– И теперь перед твоими глазами стоит Романова как очередная потенциальная жертва суицидных наклонностей, – продолжил мысль Быков.
– Так далеко моя проницательность не распространяется, – смиренно ответил Антон. – У нас тоже в областном центре банковских учреждений хватает. Так что совсем необязательно, что…
– Ладно, ладно, – поднял Быков ладонь, – я хотел лишь убедиться, что ты все продумал и не питаешь лишних иллюзий на этот счет. Допустим, ты едешь в эти три соседних региона. Дальше что?
– Дальше я выясняю обстоятельства гибели этих девушек, знакомлюсь с обстановкой вокруг каждой личности, которая имела место непосредственно перед трагедией, пытаюсь выявить другие сходства, которые не выявило следствие.
– А ты уверен, что следствие там могло что-то проморгать?
– А следствие там не располагает подсказками, которыми располагаем мы. Оно не может думать в нужном нам направлении и не знает, что искать.
– А ты знаешь?
– Догадываюсь.
Алексей Алексеевич некоторое время оценивающе смотрел на своего молодого сотрудника. Потом он с кряхтением оперся на стол веснушчатыми кулаками и поднялся. Взяв свою большую черную папку, которая валялась на диване, он вернулся к столу.
– Это твои командировочные, – бросил он на стол вытащенный из папки конверт. – Только имей в виду, что я век за них не отчитаюсь, если ты это дело не распутаешь. Вот это, – Быков достал из папки лист бумаги и подержал его в руке, – подарок от одного нашего общего знакомого. Фамилии и телефоны людей, к которым ты можешь обратиться в тех трех городах. Сам понимаешь, что изготавливать тебе липовое служебное удостоверение я не буду, а представляться тебе там в твоей нынешней должности не стоит. Не та епархия. Эти люди прикроют тебя, позвонят, отправят с тобой полномочного сотрудника, ну… и все в таком вот роде.
– Профессора Воронцова побеспокоить успели? – догадался Антон. – И там у него ученики?
– Тем и хорош учитель, – согласился Быков. – Учениками!
– А вы, значит, сразу решили, что мне туда надо ехать. Когда мое сообщение по электронной почте прочитали? А зачем этот допрос нужен был?
– Это не допрос, а инструктаж, – отмахнулся Быков. – Проверка готовности. Значит, так, едешь, работаешь, докладываешь мне еже…
– Алексей Алексеевич, – остановил Антон шефа, – я прошу прощения. А можно я не буду вам докладывать в процессе, а доложу потом, когда вернусь?
– То есть? – нахмурился Быков.
– Понимаете, мне постоянно что-то будет открываться новое, появляться какие-то впечатления, складываться какое-то промежуточное мнение. А зачем я буду морочить вам голову своими выводами и сомнениями? Лучше я привезу вам общую картину, готовое полотно, так сказать, а не буду каждый день преподносить вам эскизы.
– Н-ну… ты парень не глупый, зерна от плевел отделить сможешь. Может, ты и прав. Ладно, работай, складывай мозаику. И постарайся ничего не упустить, а то второй раз я тебя туда послать не смогу. Если только за свой счет.
Глава 7
Челябинск встретил Антона неожиданной оттепелью и мокрым снегом. Посмотрев на пасмурное тяжелое небо, старший лейтенант решил, что не стоит хвататься за такси, а лучше попытаться почувствовать этот город, ощутить его. Все города разные, особенно крупные. И везде живут люди, воспитанные его историей, укладом жизни, чаяниями и устремлениями.
Значит, надо пройтись по городу, посмотреть на него изнутри. Говорят, у вас тут есть ваш, челябинский, Арбат? Ну вот с него и начнем, тем более что по нему, то бишь по улице Кирова, Кировке, как это звучит в обиходе, можно дойти до Карла Маркса, а там свернуть на Елькина, на которой и стоит здание местного ГУВД.
И Антон двинулся неторопливым шагом, вглядываясь в прохожих и витрины магазинов. С одной стороны, ничего особенного: люди как люди, все спешат по своим делам, жизнь мчится в темпе большого современного промышленного города. Но, с другой стороны, чувствовалась деловая уверенность. А чего я, собственно, хотел? Антон сам себе усмехнулся. С самого детства Челябинск ассоциировался с городом заводов, гигантов комбинатов, промышленностью. Но это же не значит, что по улицам должны ходить рабочие в спецовках и с сосредоточенными лицами.
Деловой город, большой город, город, пожирающий людей. Откуда это? Нет, не город, а завод. Это, кажется, у Куприна есть такая повесть «Молох». Нет, такого ощущения у Антона не появилось. Вполне приличный город. Надо пообщаться с большим количеством людей из самых разных слоев, чтобы понять, а существует ли некая напряженность, хотя бы психологическая. Может ли гонка современной жизни большого города раздавить человека, заставить его глотать горстями таблетки и ненавидеть. Ведь что-то ненавидела эта Оксана Дубровина, раз решилась покончить с этой жизнью?
Это были праздные рассуждения, проверка самого себя на готовность оценивать людей. Разумеется, существуют десятки иных причин, нежели социальные, которые толкают человека на суицид. Встречаются просто шизофреники. А город, население… Вот оно, выражение настроения!
Антон остановился перед установленной на улице лавкой и сидящей на ней скульптурой Пушкина. Александр Сергеевич был почему-то невероятно худ, но это не важно. Художники, как и поэты, как и люди других творческих профессий, обычно являют собой обнаженную совесть общества. А если уж их, вместе с местной администрацией, тянет на пешеходной зоне посадить Александра Сергеевича, да еще так, чтобы с ним можно было сесть рядом и сфотографироваться, то в городе, скорее всего, здоровая психическая обстановка.
К заместителю начальника управления уголовного розыска Антона пропустили сразу. Миловидная женщина в бюро пропусков даже сказала, как и куда пройти. Создалось впечатление, что полковник Рязанцев звонил в бюро пропусков и о визитере предупреждал.
Вот и нужный этаж, нужная дверь. Антон постучал и решительно толкнул дверь. На него сразу пахнуло застарелым запахом сигарет, правда, дорогих. В большом кабинете с темной мебелью и прикрытыми жалюзи окнами были трое офицеров. Высокий полковник с большим носом и два молодых майора. Все трое стояли на полпути к двери и с жаром что-то обсуждали.
– Разрешите? – не очень уверенно спросил Антон, полагая, что его сейчас выставят за дверь и заставят ждать.
– Все, ребята, давайте за дело! – подвел итог бурным обсуждениям полковник и не глядя махнул Антону рукой, чтобы тот проходил. – И не забудьте, о чем я предупреждал. Сроку вам два дня, не больше!
– Вы полковник Рязанцев? – на всякий случай спросил Антон, останавливаясь возле приставного стола.
– Так точно, – кивнул хозяин кабинета и, сделав приглашающий жест, уселся напротив. – А вы из Екатеринбурга, от Воронцова?
– Да. Антон Копаев.
– Ну а меня зовите Дмитрий Алексеевич. Для простоты общения. Значит, вас интересует смерть некой Оксаны Дубровиной из банка… «Уралинвест».
– Совершенно верно, – кивнул Антон. – Есть подозрения на то, что схожесть некоторых признаков этого несчастья с другим поможет нам раскрыть совершенное у нас преступление.
– Давайте так, Антон, – рассмеялся Рязанцев и хлопнул по столу широкой ладонью, – вы меня не будет грузить своими проблемами, даже из чувства уважения к любимому профессору, у которого мы все учились. Так? Вас интересуют подробности, вам нужна помощь? Вы все это получите по полной программе. Но голову мне лучше не забивать, у меня своих преступлений хватает.
– Согласен, – просто ответил Антон.
– Ну и отлично, – удовлетворенно сказал полковник и продолжил по памяти: – Тогда так. Оксана Дубровина, двадцати шести лет, работала в банке «Уралинвест» в должности начальника отдела в районном дополнительном офисе. Шесть недель назад была найдена у себя в квартире, которая осталась ей от покойных родителей, мертвой и с признаками острого отравления лекарственными препаратами широкого доступа. Вскрытие констатировало передозировку препаратов, принятых внутрь. Признаков насильственной смерти не обнаружено, а признаки суицида, наоборот, присутствовали. Как то: стакан воды и графин рядом для запивания таблеток, пятна высохшей воды на пыльном полу, когда девушка проливала ее, находясь в состоянии некоторой неадекватности. Равно как и свидетельские показания о ее душевном состоянии в предшествующие сутки. Вот так, если коротко.
– Примерно это я и предполагал услышать, – вздохнул Антон. – Скажите, Дмитрий Алексеевич, а с кем бы вы посоветовали мне побеседовать о Дубровиной. С кем она была близка, может быть, дружила? Был ли у нее молодой человек?
– Хм, – полковник скривился и покрутил своим большим носом. – Насчет последнего сомнительно. Мои ребята интересовались подробностями, да и вскрытие показало… она была девственницей. Так что вариант изнасилования или предательства любимого отпадает.
– Остается еще любовь неразделенная.
– Примерно это я и предполагал услышать, – вздохнул Антон. – Скажите, Дмитрий Алексеевич, а с кем бы вы посоветовали мне побеседовать о Дубровиной. С кем она была близка, может быть, дружила? Был ли у нее молодой человек?
– Хм, – полковник скривился и покрутил своим большим носом. – Насчет последнего сомнительно. Мои ребята интересовались подробностями, да и вскрытие показало… она была девственницей. Так что вариант изнасилования или предательства любимого отпадает.
– Остается еще любовь неразделенная.
Рязанцев шевельнул носом, но было непонятно, как он отнесся к замечанию гостя.
– Опрашивать весь персонал офиса я вам не советую, – сказал он и, дотянувшись до стола, выдернул из стопки лист исписанной бумаги. – В целях экономии времени. А побеседовать попробуйте вот с этими двумя девицами, тут я вам их данные и телефончики приготовил. Эти две подружки имели что-то похожее на дружеские отношения с Дубровиной.
– Почему «что-то похожее», а не именно дружеские отношения?
– Пересказывать не буду, сами поймете. Замкнутая она была, как говорится, себе на уме. Еще потрепите начальника службы безопасности. Он работает там давно, претендентов проверяет всех, и Дубровина в свое время проходила через его руки. Создалось впечатление, что он был не очень удивлен ее самоубийством.
– А ваши люди по этому поводу с ним дополнительно не разговаривали?
– Какой смысл терять время и дергать людей, когда ничто не наводило даже на подозрения о преступлении. Самоубийство это, чистой воды.
– Если это самоубийство, то не имеет, – согласился Антон.
– А у вас, кажется, по этому поводу имеются сомнения? – шевельнул носом полковник. – Ну, тогда флаг вам в руки. Вот моя визитка. Там и прямой городской номер, и мобильный есть. Звоните, если проблемы возникнут или помощь какая понадобится. Ну и особенно если сомнения подтвердятся.
В офисе банка Антону повезло. Из двух девушек, которые были ему нужны, присутствовала одна – Лена Золотарева. Вторая девушка, Вика Кушнарева, отпросилась на полдня на свадьбу и должна была появиться на работе только завтра утром. Разговаривать сразу с двумя Антону не хотелось, а тут появился шанс изолировать допрашиваемых друг от друга.
Золотарева была меленькой, миленькой и, судя по обручальному колечку, замужней женщиной. Коротенькая стрижечка и черные блестящие глаза делали ее похожей на котенка. Однако интонации, когда она стала отвечать Антону, подсказали, что характер у нее далеко не простой.
– А что? – первым делом поинтересовалась Золотарева, когда они уселись в холле со стаканчиками кофе из автомата. – В деле вскрылись какие-то дополнительные обстоятельства?
– Что вы имеете в виду? – схитрил Антон. – Вы не верите в то, что произошло самоубийство?
– Как раз в это я верю. Меня другое беспокоит – а что же у нее случилось такого, что заставило пойти на такой шаг?
– Давайте по порядку, Лена, – предложил Антон. – В уголовном розыске мне рассказали, что у вас с Дубровиной были отношения не как у всех, и в то же время их нельзя было назвать дружескими. Так были вы подругами или нет?
– А вот этого я и сама не могу сказать. Конечно, дружба бывает разной. Тем более у женщин, тем более у одиноких, тех, кто не имел семьи и мужа до двадцати шести лет. А Оксана была дурнушкой, и поэтому ей с мужиками не везло. За все время нашего знакомства около нее крутились лишь двое. Один бывший заключенный, который решил, что за него никто теперь не пойдет, кроме уродинки. А второй сам с такими странностями оказался, с такими тараканами в голове, что просто караул! Ну, в общем, у нее ничего не пошло. Ни с первым, ни со вторым.
– Она страдала от этого?
– Думаю, что страдала, только не показывала вида. Храбрилась, строила из себя современную независимую леди. Она ведь институт окончила с красным дипломом, в аспирантуру собиралась, а заведующий кафедрой подсунул другую на комиссии. Любовницу свою. И здесь в банке Оксанка в гору пошла почти сразу. Она ведь была умницей, упертой. А кое в чем и занудой. Вот и посудите, какая тут может быть дружба. Мы иногда проводили вместе вечера, кое-какие интересы были общие. Но это все потому, что у нас в коллективе либо бабы в возрасте, для которых мы… В общем, нет у нас с ними теплых отношений. Или соплюхи, которые только-только пришли. Тут уж, извините, нам неинтересно с ними. Вот и общались иной раз на работе да на корпоративах.
– То есть, что у нее на душе, вы не знали?
– Догадывалась, так точнее. А теперь можно сказать, что и в день перед ее смертью можно было догадаться, что с Оксанкой что-то творится неладное. Но задним умом, сами знаете, трудно быть объективной.
– Она была не в себе накануне смерти? Унылая, потерянная, плакала? Какая?
– Да наоборот! Агрессивная! Знаете, как это бывает у людей со сложными характерами: что-то не ладится, вот человек и бесится. Вот и у Оксанки нечто подобное, наверное, было. Только не в ее характере было травиться. Хотя тоже трудно вот так заявлять огульно. А если у нее в жизни долгое время не ладилось, если несколько лет что-то копила в себе, то мог быть и всплеск. Психанула и наглоталась таблеток!
Ничего нового для себя Антон не ждал от беседы со второй девушкой, но она его все же поразила. Например, тем, что была полной противоположностью Золотаревой. Вика Кушнарева была крупной, полноватой девушкой с добродушным характером. И она была не замужем. Эту информацию Антон вытянул у Золотаревой в предшествующей беседе.
Поговорить с ней Антону удалось только вечером после работы. Вика согласилась зайти с ним в соседнее кафе, но все время беспокойно оглядываясь по сторонам. Наконец, когда они нашли свободный столик, девушка призналась в том, что ее волновало.
– У вас удостоверение при себе есть? Ну, что вы полицейский.
– Есть, – соврал Антон. – А вы что, мне не верите? Тогда вот вам телефон, позвоните в Главное управление…
– Я-то верю, только есть один человек… мужчина, который…
– …очень ревнивый, – продолжил мысль Антон, – и мне лучше представиться, чтобы он понял, что разговор у нас чисто деловой, и я вас не «клею» и не «кадрю». Так?
– Ну, так, – грустно засмеялась девушка.
Было в этом невеселом смехе очень много информации. Вика не красавица, крупная – что называется, на любителя. А тут мужик, наверное, в основном положительный, есть шанс выйти за него замуж. Или он не торопится делать предложение, или женат, но есть шанс, что разведется или уйдет от жены к любовнице.
– Разберемся, – уверенно заявил Антон, – я вас компрометировать не намерен.
И началась беседа, которая позволила Антону взглянуть на ситуацию в несколько ином свете. Вика, например, с большой уверенностью заявила, что Оксана была глубоко несчастным человеком. Она сторонилась других сотрудниц, ни с кем не сближалась, а вот Вику и Ленку терпела. Почему именно «терпела»? Потому что отношения были как бы натянутые. И откровенно не поговорить, и смех искусственный. Ленка была с Оксанкой жестокой, а вот Вика ее жалела, снисходительно относилась к ее замкнутому характеру.
– А что, по-вашему, могло послужить причиной самоубийства? – задал Антон вопрос наудачу.
– Любовь, конечно, – уверенно заявила Вика. – Это всегда чувствуется, тем более женщинами. Любила она кого-то, страдала, я бы даже так сказала. Неразделенная любовь.
– Вы уверены? Может, вы и с объектом ее любви знакомы?
– Надо знать Оксанку! Да она разведчиком смогла бы работать. Разве узнаешь! Это я так, женским чутьем угадала.
Как Антон ни менял вопросы, как он ни крутил, но ничего конкретного или полезного так и не узнал. Скрытная, ни с кем не стремящаяся иметь отношений девушка. С Золотаревой и Кушнаревой отношения поддерживала, но… странные отношения. Для чего, почему? И какой она жизнью жила? Дома у нее обе девушки бывали, и не раз. Следов пребывания мужчины, как они убеждали Антона, там не было. Не водила она никого домой, если и был у нее любовник. Это Вика и Лена поняли, не маленькие.
Наступил черед повидать начальника службы безопасности майора полиции в отставке Олега Карпова. Крепкий, невысокий, с толстой шеей, лет тридцати с небольшим. Костюм дорогой, темный, выражение лица надменное. Именно выражение лица, а не поведение. Это Антон уловил сразу. Надменные, они надменны во всем, на протяжении всего общения. А этот только узнал, по какому поводу и откуда Антон, как сразу стал подобострастным и как будто на голову ниже. Они уселись в его кабинете, причем Карпов зачем-то запер дверь на ключ.
– Да, да! Хорошая она была девка! – закивал он и стал зачем-то приглаживать коротко стриженные волосы на абсолютно круглой голове. – Начальство ее ценило, в кадровом резерве держало. Она девка умная была. Я ж ее принимал на работу несколько лет назад, проверку делал. Гордостью она моей была.
– Вы пытались с ней завести отношения? – догадался Антон. – Так ведь?