Тревожить Лемму болтовнёй сейчас было неуместно, поэтому, немного подумав, мы решили полноценно войти в образ охраняющих покои стражников. И для полноты картины принялись играть в кости.
Принцесса отдыхала, опустив веки, но не спала и, видимо, не собиралась, поскольку то и дело открывала глаза и с любопытством поглядывала в нашу сторону.
Кости в очередной раз упали на стол.
— Ты жульничаешь! — заявила я, обличительно указывая сначала на Нарцисса, а потом на шестёрку и пятёрку, выпавшие после его броска.
— Это наговор. Как можно жульничать в кости?! — возмутился он.
Такое праведное возмущение заставило меня пренебрежительно фыркнуть.
— Жульничать можно во всём! — авторитетно заявила я.
— Мы же играем просто так, не на что-то. — При последних словах Нарцисс неспешно опустил глаза, раздевая меня взглядом. Принцесса этого видеть не могла, а вот я — вполне, и намёк на прошлую нашу игру, конечно же, не пропустила. — Так в чём смысл жульничать?
— А почему игра называется «кости»? — оборвала нашу перепалку любознательная, как и всегда, Лемма. — Это же кубики?
— Поговаривают, что когда-то для этой игры использовали кости животных, — объяснил Нарцисс.
Повисло молчание, которое должно было стать непродолжительным… но что-то мне в нём не понравилось. Я нахмурилась и завертела головой по сторонам, пытаясь вникнуть в причину своей тревоги. Встретившись взглядом с Нарциссом, поняла, что аналогичные чувства терзают и его. А вот Лемма спокойно возлежала на канапе, в очередной раз прикрыв глаза. Что же не так?..
Понимание пришло к нам с напарником одновременно. Тишина! Если не считать тиканья часов, она была абсолютной. Из коридора не раздавалось никаких звуков, обычно характерных для присутствия стражи. Ни приглушённых разговоров, ни кашлянья, ни шума всё тех же падающих костей.
Мы с Нарциссом вскочили на ноги. Не брошенные как положено кубики покатились по столешнице. Один слетел на пол, второй остановился на самом краю стола. Однако начать действовать мы не успели. Дверь приоткрылась, и в комнату вкатился шар размером с клубок. Вот только состоял он отнюдь не из ниток.
Это был сгусток энергии, в котором переплетались изгибающиеся лучи зелёного и серого цвета. Даже полный неуч вряд ли бы усомнился в магической природе этого предмета. А мы с Нарциссом неучами не были. И хотя лично мне видеть такую штуку никогда в жизни не доводилось (уж больно они были редкими), агенты моей специализации просто обязаны были знать о подобных вещах. Поэтому я сразу же определила в увиденном сонный шар. Магический предмет, источающий вокруг себя энергию сна и в первые же секунды погружающий людей в дрёму, которая постепенно становится всё более глубокой. Если пробыть в непроветриваемом помещении вместе с таким шаром в течение часа, то можно не проснуться уже никогда. После десяти минут человек проснётся, но, вероятнее всего, не раньше чем через сутки. Разбудить его прежде не удастся, даже если методично отбивать у него над ухом барабанную дробь.
Секунды оказалось достаточно, чтобы понять: вот почему не подавали признаков жизни стражники. Видимо, точно такой же шар уже лежал в коридоре, неподалёку от нашей двери. И только после того, как он сработал, в будуар Леммы был запущен второй.
Наши с Нарциссом мысли продолжили двигаться в одном направлении: мы оба устремили взгляды на окно. Сейчас, когда счёт шёл даже не на секунды, а на доли секунд, оно казалось невероятно далёким, поскольку располагалось в противоположном конце комнаты. К тому же открытое окно — не панацея: задержит действие шара, но ненадолго.
Лемма уже начала посапывать: то ли шар подействовал на её молодой организм настолько быстро, то ли она просто была готова уснуть, так как изначально настроилась на отдых. Действовать следовало стремительно: ещё совсем немного — и мы с Нарциссом превратимся в точно такие же мирно посапывающие тела. Вот только как действовать? Вытолкнуть шар из будуара не успеем: на того, кто к нему приблизится, колдовство подействует мгновенно.
— На помощь! — рявкнула я что есть мочи, отлично понимая, что толку в этом никакого, поскольку все, кто мог бы нас услышать, наверняка уже пребывают под действием такого же шара.
По той же причине не имело смысла выскакивать за дверь: просто попадём под действие второго источника сонной магии.
Внезапно Нарцисс метнулся к «нашему» шару.
— Давай! — крикнул он мне.
Я не сразу сообразила, что он хотел этим сказать, но вскоре стало ясно: речь шла не о конкретном поступке. Нарцисс просто имел в виду, что дальнейший исход дела будет зависеть от меня. И, дав мне таким образом карт-бланш, бросился на пол, накрывая шар своим телом.
Меня передёрнуло: шар выглядел как сгусток огня, и казалось, что он сейчас прожжёт храбреца насквозь. Этого, конечно, не произошло, однако последствия могли оказаться немногим лучше. Настолько близкий контакт с шаром многократно усиливал и ускорял его действие. У Нарцисса была высокая вероятность погрузиться в летаргический сон, от которого он уже не смог бы очнуться. И агент, подкованный ничуть не хуже меня, прекрасно осознавал серьёзность возможных последствий. Осознавал — и всё равно сделал то, что сделал, выполняя свою задачу по охране принцессы. Чтобы, закрыв шар собственным телом, ослабить его действие на окружающих и дать мне возможность остановить того, кто, вне всяких сомнений, в ближайшее время придёт сюда.
Терять шанс, купленный такой ценой, я не имела права. Метнулась к Лемме, одновременно нащупывая рукоять кинжала. Упала на колени за канапе и, повернувшись к шару спиной, сделала глубокий вдох. Нарцисс дал мне фору, но я не имела представления, как надолго. Меж тем сонная отрава проникает в организм через лёгкие, и потому лучшее средство против воздействия шара — это задержать дыхание.
В этот момент дверь распахнулась, и в комнату уверенной походкой вошёл мужчина. Заметить меня он пока не успел, зато спящую Лемму увидел и теперь шагал непосредственно к ней. Дышал этот мужчина совершенно свободно, стало быть, он не был подвержен воздействию шара. Рискнув ещё немного высунуться из своего укрытия, я смогла рассмотреть его получше. И узнала в незваном визитёре того самого эркландца из свиты Ромеро, что произвёл на меня столь яркое и не слишком приятное впечатление на давешнем приёме. Те самые острые скулы и запавшие глаза. Удостоверившись в том, что Лемма спит, он извлёк из-под полы плаща пустой мешок.
Теперь его цель была ясна: похитить принцессу, по всей вероятности, для своего сюзерена.
Воздух в лёгких закончился, и я вынужденно вдохнула вновь. Глубоко, надеясь опять продержаться как можно дольше. Голова стала легонько кружиться: по-видимому, воздух комнаты успел в полной мере пропитаться сонной магией. Действовать приходилось особенно быстро. Вскочив, я метнула в эркландца кинжал. Он дёрнулся, заметив моё резкое движение, но в руку я всё-таки попала. Это хорошо: теперь выносить из покоев принцессу будет для него по меньшей мере затруднительно. Я метнула второй кинжал, но, к своему стыду, промахнулась. Перед глазами начинал плыть туман, да и эркландец, несмотря на испытываемую боль, уже был начеку. Прилагая все возможные и невозможные усилия, чтобы разогнать застилающую глаза пелену и при этом не сделать нового (и такого желанного) вдоха, я схватила последний кинжал. Похититель метнулся в сторону.
Взгляд совершенно случайно упал на колокольчик для вызова прислуги, который отчего-то лежал на полу. Возможно, его случайно уронили и поленились или позабыли поднять. Теперь я схватила этот колокольчик и отчаянно затрясла им изо всех сил. Язычок принялся биться о стенки, оглашая окружающее пространство отчаянным звоном. Я не знала, услышит ли хоть кто-нибудь, но очень надеялась, что своими действиями по меньшей мере спугну эркландца. Так и получилось. К тому моменту, как я запустила в похитителя третьим кинжалом, он успел оглядеться и, не найдя другого способа отступления, подскочил к окну. Распахнул ставни и выбрался наружу в тот самый момент, когда мой клинок ударился о раму.
Я мысленно поблагодарила похитителя за распахнутое окно, но добраться до вожделенного свежего воздуха уже не смогла. Схватившись за низкую спинку канапе, осела на пол. Краткое мгновение, когда я отчётливо осознала, что вот-вот погружусь в сон, и тут уже ничего не попишешь, сменилось тем самым сном. Того, что происходило в будуаре дальше, я не видела и не слышала.
Сон отпускал медленно и неохотно. Словно я погрузилась в вязкую трясину, из которой никак не удавалось выбраться. И я барахталась на грани между земной и водной стихией, между явью и сном. Уже осознавала, что сплю и надо бы проснуться, притом как можно скорее, но ещё не помнила, а, собственно, почему? Однако где-то на краю сознания жила тревога, не позволявшая расслабиться и полноценно погрузиться в дрёму, и я хваталась за раздававшиеся поблизости звуки, как за ветвь, милосердно протянутую плакучей ивой.
Наконец я всё-таки разлепила веки. Сперва увидела лишь украшенный росписью потолок, но рассматривать картины, пусть и весьма искусно исполненные, мне было сейчас неинтересно, и я не без труда приподнялась на локтях, дабы оглядеть и другие части помещения. Почти сразу стало ясно, что далеко от будуара меня не переместили. Судя по убранству, я по-прежнему находилась на женской половине, хотя непосредственно в этой комнате мне до сих пор бывать не приходилось. Лежала я на кушетке. Кто-то заботливо подложил мне под голову подушку и даже укрыл шерстяным пледом.
На этом, однако же, спокойная обстановка заканчивалась. В комнате ни на мгновение не прекращалось движение. Незнакомые мне люди с серьёзными, сосредоточенными лицами сновали туда-сюда, кто с вогнутым зеркалом, помогающим рассматривать мелкие предметы, кто с магическим диском, позволяющим определить число находящихся поблизости людей, кто с оструганными дощечками, на которых было отчётливо прорисовано деление на дюймы. Бесконечное движение не создавало ощущения хаоса, напротив, было очевидно, что все присутствующие — профессионалы своего дела, отлично знающие, куда и с какой целью направляются.
Кэмерон Эстли тоже находился поблизости. Стоял неподалёку от входа и негромко переговаривался о чём-то с темноволосым мужчиной в тёмно-сером камзоле, имевшим такой же деловой и сосредоточенный вид, как все прочие.
— О, пришла в себя! — бодро, я бы даже сказала, весело сообщил один из присутствующих, имея в виду вашу покорную слугу.
Его слова привлекли всеобщее внимание, в том числе и Эстли, мгновенно прервавшего собственный разговор с подчинённым и переведшего взгляд на мою скромную персону.
— Нет-нет-нет, — оборвал мои неловкие попытки подняться человек, первым обративший внимание на моё пробуждение. — Вставать вам ещё рано. Лежите.
И тут же направился ко мне, будто собирался уложить силой, приди мне в голову идея сопротивляться. Однако я и сама чувствовала, что вставать рановато, и потому покорно опустила голову на подушку.
Мужчина тем не менее подошёл и присел на краешек кушетки. Теперь я получила возможность получше его разглядеть: приятное, гладко выбритое лицо, элегантная линия бровей, острые уголки глаз. Взяв мою руку в свою, он приложил большой палец к бледно-голубой жилке на запястье. Лекарь. Собственно, об этом можно было догадаться и раньше, как по внешнему виду, так и по манере говорить. Медленно я нынче соображаю. Впрочем, пожалуй, мне простительно: я ведь в некотором роде раненая. Или контуженая? Интересно, к какому роду пострадавших следует относить тех, кто нанюхался испарений сонного шара?
— Всё отлично, пульс замедленный, — невероятно бодро произнёс лекарь, и я поняла: столь же оптимистичным тоном он мог бы возвестить и о том, что пациент скорее мёртв, чем жив. — Это нормально, — пояснил он в ответ на вопросительно изогнутую бровь Эстли. — Естественные последствия сонной магии. Скоро, голубушка, вы снова будете бегать и бросаться кинжалами, — обратился он уже ко мне. — Только сначала придётся немного полежать. Дня эдак три.
— Три дня?! — От шока я даже повторно приподнялась на локтях.
— Ш-ш-ш. А что, вы куда-то торопитесь? — невинно поинтересовался эскулап, вновь укладывая меня на подушку.
— С ней уже можно разговаривать? — спросил Эстли, веселья лекаря явно не разделявший.
— Лучше не переутомлять, — с сомнением в голосе протянул последний.
— Ничего, надеюсь, небольшой разговор ей не повредит, — заявил Эстли, направляясь ко мне.
Лекарь пожал плечами, как мне показалось, несколько неодобрительно, но возражать всё-таки не стал. Он поднялся с кушетки и отступил, однако в моих мыслях для его действий уже не осталось места. События, предшествовавшие погружению в сон, наконец-то выстроились в голове в относительно ровный ряд, и я, резко приподнявшись вопреки советам лекаря, спросила, взволнованно взирая на Эстли:
— Что с Нарциссом?
Лорд смотрел, на меня с нескрываемым любопытством, и мне показалось, что было бы совершенно справедливо убить его за неспешность.
— Жить будет, — разрядил обстановку лекарь.
Я облегчённо выдохнула и уже вполне спокойно приняла вторую часть ответа:
— Но ещё недели две наверняка проспит.
— Радостно видеть такую заботу о здоровье напарника. — Я была готова поклясться, что слова Эстли пропитаны иронией, хотя он не позволил и тени улыбки скользнуть по своему лицу. — Но не хотите ли вы поинтересоваться состоянием принцессы?
— Разумеется, хочу, — не стала возражать я.
Тем более что положение Леммы меня действительно интересовало. Но что поделать, если состояние Нарцисса занимало меня больше?
— Её высочество тоже в порядке, — благосклонно удостоил меня ответом на собственный вопрос Эстли. — Она ещё спит, но, по всей видимости, скоро проснётся. Господин Толедо, наш лекарь, считает, что долгосрочных последствий для её организма не ожидается. — И он устремил взгляд на человека, в котором я и сама уже опознала представителя упомянутой профессии. — А теперь, леди Корбетт, если вас не затруднит, будьте любезны во всех подробностях рассказать мне, что произошло в соседней комнате два часа назад.
Стало быть, я проспала около двух часов. Что ж, это не слишком много в сравнении с двумя неделями. Хотя если бы у моего противника обнаружился сообщник, и двух минут могло бы оказаться сверх меры.
— Мы сумели приблизительно восстановить картину событий, — продолжал Эстли. — Однако рассказ очевидца, как правило, вносит ясность во всевозможные нюансы.
Возражать я не стала. Постаралась, ничего не упуская, поведать о событиях двухчасовой давности. Эстли, да и другие мужчины, замершие поблизости, едва я начала говорить, особенно внимательно выслушали описание проникшего в покои принцессы мужчины.
— Вы можете с уверенностью утверждать, что это был человек из свиты Ромеро? — уточнил Эстли.
— Да, если те двое экрландцев на балу были из его свиты, — на всякий случай состорожничала я.
— Грегори Уолфорд, — уверенно произнёс Эстли, обращаясь почему-то к лекарю.
Тот кивнул.
— Не так уж это и удивительно.
— Этот Грегори Уолфорд — маг? — решилась спросить я, гадая, дадут ли мне ответ или пошлют с моей любознательностью куда подальше.
— Нет. Просто приближённый Ромеро.
Определённо сегодня Эстли был настроен по отношению ко мне благосклонно.
— В таком случае как он сумел работать с сонными шарами? — нахмурилась я. — И почему не заснул сам?
— По-видимому, тот, кто создал шары, настроил на Уолфорда магические потоки, — откликнулся Толедо.
Теперь я наконец поняла, что он не просто лекарь, а ещё и специалист по магическому воздействию. Туго соображаю. Но, впрочем, мне сейчас простительно. К тому же специализация эта — чрезвычайно редкая. Видимо, Толедо — мягко говоря, не последняя фигура в ведомстве Эстли.
Я также припомнила, для кого именно предназначалось кольцо, которое мы с Нарциссом столь вдохновенно пытались умыкнуть друг у друга. Уж не начал ли сам Ромеро потихоньку приколдовывать?
— Как я понимаю, пути отхода Уолфорд подготовил заранее и ареста сейчас не дожидается, — предположила я.
— Вероятнее всего, — подтвердил Эстли. — Тем не менее мы это проверим.
Одного движения его бровей оказалось достаточно, чтобы мужчина, разговаривавший с ним в момент моего пробуждения, коротко поклонившись, покинул помещение. Сейчас отправит солдат на поиски преступника. Вероятнее всего, тщетные.
— А Фернан Ромеро? — продолжила допытываться я. — Понимаю, его так просто не арестовать, но ведь обстоятельства позволяют хотя бы пригласить его для беседы?
— Позволяют, — бросил Эстли. — Беда заключается в том, что не далее как вчера герцог покинул пределы Ристонии. Видимо, он остался не слишком доволен приёмом, который оказали ему вы с её высочеством.
Большинство присутствующих не были осведомлены об упомянутом приёме, и лица находившихся в комнате людей выглядели озадаченными.
— Странно, — позволила себе вольность я. — Обычно гостям нравится, когда их встречают с фаршированной курицей.
— Возможно, он бы обрадовался, если бы вы удосужились эту курицу пожарить, а не подали её в сыром виде, — неожиданно поддержал шутку Эстли. С предельно серьёзным выражением лица.
— Хотелось бы услышать продолжение истории, — прервал наши рассуждения лекарь, имея в виду, конечно же, не печальную историю курицы, а рассказ о событиях двухчасовой давности.
— Действительно, — поддержал его Эстли, тут же позабыв про птицу.
И я возобновила рассказ.
— Я всегда говорил, что он идиот, — заметил Толедо, выдержав небольшую паузу после того, как я замолчала. — Правда, идиот удачливый.