Тут она увидела Леху, и на ее губах заиграла какая-то нехорошая ухмылка.
— Особенно советую вам обратить внимание на нашего юриста, произнесла она все тем же официальным тоном. — Как мне стало известно из достоверных источников, Алексей Петрович настроен сегодня крайне сексуально, так что следите за ним в оба. Если кто сфотографирует его в неприличной позе, тому я выпишу премию. Занимайтесь!
— Я тебя… загрызу, подлая женщина! — возмутился Леха под дружное хихиканье бессердечных журналисток.
Топ сделала невинные глаза.
— За то, что я на твоем примере учила детишек актуальной журналистике? Брось, это же просто наглядная агитация!
— Конечно! Тебе бы только осрамить меня перед честным народом. Топ вам наврала! — пояснил Леха девчонкам.
Но они почему-то ему не поверили.
* * *Расстелив казенное одеяло на пляжном песочке, Леха с наслаждением подставил спину солнышку. Топ примостилась рядом и, пряча лицо под панамкой, разглядывала чаек, дравшихся из-за какой-то корки. Леха все еще дулся на нее за прошлые диверсии, но благодушие окружающей среды все-таки брало свое: теплынь, водичка в речке плещется, небо голубое…
— Лех, признайся мне как другу, — вдруг проговорила Топ, повернувшись на бок, — что ты больше всего ценишь в женщинах?
Она явно не могла загорать просто так. Ей надо было резвиться. И Леха подумал, что если бы Алик был здесь, то она оставила бы старого больного друга в покое и переключила бы свою активность на нового протеже.
Тяжко вздохнув, он оторвался от созерцания какой-то букашки, пробирающейся сквозь волоски на его ноге.
— Я в них ценю их наличие. А все женщины для меня равны.
— Вот врун-то! — засмеялась Топ. — А почему тогда одни у тебя вечно равнее других?
— Не правда. Я…
Но она не стала дослушивать его объяснения. Лицо у нее вдруг озарилось плотоядной улыбкой и, поспешно толкнув Леху в бок, она показала ему на кустики ивняка, росшие вдоль кромки воды.
— А что ты скажешь по поводу вон той нимфы?
Он посмотрел в указанном направлении. Сквозь заросли к пляжу пробиралась тоненькая девушка с пышными кудрявыми волосами, собранными на затылке. На ней были голубенькие шортики в обтяжку, ворот рубашки оттягивали солнцезащитные очки с желтыми стеклами, и в вырезе проглядывался весьма интригующий лифчик. Она явно принадлежала к числу студенток-активисток: в руках у нее были пакетик и заостренная палочка, с помощью которой в этот пакетик собирался прибрежный мусор.
— Ну как? — прошептала Топ страстно.
Леха опустил глаза. Топ всегда знала, на кого он клюнет, а вот у него никогда не получалось угадывать ее вкусы. После беглого анализа всех рекомендованных им мужиков она называла либо сычами, либо Бивисом и Баттхедом[2] в одном лице. Сегодня же Топ опять уложила его на обе лопатки, и отрицать это было бесполезно.
— Ну, ничего девочка, — буркнул он угрюмо.
Топ смерила его своим самым ироничным взглядом.
— Лех, Господь, он все видит. Как думаешь, почему он наградил тебя фамилией «Кобец»? Потому что он сердобольно решил предупреждать каждого, в чем твоя подлинная сущность!
— И в чем же моя сущность?
— Скрести-ка слова «кобель» и «конец», что выйдет?
— Да ну тебя к черту!
— Правды ты никогда не любил…
— С чего ты взяла?!
— Только не трахайся с этой Нимфой в нашем домике, ладно?
— Да я и не собираюсь!
— Побожись, что не будешь трахаться с ней в нашем домике!
— Честное пионерское!
Между тем кудрявенькая Нимфа прошла мимо них, даже не зная, что ее судьба на сегодняшний вечер уже предрешена.
* * *Топ сидела по-турецки на своей кровати и радостно подпрыгивала.
— Ты в столовку-то идешь? — спросил Леха, который на свежем воздухе успел окончательно проголодаться.
— Там дают макароны по-флотски, — сообщил Алик, уже ходивший на разведку.
Топ сделала страшные глаза.
— Ноги моей не будет в этом гадюшнике!
— А как же ужин? — удивился Леха.
— Не ходи туда! — предостерегающе изрекла Топ. — Я в прошлом году видела, как эту столовую мыли.
— И чего?
— Знаешь, в чем готовятся твои макароны по-флотски? В вонючих алюминиевых баках! И вообще там все скользкое, грязное, а посуда моется хлоркой.
— Ты как хочешь, а мне есть надо. К тому же никаких баков я не видел.
Алика тоже мучили приступы голода, но благодаря словам Топ в его душу закрались смутные сомнения. Она это тут же заметила и окончательно переманила его на свою сторону:
— Алик, не вздумай пойти с этим развратником! Он тебя плохому научит!
— Видите, Настя с Танькой с ужина прутся, — показал Леха в окно. Живы. Значит, и мне можно. В общем, приятного мне аппетита, я пошел.
— Ну и иди, только потом не жалуйся! — крикнула ему на прощание Топ.
Леха выскочил за дверь и понесся по направлению к столовке.
Там уже практически все поели, только Юлька и ее подружки хвастались друг перед другом, кто больше перемел дорожек и у кого на руках самые крупные мозоли. Увидев Леху, направлявшегося к ним, Юлька вздрогнула, вскочила и поспешно выпалила:
— Чего болтаете? Нас давно парни ждут!
Девушки намек поняли и тут же ретировались. Но Леха из-за этого не очень расстроился. Гораздо больше его удручали полученные в раздатке макароны, похожие черт знает на что: вялые, расплывшиеся, холодные, да к тому же еще не соленые.
Делать было нечего: молодой и преуспевающий Лехин организм требовал подпитки, поэтому он кое-как запихал в себя эту гадость, отнес тарелку в окошечко с надписью «У нас порядок такой: поел — убери за собой» и в несколько угнетенном состоянии духа поплелся к своему домику.
К его превеликой радости по дороге с ним не случилось ни желудочных колик, ни вздутия живота, ни других напастей. «А эти брезгуны сидят сейчас голодные, как придурки, — подумал он злорадно. — А я-то хоть сытый».
Но войдя в комнату, он сразу понял, что придурки — не они. На газетке «Новое Я», расстеленной поверх составленных тумбочек, красовались всяческие яства, начиная с буженины и салата из кальмаров, заканчивая соками и сухим вином. Паразит-Алик нагло поедал бутерброд с красной икрой и косился на вошедшего. Топ вытирала руки об салфетку.
— Сволочи… — только и смог произнести Леха. — Предатели…
— Ты, наверное, уже сыт, — как ни в чем ни бывало предположила Топ, и ничего больше не хочешь?
Леха в ярости схватил первое, что попалось под руку: кусок знаменитой Топовской ватрушки.
— Вот нельзя было просто сказать лучшему друге Лехе, что у вас здесь склад продуктов?! — возмущался он, поедая предоставленные Топ лакомства.
— А как думаешь, что ты мог тащить в моих сумках? Большой энциклопедический словарь в десяти томах? Или, может быть, складной рояль?
Леха жевал и дулся.
Когда было съедено самое вкусненькое, Топ собрала остатки пиршества в пакетик.
— Это мы пожертвуем в фонд голодных журналистов, сидящих у костра. А то наверняка они додумались взять только водку и сейчас маются без закусона.
— Я не хочу на костер! — объявил Алик. — Там холодно и комары.
Леха хотел было сказать какую-нибудь гадость, но воздержался: все-таки ругаться матом при детях непедагогично.
* * *Костер устроили на самом берегу Левинки. Сидящий в кружок народ священнодействовал: он пил водку. Озаренные огненными отблесками лица были торжественны и сосредоточены, пластиковые стаканчики держались в готовности номер один. Все слушали весьма актуальный тост в исполнении Топ.
— Господи, денег бы нам побольше! — взмолилась она. — А все остальное мы сами сделаем!
Народ одобрительно вздохнул, вздрогнул и выпил.
В этот самый момент из кустов вышло начальство. Впереди, раздвигая ветки руками, двигался Сергей Измайлов — генеральный директор всех альянсовских газет, а за ним — его заместитель Боря Грушков. Следом шел неизвестный плечистый тип, одетый во все черное.
Сотрудники поприветствовали вновь прибывших нестройным «здрасьте». Топ тут же согнала с бревна, замещавшего лавочку, стайку притихших журналисток и усадила дорогих гостей поближе к костру.
И Боре и Измайлову было по 33 года, но оба уже изрядно потолстели и полысели. Лет десять назад они затеяли одну желтую газетенку, из которой впоследствии выросла империя альянса. Тогда Измайлов был застенчивым очкастеньким отличником, а Грушков — веселым прохиндеем. Сейчас же у Сергея от атрибутов прошлого остались одни очки — он был солиден, богат и уверен в своих возможностях. А Боря остался почти таким же, как был, если, конечно, не считать внешних изменений.
— Как живете-можете? — спросил у народа Грушков.
— Хорошо-о…
— Я хочу вам представить моего брата, — показал он на незнакомца, пришедшего вместе с ними. — Его зовут Геннадий. Прошу любить и жаловать.
— Как живете-можете? — спросил у народа Грушков.
— Хорошо-о…
— Я хочу вам представить моего брата, — показал он на незнакомца, пришедшего вместе с ними. — Его зовут Геннадий. Прошу любить и жаловать.
Пока брата знакомили поочередно со всеми присутствующими, Алик шепнул на ухо Лехе:
— И зачем надо было притаскивать этого козла? Будет всем настроение портить своей угрюмой рожей.
— Ты что, его знаешь? — поинтересовался Леха.
— А то! Он майор ФСБ, мой бывший лучший друг.
— А сейчас? — иронично переспросил Кобец. Ему показалось неправдоподобным, что майоры Федеральной службы безопасности могут дружить с такими, как Аличка.
Но тот, похоже, искренне верил в собственную исключительность.
— Да надоел он мне, и я с ним поругался, — беспечно махнул Алик рукой. — Думаешь, чего он злой-то такой?!
Леха посмотрел на Гену. Тот действительно был сердит и, казалось, совершенно не интересовался окружающим. Алик же сиял как медаль.
— Генка, сто процентов, не ожидал меня здесь встретить! Типа приехал нервишки полечить на свежем воздухе. Ой, я ему такое лечение устрою!
Леха недоверчиво покосился на Аличку. Он явно страдал манией величия.
* * *Затейником кострового веселья, как всегда, была Топ. Она то и дело сыпала шуточками, весело произносила тосты и травила байки. Народ, поначалу несколько сконфуженный от присутствия руководства, окончательно раскрепостился, хохотал и пил спиртное.
— Иду я, значит, по этой Турции… — возбужденно рассказывала Топ. — А перед этим мы чего-то налакались до поросячьего визга… По этой причине мне тяжко, передвигаюсь я с превеликим трудом, мучительно думаю, где мне заворачивать, а для бодрости пою «Лейся, песня, на просторе». И что вы думаете? Останавливают меня тамошние полицейские, хватают и тащат к себе в участок. «Ты, — говорят, — русская проститутка». Ни фига себе, думаю. Раз приличная женщина напилась и мотается, значит, сразу русская проститутка! Я этим олухам целый час объясняла, что я русский редактор газеты…
Громче всех смеялся Алик. От хохота и выпитой водки он то и дело заваливался назад и падал прямо на Измайлова. Тот его ловил и заботливо усаживал обратно. Поймав его в очередной раз, Сергей посмотрел на часы и поднялся.
— Ладно, господа, отдыхайте, а у меня еще дела… — объявил он, намереваясь уходить. — Я, наверное, сегодня в город уеду…
— Жаль, — вздохнула Топ. — А то оставайтесь, мы сейчас петь будем.
— В следующий раз.
Корректор Ямин, сидевший несколько в стороне от всеобщего веселья, встал вслед за Измайловым.
— Я тоже, пожалуй, пойду, — произнес он так, как будто пытался обратить на себя чье-то внимание.
Топ посмотрела на него, но ничего не сказала. Ей не нравилось это обморочное юное дарование, которое систематически заваливало ее газету безумными стихами с требованием их напечатать.
Так и не дождавшись скорби по поводу своего ухода, Ямин исчез в кустах.
— Ну, где песни-то? — притворно удивилась Топ. — Давайте, исполняйте!
— Чур, мою любимую поем! — восторженно завопил Алик. — Земфиру! «У тебя спи-ид!» Играй! — приказал он девчонке с гитарой.
Она неуверенно пожала плечами.
— Я это не умею…
Петь, как выяснилось, тоже никто не умел. Поэтому народ орал дурными голосами до тех пор, пока окончательно не стемнело.
Где-то в глубинах лагеря послышались тяжелые звуки ударников: по всей видимости, студенческая половина «Ворошиловца» наконец-то решила перейти к дискотечной части программы. Леха тут же взволнованно завозился на своем месте: он вспомнил про Нимфу. Как подсказывал ему опыт, дискотека являлась одним из самых удобных мест для кадрения девиц, и упускать свой шанс было глупо. Он встал и направился было прочь, но цепкая рука Топ тут же настигла край его футболки.
— Куда?! — спросила она громко, так, что все присутствующие сразу же посмотрели на Леху. Топовские журналистки при этом как-то напряглись. Им всем хотелось премии, обещанной редактором.
Леха смерил Топ ледяным взглядом.
— Ты уверена, что тебе нужно в подробностях знать, куда я направляюсь?
Народ понимающе заулыбался.
— Отпусти мужика! — засмеялся Боря. — У него потребности.
— Знаю я, какие у него потребности! — многозначительно проговорила Топ, но футболку все же выпустила.
— Ох, как же я тебе отомщу! — пообещал ей Леха.
* * *Динамики охрипшими голосами выкрикивали что-то про «солнышко в руках», гулкое эхо звенело между соснами. Народу на открытой танцплощадке было много. Студенты дружно колбасились и скакали. «Неутомимые, — подумал Леха, вглядываясь в толпу в поисках Нимфы. — Я бы скончался давно после такого трудового дня, а они еще и пляшут!»
Наконец он ее заметил. Нимфа сменила свои шортики на джинсы и распустила волосы, что было тут же оценено Лехой. К тому же танцевала она весьма и весьма завлекающе.
— А наша девочка неплохо двигается! — произнес над ухом чей-то задушевный голос.
Чуть не подскочив на месте, Леха стремительно обернулся. За его спиной стояла Топ в компании всех своих журналисток.
— Мы пришли смотреть, как ты будешь знакомиться с Нимфой!
Леху просто затрясло от бешенства.
— Ну, Топ… Знаешь, как это называется?!
Журналистки явно помирали со смеху, глядя на его разъяренную физиономию.
— А ну брысь отсюда! — рявкнул он.
Но девчонки и не подумали оставлять его в покое. Они разместились на ближайших скамейках и все так же выжидающе глядели на Леху.
— Ну иди же! — захихикала Топ, чем довела его просто до белого каления. — Народ ждет от тебя великих свершений! Или ты боишься, что Нимфа тебя пошлет?
Он упрямо сощурил глаза.
— Учитесь!
* * *Держа в руках два пластиковых стаканчика с пивом, Леха протолкался сквозь толпу. Добравшись до Нимфы, осторожно коснулся ее локтем. Она обернулась, посмотрела вопросительно. Леха протянул ей пиво:
— Привет. Держи. Это тебе.
Нимфа удивленно подняла бровки-стрелочки.
— Я тебя знаю?
Он наклонил голову.
— Леха. Теперь знаешь. Пошли пить пиво.
— Ты всегда так нахально знакомишься с девушками?
— Нахально? Бог с тобой! Я два часа набирался храбрости, прежде чем решился к тебе подойти!
— Боялся, что я тебя пошлю?
— И если бы ты это сделала, я бы с горя пристал бы вон к той толстой девчонке, — проговорил Леха, показывая подбородком на Топ, впившуюся в него взглядом.
Нимфа засмеялась.
— Ужасно!
— Видишь, ты просто обязана меня спасти!
Бурные аплодисменты со скамеек показали, что народ восхищен Лехиным мастерством.
* * *— Когда у меня будет сын, я первым делом научу его танцевать.
— А может, лучше говорить?
— Зачем? Говорить умеют все, а вот танцевать — далеко не каждый. Девушки очень это любят.
— А еще что они любят?
— Любят, чтобы их любили, любят рассказывать, какого крутого парня они отхватили пару дней назад…
— А еще?
— Еще они любят, когда их целуют в нежные кудряшки на затылке. Вот так…
— С ума сошел! На нас смотрят!
— Еще они любят, когда на них все смотрят.
— Ты совершенно чокнутый!
— И они любят чокнутых парней, которые хватают их на руки и уносят в темный лес.
— Ох, отпусти немедленно! Поставь меня! Спасите-помогите!
— Я думаю, если кто-нибудь кинется тебя спасать, ты расцарапаешь ему морду!
* * *Леха перенес Нимфу за столовку и опустил на землю. Вроде бы здесь никого не было. Но оглянувшись, он сразу увидел двух Топовских журналисток, скрывавшихся за доской объявлений. «Вот дуры-ы!» — подумал он, но сердиться у него уже сил не было.
— Видишь? — спросил он Нимфу, показывая на мерзких шпионок.
— Девчонок-то?
— Они следят за нами! Ты умеешь быстро бегать?
Нимфа с любопытством выглянула из-за Лехиного плеча.
— А чего им надо?
Но он не ответил.
— Бежим отсюда!
Взявшись за руки, они помчались по полутемной дорожке… Нимфе было прикольно удирать неизвестно от чего и от кого.
— Куда нам? — прошептала она, запыхавшись, когда они натолкнулись на очередной отряд противника. — Может, к тебе в домик?
— Не-е, туда нельзя, там наверняка засада! — весело отозвался Леха.
Скрывшись наконец в кустах возле спортплощадки, они остановились, едва переводя дыхание. Нимфа сияла в темноте глазами, восторженно глядя на Леху.
— Вроде убежали…
Он притянул ее к себе, чтобы поцеловать.
— Тихо, не шевелись, — прошептал Леха над ухом Нимфы, — у тебя, кажется, сережка расстегнулась.
Сережка была красивая, с красным камушком в середине. Щелкнув замочком, он нежно чмокнул ее в шею. Тут из-за угла снова показались журналистки.