Клара делала вид, что заинтересована разговором, но сама застыла в настороженном ожидании и, когда вдруг ощутила на себе пристальный взгляд Лоррен Сансье, мгновенно обернулась и посмотрела ей прямо в глаза. Мать Габриэля этого не ожидала и на секунду замерла. Клара слегка улыбнулась и едва заметно кивнула. Лоррен продемонстрировала полную слепоту и отвернулась.
Молчаливая дуэль не продлилась и секунды, но Клара получила ответ на все свои вопросы. Речь шла не о любопытстве, не об опасениях, не о ненависти. Мать Габриэля испытывала к ней отвращение и запрещала к ней приближаться.
Потрясенная, Клара поглубже вздохнула, стараясь справиться с незаслуженным оскорблением.
— Все эти люди производят впечатление высокомерных, занятых собой и непримиримых, — прошептал ей Люка.
Он успел заметить их поединок?
— И они такие на самом деле? — спросила Клара, надеясь за разговором вернуть себе самообладание.
— Не обязательно. Они ведут себя как сектанты, но в целом прагматичны и стремятся избегать нежелательных историй.
— И что это означает?
— Что как только родители Габриэля убедятся, что он жить без тебя не может, они примут тебя. А потом и полюбят.
— Значит, ты считаешь, что сейчас они не готовы меня… принять?
— В их мире ничего и никого не принимают без предварительного исследования. Любовь подвергается точно такому же анализу, как деловое предприятие. Сейчас пошло предварительное анкетирование. Они хотят знать, кто ты такая, откуда появилась, чем занимаешься.
— По анкете я не подойду, — невесело усмехнулась Клара. — Как только получат ответы, они меня возненавидят.
— Не факт. На втором этапе будет проанализирована прочность ваших отношений из желания понять, есть ли возможность повлиять на них. Затем подведут итог и проведут следующее исследование, цель которого можно сформулировать примерно так: каким образом повлиять на ситуацию, чтобы добиться желаемого. Вычислят также степень риска: не потеряем ли любимого сына. Выводы умножат на десять.
— Почему на десять? — удивилась Клара.
— На три, на пять. В общем, на число лет, которые они смогут выдержать, не общаясь со своим дорогим мальчиком.
— Ты говоришь ужасные вещи!
— Согласен. Я немного преувеличиваю, но ты меня знаешь, в моих словах далеко не все шарж. Сама посуди: для своей семьи Габриэль божество. Родители, дяди, тети, кузины считают его совершенством. И согласимся, что он неплох, этот парнишка. В него вложено много любви и много надежд, от него ждут профессиональных успехов, чтобы в один прекрасный день он встал во главе семейного предприятия, где все они в той или иной мере акционеры. Они считают себя вправе высказывать свое мнение относительно его друзей и подружек.
— И они все считают, что я недостаточно хороша, чтобы стать одной из Сансье.
— В общем-то они ничего особо не считают. Но люди, вроде нас с тобой, вынуждены всегда преодолевать препятствия. За спиной у нас нет истории, нет родословной, значит, мы должны сами предоставлять доказательства своей годности, их требуется гораздо больше. В общем, им нужно время, чтобы составить мнение. Вернее, не так — им нужно время, чтобы оно подтвердило или опровергло составленное ими мнение.
Габриэлю удалось свернуть дискуссию с Грегуаром, он схватил Клару за руку.
— Пошли танцевать! — воскликнул он.
Клара отказалась.
— Знаешь, мне что-то не хочется.
— Пошли, пошли, я знаю, ты любишь эту песню!
— Shaka Ponk?[6] My name is Stain? А ты сможешь танцевать под нее? — шутливо поинтересовалась Клара.
— Постараюсь как-нибудь.
На площадке Клара на секунду прикрыла глаза, чтобы лучше почувствовать музыку. Тело ее уже гармонично раскачивалось. Габриэль смотрел на нее с нескрываемой нежностью.
— Ты — чудо, — шепнул он ей.
Клара ему улыбнулась и позволила ритму завладеть собой. Хотела забыть, где она, кто она, забыть о своем фиаско на этом вечере. Музыка всегда была ее главной утешительницей. Другие танцующие скользили по ней взглядами. «Танцовщица начала представление», — подумала она с горечью.
Зазвучала другая песня, Люка потянул Клару за руку, и они начали другой танец, медленный, элегантный. Люка умел чувствовать ритм. Габриэль, уступив свою девушку, отошел в сторону. Несколько совсем молоденьких девчонок встали кружком вокруг танцующей пары, которая внезапно сделалась центром внимания.
Клара мало-помалу поддалась музыкальной эйфории и повела своего партнера. Группа молодых людей стала хлопать в ладоши в ритм их танца. Музыка смолкла, и Люка подвел Клару к Габриэлю и поклонился ей.
— У тебя появились фанаты, — шепнул ей с улыбкой Габриэль.
— Пойдем сядем, — весело предложила Клара.
Они прошли через танцевальную площадку, и некоторые из присутствующих приветствовали их улыбками.
Клара поспешно взглянула на родителей Габриэля: Лоррен Сансье была все так же отстраненно холодна.
* * *Время перевалило за полночь, когда Клара встала, решив навестить дамскую комнату.
В коридоре она увидела мать Габриэля. Лоррен шла в обратном направлении. Их взгляды встретились, Лоррен Сансье подняла голову еще выше, собираясь миновать девушку, не взглянув на нее. Клара готова была стушеваться, но внезапно, в приливе гордости, ни о чем уже не думая, встала перед Лоррен, преградив ей путь.
— Добрый вечер, мадам, — поздоровалась она и протянула руку.
Лоррен Сансье после минутного колебания не отвергла проявление вежливости и холодно ее пожала.
— Я Клара. Мы встречались не раз за этот вечер, но у меня не было возможности поздороваться с вами.
— Очень приятно, — сухо ответила дама, собираясь двинуться дальше.
— Я подруга Габриэля.
— Мне это известно, — ледяным тоном отозвалась Лоррен.
— Думаю, я отчасти виновата, что Габриэль стал реже вас навещать и в последнее время вы меньше видитесь. Наверное, он стесняется сказать вам, что проводит время со мной. Опасается, что вы решите, будто я ему не пара.
Не ожидая столь искреннего объяснения, Лоррен Сансье на секунду застыла в недоумении.
— Позвольте моему сыну самому отвечать за свои поступки, — наконец ответила она.
— Я хотела еще вам сказать… Я люблю вашего сына.
Взгляд шестидесятилетней женщины стал еще холоднее и жестче.
— Вы бросаете мне вызов?
— Вызов? Нет, даже не думала. Я просто хотела сказать, что люблю его глубоко и преданно.
Разговор был неприятен Лоррен, она очень хотела с ним покончить, но не могла не отдать должное искренности этой девушки.
— Вы хорошенькая, — признала она, словно сообщила результат обследования. — И кажется, настроены весьма решительно. Но я скажу вам прямо: опасения моего сына оправданны. Вы совсем не та девушка, которую я хотела бы видеть рядом с ним.
— И какая же я девушка? — ринулась в атаку Клара.
— Остановимся. Продолжать не стоит.
— Почему же? Скажите без стеснения, какая я, по вашему мнению, девушка!
Не повысив голоса, но усилив напор, Лоррен Сансье ответила:
— Девушка, которая выступает на танцплощадках.
Реплика выбила Клару из седла, она растерялась. Не поняла, намек ли это на ее профессию или на недавний танец?
— Да, правда, я танцовщица. И добилась этого волей и трудом. Я порядочная девушка, и мои ценности не отличаются от ваших.
Клара тут же почувствовала, как жалко и по-детски звучат ее слова. Но почему, собственно, она должна оправдываться? У нее на глазах закипели слезы, и она вскинула голову, чтобы не дать их заметить.
— Нисколько не сомневаюсь, — отозвалась Лоррен. — Речь не о вас, мне не в чем вас упрекнуть. Наши отношения с сыном — это только наши отношения.
— Нет, это не так. Конфликт возник из-за меня. Из-за того, кто я, что собой представляю.
— Не спорю. Но не с вами буду это обсуждать. Хорошего вечера. — Лоррен обошла собеседницу и удалилась.
На Клару нахлынули сомнения. Стоило ли ей заговаривать с мадам Сансье? Их разговор продолжал звучать у нее в ушах, и она пыталась вникнуть в его подспудный смысл. Сомнений не было: она столкнулась с откровенной недоброжелательностью. Но возможно, она проявила неуважение? Как понять глубинную суть их разговора, если не владеешь кодом людей этого круга? Наверняка она выставила себя в нелепом виде, создав впечатление, что требует к себе уважения и привязанности. Всплывающие обрывки разговора больно ранили Клару. «Я порядочная девушка». Какая непроходимая глупость. «Я люблю вашего сына». Смешно. «Девушка, которая выступает на танцплощадках».
Слезы подступили к глазам, потекли по щекам. Удержать их она не могла и поспешно вернулась в зал.
Габриэль поднялся ей навстречу.
Клара судорожно схватила сумочку.
Габриэль поднялся ей навстречу.
Клара судорожно схватила сумочку.
— Что с тобой? — забеспокоился он.
— Я уезжаю.
— Что-то случилось?
Она не ответила и заторопилась к выходу.
— Причиной моя мать, не так ли? Она с тобой говорила? Я видел, что она вернулась незадолго до тебя. Что она тебе сказала?
— Не важно. Но мне здесь делать нечего.
— Это она тебе сказала? — вспыхнул Габриэль.
Клара быстрее застучала каблучками.
— Подожди! Нельзя же вот так взять и уйти! — крикнул он, пытаясь ее удержать.
— Ты можешь остаться. Я возьму машину.
— И куда поедешь?
— Вернусь домой.
Габриэль взял Клару за руку и повернул к себе.
— Не поступай так со мной, Клара. Это нечестно. Ты же знаешь, я не могу уйти с этой свадьбы. Молодые не поймут меня.
Вся в слезах, Клара высвободила руку и продолжала идти к выходу.
— Не обращай внимания на слова! Мало ли что можно сказать!
— Дело не в словах. Посмотри вокруг, Габриэль! Эти люди не принимают меня. Я им не нравлюсь и никогда не понравлюсь. Мне нет здесь места.
— Не смеши меня.
— Вот именно. Ты нашел слово. Целый вечер я всех смешу. — И Клара помчалась вниз по лестнице.
— Ну и уматывай! — рявкнул ей вслед разозлившийся Габриэль. — Давай, ставь мне подножку! Где твой хваленый сильный характер, Клара?!
Побелевший от гнева, он вернулся в банкетный зал. Ему хотелось сразу же подойти и поговорить с матерью, но немыслимо было здесь и сейчас устраивать скандал. Что они друг другу наговорили, эти две женщины? Увидев залитое слезами лицо Клары, он легко представил, что могла сказать ей его мать. Он вспомнил Клару в минуты затруднения, неловкости… До чего она была трогательна и прелестна и так достойно вела себя, не давая себя смять. Ей пришлось в этот вечер нелегко.
В порыве любви и сострадания Габриэль бросился догонять Клару.
Охранник отдал Кларе ключи и открыл дверцу «Ауди». Она села за руль и тронулась с места. Свет фар выхватил кусочек парка. Клара задумалась, по какой из аллей ей ехать к выходу, и тут услышала рядом какой-то шум. Удивившись, затормозила.
У окна она увидела Габриэля, он открыл дверцу, сел и перевел дыхание.
— Тебе нельзя ехать в таком состоянии, — объявил он.
— Выходи из машины.
Он вздохнул в нерешительности, не зная, как себя вести.
— Почему бы нам не поговорить? — спросил он примирительным тоном.
Клара ответила непреклонно:
— Отправляйся к своим.
— Послушай! В таком состоянии тебе нельзя вести машину. Ты разнервничалась. Пусти меня за руль.
— Высаживайся! — повторила она холодно.
— Я не пущу тебя одну в такую темень. Ты заблудишься.
— А я ни за что не вернусь на эту свадьбу.
— Хорошо, согласен, поехали. Я покажу тебе дорогу к гостинице, ты пойдешь в номер, а я на машине вернусь обратно.
Клара резко прибавила скорость.
За десять минут
12
— Да! Так оно и есть! И пошло все к чертям собачьим!
Александр Дебер не только выругался, но еще и хлопнул дверью.
А когда уселся в машину и тронул ее с места, то яростно нажал на акселератор.
— Вот дерьмо! Достала! — прорычал он, пристукнув кулаком по рулю.
Он вовсе не собирался скандалить с женой. Наоборот, хотел спокойно поговорить, как-то сгладить разногласия. Но судьба есть судьба. На телефоне, что лежал на низеньком столике в гостиной, появилась эсэмэска от Алисии, и Дженна ее прочитала.
Александр злился на любовницу. Он запретил ей посылать сообщения вечером. Но если честно, то злиться нужно было на самого себя. Он один был в ответе за скверную ситуацию.
А как, собственно, все получилось?
Связь с Алисией, ассистенткой, лет на десять его моложе, началась, как начинаются все легкомысленные связи. Какое-то время они просто работали вместе без всяких двусмысленностей, а потом она начала проявлять активность. На авансы он не отвечал, но ему было приятно, что он ей нравится. Алисия возвращала ему иллюзию молодости, которая промчалась как-то уж слишком быстро. В конце концов он не устоял. Отношения с женой уже не радовали страстью, которая много лет их влекла друг к другу. А все потому, что в делах уже не ожидалось блестящих успехов. Потому, что он чувствовал, как стареет. Потому, что начал сомневаться в себе, и интерес молодой и красивой женщины добавлял ему уверенности.
Поначалу между ним и Алисией все было просто и предельно ясно, без флера лживой сентиментальности. Она дарила ему свою молодость и страстные ночи, а он ей — богатство и роскошь. Секс в обмен на подарки. Внимание в ответ на внимание. Но постепенно их отношения менялись, они стали теснее, появилась зависимость. Александр стал привирать Дженне, изобретать деловые командировки, необходимость засиживаться на работе и проводил все больше времени с любовницей.
Семейная жизнь дала трещину. Дженна стала следить за мужем, расспрашивать, допрашивать. Добралась до истины, и начались скандалы. Дочь, Элоди, естественно, встала на сторону матери. Александру больно было видеть вызов и ненависть, горящие в глазах его женщин.
Он не понимал, куда исчезла любовь?
В первые годы после женитьбы он был вынужден много ездить: налаживал и поддерживал по всей Европе сеть дистрибьюторов, обеспечивавшую работу фирмы, которую он задумал и создал. Постоянные отлучки мало-помалу отдалили его от жены и дочери. Дженна и Элоди заключили союз, в котором ему не оказалось места. Он приезжал, жена и дочь обменивались взглядами, жестами, понимающими улыбками, и он чувствовал себя с ними чужаком.
Став подростком, Элоди вступила в борьбу с отцом, всячески избегая его. Это поколение не шло на прямой конфликт, оно молчало, наполняя свое молчание осуждением. Девочка стала то ли эмо, то ли готом — отец не разбирался в молодежной символике и особенностях одежды. Элоди лечила свои комплексы одеждой черного цвета, пирсингом, татуировками, длинными прядями черных крашеных волос. Она ходила, низко опустив голову, словно под грузом всевозможных печалей, закрывалась у себя в комнате и проводила время в телефонных разговорах с друзьями и за компьютером. У нее был свой блог, как у большинства ребят ее возраста. Александр наткнулся на него совершенно случайно и словно бы вошел в запретную пещеру, так он был странно оформлен. Но еще больше его поразили откровения Элоди, ее любимые песни, ода Курту Кобейну,[7] пренебрежение к авторитетам. Все это до того его взволновало, что он поделился своей тревогой с женой.
— У них свой особый мир, со временем все пройдет, — успокоила она его.
— Но… С тобой она делится по-прежнему?
— Меньше, чем раньше, правда, я умею читать у нее по лицу. А с каких это пор ты заинтересовался дочерью? — задала вопрос Дженна, увлекая его к новой схватке.
И Александр пошел на попятный. Жена была права. Он не имел права первого голоса в семейных делах.
По этой причине или по другим — а их было немало — Александр приохотился к алкоголю. Не днем на работе, а вечером, в ресторане или дома. Как, например, и в этот вечер. Несколько стаканчиков виски его расслабили. Помогли забыть, что он несчастлив, что жизнь прошла мимо, что скоро ему сорок пять. В глазах дочери он старикан, и у него не хватает мужества откровенно поговорить с женой.
Александр стал припоминать прошлое. Элоди в детстве. Маленькая послушная девочка, широкие зубки, веселый смех. Счастливое время? Без всякого сомнения. Он чувствовал, что все может. Любил жену, дочку, работу. Верил, что работой поможет своему счастью, укрепит его.
Он ошибся.
Теперь только алкоголь возвращал ему ощущение всемогущества. Алкоголь и Алисия.
Но и это померкло из-за чувства усталости. Откуда она? Из-за ссор? Напряженной работы? Алкоголя?
Александр задумался, куда ему ехать. Не к любовнице, это уж точно. Он поедет к себе в офис, выспится на диване у себя в кабинете. И он повернул на перекрестке и поехал в сторону фирмы. Дорогу он знал наизусть, но сегодня, в потемках, она казалась ему незнакомой, даже враждебной.
* * *Двоих в «Ауди» разделяло тяжелое молчание. Вокруг сгущалась темнота. Очертания замка, слабый свет фонарей утонули в потемках. Фары «Ауди» резким светом освещали впереди небольшой кусочек дороги.
— Мне так горько, Клара.
У Габриэля сделалось лицо расстроенного маленького мальчика.
У Клары к глазам подступили слезы, но она сдержалась и не заплакала. Ей хотелось ему сказать, что и ей горько, что она так много ждала от этого праздника, и так недовольна собой, и так жалеет, что испортила конец вечера. Ей хотелось именно сейчас открыть ему причину своей нервозности, но сил заговорить не было.
Завтра. Завтра они будут одни и тогда обо всем поговорят. Да, завтра она все ему скажет.