В пять часов двадцать минут следующего утра льдина раскололась.
Глава 19
В это время на дежурстве был маленький Альф Читэм, который тут же бросился к палаткам. «Трещина! — кричал он. — Трещина! Всем встать!»
Через несколько секунд все выбежали из палаток. Они увидели две трещины: первая проходила по всей длине льдины, а вторая шла под прямым углом к первой. Более того, было явственно видно, что вся льдина поднималась.
Люди бросились к «Джеймсу Кэйрду», быстро сняли замороженные болты, соединявшие шлюпку с санями, и перетащили ее на середину льдины. К этому времени трещина в центре расширилась примерно до двадцати футов. Было видно, как она с каждым колебанием расползается и увеличивается. Все запасы мяса оставались на другой стороне. Тогда несколько человек перепрыгнули туда, выбрав место, где трещина еще не слишком расширилась, и стали бросать куски мяса прямо через открытую воду своим товарищам.
Без четверти семь закончили — все продукты удалось спасти. Решено было сделать короткий перерыв, чтобы немного подкрепиться. Пока все стояли и ждали своей порции, льдина снова разломилась, на этот раз прямо под «Джеймсом Кэйрдом», в каких-то ста футах от палаток. Не потребовалось никаких приказов. Все бросились к шлюпке и перетащили ее поближе к палаткам. Теперь они могли поесть и получили то, что обычно ели за завтрак, — кусок собачьего пеммикана, шесть кусочков сахара и полкружки молока.
Не успели они закончить свой завтрак, как сквозь туман заметили странную фигуру, двигавшуюся по той части льдины, где находился лагерь. Уайлд побежал в палатку за ружьем, затем, опустившись на одно колено, выстрелил. Животное медленно повалилось на лед. Несколько человек бросились к нему — их добычей оказался морской леопард длиной почти одиннадцать футов.
Казалось, Уайлд одной пулей изменил судьбу всей команды. У их ног лежала почти тысяча фунтов мяса и как минимум двухнедельный запас жира. Шеклтон объявил, что на обед в честь этой добычи все получат печень морского леопарда.
Трофей доставили в лагерь на собаках. При разделывании в желудке морского леопарда нашли около пятидесяти непереваренных рыбин. Их аккуратно отложили, чтобы съесть на следующий день. К девяти часам работа завершилась.
Затем Шеклтон позвал Маклина и сказал, что пришло время застрелить его собак. Маклин не сопротивлялся, поскольку больше не было причин оставлять их в живых. Путешествие к Океанскому лагерю казалось просто нереальным, учитывая появление нового разлома. К тому же теперь у них был морской леопард. Необходимость в такой рискованной поездке отпала.
Маклин вместе с Уайлдом отвел собак по узкому перешейку через трещину туда, где раньше была кухня. По дороге они прошли мимо свалки мясных отходов. Певец, старый хитрый пес, схватил отрубленную пингвинью голову, а Боцман нашел косточку. Им обоим разрешили оставить добычу.
Маклин чувствовал себя отвратительно, распрягая одну за другой собак и уводя их за ледяной гребень. Уайлд, как и прежде, усаживал собак по одной на снег, приставлял дуло револьвера к голове и спускал курок. Так они и умерли: Певец с головой пингвина в зубах, а Боцман — с заветной косточкой. Когда все собаки были мертвы, Маклин освежевал и разделал их. Щенков Крина постигла такая же участь.
Вернувшись в лагерь, они оказались почти в праздничной атмосфере: все пребывали в радостном предвкушении первого за целых две недели горячего обеда. Поступило предложение попробовать собачье мясо, и Шеклтон согласился. Крин нарезал небольшие стейки из своего пса Нельсона, а Шеклтон проделал то же самое с Грасом.
Когда мясо поджарили, Крин побежал раздавать его всем желающим. Первым делом он направился к палатке Шеклтона — обветренное лицо ирландца появилось возле откинутого полога: «Я принес вам попробовать кусочек Нельсона».
Собачье мясо всем понравилось. Макниш отмечал: «Их мясо по вкусу, как деликатес, особенно после длительной тюленьей диеты». Джеймс нашел его «удивительно хорошим и вкусным». Уорсли заявил, что кусочек Граса, который он съел, был «вкуснее морского леопарда». А Херли даже позволил себе сказать, что мясо было «изысканно нежным и ароматным, особенно Нельсон, который напоминал телятину».
Все утро лед продолжал колебаться и вздыматься — то сильнее, то слабее. Поэтому во время обеда Шеклтон объявил, что они переходят на систему постоянного дежурства. Четыре часа дежурства — четыре часа отдыха. Шеклтон становится ответственным за одну половину дежурных, Уайлд — за вторую. Таким образом, половина команды будет находиться в постоянной готовности — собранная, одетая, способная выйти в любой миг. Двое дежурных должны регулярно обходить льдину в поисках трещин или какой-либо иной угрозы, остальным разрешалось стоять около своих палаток.
В течение дня появлялось все больше и больше признаков неизбежного раскрытия льдов. В небе люди увидели множество капских голубков и крачек, а Уорсли заметил чудесного гигантского буревестника, белого как снег, за исключением двух черных полосок на крыльях, — все это свидетельствовало о близости открытой воды. Кларк, завидев между льдинами медузу, сказал, что эти существа водятся только вблизи открытых морей. Эти приметы да еще темное небо, говорившее о наличии воды к северо-западу от них, а также колебания и высокая температура около тридцати четырех градусов дали Уорсли основания сделать вывод: «Все это кажется вполне обнадеживающим». Но потом он добавил: «Надежда дает нам силы поверить в желаемое».
К трем часам дня влажность воздуха заметно повысилась, а в восемь часов, когда Уайлд принял дежурство, пошел дождь. Уайлд и Макелрой на время дежурства перебрались в палатку номер пять, где, несмотря на тесноту и влажность, было вполне уютно. Все были рады послушать новые истории вместо постоянно повторяющихся баек своих товарищей по палатке.
Вскоре гостям позволили роскошь — зажечь спичку. «Все готовы?» — спросил Уайлд у курильщиков, державших наготове свои трубки и сигареты. Затем драгоценной спичкой чиркнули о коробок, и она озарила бородатые лица собравшихся в тесный круг людей. Ею же зажгли и самодельные «свечи», сделанные из просмоленной шерстяной веревки. После этого все, довольно пыхтя трубками и сигаретами, уселись обратно на свои места.
Уайлд рассказал несколько историй о своих прошлых авантюрных приключениях, связанных с девушками, а Макелрой, пытаясь соответствовать репутации самого космополитичного члена экспедиции, поведал внимательным слушателям рецепты нескольких коктейлей, в том числе и одного гарантированно имеющего свойства афродизиака под названием «Ласкающий грудь». В целом ночь прошла без особых событий. К рассвету дождь прекратился, а ветер подул в южном направлении, неся с собой холод и сухость. Колебания потихоньку прекращались.
Несмотря на все обнадеживающие знаки, состояние льда за весь день и до следующего утра почти не изменилось. Днем в небе на юго-западе снова появилась очень темная полоса, растянувшаяся до северо-востока. Однако из-за южного ветра внезапное раскрытие льдов казалось маловероятным, поэтому Шеклтон счел, что сейчас можно отменить наблюдение за морем. Но часовые дежурства по одному продолжались и днем и ночью.
Тем вечером ровно в восемь часов, когда Маклин помогал Орд-Лису скоротать время дежурства, их льдина внезапно поднялась и разломилась прямо в двух футах от палатки Уайлда. Маклин и Орд-Лис поспешили сообщить тревожные новости всей команде.
Спящие люди были застигнуты врасплох, ведь они легли спать в полной уверенности, что ничего не произойдет. Пытаясь как можно быстрее одеться, отыскать свою одежду и влезть в замерзшие на двадцатиградусном морозе сапоги, они устроили настоящую суматоху и давку в кромешной темноте палаток. Даже выбравшись из них, они не сразу понимали, что произошло и откуда надвигается опасность. Перемещаясь в темноте, они постоянно сталкивались друг с другом и проваливались в невидимые дыры во льду. Наконец все пришли в себя и перетащили шлюпки поближе к палаткам. При этом запасы мяса отрезало от лагеря новой трещиной — и людям снова пришлось перебрасывать их в темноте на другую сторону.
Шеклтон приказал возобновить дежурства с наблюдением за морем. Кроме того, любой, кто не находился на дежурстве, теперь должен был спать полностью одетым, вплоть до рукавиц и шапки.
Уснуть было трудно. За ночь их плавучая льдина заметно — почти на фут — поднялась. То и дело ощущались толчки, слышались постоянные удары о другие льдины. Все знали: сейчас их льдина настолько мала, что, если по ней пройдет еще одна трещина, что-нибудь или кто-нибудь наверняка провалится под нее. И возможно, его раздавит льдами.
С наступлением утра южный ветер прекратился, и ближе к полудню давление спало. В полдень Уорсли впервые за шесть дней сделал замеры, и выяснил, что они находятся на 62°33′ южной широты и 53°37′ западной долготы. За шесть дней они проплыли двадцать восемь миль на север с учетом тех пяти дней, когда дули неблагоприятные северные ветры. Их льдина явно находятся под влиянием течения, уносящего ее на север.
С наступлением утра южный ветер прекратился, и ближе к полудню давление спало. В полдень Уорсли впервые за шесть дней сделал замеры, и выяснил, что они находятся на 62°33′ южной широты и 53°37′ западной долготы. За шесть дней они проплыли двадцать восемь миль на север с учетом тех пяти дней, когда дули неблагоприятные северные ветры. Их льдина явно находятся под влиянием течения, уносящего ее на север.
Третьего апреля Маклеод отмечал свой сорок девятый день рождения. Как только команда во время обеда произнесла тост за его здоровье, на краю льдины появился морской леопард. Маклеод, невысокий, но коренастый мужчина, подошел поближе и начал хлопать руками, изображая пингвина. По всей видимости, это убедило морского леопарда, и он выпрыгнул из воды навстречу Маклеоду, которому пришлось спасаться бегством. Зверь сделал пару прыжков вперед и остановился, вероятно, осматривая остальных странных существ на льдине. Эта задержка стала для него фатальной. Уайлд уже выбежал из палатки с ружьем. Он прицелился, выстрелил — и еще тысяча фунтов мяса пополнила запасы.
Пищи стало больше. Вместе с этим увеличились порции и поднялся боевой дух всей команды. Печальное, угрюмое настроение, появившееся несколько дней назад из-за перспективы есть сырое гнилое мясо, исчезло без следа. И более того, наконец мысли людей стало занимать что-то большее, чем просто выживание. В тот день, когда все поздравляли Маклеода с праздником, Уорсли и Рикинсон пустились в долгий шумный спор по, казалось бы, совершенно не имеющему к ним отношения вопросу об относительной чистоте новозеландских и английских молочных ферм.
Люди знали, что их положение с каждым часом становится все более критическим, но смотреть в лицо опасности было значительно легче с полным желудком.
Их льдина, раньше не менее мили в диаметре, теперь уменьшилась до каких-то двухсот ярдов. Большую часть времени она была окружена водой, и ей постоянно угрожало столкновение с другими льдинами. Остров Кларенс находился в шестидесяти восьми милях на север. Конечно, сейчас они направлялись прямо к нему, но боялись, что дрейф льдины на запад может усилиться. Если так произойдет, они пойдут по проливу Лопер шириной около восьмидесяти миль между островом Элефант[30] и островом Короля Георга.
Макниш писал: «Будет тяжело, если мы попадем в этот пролив, а потом нас вынесет в море». А Джеймс отмечал: «У нас царит дух ожидания. Нет сомнения, что мы сейчас на краю чего-то решающего. Если все пойдет хорошо, очень скоро мы окажемся на земле. Будет лучше всего, если льды разойдутся. Но страшно подумать, что нас может унести за те острова и зажать во льдах. Наша цель — острова Кларенс и Элефант…»
На следующий день невозможно было определить местоположение: все затянул густой туман, льды опасно поднялись. Но 5 апреля Уорсли сделал замеры, и стало ясно: они плывут прямо в открытое море.
Глава 20
Через два дня льдина стала дрейфовать на запад, и в результате их унесло на невероятное расстояние, двадцать одну милю, за сорок восемь часов, несмотря на встречный ветер.
Все были поражены такими новостями. За одну минуту все перевернулось с ног на голову. О высадке на островах Кларенс или Элефант теперь не могло быть и речи. Херли сказал: «Это доказывает наличие сильного западного течения и исключает надежду высадиться на острове Элефант».
Внимание всех полностью переключилось на остров Короля Георга, расположенный на западе. «Теперь мы надеемся на восточный или северо-восточный ветер, чтобы он отогнал нас на запад, пока мы не уплыли слишком далеко на север, — писал Джеймс. — Удивительно, как быстро могут поменяться предпочтения от самого желанного до самого нежеланного за какую-то пару дней… Все разговоры сейчас либо не клеятся вовсе, либо целиком сосредоточены на направлении ветра и течений».
Многие сомневались, что даже сильный восточный ветер сможет унести их довольно далеко на запад прежде, чем они попадут в залив, где льды, безусловно, разойдутся, в лучшем случае оставив им шанс плавать в шлюпках, под жестокими ударами штормов пролива Дрейка. «Боже, не допусти этого, — писал Гринстрит, — потому что, боюсь, в этом случае мы не выживем».
Ночью все лежали в спальных мешках и по зловещим звукам давления со всех сторон понимали, что льды продолжают двигаться. Следующий день был очень облачным, поэтому они не могли узнать ничего о своем положении. Однако ночью 6 апреля небо прояснилось, и днем было достаточно светло. Прямо к северу на небольшом расстоянии от своей льдины они заметили огромный айсберг. Когда солнце поднялось выше, все увидели, что верхушка айсберга скрывалась за облаками. Таких высоких айсбергов не бывает — это остров. Но какой?
Из-за сильного сдвига на северо-запад многие считали, что это остров Элефант, другие думали, что Кларенс. Больше всего их удивляло, что виден один остров и не виден другой, хотя они были равноудалены друг от друга. В конце концов победили те, кто считал, что это остров Кларенс, поскольку вершины, достигавшие в высоту пяти тысяч шестисот футов, были на две тысячи футов выше, чем любая вершина острова Элефант, и это делало их заметными даже на большом расстоянии.
К завтраку облака уплотнились, закрывая вид на землю. Но в полдень Уорсли сделал замеры и рассеял сомнения, подтвердив, что они видели остров Кларенс, который находился в пятидесяти двух милях от них. Более того, их положение показывало, что западное направление дрейфа сменилось северным, и за последние два дня они прошли восемь миль почти ровно на север. Все почувствовали огромное облегчение.
Джеймс писал: «…в итоге острова Элефант и Кларенс все еще остаются нашей целью, а нынешний юго-западный ветер предвещает более обнадеживающие перспективы. За ночь льды немного сошлись, и сейчас просто кишат живностью. Мы слышим и видим китов, которые почти все время плавают неподалеку. Однажды одна особенно уродливая косатка высунула из воды голову и оглядела нашу льдину. Пингвины кричат… Иногда их стайки проносятся по воде со странными прыжкообразными движениями, как будто гигантские блохи прыгают по поверхности воды, что очень красиво смотрится в лучах солнца. Мы видели около двадцати тюленей… и все это сегодня утром за один раз. По небу то и дело пролетают снежные буревестники, а вместе с ними и чайки поморники».
Но проклятые льды не раскрывались. «Молюсь Богу, чтобы мы смогли высадиться на землю, — писал Маклин, — и наконец ушли из этих неконтролируемых льдов, которые уносят нас неизвестно куда, несмотря на все наши усилия… Сейчас мы в руках Высшей силы и, как все жалкие смертные, ничего не способны сделать против этих неуправляемых сил природы. Если не получится высадиться на землю, а это вполне вероятно, я считаю, что было бы неплохо высадиться на каком-нибудь айсберге. Действительно, многие из нас уже об этом говорили и хотели бы этого, но, конечно, находится и масса других весомых аргументов».
Все аргументы принадлежали Эрнесту Шеклтону. Он был категорически против высадки на айсберге до тех пор, пока не останется никаких других вариантов. Он хорошо знал, что айсберги, казавшиеся довольно устойчивыми, способны внезапно переворачиваться из-за того, что одна их часть тает быстрее, чем другая.
Всю ночь вокруг лагеря царил непередаваемый шум: жуткие крики пингвинов сливались со звуками, издаваемыми стаями китов. Когда наконец наступил рассвет, погода оказалась хорошей, с небольшим западным ветром, а небо — светлым и безоблачным. Все опять увидели остров Кларенс; слева от него едва виднелись вершины острова Элефант. Уорсли насчитал десять.
Но их местоположение относительно острова Кларенс значительно изменилось с прошлого вечера. Сейчас остров находился почти ровно на север от них — значит, они уплыли восточнее. В полдень замеры, произведенные Уорсли, подтвердили этот факт. За последние двадцать четыре часа они почти не продвинулись на север — максимум на две мили. Вместо этого они проплыли целых шестнадцать миль на восток.
Это казалось невероятным. Направление движения изменилось почти на сто восемьдесят градусов. Два дня назад они были в шоке от того, что дрейфовали на запад, а сейчас пришлось смириться с тем фактом, что их льдина стремительно двигалась на восток, уходя все дальше от земли. Гринстрит сказал: «Если ветер снова не сменится, и льдина не начнет дрейф на запад, мы пропустим все острова».
С северо-запада нарастало давление льдов, усиливая колебание воды, которое время от времени поднимало их льдину почти на три фута вверх. Орд-Лиса даже настигла морская болезнь.
В сравнении с медлительными айсбергами было видно, как быстро движутся на восток паковые льды. Отдельные льдины разбивались на такие маленькие кусочки, что превращались в ледяное крошево, обволакивавшее все на своем пути, как сироп.