— Ты несправедлива, Сэм, — возразил Майлз, но она его не слушала.
— …продал землю, на которой сейчас стоит Филдс, денежки прикарманил, а было там не менее четверти мильона…
— Не говори ерунды, Сэм, дело было в пятидесятые годы.
— …а потом, когда понял, что все на него ополчились, притворился, что ни сном ни духом не ведал, к чему это могло привести. Наш столп общества — прохиндей. Да ещё и пьяница, — добавила Саманта.
— Это не соответствует истине, — твёрдо сказал Майлз. — Чтобы вникнуть в эту проблему, Кей, необходимо знать некоторые аспекты истории здешних мест.
Подперев ладонью подбородок, Саманта сделала вид, будто дремлет, а локоть её соскальзывает со стола. Кей не питала к ней добрых чувств, но невольно рассмеялась; даже Гэвин и Мэри прервали свою тихую беседу.
— Мы говорили про Филдс, — сказала Кей, чтобы только напомнить о себе Гэвину: тот даже не подумал её морально поддержать.
И Майлз, и Саманта, и Гэвин понимали, насколько бестактно упоминать Филдс в присутствии Мэри: ведь эта тема была вечным яблоком раздора между Барри и Говардом.
— По-моему, для местных жителей это щекотливый вопрос. — Кей хотела, чтобы Гэвин высказался, принял участие в общем разговоре.
— Мм, — промычал Гэвин и опять повернулся к Мэри. — Как у Деклана футбольные успехи?
Кей больно кольнул гнев: да, Мэри овдовела, но к чему такая преувеличенная заботливость? Этот вечер представлялся ей совсем по-другому: будь их только четверо, они с Гэвином заявили бы о себе как пара, а так со стороны могло показаться, будто между ними вообще ничего нет. А эта, с позволения сказать, еда? С трудом одолев четверть порции, Кей сложила нож и вилку, что не укрылось от Саманты, и вновь обратилась к Майлзу:
— Вы родились и выросли в Пэгфорде?
— Есть такое дело. — Майлз расцвёл благодушной улыбкой. — Появился на свет в старом роддоме «Келланд», дальше по шоссе. В восьмидесятых его закрыли.
— А вы? — Кей через стол обратилась к Саманте.
— Боже упаси. Меня сюда случайно занесло.
— Простите, Саманта, но я даже не знаю, чем вы занимаетесь, — призналась Кей.
— У меня свой биз…
— Торгует лифчиками нестандартных размеров, — перебил её Майлз.
Резко отодвинув стул, Саманта пошла за новой бутылкой. Когда она вернулась, Майлз рассказывал Кей смешной случай (несомненно, призванный показать, что в Пэгфорде все между собой знакомы): как его ночью тормознул полицейский и оказалось, что они с первого класса вместе ходили в школу. Саманту уже тошнило от подробного пересказа их трёпа со Стивом Эдвардсом. Обходя вокруг стола и наполняя бокалы, она краем глаза наблюдала за строгим выражением лица Кей: видимо, та не одобряла вождения в нетрезвом виде.
— …И вот Стив достаёт трубочку, я собираюсь в неё подуть, и тут нас обоих начинает разбирать хохот. Его напарник, в полном обалдении, стоит такой… — Майлз изобразил, как второй полицейский в недоумении крутил головой, — а Стив согнулся пополам и ржёт в голос, потому как в последний раз, лет двадцать назад, он точно так же подставлял мне трубочку…
— …от резиновой женщины, — без улыбки подхватила Саманта, плюхаясь на своё место рядом с Майлзом. — Майлз и Стив купили её ко дню рождения своего приятеля, Иэна, и подложили у него на вечеринке в родительскую постель. А в тот раз Майлза всё же оштрафовали на тысячу и сделали три отметки в правах, поскольку он вторично попался в нетрезвом виде. Обхохочешься.
У Майлза на лице застыла глупая улыбка, как забытый после праздника обмякший воздушный шар. По притихшей столовой пробежал холодок. Хотя Майлз и показался Кей порядочным занудой, она была на его стороне: он единственный за этим столом сделал хоть какую-то попытку приобщить её к жизни Пэгфорда.
— Должна сказать, Филдс — весьма неблагополучный район, — сказала она, возвращаясь к тому вопросу, который занимал Майлза, и не понимая, что совершает бестактность по отношению к Мэри. — Я работала в городских гетто, но не думала, что на периферии увижу те же лишения, что и в Лондоне. Конечно, этнический состав здесь более однороден.
— О да, наркоманов и бездельников у нас хватает, — сказал Майлз. — Сэм, я, наверное, больше не осилю. — Он отодвинул тарелку, на которой осталась добрая половина порции.
Саманта принялась убирать со стола; Мэри встала, чтобы помочь.
— Нет-нет, Мэри, отдыхай, — сказала Саманта.
К досаде Кей, Гэвин тоже вскочил, рыцарски требуя, чтобы Мэри вернулась за стол, но та не уступала.
— Всё было прекрасно, Саманта, — сказала Мэри, когда они оказались на кухне и начали стряхивать недоеденное рагу в ведро.
— Нет, всё было ужасно, — возразила Саманта, которая, лишь поднявшись со стула, поняла, что сильно перебрала. — Как тебе Кей?
— Не знаю. Я ожидала другого, — ответила Мэри.
— А я — нет, — отрезала Саманта, доставая десертные тарелки. — Вторая Лиза, как я понимаю.
— Ну зачем же так, — возразила Мэри. — Он заслуживает лучшего.
Это суждение шло вразрез с мнением Саманты, которая считала, что размазня Гэвин ничего хорошего не заслуживает.
— …Переложить ответственность на них, но мне представляется, что это эгоистичная и высокомерная позиция…
— Интересно, что вы употребляете термин «ответственность», — заметил Майлз. — По-моему, это и есть ключ к решению проблемы, вы согласны? Вопрос в том, где провести границу.
— Очевидно, за пределами Филдса. — Кей снисходительно усмехнулась. — Вы хотите провести границу между благополучными домовладельцами из среднего класса и людьми из низов…
— В Пэгфорде проживает множество представителей рабочего класса, Кей; разница в том, что они в большинстве своём трудятся. Известно ли вам, какая часть населения Филдса живёт на пособие? Вот вы говорите: ответственность; но разве личную ответственность у нас отменили? Они заканчивают местную школу — дети, у которых в семьях никто не работает, которым чуждо такое понятие, как «зарабатывать себе на жизнь»; поколение за поколением тунеядствуют, а мы должны их содержать…
— То есть вы хотите перепасовать эту проблему Ярвилу, — заключила Кей, — чтобы не заниматься…
— Шоколадный пай «Миссисипи»? — предложила Саманта.
Гэвин и Мэри с благодарностью взяли по кусочку; Кей, к возмущению Саманты, протянула ей свою тарелку, как официантке, не сводя глаз с Майлза.
— …Наркологическая лечебница, которая остро необходима и которую кое-кто всеми силами стремится уничтожить…
— Если вы о «Беллчепеле», Кей, — Майлз ухмыльнулся, покачав головой, — вам, надеюсь, известно, какие у них показатели эффективности? Ничтожные, абсолютно ничтожные. Я знаком с цифрами, только сегодня утром просматривал статистику, и поверьте, чем скорее будет закрыта…
— О какой статистике мы говорим?
— О показателях эффективности, Кей. Всё, как я сказал: число пациентов, которые полностью отказались от наркотиков, перестали…
— Я, конечно, прошу прощения, но это очень наивный подход. Если судить об эффективности работы исключительно по…
— А как же ещё можно судить о работе реабилитационного центра? — возмутился Майлз. — Насколько я знаю, его сотрудники всего лишь дают пациентам метадон, который половина наркоманов так или иначе использует в дополнение к героину.
— Зависимость — неоднозначное явление, — сказала Кей. — Наивно и слишком просто навешивать ярлыки, такие как «наркоманы», без того чтобы…
Но Майлз только мотал головой и улыбался; Кей, поначалу находившая удовольствие в словесной дуэли с этим самодовольным адвокатом, вдруг потеряла терпение.
— Могу на конкретном примере показать результаты деятельности этой клиники: одна семья, с которой я работаю… мать, дочь-подросток и маленький сын… если бы мать не получала метадон, она бы ради дозы шла на панель, а так неизмеримо лучше и для детей…
— Судя по вашему рассказу, для них было бы лучше на пушечный выстрел не приближаться к такой матери, — сказал Майлз.
— И куда вы предлагаете их девать?
— Для начала — в приличное воспитательное учреждение, — сказал Майлз.
— А вам известно, сколько у нас воспитательных учреждений и сколько неблагополучных детей?
— Но ещё лучше было бы отдать их на усыновление прямо из роддома…
— Мысль интересная. Уже сажусь в машину времени, — срезала Кей.
— Между прочим, у нас есть знакомая семья, которая отчаянно хотела взять приёмного ребёнка, — сказала Саманта, неожиданно принимая сторону мужа.
Она не могла простить Кей бесцеремонно протянутую тарелку; эта дамочка с левацкими взглядами и снисходительной манерой держаться один к одному походила на Лизу, которая в любой компании всем затыкала рот политической демагогией и россказнями про свою деятельность в области семейного права, да ещё презирала Саманту за её бюстгальтерный бизнес.
Она не могла простить Кей бесцеремонно протянутую тарелку; эта дамочка с левацкими взглядами и снисходительной манерой держаться один к одному походила на Лизу, которая в любой компании всем затыкала рот политической демагогией и россказнями про свою деятельность в области семейного права, да ещё презирала Саманту за её бюстгальтерный бизнес.
— Адам и Дженис, — напомнила она Майлзу, и тот кивнул, — никакими средствами не смогли добиться усыновления младенца, почему так?
— Вот именно, младенца, — Кей закатила глаза, — всем подавай младенца. А Робби почти четыре года. Он не приучен к горшку, отстаёт в развитии от своих ровесников и почти наверняка видел половую распущенность. Ваши друзья согласятся принять его в семью?
— О том и речь: если бы его забрали от такой матери при рождении…
— Когда у неё родился сын, она отказалась от наркотиков и встала на путь исправления, — продолжала Кей. — Она его любила и боялась потерять, она обеспечивала ему должный уход. С помощью родных она поставила на ноги Кристал…
— Кристал! — взвизгнула Саманта. — Боже, неужели мы говорим о семье Уидон?!
Кей с ужасом осознала, что выболтала конкретные имена: в Лондоне это не играло никакой роли, но здесь, в Пэгфорде, похоже, все и вправду друг друга знали.
— Я не имела права…
Но Майлз и Саманта уже хохотали, а Мэри напряглась. Кей, не осилившая горячее и не притронувшаяся к десерту, поняла, что выпила лишнего; от волнения она постоянно прикладывалась к бокалу и теперь совершила непростительную ошибку. Но слово уже вылетело, и злиться можно было только на себя.
— Кристал Уидон — не лучшее доказательство родительского таланта её мамаши, — отметил Майлз.
— Кристал изо всех сил старается не допустить распада семьи, — сказала Кей. — Она очень привязана к брату и присматривает за ним, чтобы только его не забрали…
— Я бы не доверил Кристал присматривать, как варится яйцо вкрутую, — сказал Майлз, и Саманта опять расхохоталась. — Очень похвально, что она так привязана к братику, но он не игрушка, чтобы…
— Да, это понятно, — перебила Кей, вспоминая заскорузлые, дурно пахнущие ягодицы Робби, — но тем не менее дома его любят.
— Кристал измывалась над нашей дочерью Лекси, — проговорила Саманта, — так что мы знаем её с несколько иной стороны.
— Послушайте, всем известно, что Кристал в этой жизни пришлось несладко, — подключился Майлз, — никто этого не отрицает. Но у меня есть серьёзные претензии к матери-наркоманке.
— К слову, в настоящее время она успешно проходит курс реабилитации в «Беллчепеле».
— Но с учётом её прошлого, — сказал Майлз, — не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы предвидеть неизбежный срыв, вы согласны?
— Если так огульно рассуждать, то вас — с учётом вашего прошлого — надо пожизненно лишить водительских прав за склонность к вождению в нетрезвом виде.
Майлз на мгновение оторопел, но Саманта холодно изрекла:
— По-моему, это далеко не одно и то же.
— Разве? — переспросила Кей. — Но принцип тот же самый.
— Лично я считаю, что из принципов подчас и вырастает проблема, — сказал Майлз. — Зачастую достаточно лишь толики здравого смысла.
— Так люди обычно именуют свои предрассудки, — парировала Кей.
— Согласно Ницше, — прозвенел чистый голосок, от которого все вздрогнули, — философия — это образ жизни философа.
На пороге стояла миниатюрная копия Саманты: пышногрудая девушка лет шестнадцати в узких джинсах и футболке; она держала в руке виноградную гроздь и явно была довольна собой.
— Разрешите представить: Лекси, — с гордостью объявил Майлз. — Умница моя, спасибо за подсказку.
— Да пожалуйста, — дерзко бросила Лекси и побежала наверх.
За столом наступило тягостное молчание. По какой-то причине Саманта, Майлз и Кей дружно уставились на Мэри; та чуть не плакала.
— Кофе, — вспомнила Саманта и вскочила.
Мэри скрылась в ванной.
— Давайте перейдём в гостиную, — предложил Майлз, чувствуя, что атмосфера слегка накалилась, но не теряя надежды всех примирить с помощью пары шуток и своего обычного добродушия. — Не забудьте бокалы.
Доводы Кей пролетели мимо его внутренних убеждений, как дуновение ветерка — мимо булыжников; впрочем, он её не осуждал, а скорее жалел. В этой компании он оставался самым трезвым, но, дойдя до гостиной, почувствовал, что у него сейчас лопнет мочевой пузырь.
— Поставь-ка нам какой-нибудь музон, Гэв, а я сейчас принесу шоколадные конфеты.
Но Гэвин даже не сдвинулся с места. Он, похоже, ждал, что сейчас начнутся упрёки. И в самом деле: стоило Майлзу оставить их наедине, как Кей процедила:
— Ну спасибо тебе, Гэв. Спасибо за твою поддержку.
За столом Гэвин пил ещё более жадно, чем Кей: втайне от всех он радовался, что не стал жертвой гладиаторских замашек Саманты. Теперь он посмотрел Кей прямо в глаза, расхрабрившись не столько от вина, сколько от уважительного, заинтересованного и внимательного отношения, какое добрый час проявляла к нему Мэри.
— Ты, по-моему, и сама неплохо справилась, — сказал он.
И правда, те обрывки фраз, которые он уловил из спора Кей с Майлзом, создали у него стойкое ощущение дежавю; если бы не Мэри, он бы вообразил, что перенёсся в прошлое, в тот пресловутый вечер, когда в такой же обстановке Лиза объявила Майлзу, что он воплощает собой всё общественное зло, и Майлз расхохотался ей в лицо, а Лиза вышла из себя и отказалась дожидаться кофе. Вскоре после того случая Лиза призналась, что спит с ассоциированным партнёром своей фирмы, и посоветовала Гэвину провериться на хламидии.
— Я здесь никого не знаю, — продолжала Кей, — а ты для меня пальцем не пошевелил.
— А что, по-твоему, я должен был сделать? — спросил Гэвин. Он хранил восхитительное спокойствие, гарантированное скорым возвращением Моллисонов и Мэри, а также количеством выпитого кьянти. — Мне эти дебаты насчёт Филдса по барабану. Плевать я хотел на этот Филдс. Не говоря уже о том, — добавил он, — что в присутствии Мэри этот вопрос поднимать рискованно: Барри в совете всеми силами отстаивал сохранение Филдса в составе Пэгфорда.
— Почему же ты меня не предупредил… даже не намекнул?
Он хохотнул совсем как Майлз, но ответить не успел, потому что вернулись остальные, словно волхвы с приношениями: Саманта — с чашками на подносе, за ней Мэри с кофейником, а сзади — Майлз с коробкой шоколадных конфет, которую купила Кей. При виде нарядного золотого банта Кей вспомнила, с каким оптимизмом выбирала эту коробку. Она отвернулась, пряча свой гнев, едва сдерживаясь, чтобы не наорать на Гэвина, и глотая позорные, внезапно подступившие слёзы.
— Всё было чудесно, — услышала она глухой голос Мэри, наводивший на мысль, что она тоже плакала, — но я не останусь на кофе, мне нужно бежать: Деклан немного… немного выбит из колеи. Большое вам спасибо, Сэм, Майлз, мне было приятно… понимаете… ну… слегка развеяться.
— Я тебя провожу до… — начал Майлз, но Гэвин этого не допустил.
— Останься, Майлз, я сам провожу Мэри. Мы с тобой пройдёмся пешком, Мэри. Здесь пять минут ходу. На горке уже темно.
Кей боялась дышать; она вся обратилась в ненависть к этому самодовольному Майлзу, к наглой Саманте, к чахлой, понурой Мэри, но более всего — к самому Гэвину.
— Да, конечно, — услышала она свой голос: все смотрели на неё, ожидая, что она скажет. — Ступай, Гэв, проводи Мэри домой.
Она услышала, как хлопнула входная дверь: Гэвин ушёл. Майлз наливал ей кофе. Она смотрела, как льётся чёрная струйка, и вдруг с болью поняла, что слишком многое поставила на карту, когда перевернула всю свою жизнь ради мужчины, который сейчас уходил в ночь рядом с другой женщиной.
VIII
Из окна домашнего кабинета Колин Уолл заметил Гэвина и Мэри. Силуэт Мэри он различил сразу, но, чтобы опознать долговязого мужчину, шагавшего рядом с ней, пришлось дождаться, когда эти двое окажутся в свете фонаря. Неудобно изогнувшись в компьютерном кресле, Колин щурился им вслед, пока они не скрылись в темноте.
Он был потрясён; в его представлении Мэри была затворницей, которая в святилище своего дома принимала только женщин, например Тессу, до сих пор навещавшую её каждый день. Ему даже в голову не приходило, что Мэри способна развлекаться после наступления темноты, да ещё с одиноким мужчиной. Был ли Гэвин допущен проститься с телом Барри? Не сидит ли Гэвин вечерами у камина, в любимом кресле Барри? Неужели между Гэвином и Мэри… возможно ли такое?.. В конце-то концов, такие истории происходят сплошь и рядом. А при жизни Барри… неужели даже при жизни Барри?..
Колин не переставал ужасаться моральной деградации общества. Чтобы оградить себя от очередного шока, он постоянно готовился к худшему — рисовал кошмарные картины безнравственности и предательства, а не ждал, пока истина бомбой взорвёт его наивные заблуждения. Жизнь сводилась для Колина к противостоянию страданиям и неприятностям; все, кроме жены, были ему врагами, пока не доказывали обратное.