий плоский фартук каменного грунта.
Она натянула поводья, и Пари, качнувшись, остановилась. Некоторое время Алейтис бессмысленно глядела вниз по течению. Потом оглянулась, заметив плоский камень, лежащий на берегу.
"Следы", - подумала она. Сознание работало короткими спазмами, между которыми простирались черные провалы пустоты. "Юг... левая рука - красный восток... нужно сейчас выйти из воды... я слишком далеко ушла на восток., если я заблужусь..." Последняя мысль заставила волну адреналина прокатиться по жилам, на короткое время разбудив ее. Потянув правый повод, она повернула Пари на юг, выводя лошадь на каменистый берег.
Пари и Мулак миновали широкое пространство каменистой площадки, прошли через луг, где копыта глубоко погружались в черную грязь и старую траву. Восточная сторона неба уже порозовела, а они все трусили через густые заросли железодревов, где еще царила черная ночь.
Когда они покинули заросли, Хорли расплавленным багрянцем залил восток. В его свете обширной голубой пластиной лежала восточная равнина. Огненный свет образовал длинные тени, перечеркивающие круглые холмы.
Она выпрямила спину и потянулась. Холодный утренний воздух бодрил, заставляя чуть дрожать усталое тело.
Она поправила плащ, запахнулась в него поплотнее и осмотрелась вокруг.
Изящными кружками синобары окаймляли верхушки холмов, нарушая монотонность обширного ковра лиловой веб-травы. Это были странные растения, и впервые она увидела их при дневном свете. Синобары всегда росли кругами, словно какие-то гигантские грибы. Наверное, у них был общий корень. Ветки начинались не ниже двухтрех метров от земли. Потом, по спирали или направленные вниз, они окаймляли ствол, покрытый грубой корой, пока дерево не превращалось в подобие конической щетки. Темные пучки сипе-зеленых листьев отходили от веток в узловых точках. Алейтис покачнулась в седле, стараясь сосредоточиться на этом красочном пейзаже - лиловая трава, сине-зеленые листья синобаров, красное небо. От утомления казалось, что она смотрит с высоты на некую картину, забавную и нереальную.
Она глотнула и вдруг осознала, что во рту пересохло, что губы потрескались и стали шершавыми. Осторожно подавшись вперед, она попыталась отцепить бурдюк с водой, но занемевшие пальцы отказывались повиноваться, не в силах справиться с коварным узлом. Она несколько раз сжала и разжала пальцы, пока они не порозовели и не восстановилась циркуляция крови. Открыв костяную пробку, она подняла бурдюк и направила в рот ледяную струю, чувствуя дьявольское наслаждение от того, как вода сбегает по подбородку. Потом она повесила мешок, аккуратно завернула пробку и наполнила легкие искристым утренним воздухом, снова чувствуя себя я;ивой и относительно счастливой. Она цокнула языком, дернула поводья и направила лошадь на юг.
Хорли поднялся над горизонтом полным багровым шаром. Местность вокруг начала меняться, становясь скалистее, вместо сииобаров появились железодревы. Вскоре кобыла миновала заросли сладких раушани и остановилась на спуске к небольшой речке. Алейтис задумчиво взглянула на бегущую воду, отметив почти вертикальную стену глубокого оврага. Она нашла подходящее для спуска место и повела кобылу вниз, застонав, когда лошадь наклонилась, добавив лишнюю порцию болевых ощущений.
Она остановила Пари и Мулака посреди речки. Насколько она могла определить, речка довольно круто шла вниз, в то время как стенки оврага ОСТaвались примерно на том же уровне. Таким образом, они становились выше и выше. Примерно в полумиле впереди овраг открывался, выходя на луг.
- Это интересно, ми-муклис, майал. Спорю, что вы оба непрочь отдохнуть и поесть. - Она тронула пятками бока лошади, направляя ее вниз по течению, а жеребец спокойно последовал за ней.
Примерно полчаса спустя местность стала ровнее, п Алейтис с облегчением вздохнула. Она выпрямилась, с живым интересом разглядывая пейзаж по сторонам дороги. Грунт в этой небольшой долине был более-менее гсвный, обильно поросший, как чехлом покрытый, зарослями кхираграсса, сверкавшего ярко-зелеиым в красном утреннем свете. Справа, на дальнем конце луга, виднелись густые заросли баллута и бидаракха. И никаких хоралов.
Хоранов здесь не росло. Она вздохнула. Это отсутствие привычных деревьев породило в Алейтис страннее острое ощущение потери, даже более острое, чем чувство расставания с Вайдом. Она впервые до глубины души почувствовала, что потеряла дом, осознала, что всю оставшуюся жизнь проживет на чужой земле, и нигде больше не будет места, которому она бы принадлежала по праву рождения. Она вздохнула, повернулась к деревьям спиной.
Левая сторона долины была почти отвесным склоном - здесь склон оврага достигал почти пятидесяти футов. Любопытство искрой полыхнуло в Алейтис, когда она заметила что-то вроде углубления, входа в пещеру, скрытого зарослями колючего кустарника и несколькими стройными железодревами.
Она направила Пари в ту сторону, осторожно миновала заостренные, как иглы, листья колючих кустов. У основания обрыва оказался небольшой склон метровой высоты, вроде въездного возвышения. Направив туда лошадь, девушка .оказалась под вогнутыми сводами пещеры.
Это напоминало каменный пузырь, внутрь которого она внезапно попала. Потолок закруглялся над головой, уходя назад, исчезая в сумраке промозглой темно-красной глубины. Высотой этот пузырь был около трех метров, три метра в ширину и примерно шесть - в глубину. Пол довольно ровный, покрытый сухими прошлогодними листьями и прочим мусором.
Она подалась вперед и почесала гриву кобыле.
- Мало хорошего, правда, Пари? Но это все же лучше, чем ночь в ,грозу под открытым небом, пе так ли?..
Она снова выпрямила усталую спину.
- Азиз-ми, и как я здесь улягусь?.. - Она с отвращением смотрела на грязный пол. - Похоже, ноги мои больше работать не могут...
Держась за луку седла, она наклонялась до тех пор, пока не рухнула грудой беспомощной плоти на пол, прямо на кучу кусечеколючника. Колючки тут же впились в кожу. Она подобралась к лошади и поднялась, цепляясь за седло, с трудом опираясь на непослушные, будто каучуковые ноги, которые то и дело норовили согнуться сами собой.
Она пошевелила пальцами ног, стараясь размять мышцы, то и дело шипя от боли. Конь тоже вошел в пещеру, игриво ткнулся ноздрями в грудь Алейтис.
- Ахи, Мулак, смотри - мои бедные ноженьки остались совсем без сил.
Сияв с него поклажу, в последний раз почесав холку, она послала его на луг. Потом, освободив от седла лошадь, выпустила и ее на свободу.
Алейтис устало добралась до порога. За верхушками наполовину скрывавших пещеру колючелистое она увидела резво бегущих, подпрыгивающих, гарцующих коней.
Она улыбнулась, немного заразившись их настроением, потом вздохнула и повернулась к куче поклажи.
Перешагивая так, чтобы внутренние стороны бедер не касались друг друга, девушка затащила тюки подальше, в глубь пещеры, расчищая пол от колючек, веточек, высохших за зиму листьев.
Аккуратно разложив поклажу, она взяла бутыль с маслом для втирания, которую дал ей Вайд, и вышла из новоприобретенного жилища.
Вокруг весело чирикали утренние птицы, названия которых она не знала. Алейтис обогнула заросли колючелиста и вскоре оказалась на берегу танцующего веселого речного потока. Усевшись на камне, в ярком свете двух солнц, только начавших подниматься над верхушками деревьев, она стащила с себя помятую, всю в пятнах пота аббу и, обнаженная, принялась впитывать утреннее тепло.
Взглянув на свои ноги, она тихо охнула. От паха до колен они были покрыты засохшей кровью.
- Кадда Мадар!!! - вздохнула девушка. Она окунула ладонь в воду. Ахай!!! Как лед! - взвизгнула она.
Медленно, чтобы тело привыкло к холоду, она опустила в воду ноги, потом встала. Со стоном наклонилась, набрала воды в пригоршню и, взвизгивая, ледяной чистой влагой омыла истертую кожу, такую нежную, непривыкшую к долгой езде верхом.
Когда вся кровь была смыта, она выбралась обратно на камень и щедро, толстым слоем смазала покрасневшие ноги маслом из бутыли.
С новыми стонами и визгами она растянулась на теплом камне, подложив аббу вместо подушки себе под голову.
Масло впитывалось, совершая свою целительную работу, а солнечное тепло тем временем пронизывало ее тело, прогоняя озноб, принося покой и расслабление. Постепенно вернулась усталость, и она погрузилась в смутный полусон. Но все ядугаре с детства научены тому, что ни в коем случае нельзя заснуть при прямом свете злого Хеша, н поэтому она снова, медленно, с большой неохотой заставила себя подняться, лечь на живот и напиться вволю из речки. У воды был какой-то незнакомый, но вполяа приятный, освежающий травяной привкус.
Постоянно моргая, чтобы не давать глазам окончательно закрыться, Алейтис, покачиваясь и постанывая, вернулась в свою пещеру. Достав из свертка полотнище туфана, она расстелила его на полу, поверх положила одеяло. Дотронувшись до шелковистой его подкладки, Алейтис вспомнила о попонах, пропитанных конским потом. Их обязательно надо было хорошенько проветрить и просушить.
Морщась от боли, она вышла из пещеры и принялась развешивать попоны на ветвях колючелистов, чтобы лучи солнц высушили и заодно продезинфицировали материю, выжгли из нее вошь.
Затем она медленно вошла в свое убежище... Едва голова упала на свернутую вместо подушки аббу, не успев даже натянуть на плечи одеяло, девушка рухнула, словно в пропасть, в глубочайший сон.
Алейтис вздохнула и всхлипнула. Глубоко во сне в ее сознании возникли странные картины...
...Следопыт склонился к самой земле, задумчиво разглядывая следы.
- Двое стояли здесь, - наконец сказал он Аздару, свирепо уставившемуся в землю. - Женщина... - пояснил он. - И мужчина. Двое лошадей...