– Смотри-ка, – вдруг удивленно сказал Крячко. – Кровь, похоже…
Наклонившись, он показал пальцем на россыпь бурых пятен, вмерзших в снег. Их было немного, но сомнений не оставалось – кому-то пустили здесь кровь. Но что это было – серьезное ранение или вульгарная драка с разбитым носом?
– Надо поискать гильзу, – предложил Крячко.
Гуров отрицательно покачал головой.
– Вряд ли мы ее сейчас найдем, – сказал он. – Тут все основательно отутюжили. Смотри, снег примят, будто тащили что-то тяжелое. И опять детские следы. Эти вроде посвежее… Нет, я думаю, гильзу искать бессмысленно. Если она и была, ребятишки нашли ее первыми.
– Ты придаешь какое-то мистическое значение этим неведомым ребятам, – проворчал Крячко. – Как сказал сатирик – какие ребята, кто их видел?
Гуров выпрямился и указал на темный провал, откуда совсем недавно поднимался дымок. Теперь его не было.
– Тут кто-то есть, – сказал Гуров. – Дым видел? Свист слышал? А следы? Развалины всегда привлекают мальчишек. Как и гильзы, между прочим.
– И что же ты предлагаешь? Лезть в эту дыру?
– Именно, – улыбнулся Гуров. – Как говорится, нет дыма без огня. Но огонь кто-то должен был разжечь. Вот мы и посмотрим кто.
Он первым подошел и, встав на краю ямы, с любопытством заглянул вниз. Яма оказалась неожиданно глубокой – метра три, не меньше. Внизу снега почти не было, зато можно было явственно разглядеть остатки кострища и грязные деревянные ящики вокруг него. Из ямы тянуло гарью.
– Спуск в ад, – прокомментировал Крячко, заглядывая Гурову через плечо. – Что характерно, выхода обратно нет. И ты предлагаешь туда лезть? Как мы поднимемся?
– Должен быть выход, – упрямо заявил Гуров. – Костер только что загасили – нас услышали. А выход должен быть обязательно. И потом, не обязательно лезть вдвоем.
– Будем тянуть спички? – ядовито спросил Крячко.
Гуров хитро посмотрел на него.
– Как начальник я должен был бы послать в разведку тебя, – сказал он. – Но, учитывая твою плохую физическую и моральную подготовку… Надеюсь, у тебя хватит сил помочь мне выбраться?
– После того как я потерял аппетит, может и не хватить, – серьезно сказал Крячко. – Но я вызову пожарную машину. А ты пока сможешь развести внизу костер.
– Ну тогда я пошел, – объявил Гуров и, еще раз заглянув в яму, крикнул: – Эй, есть там кто-нибудь?
Ответом ему было молчание. Гуров вздохнул и полез вниз. Пару секунд он висел, держась за край бетонной плиты, а потом тяжело спрыгнул вниз. Крячко, сунув руки в карманы, наблюдал за ним сверху.
Лев осмотрелся. Он стоял на грязном, затоптанном подошвами пятачке, где, кроме уже виденных головешек и ящиков, обнаружились еще и многочисленные окурки, порожние банки из-под пива и кока-колы, черная банановая кожура и ярко-оранжевая от апельсина.
– Культурно отдыхали! – заметил себе под нос Гуров.
Он попытался рассмотреть, что находится вне пределов освещенного дневным светом круга, но вокруг было темно, как в подвале, да, собственно, это и был своего рода подвал, разделенный перегородками. На одну такую перегородку Гуров наткнулся, едва сделал шаг в сторону.
Придерживаясь рукой за шершавый холодный бетон, он осторожно пошел вдоль стены, то и дело спотыкаясь о какие-то твердые обломки, разбросанные под ногами. Он уже пожалел о своем опрометчивом решении. Без фонаря здесь нечего было делать. Однако отступать не хотелось. Гуров прошел еще несколько шагов и вдруг уперся в какую-то преграду.
Пошарив в карманах, он достал зажигалку и высек слабый язычок пламени. Он почти ничего не освещал, но все-таки Гуров сумел рассмотреть, что стоит у жерла широкой бетонной трубы, уходящей в непроглядную темноту. Не гася пламени, он наклонился и посмотрел в трубу.
Ничего он там, конечно, не увидел, кроме бархатной черноты. Из трубы, однако, не тянуло сквозняком – значит, она не имела никуда выхода. Гуров прислушался – ему показалось, что он слышит слабый шорох. «Ау!» – негромко позвал он. И вдруг в ответ ему из глубины трубы жахнул выстрел.
У Гурова зазвенело в ушах. Пуля чмокнула бетон совсем рядом с его головой и, рыча, полетела куда-то в сторону. Гуров инстинктивно упал на грязный, заваленный обломками пол и замер. «Кажется, жив», – подумал он.
Позади его раздался глухой удар, и совсем рядом взволнованный голос Крячко выкрикнул:
– Лева! Ты цел? Что случилось? Кто стрелял?
Спотыкаясь, Крячко искал путь в темноте. Гуров услышал, как лязгнул затвор его пистолета.
– Все в порядке, – откликнулся он, поднимаясь на ноги. – Только ты возьми чуть в сторонку. Здесь труба, и в трубе кто-то есть.
– Это понятно, – пробормотал Крячко, на ощупь находя в темноте Гурова. – Не сама же она выстрелила. Но тебя точно не задело?
– Пока нет, – сердито сказал Гуров. – Но я бы на твоем месте не поднимал шума.
– А мне кажется, что все как раз наоборот, – заявил Крячко. – Кто нас воспримет всерьез, если мы будем вести себя тихо? Я вообще предлагаю стрельнуть в трубу.
Неожиданно Гуров зажал ему рот рукой. В отдалении что-то завозилось, зашевелилось, и по трубе покатилось что-то мягкое, притаптывающее, как зверюшка. И вдруг до их слуха совсем рядом из трубы донесся жалобный детский голосок:
– Дяденьки, не стреляйте, пожалуйста! Пожалейте сироту! Я больше не буду! У меня и пуль-то больше нету! Честное слово!
Глава 7
Робкий огонек зажигалки выхватил из черноты бледную чумазую физиономию пацана лет двенадцати. Он выполз на четвереньках из трубы и замер, со страхом глядя на невидимых ему людей, видимо, ожидая от них самого худшего, что только может случиться на свете.
– Та-ак! – озадаченно произнес Крячко и бережно взял парня за шиворот. – Тут у нас, оказывается, дети подземелья! И много вас там еще?
– Один я, дяденька, – всхлипнул мальчишка, в отчаянии закатывая глаза. – Раньше-то нас трое было, да теперь все разбежались. А стрелял я в вас, потому что испугался. Думал, вы побоитесь в трубу лазить и уйдете.
– Логично мыслит, а, Лева? – сказал Крячко, поднимая мальчишку на ноги. – Ну-ка, пойдем к свету, посмотрим, кто тут у нас пугливый такой!
Они вернулись к погасшему костру, и здесь Крячко отпустил мальчишку. Тот был легкий и вялый, словно кукла, набитая ватой, и едва переступал ногами. На домашнего ребенка он не походил совершенно. Одет был в какие-то чудовищные обноски, шапки на голове не было. Сальные русые волосы торчали во все стороны. Большие голубые глаза на грязном лице были наполнены страхом.
– Ты кто? – спросил Гуров.
– Ленька я, – тихо сказал мальчишка. – Вы не думайте, я не вор. Я тут давно живу, никому не мешаю.
– Оно и видно, – мрачно заметил Гуров. – Где пистолет?
Мальчишка шмыгнул носом и полез куда-то за пазуху. Ствол, который он оттуда достал, оказался пистолетом марки «ИЖ» с магазином на двенадцать патронов. Однако обойма была пуста.
– Не соврал, – удовлетворенно сказал Гуров, проверив оружие. – Только ведь, чтобы убить человека, и одного патрона иногда хватит. Для чего же ты, Ленька, такой грех на душу собирался взять? Кого это ты так боишься?
Мальчишка не спешил отвечать. Он явно не доверял двум неизвестно откуда свалившимся на его голову незнакомцам – он и в контакт-то с ними вступил только от безысходности. Сейчас он явно прикидывал, как бы половчее соврать, и Гуров поспешил предупредить этот маневр.
– Нас ты можешь не бояться. Мы с товарищем из милиции. Вот мои корочки – можешь убедиться.
Но мальчишка уставился на служебное удостоверение с таким мрачным видом, что сразу становилось ясно – от милиции он ничего хорошего не ждет и откровенничать с ней не собирается. Гуров и Крячко переглянулись.
– Ты сам-то откуда сбежал? Из приемника какого или прямо из дома?
– Из Калуги я, – хмуро признался пацан. – Мать пьет, мужиков водит. Вот я в Москву и приехал. А если вы меня в приемник отправите, я все равно сбегу.
– Вот как? Ну что же, примем к сведению, – сказал Гуров. – Только чем же тебе приемник не нравится? Там по крайней мере тепло, есть дают… И стрелять ни в кого не надо. Ты, между прочим, пистолетик-то где взял?
– Так, нашел, – уклончиво ответил мальчишка.
– Ну вот что, Ленька, – решительно заявил Гуров. – Или ты нам сейчас всю правду рассказываешь, или мы тебя немедленно в поезд сажаем – до Калуги. Пусть с тобой тамошняя милиция разбирается.
– Я в Калугу не поеду, – угрюмо сообщил Ленька. – Я к Москве привык.
– Да уж! – хмыкнул Гуров. – В Москве, конечно, не в пример лучше – театры, музеи, метро опять же… Ты когда в последний раз ел-то?
– А вам-то что? – с вызовом спросил мальчишка. – Вы отец мой, что ли?
– Я не отец, конечно, но мне неприятно видеть, что дети в каких-то ямах ночуют. Всю жизнь здесь торчать собираешься?
Ленька пожал плечами и отвернулся. Первый испуг у него прошел, и теперь он держался независимо, как самостоятельный человек, не нуждающийся ни в чьих советах. Крячко незаметно подмигнул Гурову и сказал нарочито грозно:
– Да уж! – хмыкнул Гуров. – В Москве, конечно, не в пример лучше – театры, музеи, метро опять же… Ты когда в последний раз ел-то?
– А вам-то что? – с вызовом спросил мальчишка. – Вы отец мой, что ли?
– Я не отец, конечно, но мне неприятно видеть, что дети в каких-то ямах ночуют. Всю жизнь здесь торчать собираешься?
Ленька пожал плечами и отвернулся. Первый испуг у него прошел, и теперь он держался независимо, как самостоятельный человек, не нуждающийся ни в чьих советах. Крячко незаметно подмигнул Гурову и сказал нарочито грозно:
– В общем, как я понял, в Калугу ты не хочешь, в приемник тоже. Твое дело. А вот в тюрьме посидеть придется. Тут уж выбирать не приходится. На тебе серьезное преступление – ты в полковника милиции стрелял. Так что давай, молодой человек, руки – сейчас мы на них наручники наденем и отвезем тебя куда следует.
С лица Леньки моментально схлынуло напускное безразличие. Он съежился и отступил на шаг.
– Вы что? Меня нельзя в тюрьму – я маленький!
– Из пистолета лупить ты не маленький, – проворчал Крячко, доставая из кармана наручники. – Припишем тебе в бумагах лишних два года да упечем лет на пять – кто там разбирать будет!
Ленька побледнел и, глотая воздух ртом, как выброшенная на берег рыба, пролепетал со слезами в голосе:
– Вы что, дураки вообще? Я же сказал, что нашел пистолет! А стрелял, потому что думал, это опять те отморозки вернулись! Это самооборона, понятно! Мне помирать тоже неохота!
Крячко посмотрел на Гурова и сказал:
– А юноша-то юридически грамотный! Самооборона, вишь ты! За нее тоже можно загреметь на полную катушку…
– Ладно, не пугай парня! – поморщился Гуров. – А ты, Ленька, кончай из нас дурачков делать. Рассказывай все в подробностях про пистолет и отморозков. Мы ради этого сюда и приехали, и в яму эту вонючую лезли. И, кстати, зови сюда остальных. И не притворяйся – я слышал, как ты кому-то свистел. Значит, не один ты здесь!
Ленька еще немного покапризничал, но, сраженный проницательностью Гурова, постепенно выложил все. По его словам выходило, что в тот самый день, когда убили Голубцова, на заброшенную стройку рано утром приехали люди.
– У них машина не тут стояла, – пояснил Ленька. – Сюда они пешком пришли. По площадке походили, во все дыры заглянули. Мы с пацанами сразу сюда залезли. Здесь самое надежное место – темно и закоулков полно. Только холодно здесь, и прогревается плохо. Мы в другой дыре жили – она размером поменьше, и там стекловаты много. Костер в бочке разложишь – быстро прогревается. Как в раю жили… – голос его осекся.
– Кто же вас спугнул? – поинтересовался Гуров.
– Да все эти же, – мстительно сказал Ленька. – Беспредельщики. Хорошо, они нас сразу не заметили. Им человека убить, как два пальца…
– Можешь не продолжать, – улыбнулся Гуров. – Я рад, что вам повезло. Но где же остальные твои приятели?
– Борька после того случая вообще отсюда свалил, – мрачно поведал Ленька. – Он самый старший у нас был и самый трусливый. И вообще у него в Москве сестра есть. Может, он к ней подался. А мы с маленьким Васькой тут решили остаться. Привыкли. Где еще такое тихое место найдешь?
– Пожалуй, – согласился Гуров. – Однако же, по твоим словам, выходит, что не такое оно и тихое. Что же тут все-таки случилось?
– Что-что? – сердито переспросил Ленька. – Завалили тут одного. И второго чуть не укокошили, да он вырвался. Здоровый черт! Я тоже не все видел, а когда стрельба началась, не утерпел. Пацаны попрятались, а я лесенку приставил и на секунду выглянул. У нас тут лесенка специально имеется, чтобы наверх вылазить…
– Это хорошо, – похвалил Гуров. – Ты нам обязательно ее покажешь. Так что же тебе удалось увидеть?
– Так, значит, когда они в первый раз приехали, они все обошли, прикинули, и двое ушли, – продолжил Ленька. – А один остался. Он, гад, сначала в нашу «квартиру» залез. Хорошо, мы тогда уже встали и вот здесь спрятались. Если бы он нас нашел… – Ленька даже глаза зажмурил от ужаса. – Короче, залез он к нам и затих. И долго тихо было. Мы уже замерзать стали – костер разводить боялись… Вдруг слышим голоса. Я лесенку приставил – вылез поглядеть.
– Не забоялся?
– А они в другом конце разговаривали, – пояснил Ленька. – Двое. Один тот, который в первый раз утром пришел и ушел. А второй – вообще незнакомый. В зеленой куртке, здоровый такой… О чем говорили, я не слышал. А потом они драться стали. Этот в зеленой как двинет другому! Тот с копыт. А который в нашей яме сидел – в него выстрелил. Из бесшумного. Потому что выстрела не было. Этот в зеленой куртке упал, но перекатился, как в кино, и тоже пистолет достал. Короче начали они друг в друга палить – один из бесшумного, а другой так, со звуком. Тут я, правда, перепугался, потому что пули начали свистеть и вообще. Я лесенку убрал и к пацанам вернулся. Потом все затихло вроде, и меня любопытство взяло. Я опять наверх полез…
– Рисковый ты парень, – покачал головой Гуров.
– Ага, – со сдержанной гордостью кивнул Ленька. – Я выглянул, а там уже все ясно. Этот в зеленой куртке смылся, а тот, с которым он дрался, мертвый лежал.
– Ты как определил, что он мертв? – спросил Крячко.
– Не шевелился, – сказал Ленька. – А тут другой из ямы вылез. Бледный и злой, как собака. Видать, ему тоже досталось. Его, наверное, в яму специально посадили, чтобы он того, зеленого, замочил, а он опрофанился. Короче, дохромал он до своего дружка, посмотрел, ногой потыкал и только сплюнул. А потом ушел.
– А убитый? – удивился Крячко. – Так и остался лежать?
– Сперва остался, – серьезно ответил Ленька. – Только минут через десять те двое вернулись, которые с утра приходили. С канистрой. По карманам этого обшарили, потом за руки, за ноги – и в нашу «квартиру» сбросили. А еще сверху бензином полили и спичку бросили. Там как полыхнет! – Он замолчал, и его юное лицо покривилось от сожаления. – Теперь как там жить? Мы и ходить туда боимся. Мы с Васькой пока тут кантуемся. Костер вот жжем, чтобы теплее. Хорошо, тут недалеко дом пустой стоит – деревяшек на растопку полно. Да у магазинов ящики бывают… Вообще-то мы ночевать в люк ходим, на теплотрассу – там тепло, только тесно очень, – признался он наконец.
– Да, разнообразная у вас с Васькой жизнь! – без улыбки сказал Гуров. – Только хотите вы этого или не хотите, а придется вам ее менять, ребята. Потому что не положено, чтобы дети по ямам жили, – это во-первых. А во-вторых, теперь сюда следственная группа приедет, работать будет, и вам тут делать совсем нечего. Зови дружка и лестницу свою давай – на поверхность выбираться будем.
Ленька немного подумал, но спорить не стал. Наверное, его самого уже тяготило соседство с мертвецом, и он с большим удовольствием поменял бы место жительства, только не знал, как это сделать.
Ленька вдруг пронзительно свистнул, и из темноты, словно по волшебству, выкатился закутанный в цветастое тряпье колобок. Вблизи колобок оказался человеком лет восьми с испуганным худым личиком, до половины закрытым вязаной шапкой пятьдесят седьмого размера. Наверное, он прятался где-то поблизости и все слышал. Во всяком случае, никаких вопросов он не задавал, а Ленька ни в какие объяснения пускаться тоже не стал. Вместо этого он вдруг куда-то исчез, но тут же и воротился, с пыхтением волоча за собой лестницу, сваренную из железных прутьев, кривую и хлипкую. Вдвоем с маленьким Васькой они поставили эту конструкцию на попа и прислонили к краю пролома.
– М-да, с удобствами живете! – хмыкнул Крячко. – Как бы ноги только не переломать! Я, Лева, пожалуй, первым полезу. Чтобы ты потом не говорил, что я за спину командира прячусь. А вы тут пока за меня молитесь.
К счастью, ненадежная на вид лестница выдержала нагрузку, и Крячко благополучно поднялся на поверхность. Следом за ним пулей выскочили пацаны и осторожно выбрался Гуров.
– Где эта ваша «квартира»? – спросил он. – Показывайте.
Ленька ткнул рукой в противоположный угол площадки.
– Вон, где снег вокруг растаял, – сказал он. – Так полыхало, аж камни трещали!.. А у нас там сахар был припрятан. И сигарет блок целый… – с обидой добавил он.
– Ну, это не страшно, – заметил Гуров. – Тебе этого, может, никто и не говорил, а курить вредно. Ученые определили.
– Нам с Васькой ничего не вредно, – ухмыльнулся Ленька. – Мы с ним закаленные.
– Оно и видно, – критически сказал Гуров. – По вашим синим прозрачным мордам… Ладно, сейчас мы вас в машину отведем отогреваться. А потом решим, как с вами быть окончательно. В тюрьму вас никто, конечно, не посадит, но что-то делать надо. А то в один прекрасный день как бы вас самих бензином не полили…
– Нас-то за что? – неожиданно сказал басом молчавший до сих пор Васька. – Мы в чужие дела не суемся.
Оперативники рассмеялись. Крячко махнул рукой.
– Ладно, шагайте! Жалко, мы перекусить с собой ничего не захватили. Но ничего, зато сейчас в машине печку включим, музыку, оттаете маленько, а потом куда-нибудь вас пожрать свозим.