В машине я демонстративно молчала. Решила, что бы ни случилось, не пророню ни слова!
– Поворот проскочили! – завопила я. – На следующем сверни. Эй, ты чего? Мы теперь вообще не развернемся! Алекс! Я из-за тебя на работу опоздаю!
– Пропустишь разок свою работу, – мрачно проговорил он.
– Ты что, сдурел? Почему?
– Собралась в ночной клуб в таком виде? Между прочим, разгуливать в пеньюаре в общественных местах опасно. Тот маньяк с портфелем у ресторана на тебя чуть не набросился!
– Сам ты маньяк! А это никакой не пеньюар, а мое выходное платье! Разворачивайся, поехали в клуб! Это тебе игрушки, что ли? Я с людьми договорилась, съемочная группа ждет, и что я редактору скажу?
– Скажешь, что вышла на улицу голая и подхватила простуду.
У Алекса был такой вид, как будто у него болел живот. Я вдруг развеселилась:
– Подожди-ка, ты что же – ревнуешь?
– Вот еще, – буркнул он.
– Хм… Ну, ладно, пошутили, и хватит. Разворачивайся!
– И не подумаю!
Раздался щелчок, он заблокировал дверцы!
– Ах, так? Сейчас же останови машину!
– Маш, ты не поедешь в клуб в таком виде, и мы не будем продолжать этот бессмысленный диалог.
– Нет, мы будем продолжать этот бессмысленный диалог! – закричала я.
– Выпусти меня сейчас же, псих ненормальный! – дергала за ручку дверцы я.
– Это покушение на мою журналистскую свободу, но я не сдамся! – орала в закрытое окно «Ауди» я.
– Аполлинария, здравствуйте, это Маша Литаврина. Я не смогу сегодня поехать на съемку, я простудилась. Неожиданно. Температура тридцать девять и восемь. Что? Может, и грипп… Спасибо вам большое! Да, не волнуйтесь, я и так уже лежу в постели…
– Что я творю?! Не хватало только, чтоб меня с работы вытурили…
Алекс описывал пальцем мое голое плечо.
– Не вытурят. Можешь ты разок заболеть или нет? Не переживай.
– Не переживай! – Я замоталась в простыню и села в постели. – Конечно, тебе легко говорить, ты-то не знаешь, что такое угрызения совести! Всегда делаешь только то, что хочешь?
Он внимательно посмотрел на меня:
– А ты? Всегда судишь о людях так легко?
Фыркнув, я собрала свои вещи и хлопнула дверью ванной. Я злилась на него, а еще больше – на себя. Инстинкт ящерицы, потерявшей в любовных баталиях не один хвост, нашептывал: будет больно. От этого типа надо срочно избавляться. Я почти слышала треск рвущейся плоти, но ничего не могла с собой поделать. Чувство мерзкое, но сладкое. Он словно навел на меня морок. Так, пора покончить со всей этой черной магией и ящеричными хвостиками!
Я быстро умылась, оделась. Где опять моя идиотская сумка? Ну, конечно! Осталась в комнате! Пришлось вернуться. Алекс валялся на кровати с планшетом. Всклокоченные волосы, смуглая кожа на фоне белой простыни, длинные гибкие пальцы, скользящие по экрану. Пожалуй, дам ему последний шанс!
– Еще раз напишу тебе телефон моей актрисы, на тот случай, если совесть проснется. – Я щелкнула «молнией» сумки.
Над планшетом взметнулся насмешливый взгляд.
– Что это за рулон туалетной бумаги?
– Это не рулон, а мой журналистский блокнот, – с достоинством ответила я, вырвав чистый листок и нацарапав на нем номер Аниного сотового.
– Надежда отечественной журналистики, – хмыкнул он. – Кстати, журналист – это ведь литератор на скорую руку, может, когда-нибудь напишешь роман? Обо мне!
– Еще чего!
Дверной звонок вскрикнул подстреленной птицей. Я вцепилась в сумку. Вдруг показалось, что под дверью затаилась жаждущая крови Лизка. Или Аполлинария.
– Ты кого-то ждешь?
– Да нет, – пожал плечами он и, накинув халат, пошел открывать.
Звук отпирающегося замка, короткий приглушенный разговор у двери, и в комнату, подобно весеннему ветру, ворвался женский смех. Такой обворожительный, что я невольно заскрипела зубами. Вскоре объявилась и сама хохотушка. Пергидрольные локоны, бурый загар из солярия, спелая грудь, свободно колыхающаяся под шелковым халатиком. О таких, как эта девица, женщины, презрительно поджав губы, говорят: «Ничего особенного!» А вот мужчины гарантированно спотыкаются взглядом.
Я бросила сумку и устроилась на диване. Останусь ненадолго!
Девица протянула Алексу цветастую пиалу:
– Вот это я понимаю, сосед! А то я собралась шарлотку испечь, а сахара нет.
– Да без проблем, Лан, обращайся.
С пиалой в руках Алекс направился к кухонному шкафу.
Лана мазнула по мне взглядом, под которым я остро почувствовала свое мятое платье и полное отсутствие косметики.
– Это шарлотка по новому рецепту. Обязательно тебя угощу! – прощебетала она, старательно делая вид, что они с Алексом здесь одни.
– Спасибо. – Он протянул ей пиалу.
– Тебе спасибо, сосед!
И она удалилась, грациозно покачивая бедрами.
Хлопнула входная дверь.
– Я смотрю, вы с соседкой накоротке, уже выяснил, где у нее татуировка?
Алекс усмехнулся:
– У нее нет татуировок. И не испепеляй меня взглядом! Я не проверял, но думаю, Лана не стала бы их делать. У нее даже уши не проколоты, значит, боится боли.
Я рассмеялась:
– Интересная версия, но боюсь, Шерлок, тут вы перемудрили!
– Возможно. Хочешь кофе?
Решил сменить тему. Ну и ладно. Мудрая женщина никогда не полезет к мужчине с ревнивыми расспросами.
– Ни за что не поверю, что у тебя с этой Ланой не было романа!
– Не было. – Он стоял спиной, колдуя над туркой.
– Почему?
– Она мне не нравится.
Все! Хватит к нему приставать! Как гласит английская пословица, любопытство сгубило кошку!
– И чем не нравится? Грудь слишком большая?
Просто прикуси свой дурацкий язык – и все!
– Язва! – расхохотался Алекс. – Когда мы только познакомились, Лана обратилась в мое агентство с просьбой скомпрометировать своего жениха.
– В каком смысле скомпрометировать?
– Хотела, чтобы мы подсунули мужику девицу, которая попытается его соблазнить.
– Чтобы проверить, способен ли он изменить Лане?
Ба! Оказывается, мы с Алексом почти коллеги! Он тоже проводит тесты на верность.
– Не знала, что твое агентство оказывает подобные услуги, – развеселилась я.
– Не оказывает, потому что это непорядочно. И Лане я тогда отказал. Эта девица мне не нравится, потому что она плохой человек.
– Шутишь?
– Нет, – продолжал он без тени улыбки. – Лана – интриганка, которой наплевать на чувства других людей.
– Ты такой благородный! – едко произнесла я. – Почему же не возьмешься за дело моей актрисы?
Алекс не ответил. Протянул мне чашку кофе, а сам устроился с планшетом за барной стойкой.
Долбаный моралист! Бьюсь об заклад, предложи Лана больше денег, он взялся бы за ее дело, не раздумывая!
– Вечером я уезжаю на два дня.
– Куда?
– В Курск, по делам. Там дожди, надо будет взять зонт, – пробормотал он.
– Что за дела в Курске в выходные?
– Это неинтересно. Не забивай голову.
Глава 10
Цок-цок-цок. Стук каблуков эхом разнесся по пустому коридору. Я потянула на себя стеклянную дверь и погрузилась в захламленную пустоту вымершего офиса. Пахло пыльным ковролином и пофигизмом. Как ни странно, я любила приходить на работу в воскресенье. Находила в этом какое-то извращенное удовольствие, упиваясь офисным одиночеством, как несправедливой обидой в детстве.
Вздохнув, я уселась за компьютер. Наконец-то разберусь со всеми «висяками», образовавшимися за последнее время. Но не успела даже нажать «Пуск», как сумка завибрировала. Извлекла жужжащий сотовый – Лизка! Сердце тревожно замерло. Не отвечать? С другой стороны, не могу же я прятаться от нее вечно!
– Звоню всю неделю, а ты меня игнорируешь! – принялась отчитывать меня Лизка. – Тут такая трагедия, а ты?! Подруга называется!
Я похолодела. Она говорит о своем разрыве с Алексом!
– Лизка, веришь, ни минутки свободной! Я и сейчас на работе… В общем, жаль, что ты меня не застала. Можно встретиться на следующих выходных. Или через одни.
– И держать все это в себе целую неделю? – всхлипнула Лизка. – Значит, так. Спустись в суши-бар напротив твоего офиса. Буду там через двадцать минут! – И, не дожидаясь моего ответа, она отключилась.
Почему я не придумала отговорки? Зачем пришла сюда? Чтобы лицемерно утешать подругу? Устроившись за столиком на открытой веранде, я вытянула из вазочки салфетку и принялась рвать ее на мелкие кусочки.
Около ресторана припарковалась красная «Мазда», из которой выпорхнула Лизка. Вся в черном, как сицилийская вдова. Темные очки невероятных размеров почти до середины были завешены густой челкой. Подруга подошла к столику и, не проронив ни слова, устроилась напротив.
– Знаешь, есть в такую жару сырую рыбу опасно, – смущенно кашлянула я.
– Пусть! Я хочу отравиться и умереть! Кстати, прошлым летом я уже травилась в суши-баре. Да так удачно! Похудела на целых три кило! Отлично просушилась! – захихикала она, внезапно выйдя из образа убитой горем сицилийской вдовы. – Кстати, у кого бедра шире, у меня или у той блондессы?
– Пусть! Я хочу отравиться и умереть! Кстати, прошлым летом я уже травилась в суши-баре. Да так удачно! Похудела на целых три кило! Отлично просушилась! – захихикала она, внезапно выйдя из образа убитой горем сицилийской вдовы. – Кстати, у кого бедра шире, у меня или у той блондессы?
– У блондессы, – машинально проговорила я, продолжая терзать салфетку. – Челку отрезала? Тебе идет. Теперь вообще от мужиков отбоя не будет.
– Да какие теперь мужики! – Уголки ее губ поползли вниз, и Лизка трагически всхлипнула.
Под ложечкой неприятно засосало. Сейчас начнет рвать на себе челку из-за разрыва с Алексом!
– Лиз, ну не надо, пожалуйста, – промямлила я. – В конце концов, это не самая большая трагедия, которая может случиться в жизни…
– Нет, это ужасно, ужасно! Главное, сама не понимаю, зачем? Зачем я сделала этот ботокс!
– Что?! Какой еще ботокс?
– Укол такой. А все Нелька-овца! Сказала, что это отличная профилактика мимических морщин на лбу, а у меня брови уехали!
– Куда уехали?!
– Вниз! И теперь нависают над глазами, как у неандертальца в учебнике по истории!
– Думаю, ты как всегда преувеличиваешь. Ну-ка, покажи!
Воровато оглядевшись по сторонам, Лизка поднесла руку к челке.
Что бы я там ни увидела, скажу, что ничего не заметно.
– Лизка! Ты стала похожа на Вия!
Она зарыдала в голос.
– Ну, прости! Прости! Я не то имела в виду. Совсем ничего не заметно! Абсолютно!
– Только не надо меня щадить!
– Ладно, заметно. Но, знаешь, тебе идет! Да-да, мне решительно нравится! Лицо стало таким м-м-м… интеллектуальным.
– Правда? – встрепенулась подруга. – А знаешь, вчера Алекс сказал то же самое!
У меня перехватило дыхание, словно от удара в солнечное сплетение.
– Ты… встречалась с Алексом вчера?
– Ну да, мы были в аквапарке. Маш, ты чего такая зеленая?
– А я в аквапарке ни разу не была. Туда… с зонтами ходят?
– Почему с зонтами? Слушай, ты не заболела?
Она дотронулась горячей ладонью до моего лба.
– Нет, просто еще не ела с утра.
– Так, давай скорее сделаем заказ!
– Не хочется. – Перед глазами летали черные мухи.
Официант принес стакан воды, и я сделала несколько жадных глотков.
– Лучше? Ну и отлично. Я хотела с тобой посоветоваться. – Заговорщически подмигнув, Лизка перегнулась через стол. – Как думаешь, нам с Алексом уже можно переходить от конфетно-букетного периода к… ну, ты понимаешь… постельно-порнографическому?
– А вы разве не…
– Нет, у нас еще ничего не было. Я его выдерживаю!
– В смысле?
– Ну, держу на голодном пайке, чтобы он влюбился по уши!
Чувствую себя безнадежной простушкой, которая продула в войне полов всухую. Наверное, Алекс считает меня нимфоманкой.
– Нет, ни в коем случае! – строго сказала я. – Для секса еще не время. Уж выдерживать так выдерживать!
Ночью у меня поднялась температура. Пошатываясь и кутаясь в плед, я приковыляла на кухню. В аптечке сиротливо примостились упаковка аскорбинки и ложка для обуви. Желая унять дрожь, снова легла в постель и накрылась одеялом. Вот так помрешь, и никто знать не будет, удрученно подумала я и забылась тяжелым беспокойным сном.
Мне снились мамины руки, которые гладили по голове, взбивали подушку и поили чем-то сладким, обжигающим. Поморщившись, я разлепила глаза и снова сощурилась от беспардонно яркого солнца.
– Лизка?
Подруга в моем халате наклонилась к прикроватной тумбочке и добавила к натюрморту из разорванной пачки «Фервекса» и блюдца с криво нарезанными кружками лимона пузатую чашку.
– Я еще в кафе заподозрила, что ты расклеилась. Звонила весь вечер, а ты трубку не брала, вот я и прикатила. Дверь была не заперта. Какая ты безалаберная!
– Провозилась со мной всю ночь? Не было других планов?
– Нелька-овца звала в тот новый клуб, но я не поехала, как-то там уж слишком пафосно, – небрежно бросила Лизка. – И потом у тебя температура все не спадала…
– Это всего лишь простуда. Надо было поехать.
– Считаешь меня законченной эгоисткой?
Мне вдруг до дрожи в коленках захотелось, чтобы Лизка оказалась законченной эгоисткой, которая уехала ночью в клуб, бросив меня на верную смерть. Ее забота была сейчас невыносима, как слишком яркое солнце.
– У тебя такой замученный вид. Поспи еще, – предложила она.
«Фервекс» делал свое дело – глаза закрывались сами собой, но уснуть я не могла. Что-то мешало, как крошки в постели. Лизка заслуживает знать правду. Я должна все ей рассказать!
– Лиз, нам надо поговорить…
– Да не вздыхай ты! Знаю я все. Вчера не могла тебя найти и позвонила ему.
– Кому?!
– Максу, конечно! Он сказал, что вы расстались. Ты ведь из-за него расклеилась? Дурочка! Не понимаю, как ты вообще встречалась столько лет с этим занудой! Однажды я спросила, как здоровье его бабушки, и выслушала увлекательнейшую сорокаминутную лекцию об опоясывающем герпесе. – Лизка потыкала двумя пальцами в открытый рот, изображая рвотные позывы. – Забудь его!
– Уже забыла. – Слезы обожгли глаза, и я повернулась на другой бок.
– Дурочка! – ласково прошептала Лизка и погладила меня по голове. – Выздоравливай. А уж потом мы эту дурь из тебя вышибем. Поедем куда-нибудь или… Чего тебе хочется? Хотя нет! Я сама знаю, что тебе нужно!
– Лизка, я тебя обожаю! – Размазывая слезы по щекам, я улыбнулась ей через плечо.
Подруга всегда точно знала, что мне нужно. Только то, чего хотелось ей самой.
Лилии были повсюду – в вазах всех мастей, ведерке под шампанское и даже в кастрюле, на эмалированном боку которой тоже красовались какие-то цветы. Слишком много цветов. Ненавижу лилии! Есть в них что-то хищное, как в раззявленной львиной пасти.
Лилии скалились, ухмылялись, источали аромат, который плавал по кухне, как угарный газ. Этот тошнотворно-приторный запах проникал сквозь каждую клеточку кожи и разъедал изнутри, как серная кислота. У меня заломило висок.
Тетя Наташа разлила по фарфоровым чашкам зеленый чай. Сделав глоток, я сморщилась. Показалось, что чай тоже пахнет лилиями.
– Лизка, твоего нового поклонника надо как-то нейтрализовать! – смеялась тетя Наташа, нарезая роскошный пирог, покрытый шоколадной глазурью и мелкими кусочками грецкого ореха. – Пусть прекращает скупать цветы в промышленных масштабах, а то уже кажется, что мы живем в мавзолее!
Подруга посмотрела на меня и виновато улыбнулась:
– Как-то сказала Алексу, что обожаю лилии, вот его и сорвало с катушек.
Мне так и не хватило духу сказать ей правду. От этого голова болела больше, чем от мавзолея лилий, подаренных подруге моим мужчиной.
– А чем вообще занимается этот цветочный даритель? – закинула удочку тетя Наташа.
– У него свой ЧОП.
– А квартира есть? – прищурилась она и вдруг подпрыгнула на месте. Видимо, Лизка пнула ее под столом.
Любопытная родительница отодвинулась подальше.
– И вообще, он к тебе с серьезными намерениями или как?
– Мама! – прошипела Лизка, указывая на меня взглядом.
Подруга была убеждена, что я страдаю из-за разрыва с Максом, и не хотела обострять боль своим безоблачным счастьем. Вот уже третий день она, как заведенная, таскала меня по салонам, считая СПА лучшим средством от несчастной любви. Я же, словно в прострации, смиренно спускала остатки зарплаты на шоколадные обертывания, хотя обычно предпочитала шоколад внутрь.
– Кушай, детка, а то худющая стала – одни глаза! – вздохнула тетя Наташа.
Я потерла тяжелый висок и тоскливо посмотрела на кусок шоколадного шедевра на своем блюдце. Есть почему-то не хотелось.
– Одни глаза! – сокрушенно повторила она. – Твоя мама с меня три шкуры спустит!
Тетя Наташа и мама дружили со школы. Их нежной привязанности не помешал даже переезд Лизкиного семейства из нашего города в столицу. Казалось, мамы его и не заметили. Так и висели на телефоне, как будто все еще жили на соседних улицах.
– Кстати, на днях видела твой сюжет о боди-арте, – продолжала тетя Наташа, – ну, тот, когда тебя разрисовали под помидорку.
– Под Человека-паука.
– Точно. Потрясающе! – Она нетерпеливо постучала ложкой по блюдцу и бросила на дочь строгий взгляд: – И все-таки, Лизавета, с этим парнем все серьезно или как всегда?
– Мам, дай мне спокойно поесть! – взорвалась Лизка.
Тетя Наташа раздраженно вздохнула:
– Хватит уже порхать! Пора задуматься о семье, детях! Неужели тебе не хочется малыша?
У Лизки сделалось такое лицо, как будто она увидела таракана. Беременность была ее главным ночным кошмаром. Подруга свято верила, что после каждого ребенка объем бедер увеличивается на два сантиметра. Где Лизка раздобыла эти статистические данные – загадка. Может, в школе моделей?
– Ну, а свадьба? Разве ты не мечтаешь о роскошном платье? Можно заказать его в Штатах или Италии. – Тетя Наташа решила зайти с другой стороны. – А Машулька будет твоей свидетельницей!