— Всё путём, Крис? — ухмыльнулся он.
Схватив Робби в охапку, Кристал бросилась к нему в комнату. Руки у неё тряслись, и она не сразу смогла его одеть.
— Он тебе ничего не сделал? — шёпотом спросила она.
— Кушать хочу, — сказал Робби.
Одев наконец брата, Кристал взяла его на руки и побежала вниз. Ей было слышно, как Обби колобродит у неё в комнате.
— Что ему тут надо? — напустилась она на полусонную Терри, всё так же сидевшую в кресле. — Почему Робби с ним?
Робби изо всех сил вырывался; он терпеть не мог крики.
— А это что за хрень? — взвилась Кристал: только сейчас ей на глаза попались две чёрные дорожные сумки у кресла Терри.
— Ничё там, — невнятно буркнула Терри.
Но Кристал уже рывком открыла молнию.
— Ничё там! — завопила Терри.
Большие упаковки гашиша, размером с кирпич, были аккуратно завёрнуты в полиэтиленовую плёнку. Кристал, которая читала по складам и не смогла бы назвать ни половину овощей в супермаркете, ни фамилию премьер-министра, понимала: если в доме найдут эти сумки, мать упекут в тюрьму. Тут она заметила, что из-под кресла Терри выглядывает жестяная банка с лошадьми и кучером на крышке.
— Ширялась… — У Кристал перехватило дух; ей на голову невидимым дождём посыпалась беда; всё рухнуло. — Ширялась, мать твою…
Заслышав на лестнице шаги Оббо, она снова подхватила Робби. Перепуганный её злостью, он вопил и извивался, но Кристал держала брата мёртвой хваткой.
— Чё вцепилась, отпусти, — вяло пробормотала Терри.
Кристал распахнула входную дверь и со всех ног бросилась бежать по улице, прижимая к себе Робби, который скулил и норовил вырваться.
VI
Пока Говард оглушительно храпел в постели, Ширли приняла душ и достала из шкафа одежду. Когда она застёгивала жакет, колокол церкви Архангела Михаила и Всех Святых зазвонил к десятичасовой заутрене. Ширли всегда думала, что Джавандам, живущим прямо напротив церкви, этот звон режет слух, и надеялась, что Пэгфорд таким способом заявляет им о своей приверженности тем обычаям и традициям, к которым их семья, совершенно очевидно, не имеет отношения.
Машинально, в силу привычки, Ширли прошла по коридору и свернула в бывшую спальню Патриции, чтобы сесть за компьютер.
Вчера Ширли постелила дочери в этой комнате, но сейчас диван-кровать пустовал. Это избавило Ширли от необходимости общаться с Патрицией ещё и утром. Когда они далеко за полночь вернулись к себе в «Эмблсайд», Говард, который всё ещё напевал «Зелёную траву у дома», не сразу понял, что дочь их покинула. Только после того, как Ширли отперла своим ключом входную дверь, муж прохрипел: «А где же Пат?» — и прислонился к крыльцу.
— Она переживала, что Мелли с ней не поехала, — вздохнула Ширли. — Поссорились они, что ли… Домой, наверное, отправилась — мириться.
— С ними не соскучишься, — сказал Говард, отталкиваясь то от одной стены, то от другой и нетвёрдым шагом пробираясь по узкому коридору к спальне.
Ширли зашла на свой любимый медицинский сайт. Не успела она целиком вбить нужное слово в окно поиска, как на экране вновь появилась вся информация об адреналиновом инъекторе «Эпипен», и Ширли бегло ознакомилась с его назначением и способом применения: кто знает, может, она когда-нибудь спасёт жизнь их подсобному рабочему. Затем она аккуратно набрала «экзема» и с некоторым разочарованием узнала, что это заболевание не заразно, а потому не даёт повода уволить Сухвиндер Джаванду.
В силу той же привычки она открыла главную страницу Пэгфордского совета и сразу перешла на форум.
Имя пользователя «Призрак_Барри_Фейрбразера» она теперь узнавала не читая, по одному лишь виду, как пылкий влюблённый с полувзгляда узнаёт затылок, очертания плеч или походку своей пассии. Самое верхнее сообщение сразу бросилось ей в глаза; с радостным волнением Ширли поняла, что Призрак её не покинул. Она как чувствовала, что выходка доктора Джаванды не останется безнаказанной.
ПОХОЖДЕНИЯ ПЕРВОГО ГРАЖДАНИНА ПЭГФОРДА
В первый миг это не отложилось в голове: Ширли настроилась на имя Парминдер. Зато при повторном прочтении она издала сдавленный вопль, как будто её окатили ушатом ледяной воды.
Говард Моллисон, Первый гражданин Пэгфорда, и коренная жительница города Морин Лоу много лет ведут совместный бизнес. Общеизвестно, что Морин регулярно дегустирует жирную сардельку Говарда. Единственная персона, которая не посвящена в их тайну, — это Ширли, супруга Говарда.
Застыв без движения, Ширли подумала: «Враньё».
Такого просто не могло быть.
Допустим, пару раз она что-то заподозрила… иногда делала Говарду намёки…
Нет, она не желает этому верить. И никогда не сможет поверить.
Но люди-то поверят. Призраку они поверят. Ему верили все.
Она попыталась стереть этот текст, но пальцы стали вялыми и безжизненными, как у пустых перчаток, и всё время попадали не туда. Пока это сообщение висело на форуме, его в любую секунду мог прочесть кто угодно, и поверить, и захохотать, а потом переслать в местную газету… Говард и Морин, Говард и Морин…
Сообщение исчезло. Ширли уставилась в экран монитора; мысли заметались, как мыши в стеклянной банке, не видя ни выхода, ни зацепки, ни лесенки, чтобы убежать в тот счастливый мир, где ещё не было этого ужаса, выставленного на всеобщее обозрение…
А ведь он всегда смеялся над Морин.
Нет, это она сама над ней смеялась. Говард смеялся над Кеннетом.
Всю жизнь рядом: в праздники и будни, по выходным — на природе…
…единственная персона, которая не посвящена в их тайну…
…у них с Говардом секса давно не было: они много лет спали каждый в своей постели, достигнув молчаливого понимания…
…регулярно дегустирует жирную сардельку Говарда…
(Ширли будто снова оказалась в одной комнате с матерью: хихиканье, сальности, разлитое вино… Ширли не выносила грязных смешков. Ее всегда коробило от непристойностей и глумления.)
Она вскочила и, задевая ножки стульев, бросилась в спальню. Говард спал на спине, шумно похрюкивая.
— Говард, — позвала она. — Говард!
Наверное, с минуту она не могла его добудиться. Спросонья он ничего не понимал, но, когда она склонилась к нему, он всё равно увиделся ей благородным рыцарем, единственным защитником…
— Говард, Призрак Барри Фейрбразера прислал новое сообщение.
Недовольный таким резким пробуждением, Говард перевернулся на живот и зарычал в подушку.
— Про тебя, — сказала Ширли.
Они с Говардом редко разговаривали без экивоков. Ей всегда это нравилось. Но сегодня она поневоле рубила сплеча.
— Про тебя, — повторила она, — и Морин. Там сказано, что у тебя с ней… шашни.
Его большая рука скользнула по лицу и протёрла глаза. Он тёр их, как она понимала, дольше, чем требовалось.
— Что? — переспросил он, защищая глаза от света ладонью.
— У тебя шашни с Морин.
— С чего ты взяла?
Ни отрицания, ни вспышки гнева, ни оскорбительного смеха. Только осторожное требование указать источник.
С тех пор Ширли вспоминала этот миг как смерть; и в самом деле, жизнь кончилась.
VII
— Умолкни, Робби! Заткнись, чтоб тебя!
Кристал притащила Робби на автобусную остановку за несколько улиц от дома, чтобы ни Оббо, ни Терри не смогли их найти. Она не знала, хватит ли ей денег на проезд, но решила во что бы то ни стало добраться до Пэгфорда. Бабушка Кэт умерла, мистер Фейрбразер умер, но оставался Пупс Уолл, а ей ещё нужно было заделать с ним ребёнка.
— Чё он творил с тобой в комнате? — кричала Кристал на Робби, который только хныкал и ничего не отвечал.
Мобильный Терри почти разрядился. Кристал набрала номер Пупса, но телефон переключился на автоответчик.
На Чёрч-роу Пупс сосредоточенно жевал тост и подслушивал разговор (как всегда, довольно странный) отца с матерью в кабинете на другой стороне коридора. Это позволяло ему отвлечься от своих мыслей. В кармане у него завибрировал мобильный, но он не стал брать трубку. Он никого не хотел слышать. А Эндрю звонить не будет. После вчерашнего-то.
— Колин, ты знаешь, что нужно делать, — устало говорила мать. — Пожалуйста, Колин…
— Мы с ними ужинали в субботу. Накануне его смерти. Я тогда готовил еду. А что, если…
— Колин, ты ничего не подсыпал в еду!.. Боже мой, и я туда же… Колин, я не должна озвучивать такие мысли. У тебя разыгралось обсессивно-компульсивное расстройство.
— Но ведь это не исключено, Тесс, вот я и подумал: а если я что-то подсыпал…
— Тогда почему мы все ещё живы: ты, я, Мэри? Колин, ему сделали вскрытие!
— Но подробностей мы не знаем. Мэри нам вообще ничего не сказала. Наверное, не желает со мной разговаривать. Она что-то подозревает.
— Умоляю тебя, Колин…
Тесса перешла на шёпот, и расслышать уже было невозможно. У Пупса снова зазвонил мобильный. Он вытащил его из кармана. Кристал. Пупс ответил.
— Эй, — раздался её голос, перекрикивающий, как ему показалось, детский плач. — Может, встретимся?
— Да как-то… — зевнул Пупс.
Он собирался лечь поспать.
— Я на автобусе еду в Пэгфорд. Можем пересечься.
Вчера вечером он потискал у перил Гайю Боден, а она вырвалась и блеванула. Потом опять стала его хаять; он плюнул и пошёл домой.
— Прямо не знаю, — сказал Пупс.
Он совсем скис, на душе было муторно.
— Давай собирайся, — не отставала она.
Из кабинета до него доносился голос Колина:
— Это ты так говоришь, а как можно узнать наверняка? Что, если…
— Колин, мы не должны это обсуждать. Такие мысли нельзя воспринимать всерьёз.
— Как ты можешь мне такое говорить? Как же можно не воспринимать всерьёз? А если я виноват…
— Ладно, — ответил Пупс. — Через двадцать минут на площади, перед пабом.
VIII
Саманта волей-неволей вышла из гостевой спальни — ей срочно нужно было в туалет. Она пила холодную воду из-под крана, пока её не затошнило, а потом проглотила две таблетки парацетамола, достав их из аптечки над раковиной, и залезла под душ. Одевалась она, не глядя в зеркало. Всё это время она надеялась услышать хоть какой-то шум, чтобы определить местонахождение Майлза, но дом, казалось, погрузился в тишину. Может, подумала она, он повёз куда-нибудь Лекси, подальше от её алкоголички-матери, распутной, падкой на молоденьких…
(«Он учился в одном классе с Лекси!» — брызгал слюной Майлз, когда они остались с глазу на глаз в спальне.
Улучив момент, когда он отошёл от двери, она убежала в гостевую комнату.)
На неё поочерёдно накатывали тошнота и унижение. Как она мечтала забыть, что вчера перебрала, но у неё перед глазами всё ещё стояло лицо того мальчика, которого она лапала… Она помнила все выпуклости его тела, такого стройного, такого юного…
Будь на его месте Викрам Джаванда, это бы ещё куда ни шло… Ей страшно захотелось кофе. Не сидеть же всю жизнь в ванной. Но перед тем, как открыть дверь, она увидела своё отражение в зеркале и сразу подрастеряла кураж. Отёчное лицо, заплывшие глаза, резкие морщины, подчёркнутые стрессом и обезвоживанием.
«Господи, что он обо мне подумал…»
В кухне Саманта застала Майлза. Даже не посмотрев в его сторону, она подошла прямо к шкафчику, где они держали кофе.
Не успела она открыть дверцу, как Майлз сказал:
— Тут есть заваренный.
— Спасибо, — пробормотала она и налила себе полную кружку, избегая встречаться с ним глазами.
— Я отправил Лекси к маме с папой, — сообщил Майлз. — Нам нужно поговорить.
Саманта села за кухонный стол.
— Давай, — сказала она.
— «Давай» — это всё, что ты можешь сказать?
— Это ведь ты предложил поговорить.
— Вчера, — произнёс Майлз, — у папы на дне рождения, я пошёл тебя искать — и нашёл в объятиях шестнадцатилетнего…
— Правильно, шестнадцатилетнего, — подхватила Саманта. — Всё законно. Хоть что-то позитивное.
Он не поверил своим ушам.
— По-твоему, это смешно? А если бы я нализался до такой степени, чтобы не отдавать себе отчёта…
— Я отдавала себе отчёт, — сказала Саманта.
Она отказывалась быть такой, как Ширли, — накрывать всё, что неприглядно, белой салфеточкой приличия. Ей хотелось быть честной, хотелось пробить этот панцирь самодовольства, под которым она более не узнавала человека, в своё время ей полюбившегося.
— В чём именно? — спросил Майлз.
Он настолько явно требовал от неё смущения и раскаяния, что она едва удерживалась от смеха.
— Я отдавала себе отчёт, что мы с ним целуемся.
Под его взглядом её храбрость снова пошла на убыль: она понимала, что за этим последует.
— А если бы тебя застукала Лекси?
На это у Саманты ответа не было. От мысли, что Лекси узнает, она готова была провалиться сквозь землю. Что, если мальчишка ей расскажет? Они же вместе бегали в школу. Она забыла, что представляет собой Пэгфорд…
— Какая муха тебя укусила, чёрт побери? — возмутился Майлз.
— Я… несчастлива, — выдавила Саманта.
— Из-за чего? Из-за своего бутика? Да?
— Только отчасти, — сказала Саманта. — Мне невыносимо жить в Пэгфорде. Невыносимо всё время оглядываться на твоих родителей. А иногда, — с расстановкой добавила она, — мне невыносимо просыпаться рядом с тобой.
Она думала, муж вспылит, но вместо этого он вполне спокойно уточнил:
— Хочешь сказать, ты меня разлюбила?
— Не знаю, — ответила Саманта.
В рубашке с расстёгнутым воротом он выглядел постройневшим. Впервые за долгое время ей привиделся в этом стареющем теле кто-то знакомый и беззащитный. «А ведь он до сих пор меня хочет», — с удивлением подумала она, вспоминая одутловатое лицо, смотревшее на неё из зеркала.
— Но когда умер Барри Фейрбразер, — продолжила она, — я была рада, что ты жив. По-моему, у меня даже был такой сон, как будто тебя не стало, а потом я проснулась и обрадовалась, что слышу твоё дыхание.
— И это… это всё, что ты можешь мне сказать, да? Ты рада, что я ещё не умер?
Напрасно она думала, что Майлз не разозлился. Он просто не оправился от шока.
— Больше тебе нечего сказать?! Ты нажралась в хлам на юбилее моего отца…
— А зачем ты потащил меня на этот паршивый юбилей? — вскричала она, заряжаясь его гневом. — Вот, оказывается, в чём проблема: я тебя осрамила перед мамочкой и папочкой?
— Ты целовалась с шестнадцатилетним сопляком!..
— Надеюсь, не в последний раз! — выкрикнула Саманта, вскочила из-за стола и швырнула кружку в раковину, отбив ручку. — До тебя не доходит, Майлз? Я сыта по горло! Мне осточертела такая жизнь, осточертели твои родители…
— …однако ты не возражаешь, чтобы они оплачивали учёбу девочек…
— …не могу видеть, как ты превращаешься в копию своего отца…
— …это полная фигня, ты просто не хочешь моего счастья, когда сама…
— …а моему дорогому муженьку плевать, что я чувствую…
— …есть чем себя занять, а ты торчишь дома и себя накручиваешь…
— …больше я не стану сидеть дома, Майлз…
— …не собираюсь извиняться за то, что хочу приносить пользу обществу…
— …могу только повторить свои слова: ты не можешь претендовать на его место!..
— Что? — Майлз вскочил так резко, что опрокинул стул.
Саманта ринулась прочь из кухни.
— Что слышал, — рявкнула она. — В моём письме было ясно сказано: ты не можешь претендовать на место Барри Фейрбразера. Он был искренним человеком.
— В твоём письме? — переспросил он.
— Да, — выдохнула она, хватаясь за дверную ручку. — Это я написала то письмо. Перебрала как-то вечером, а ты трендел по телефону с матерью. И если хочешь знать, — она распахнула дверь, — я за тебя не голосовала.
Её нервировало выражение его лица. В прихожей она сунула ноги в сабо — это была первая попавшаяся пара обуви — и выскочила за дверь, чтобы он не успел её остановить.
IX
Поездка вернула Кристал в детство. Этим маршрутом она каждый день ездила на автобусе в «Сент-Томас» — самостоятельно. Она прекрасно помнила, в какой момент за окном появится аббатство, и указала на него пальцем:
— Вишь там замок большой, разрушный?
Робби хотел есть, но поездка в автобусе его немного отвлекла. Кристал крепко держала его за руку. Она пообещала накормить его, когда они приедут на место, но пока не придумала, на какие шиши. Может, у Пупса удастся перехватить на пакетик чипсов, не говоря уж о билете в обратную сторону.
— Я тут в школу ходила, — рассказывала она Робби, пока он возил грязными ладошками по стеклу, оставляя причудливые рисунки. — И ты сюда в школу будешь ходить.
Когда она забеременеет, дом ей, конечно, дадут в Полях; туда переезжать дураков нет, дома ветшают помаленьку. Но Кристал не возражала. Плевать, что жильё будет ветхое, зато и Робби, и её доченька пойдут по микрорайону в «Сент-Томас». Глядишь, родители Пупса деньгами помогут, чтоб ей стиральную машину прикупить — для их же внучки. Может, и на телевизор хватит.
Автобус катил по склону в сторону Пэгфорда, и Кристал успела полюбоваться сверкающей речкой, пока дорога не ушла резко вниз. Когда она занималась греблей, ей даже обидно было, что тренировались они не на реке Орр, а на грязном канале в Ярвиле.
— Ну вот, нам выходить, — сказала она Робби, когда автобус медленно въехал на украшенную цветами площадь.
Назначая встречу, Пупс не сообразил, что «Чёрная пушка» находится прямо напротив кулинарии «Моллисон энд Лоу» и кафе «Медный чайник». Кафешка, правда, по воскресеньям открывалась только через час, в двенадцать дня, но Пупс не знал, во сколько у Эндрю начинается рабочий день. В то утро он не имел никакого желания видеть старого друга, а потому до прибытия автобуса топтался за углом.