- Ваша светлость, - произнес он не своим голосом, - прошу простить меня и пощадить мой замок и моих людей. Дьявол меня попутал, раздул гордыню! Я обязуюсь вернуть все похищенное и отнятое, выплатить штраф, а также дать подарок церкви, чтобы помолились за мою грешную душу.
Лоенгрин молчал так долго, что даже Перигейл уже начал думать, что молодой герцог все-таки предпочел бы снести замок начисто, наконец Лоенгрин проговорил негромко:
- Господь милостив и нам велел прощать. Потому возвращайтесь, граф, к своим людям. Гроза на этот раз миновала вас и ваш замок. Но, возможно, я все же покажу всему Брабанту, что на его троне сейчас не старый мудрый герцог Готвальд и не его хрупкая трепетная дочь Эльза, кроткая и всепрощающая.
Он сделал повелительный знак следовать за ним, и рыцари со главе с Перигейлом повернули и поехали в сторону дороги, все больше и больше окружая Лоенгрина.
Сэр Перигейл пустил коня рядом, то и дело поглядывал в его безмятежное лицо.
- Здорово вы его, - произнес он с почтением. - Такого игрока переиграть совсем непросто!
Лоенгрин покачал головой.
- Я не играл. И он это понял.
Перигейл охнул:
- Что?.. Вы готовы были всерьез взять замок и всех убить? А потом сровнять с землей и сам замок?
Лоенгрин кивнул.
- А что, плохое решение?.. Зато всякий, только подумавший о мятеже, понимал бы, что ему не только погрозят пальчиком. Сэр Перигейл, я готов пролить кровь. Убивал же я драконов, минотавров, огров, горных великанов? Чем человек лучше, если он такой же зверь, если не отвратительнее? Потому что если человек - зверь, то он хуже, чем зверь...
Перигейл посмотрел на него почти с испугом. Лицо молодого герцога безмятежно, в глазах ясность, наконец посмотрел на Перигейла в удивлении.
- Что-то не так?
Перигейл пробормотал:
- Не знаю... Вспомнил, как вы птенчика обратно в гнездо, чтобы случайно конем не задавить.
Лоенгрин пожал плечами.
- К чему вы это?.. Ах, что птенца пожалел, а людей нет?.. Люди, сэр Перигейл, в отличие от птенчика сами выбирают себе дорогу. И судьбу. Если воробышек вас клюнул, он не виноват, его таким создали. Но если человек пошел по пути зла, то это его выбор!.. И таких можно и нужно убивать так же, как диких и опасных зверей. Я вообще-то думаю, что злого человека нужно убивать даже раньше, чем злого зверя.
Перигейл смолчал, он чувствовал, что ему почему-то страшно смотреть в чистое лицо молодого герцога.
- А злых зверей вообще-то и не бывает, - сказал вдруг Лоенгрин.
Густой лес победно покрывает как ровные, словно столешница, равнины, так и холмы, даже развалины древних римских строений, непонятного назначения для местных, не знающих, что как их первые поселенцы перво-наперво возводили церковь, так римляне сооружали цирк, где гладиаторы должны убивать друг друга.
А еще болота на каждом шагу, но это привычно, вся Европа покрыта болотами и дремучим лесом...
Сэр Перигейл, что то и дело выезжал в нетерпении вперед, радостно вытянул руку.
- Смотрите! - крикнул он ликующе. - Видите вон там посреди равнины замок?.. Это и есть логово барона Эвариста Хардбальда, который отказался платить налоги в казну герцога...
Кони перешли с рыси на галоп, Лоенгрин всмотрелся. Замок хорош, больше похож на изящный дворец, красиво и гордо вытянутый кверху, хотя, конечно, окна начинаются лишь с третьего этажа, да и то, насколько можно рассмотреть, перекрыты железными решетками. Но зато нет ни привычного рва с водой, ни защитного вала, хотя за красивыми воротами с блестящими медными полосами наверняка еще и опускающаяся металлическая решетка...
- Хозяин либо очень силен, - произнес он задумчиво, - либо очень самоуверен...
- Ваша светлость?
- Выстроить среди долины, - пояснил Лоенгрин, - может только очень могущественный человек. Все мы стараемся на горах, на холмах или хотя бы обезопасить себя излучиной реки с крутым берегом, разве не так?..
Перигейл буркнул:
- Горы уже были заняты. Как и холмы. Но он в самом деле очень силен, и дружина у него всегда была побольше, чем у герцога Готвальда.
Лоенгрин спросил с жадным интересом:
- Как же герцог тогда правил?
- С мощью законов и мудрости, - сообщил Перигейл, взглянул на вспыхнувшее лицо Лоенгрина и добавил поспешно: - Но сперва он нагнул всех к своему трону мечом и кровью!.. Ручьи вышли из берегов от потоков крови, когда герцог выяснял с непокорными лордами, почему это они вдруг отказываются от присяги.
Лицо Лоенгрина вытянулось, он пробормотал:
- Надеюсь, этот вариант не понадобится.
- Почему?
- Я верю в силу доводов, - ответил Лоенгрин кротко.
Он подумал, вытащил из чехла лук, все тут же повернули головы и начали рассматривать с великим интересом. Местные луки делаются из великолепного тисового дерева, лучше материала вообще не существует, как уверяют мастера, однако у этого рыцаря лук непривычно склеен из множества частей дерева и даже кости, на концах зачем-то роговые вставки.
Сэр Харальд пробормотал:
- Это не лук, а просто чудо. Настолько изящен, что я бы назвал... даже не знаю...
Сэр Диттер сказал быстро:
- Вы хотите сказать, что это точно не оружие простолюдинов!
- Спасибо, сэр Диттер, - сказал Харальд, - именно это я и хочу сказать, глядя на это произведение воинского искусства.
Лоенгрин улыбнулся одними кончиками губ, ловко набросил на один конец тетиву, согнул лук, сильно побагровев и напрягая жилы, мелькнуло особое кольцо на большом пальце, и тетива угрожающе загудела, удерживая лук в согнутом положении.
Нил старался понять, из чего тетива, точно не пенька и даже не шелк, обычно тетива стоит ровно вполовину лука, но бывает, что и равняется ему по стоимости, но помалкивал, не лез с вопросами.
Особенно жадно присматривался к луку молодого герцога Тобиас Дрендорф, оруженосец Харальда, сразу ощутив угрозу своей славе лучшего стрелка Брабанта. У него лук из тиса, что растет медленно, потому очень крепок, в нем не бывает крохотных смолоносящих вкраплений, он вообще не гниет, но тис ядовит и опасен для скота, потому его вырубают, и луки из тиса стали редкостью.
К тому же у Лоенгрина лук значительно короче, чем у Тобиаса, у того лук выше своего хозяина, да и стрелы длиннее... Лучник выпускает десять стрел в минуту, а опытный делает шестнадцать точных выстрелов.
Он подъехал к Лоенгрину и сказал застенчиво и вместе с тем гордо:
- Я делаю восемнадцать выстрелов. А на соревнованиях в Лимбурге я сделал двадцать и поразил все мишени!
- А в бою? - поинтересовался Лоенгрин.
- На триста ярдов, - ответил Тобиас и добавил после паузы со сдержанным хвастовством: - В грудь или голову, смотря какие доспехи. И на триста пятьдесят - четыреста, если просто по целям.
- Хорошая дальность, - похвалил Лоенгрин.
Тобиас помялся, спросил:
- А ваш лук... на сколько?
- Это зависит... - ответил Лоенгрин.
- От чего?
- Многого, - ответил Лоенгрин. - От погоды, например. Ветра. И, конечно, в чьих он руках.
Тобиас торопливо кивнул:
- Да-да, это главное. Я слышал, в старину у богатырей бывали такие луки, что никто вообще не мог натянуть тетиву!
- Да, - согласился Лоенгрин, - я сам такой лук видел.
- Правда?
- И даже держал в руках, - добавил Лоенгрин с улыбкой.
- Господи, - воскликнул воспламененный Тобиас, - как вам повезло, господин!
- Да, - согласился Лоенгрин и подумал, что с отцом ему в самом деле очень повезло. - Я везунчик.
Они подъехали всем отрядом на дистанцию, лишь немногим превышающую расстояние выстрела из дальнобойного лука. На вершине замка голубое с красным знамя на высоком шесте, но ветра нет, и рассмотреть герб не удается.
Лоенгрин спросил задумчиво:
- Значит, хозяин этого красивого замка не прибыл на присягу?
- Не прибыл, - подтвердил Перигейл. - И, главное, не объяснил причину.
- Очень невежливо, - согласился Лоенгрин.
Он поднял лук, некоторое время прислушивался то ли к себе, то ли к отсутствующему ветру, затем резко оттянул тетиву до уголка рта и почти сразу отпустил, после выстрела вздернул лук кверху, тетива звонко щелкнула по кожаной рукавичке с обрезанными пальцами.
Для всех стрела просто исчезла, но Лоенгрин смотрел на башню замка, и все перевели взгляды в ту сторону.
Флаг вздрогнул, древко расщепилось в середине, и флаг рухнул, нелепо поворачиваясь в воздухе, словно падающий кленовый лист.
Сэр Харальд сообразил первым, охнул, резко развернулся к Лоенгрину:
- Как вы... сумели?
- Это было трудно, - признался Лоенгрин. - Мне просто повезло. Вообще-то я надеялся попасть с третьего или четвертого раза.
Харальд подпрыгнул.
- Так вы все-таки собирались... всерьез? Попасть... и сбить?
Лоенгрин кивнул.
- Мне кажется, - ответил он мирно, - хозяин замка должен еще раз подумать насчет сопротивления.
Харальд воскликнул:
- Еще бы!
Через некоторое время ворота распахнулись, оттуда осторожно выехала группа богато одетых всадников.
Через некоторое время ворота распахнулись, оттуда осторожно выехала группа богато одетых всадников.
Сэр Перигейл прошипел Лоенгрину почти зло:
- Не выказывайте вежливости, ваша светлость.
- Почему? - изумился Лоенгрин. - Человек всегда должен быть вежлив и учтив. Особенно с противниками.
- Есть люди, - пояснил Перигейл злым шепотом, - что вежливость воспринимают как слабость.
- И таких, - добавил за их спинами Шатерхэнд, - многовато.
Сэр Диттер перекрестился и пробормотал:
- В этом мире.
Он бросил на Лоенгрина многозначительный взгляд, мол, я же знаю, ты явился с небес, у вас там все вежливые и с арфами, с утра и до вчера поют и поют. И ночами поют, ибо душам нет нужды спать и дрыгать ногами, комкая одеяло.
Всадники остановились, не доезжая десятка два шагов, только их предводитель, крупный и очень богато одетый вельможа в стальных доспехах, продолжал путь, пока не оказался перед Лоенгрином.
Забрало шлема поднято, Лоенгрин рассмотрел крупное мясистое лицо с маленькими глазками и широкими скулами. От всего облика хозяина замка несет надменностью и уверенностью в себе, а также презрением ко всему, что его окружает.
Лоенгрин только раскрыл рот, чтобы вежливо приветствовать прибывшего, по всей видимости, барона Эвариста Хардбальда, сеньора этих земель и хозяина замка, как за его спиной люто грянул сэр Перигейл:
- Торбин, Гандульф!.. Арестовать этого мятежника и немедленно повесить вот на том дереве!.. Гангнус, убей его, если шевельнет хоть бровью!
Торбин и Гандульф, здоровенные медведи, с такой готовностью поспрыгивали на землю, что земля дрогнула, а Гангнус поднял арбалет со взведенной стрелой и нацелил барону прямо в грудь.
Барон Хардбальд побледнел, арбалетная стрела с такого расстояния пробьет панцирь, как лист клена, и пронзит сердце.
Он вскричал:
- Погодите! Вы не так меня поняли!..
Сэр Перигейл вскинул руку, Торбин и Гандульф остановились, но Гангнус продолжал держать хозяина замка на прицеле.
Барон Эварист с несвойственной его величавой фигуре торопливостью покинул украшенное серебром седло, подбежал к коню Лоенгрина и покорно склонил голову.
- Ваша светлость!.. Ваш преданный вассал просит прощения за то крохотное недоразумение, что возникло...
Лоенгрин только собирался ответить учтиво, что все пустяки, любые недоразумения нужно забыть, как сэр Перигейл мощно взревел:
- Вы обвиняетесь в мятеже, сэр Эварист!.. Но по бесконечной милости герцога Лоенгрина вы всего лишь примете наших людей на прокорм и постой... и так будет до тех пор, пока мы не изволим убедиться, что никто в вашем замке не посмеет... не посмеет!
Сэр Шатерхэнд подсказал за спиной:
- Не забудь о штрафе.
Сэр Перигейл громыхнул:
- А еще, сэр Эварист, за промедление с принесением присяги, чему нет оправданий, вы приговариваетесь к штрафу в сто золотых... Что-о? Молчать, когда с вами изволят говорить вслух!.. У нас хватит решимости срыть кротовый холмик вашего этого, с позволения сказать не при дамах, замка и вырвать весь ваш род с корнем, аки молочай горький, который даже скот не жрет! А церковные книги почистим, чтобы и следа от вас не осталось!
Барон, весь дрожа, поднял голову и смотрел на Лоенгрина с мольбой. Крупное мясистое лицо побледнело и скукожилось, от надменности ни тени, губы стали синими и тряслись, будто по ним били пальцем.
- В-в-ваша с-с-светлость... Все, что угодно...
Лоенгрин осведомился холодно:
- Это в каком смысле... сэр?
Барон пролепетал:
- В вашей власти моя жизнь, мое имя, моя семья и все мои люди...
Сэр Перигейл прорычал:
- А также все пока еще почему-то ваши земли!
- И все мои земли, - покорно повторил барон несчастным голосом. - Я приношу вам присягу верности и покорности, и все, что у меня есть, - ваше!
Глава 3
Лоенгрин перехватил брошенный на него Перигейлом взгляд, беспокойно сдвинулся в седле, но нужно отвечать так, чтобы не подводить и своих решительных соратников, наглядно показавших ему, как нужно разговаривать с подобными, он наклонил голову и проговорил нейтральным голосом:
- Я принимаю вашу присягу покорности, барон Хардбальд.
- Благодарю вас, ваша светлость!
- И жалую, - сказал Лоенгрин, - в подарок эту крепость и земли. На вас ложатся все права, которыми наделены вассалы герцога Брабанта... а также все обязанности.
- Плюс штраф, - напомнил едва слышно сэр Шатерхэнд.
- Кроме того, - сказал Лоенгрин строго, - те штрафы, о которых упомянул сэр Перигейл, они... обязательны к исполнению тотчас же и вообще... немедленно.
Барон склонил голову.
- На все ваша воля, мой господин.
- Это не моя воля, - пояснил Лоенгрин вежливо, - это закон.
- Нерушимый, - громыхнул Шатерхэнд.
Лоенгрин слегка повернул голову в его сторону.
- Проследите, чтобы в замок барона Хардбальда отправили людей немедленно.
Шатерхэнд сказал обрадованно:
- Я сам этим займусь!
Лоенгрин произнес серебряным голосом:
- Вот и отлично. Сэр Перигейл, нам пора ехать.
- Ваша светлость, - ответил Перигейл с огромным облегчением.
Он махнул рукой отряду, все развернулись в сторону дороги. Лоенгрин толкнул коленями коня и помчался впереди, оставив барона Хардбальда, коленопреклоненного посреди дороги.
Сэр Перигейл догнал, послал коня рядом.
- Простите, ваша светлость, - сказал он виноватым голосом, - но я страшился, что вы вдруг по своей доброте сразу же простите... А эти люди, к сожалению, понимают только силу. Ваша вежливость для них кажется слабостью.
Лоенгрин сказал невесело:
- Я это понял... но как грустно...
Сэр Перигейл переспросил, слегка опешив:
- Почему?.. Вы победили, даже не обнажив меча!
- Но пришлось поставить его на колени, - произнес Лоенгрин с горечью. - А я не люблю, когда человек опускается на колени и склоняет покорно голову.
- Почему?
- Это нехорошо.
Сэр Перигейл сдвинул плечами.
- Людям нужны понятные и ясные знаки.
- Это грубым людям, - возразил Лоенгрин.
Сэр Перигейл начал оглядываться в великом недоумении.
- Правда?
- Что вы ищете? - спросил Лоенгрин.
- Райские кущи, - объяснил Перигейл. - И праведников, что на лютнях да на лютнях. Мы ж среди ангелов и на облаках, правда?
Лоенгрин умолк и только часто вздыхал. Лицо его стало таким скорбным, что в самом деле напомнило Перигейлу лики святых и скорбящих ангелов, как их изображают на стенах церкви, большеглазых и печальных.
- У вас дивный лук, - сказал он громко и бодрым голосом. - И стреляете с дивной точностью. Как вам удается? У нас любой отдаст полжизни, чтобы вот так уметь.
Лоенгрин, как заметил Перигейл, не раздулся от похвалы, лишь наклонил чуть голову.
- Чтобы стрелять хорошо, - произнес он, - нужно упражняться.
Перигейл произнес с недоумением:
- Наши лучники упражняются!
- Я видел, - сказал Лоенгрин. - Даже с луком в руках и глядя в сторону мишени, говорят о женщинах, попойках и прочих непотребных увеселениях.
- Ну, иногда...
- Как вообще, - сказал Лоенгрин с горечью, - научились стрелять в нужную сторону!
- Это же люди, - возразил Перигейл.
- Я знаю и других людей, - ответил Лоенгрин. - Вон тот же Тобиас, что бьет на триста ярдов в цель, а на триста-четыреста навесными просто по войску. Уверен, на учениях он думал, как точнее попасть в мишень, а не как вечером залезть под юбку жены соседа... Ну, мы программу выполнили полностью?
Перигейл кивнул, но Шатерхэнд подъехал сзади и сказал осторожно:
- Вообще-то есть еще один...
- Кто?
- Виконт Хейл, - ответил он. - Но к тому сейчас ехать бесполезно.
- Почему?
- И сам кремень, - сообщил Шатерхэнд мрачно, - и крепость у него... не чета этому домику на равнине. Если даже целую армию привести, то все равно не взять штурмом. Разве что осадой, перекрыв все тропки...
Лоенгрин подумал, кивнул:
- Вы правы, возвращаемся. Но сперва посмотрим, как выглядит та крепость. Чтобы выработать план... или вообще махнуть рукой.
Через полчаса, когда на горизонте вырисовалась крепость виконта Хейла, он ощутил, как по телу пробежала дрожь. Действительно несокрушимая твердыня, ее поставили на гранитном монолите горы с очень крутыми склонами и со срезанной вершиной и там возвели стены, теперь они продолжают гору... или же гора продолжает этот неприступный замок.
Шатерхэнд приблизился, сказал хмуро:
- Видите, о чем я говорил? К счастью, такой замок в Брабанте один. Иначе я даже не знаю, что и началось бы...
- Предлагаете, - поинтересовался Лоенгрин, - просто оставить все, как есть?
- Так проще, - ответил Шатерхэнд, - и разумнее. Один такой погоды не делает.
- Согласен, - сказал Лоенгрин. - Но хотелось бы поговорить с хозяином. Если вам не трудно потрубить в ваш великолепный рог...
За спинами простучали копыта, сэр Перигейл проехал мимо и чуть вперед, там оглянулся.