— Почему? Ведь своим бездействием во время оккупации они себя полностью дискредитировали!? — искренье удивился полковник. — Как можно их вообще в расчет принимать!
— Да очень просто. Раз на них нет крови и сотрудничества с немцами, значит они чистенькие и хорошие, и к ним нет никаких претензий. Вот такое оно, гнилое нутро буржуазной демократии, во всем своем блеске и обаянии — мрачно усмехнулся особист. Петров хотел что-то сказать, но Шалашов только махнул рукой. — В каждой избушки свои погремушки и с этим ничего не поделаешь.
— Понятно.
— Вот и отлично. Едим дальше. Освобождая Францию, генерал де Голль сделал несколько нелицеприятных заявлений в адрес столичного политического бомонда и потому, они ему всячески вставляют палки в колеса. Вместо того, чтобы выразить де Голлю свою поддержку как временному главе республики и осудить заигрывание Жеро с американцами, они настояли на создание примирительной комиссии. Костьми легли, но заставили генерала согласиться на это. Так что скоро мятежный генерал должен будет прилететь в Париж из Лиона для переговоров.
— И что же в этом плохого? У де Голля больше заслуг перед страной чем у Жеро и местные политиканы будут вынуждены поддержат его. Тут и сомневаться нечего — убежденно произнес полковник, чем вызвал на лице собеседника улыбку сожаления. Простые солдатские рассуждения Петрова были весьма далеки от политических реалий.
— Ах полковник. Политика это искусство сделать невозможное возможным. Вспомни, как в 1878 году в Берлине, царская Россия без единого выстрела отдала половину своих побед в войне с Турцией. Поэтому, не удивлюсь, что эти деятели на встречи будут настаивать, чтобы ради блага Франции оба генерала ушли в отставку и передали власть гражданскому лицу. Например Гуэну или Бидо, или чудом уцелевшему в Бухенвальде Блюму. Все они известные, а самое главное понятливые и предсказуемые политики, которые не делают резких движений как наш бравый генерал.
— На месте де Голля я бы послал бы их по известному всем адресу, а генерала Жеро арестовал — не удержался от комментария полковник.
— Я бы тоже, но вся беда в том, что де Голль собирается идти в большую политику. Сильной поддержки со стороны местных парижских депутатов у генерала нет. С французскими коммунистами он не ладит и значит любые волевые действия ставят крест на его политической карьере.
— Ясно. Что делать нам в этой ситуации?
— Пока что наблюдать и ни во что ни вмешиваться. Пытаться своим присутствием удержать другие стороны от вмешательства во французские дела — процитировал полученную из Москвы депешу особист.
— А оно возможно?
— В том-то и дело, что возможно. За последнее время слишком активно заработал соседний аэропорт, находящийся под контролем американцев. По докладам наблюдателей вместо обычных одного — двух самолетов в два — три дня, за последние двое суток прибыло сначала пять, а затем семь транспортных самолетов из американского сектора Германии. Что интересно, к их разгрузке местный персонал не допускался, при относительно небольшом числе американской обслуги.
Прибывали они в основном в вечернее и ночное время, когда визуальное наблюдение затруднено. Единственное, что удалось один раз определить точно — это присутствие на борту самолета людей одетых в американскую форму, примерно около взвода. Территорию аэропорта они не покидали, а с определенного момента, большая часть здания аэропорта полностью закрыта для французов. Все это наводит на невеселые мысли.
— Судя по твоему озабоченному лицу, американцы уже дали вполне разумные объяснения по поводу закрытия доступа в помещения аэропорта.
— Сказали об особо ценном грузе из американского сектора, который ждет отправки морем, а прибывшие военные его охраняют.
— Не знаю ценность этого ценного груза, но его охрана вряд ли имеет численность больше батальона — уверенно заявил полковник.
— Почему именно батальон?
— Зная неискоренимую любовь американцев к комфорту и примерную площадь зданий аэропорта, можно смело говорить только о батальоне. Это наши, если надо вповалку, друг у друга на голове спать могут, а вот американцы долго не выдержат. Им хорошие условия подавай — пояснил собеседнику Петров.
— В общем все правильно, — подумав согласился особист, — и как нам их нейтрализовать в случаи крайней необходимости? Любые действия надо согласовывать с французами, а это наверняка станет всем известно. Уровень секретности у мсье де Голля оставляет желать лучшего.
Шалашов испытующе посмотрел на Петрова, но у того не было готового предложения.
— Думать надо — коротко сказал полковник и в ответ услышал сакраментальную фразу.
— Думай, но только быстро. Время не ждет.
В том, что во французской столице, в скором времени что-то действительно может произойти, полковник убедился в этот же день, на встрече с личным помощником де Голля полковником ле Фэвром. Обычно жизнерадостный и подвижный в общении офицер, на этой встрече был весьма собран и сосредоточен.
Даже появление у советского полковника нового переводчика, не вызвало у француза ожидаемой реакции. Ле Фэвр только сдержанно поздоровался с Захаровой и полностью сосредоточился на беседе с Петровым. Французскую сторону очень интересовало, продолжают ли советские войска пребывать в статусе союзника или полковнику поступила новая директива из Москвы относительно этого.
Узнав, что в союзнические отношениях между двумя странами сохранены, француз откровенно обрадовался. Неплохо зная советских военных, которые в подавляющем большинстве никогда не опустятся до откровенной лжи своему боевому товарищу, ле Фэвр успокоился и продолжил беседу.
— Господин полковник, присутствие вашей дивизии в Париже по большей части носит демонстрационный характер. Это изначально обговаривалось между генералом де Голлем и генералиссимусом Сталиным, так сказать для успокоения наших англосаксонских «друзей», - позволил себе улыбку француз. — Скажите, насколько далеко вы готовы пройти, если угроза для центральной власти возникнет не с их стороны?
Сказав это, француз впился внимательным взглядом сначала в Захарову, а затем в полковника.
— Мне не совсем понятно, о какой угрозе вы говорите, полковник. Уточните, пожалуйста — попросил Петров.
— Я прекрасно понимаю, что вас, боевого офицера мой ответ может обидеть или даже оскорбить. Поэтому я заранее прошу у вас извинение, но я должен это сказать. Угроза может исходить от некоторых сторонников маршала Петена, находящихся сейчас в столице. Согласитесь ли вы считать их действия за угрозу или нет? — любезно разъяснил ему Ле Фэвр.
Вопрос был непростым и исходя из своего богатого жизненного опыта, француз полагал, что Петров начнет уходить от прямого ответа. Станет говорить о необходимости связаться с Рокоссовским или Москвой, но Петров приятно удивил его. Ответ был дан немедленно, в прямой и откровенной форме, не имевшей двойного толкования.
— Полученный мною от маршала Рокоссовского приказ, предписывает оказывать генералу де Голлю военную помощь, в случаи возникновения угрозы для французского правительства. Если генерал посчитает, что сторонники маршала Петена для него угроза, то моя дивизия готова оказать ему помощь в этом вопросе. Но почему возник этот вопрос? По моим наблюдениям у генерала де Голля вполне хватит сил, чтобы противостоять сотне другой вооруженных людей — с самым невинным видом поинтересовался Петров. Благодаря сведениям, которыми его снабдил Шалашов, полковник знал о размолвке, возникшей между генералом и командиром столичного гарнизона в последнее время.
Проявив откровенность, он ожидал от своего собеседника ответных действий, но к своему сожалению, Ле Фэвр не выдержал испытания на честность. Изобразив на лице серьезную озабоченность, он с доверительным видом, стал щедро сыпать на уши Петрову откровенную «лапшу».
— Согласно сведениям полученным из достоверных источников, в самое ближайшее время, «вишисты» планируют организовать в столице беспорядки с целью заставить генерала де Голля подать в отставку. Возможны вооруженные нападения на государственные учреждения и военные объекты. Конечно, охрана всех государственных учреждений усилена, но это лишь капля в море. Для полного контроля необходимо ввести в столицу войска, но де Голль никогда не пойдет на это. Парижане решительно не поймут его, если после окончания войны в столице будет введено военное положение.
Полковник выразительно посмотрел на собеседника, в ожидании бурного понимания трудностей, терзавших правительство генерала де Голля. Однако к его глубочайшему разочарованию, Петров не выказал никакого участия.
Утратив к собеседнику всяческое уважение, глядя на француза незамутненным взглядом нильского крокодила, полковник ждал продолжения его речи. И оно последовало.
Утратив к собеседнику всяческое уважение, глядя на француза незамутненным взглядом нильского крокодила, полковник ждал продолжения его речи. И оно последовало.
— Генерал де Голль очень надеяться, что полиция и военная жандармерия сумеют нейтрализовать «вишистов» и расстроят их планы. Работа в этом направлении ведется днем и ночью. По заверению, господина Лонтере на это дело брошены лучшие силы, однако никто не может сказать точно когда это случиться — юлил француз, но Петров сохранял полное спокойствие. Он только едва заметно качнул головой, то ли в одобрение слов собеседника, то ли разминая шею.
— Французское правительство будет бесконечно признательно, если вы господин полковник, сможете оказать поддержку по нейтрализации, в случаи их вооруженного выступления. Конечно, это так сказать самый крайний случай, но мы хотели бы иметь твердые гарантии с вашей стороны, если дело дойдет до этого — ле Фэвр учтиво заглянул в глаза полковника, но так и не увидел в них, и капли участия и сочувствия бедной Франции.
Своим холодным и незамутненным взглядом, в этот момент Петров был похож на маститого энтомолога решавшего сложный вопрос; достойна ли попавшаяся в сачок букашка, занять место в его коллекции. Для просвещенного европейца подобное унижение перед красным азиатом, было невыносимым, но француз был вынужден терпеть.
Когда пауза достигла всех разумных пределов, Петров демонстративно хрустнул пальцами рук и холодно взглянув на ле Фэвра, подтвердил свою готовность оказать французской стороне эту малую, но весьма необычную для советского офицера услугу.
Договорившись о видах связи на этот непредвиденный случай, высокие стороны завершили встречу. Прощаясь с Петровым, ле Фэвр очень боялся, что «русский азиат» пожелает закрепить свое превосходство и откажется пожимать ему руку, ограничившись лишь отданием чести. Однако этого не случилось. Полковник как и предписывал этикет пожал протянутую руку и рукопожатие его не было брезгливым, как ожидал француз.
Спускаясь по лестничным ступеням к машине, Георгий Владимирович спиной чувствовал, что Захарова намерена что-то сказать ему. Помня праведные гудения Правдюка, он ожидал, что переводчица станет упрекать его в недипломатическом поведении, которое ставит под угрозу советско-французские отношения и ошибся. Сев на заднее сидение рядом с полковником, «вешалка» терпеливо дождалась пока машина отъедет от бокового крыльца генеральской резиденции и только тогда открыла рот.
— Вы действительно поверили в слова ле Фэвра про «вишистов», готовящихся выступить против де Голля? — спросила Захарова, внимательно следя за невозмутимым лицом полковника.
По положению вещей, Петров мог полностью проигнорировать вопрос переводчицы, но он не стал этого делать. Инстинктивно он чувствовал в Захаровой родственную душу и потому не спешил выстраивать с ней отношения по принципу «начальник-подчиненный».
— Конечно нет. Думаю, что число несогласных с де Голлем людей гораздо больше, чем заявил нам ле Фэвр.
— С чего вы это решили?
— Я уже несколько раз встречался с полковником ле Фэвром и могу с уверенностью сказать; он серьезно напуган и значит, дело явно не в двухсот несогласных парижан.
— Вы это решили из-за его заигрывания перед вами? — усмехнулась Захарова.
— И не только из-за этого. При встрече с вами, полковник удостоил вас только одной дежурной улыбкой и не произнес ни единого комплимента в ваш адрес.
— Может быть я просто не в его вкусе или не отвечаю его эталонам красоты — предположила переводчица, но полковник с ней не согласился.
— Как истинный француз, он был обязан забросать вас комплементами не взирая на то красива ли вы или не соответствуете его вкусу. Он даже не сказал банальный комплимент, о том как вам идет военная форма, — Петров сдержанным взглядом окинул собеседницу и вынес свой вердикт, — а она вам действительно идет.
— Будем считать, что вы исправили ошибку полковника ле Фэвра — холодно фыркнула Захарова.
— Обиделись? Зря, Мария Владиславовна — примирительно сказал Петров. — Чует мое сердце, впереди у нас будут горячие деньки, в которых у нас с вами просто не будет время на всякие личные обиды.
— Неужели парижские «вишисты» представляют серьезную угрозу для де Голля?
— Трудно сказать что-либо конкретно, не зная хотя бы приблизительного положения дел. Французы явно хотят использовать нас в темную, в своих внутренних играх и как вы успели заметить, в качестве последнего аргумента.
— Ultima ratio regum (последний довод королей) — процетировала Захарова латинскую поговорку.
— Все верно — если считать генерала де Голля королем. Но не это самое главное для нас — полковник замолчал давая возможность Захаровой продемонстрировать свой ум и эрудицию и она не оплошала.
— Вы имеете в виду наших бывших союзников, англичан и американцев — осторожно уточнила переводчица и Петров обрадованно кивнул головой. Больше всего в этот момент он боялся, что ошибся в оценке умственных способностей собеседницы и услышать банальное: «А что собственно говоря, вы имеете в виду?»
— Аэродром Орли?
— Браво, Мария Владиславовна, браво. Для переводчика у вас прекрасные аналитические способности — констатировал Петров, но Захарова усмотрела в его словах второй смысл. Голубоглазая москвичка демонстративно отодвинулась от полковника на самый край с сиденья и всю дорогу не проронила ни слова.
Обет молчания был нарушен, лишь когда полковник остановил машину возле цветочного лотка и выйдя из неё, стал выбирать цветы. Эти днем у него была назначена встреча с Констанцией и Петров перестал бы уважать сам себя, если бы пришел на свидание без букета.
— Возьмите хризантемы. В это время года, для нас женщин они более привлекательны чем привычные для парижанок лилии и фиалки — с едкой долей сарказма посоветовала белокурая бестия.
— Я бы предпочел цветы моего родного края — тюльпаны, но за неимением их соглашусь с вашим предложением.
Полковник быстро составил себе букет из красно-желтых красавиц и щедро расплатился с цветочницей. Назначенный сверху генеральский оклад, позволял ему подобные жесты.
— Отвезешь товарища старшего лейтенанта в штаб и будешь ждать моего звонка — приказал Петров шоферу и тот с готовностью кивнул головой. — Мария Владиславовна, передайте товарищу Шалашову, что доклад о нашей встрече с полковником ле Фэвром он получит вечером. Всего доброго.
Автомобиль резво умчался вперед, увозя озадаченную переводчицу, а полковник Петров неторопливо зашагал навстречу к мадмуазель Флоран. Все его свидания с Конни, проходили в маленькой гостинице, что находилась на улице Риво 25.
Зажатая с одной стороны массивным зданием пекарни, с другой доходным домом, она была малопримечательная на их фоне. Благодаря этой особенности, а также наличию второго входа, который позволял незаметно посещать и покидать здание, гостиница использовалась как дом свиданий. Её номера в основном снимались на час или на два, но были случаи когда посетители задерживались на сутки.
Хозяин гостиницы папаша дю Пенни по прозвищу «Гусак», успешно вел свой маленький бизнес и ни при какой власти не был в накладе. Он с готовностью предоставлял клиентам относительно ухоженные номера, со свежими простынями и кроватями без клопов, а также никогда не задавал ненужных вопросов. Получив деньги, папаша только строго следил за купленным постояльцем временем и сообщал об его истечении деликатным стуком в дверь.
Встречи с Конни, для Георгия Владимировича были самыми счастливыми моментами его пребывания в Париже. Начавшись как малозначимая любовная интрижка, их отношения стремительно развились подобно снежной лавине, сорвавшейся со склона гор под лучами мартовского солнца.
Прекрасно зная о том, что их встречи могут навсегда прерваться в любую минуту, они спешили наполнить каждую из них теплом и любовью, чтобы потом не испытывать обид за зря упущенное время. Со стороны могло показаться, что утомленный войной солдат, ловко ухватил случайно упавший в его руки плод, однако это было далеко не так.
Ещё при первой встрече, едва только мимолетно встретившись с Констанцией глазами, полковник почувствовал неуловимую тягу к ней. Единожды возникнув она неудержимо разрасталась с каждым новым взглядом, с каждый приближением и как бы случайным прикосновением, а когда по прошествии дней они наконец-то поцеловались, всё идеально сложилось подобно ключу и замку.
Но не только исключительно любовные утехи открыл полковнику Петрову наступивший вандемьер. Однажды, он позволил себе задержаться в заведении папаши «Гусака» до утра. Все было как обычно прекрасно, но самое главное случилось утром. Разбуженный лучами вставшего солнца, вдохнув полной грудью прохладного парижского воздуха из распахнутого окна, полковник внезапно ощутил себя полностью счастливым человеком.