«Ради Бога! — закричал он. — Разверните шлюпку! Уходите он нее! Поднять паруса!»
Гринстрит опустил румпель, и все лихорадочно бросились поднимать парус. Как только он поймал ветер, их настигла первая волна, хищно хлынувшая через корму. Гринстрита почти сбило с ног и едва не унесло в море. Через мгновение их накрыло второй волной. Наполовину затопленный «Докер» резко просел под тяжестью воды, его ход значительно замедлился. Люди принялись хватать все, что попадалось под руку, и вычерпывать воду. Кружками, шапками, даже голыми руками, сложенными «лодочкой». Остальное было не важно. Постепенно им удалось вычерпать почти всю воду. Уорсли взял румпель и повернул на север, уходя от надвигавшейся сзади бури. Он вел шлюпку прямо к прибрежным ледникам, окружавшим остров. На волнах плавали куски льда, и люди склонялись за борт, чтобы поймать их руками.
Как только это удавалось, они принимались жадно грызть и сосать лед — и долгожданная восхитительная вода наконец-то струилась по горлу.
Глава 25
Всю ночь Шеклтон, стоя на борту «Кэйрда», высматривая «Докер». И с каждой минутой его беспокойство усиливалось. Он знал о прекрасных навигационных способностях Уорсли, но такая ночь требовала чего-то большего, чем простое умение.
Несмотря на эту тревогу, у него было достаточно забот и на борту «Кэйрда». Уайлд оставался у румпеля и, когда с юго-запада на них начала надвигаться буря, он постарался держать шлюпку максимально точно по ветру, чтобы их не пронесло мимо острова. Шлюпку подбрасывало на волнах, а, когда она падала вниз, из-под нее на людей обрушивались потоки воды, укрыться от которых было невозможно. Хасси пытался привязать к парусу трос, но ветер несколько раз вырывал его из рук, поэтому Винсенту пришлось подменить уставшего товарища.
На борту «Уиллса», привязанного к «Кэйрду» условия были еще хуже. Хадсона терзала невыносимая боль в боку, и он больше не мог стоять у румпеля. Его сменил Том Крин, которого, в свою очередь, иногда сменял Билли Бэйквелл. Тщедушный Рикинсон в полуобморочном состоянии сидел чуть поодаль, прижавшись к борту. Когда Хоу и Стивенсон заканчивали вычерпывать воду, они прижимались друг к другу, пытаясь хоть немного согреться.
«Уиллса» накрывало почти каждой волной, поэтому всем приходилось сидеть по колено в воде. Как ни странно, это было даже почти комфортно, потому что вода оказалась теплее воздуха. Ступни Блэкборо уже давно не болели. Он никогда не жаловался, хотя прекрасно понимал, что развитие гангрены теперь оставалось лишь вопросом времени. Даже если выживет, мало шансов на то, что этот юноша, проникнувший полтора года назад на корабль безбилетником, когда-либо сможет ходить. Однажды посреди ночи Шеклтон обратился к нему, пытаясь подбодрить:
— Блэкборо, — раздался его окрик в темноте.
— Здесь, сэр, — ответил Блэкборо.
— Завтра мы будем на острове Элефант, — прокричал Шеклтон. — Никто из людей еще никогда не бывал там, и ты будешь первым, кто ступит на этот берег.
Блэкборо не ответил.
Шеклтон сидел на корме рядом с Уайлдом, держа руку на тросе, который связывал их с «Уиллсом». Еще до наступления темноты он проинструктировал Хадсона на случай, если «Уиллс» все-таки оторвется от них. Ему нужно будет двигаться с подветренной стороны, вероятно, к острову Кларенс, и ждать там, пока к ним не придет помощь. Но этот приказ был простой формальностью. Шеклтон знал, что, если «Уиллс» от них оторвется, они его никогда больше не увидят. И сейчас, сидя на корме, он чувствовал, как трос, которым был привязан «Уиллс», натягивается каждый раз до предела, когда шлюпка неохотно поднимается на волне. Оглядываясь назад, он едва различал его очертания в темноте. Несколько раз трос опускался и провисал, а «Уиллс» исчезал из виду, но затем к общему облегчению появлялся снова, четко выделяясь на фоне белой пены волн.
Появились первые признаки серого рассвета, но трос, соединявший «Уиллса» с «Кэйрдом» по какому-то волшебному стечению обстоятельств пока еще был цел. Обе шлюпки шли в связке. А по левому борту над ними возвышалась земля — огромные черные скалы появились в тумане, всего в четверти мили от них. Шеклтон тут же приказал повернуть и плыть на запад против ветра. Прошло минут пятнадцать или даже меньше — и ветер внезапно прекратился. Они двигались вдоль северо-восточной оконечности острова, и теперь, наконец, были слева от земли. Шлюпки продолжали держаться западного курса, проплывая мимо огромных скал и ледников, возвышавшихся над ними. В небе кричали доминиканские чайки, пролетавшие мимо высоких скал, вулканических образований и камней, о которые яростно разбивались морские волны. Но не было никаких признаков пригодного для высадки места — ни одной маленькой бухты или подходящего участка береговой линии.
Зато везде простирался лед. Целые глыбы ледников, рухнувшие в воду и плававшие по ее поверхности. Все хватали маленькие кусочки и с наслаждением рассасывали их. Место, куда можно было причалить на шлюпке, искали около часа. Вдруг кто-то заметил крошечный, спрятавшийся за горой камней берег, покрытый галькой. Шеклтон привстал со своей скамьи, чтобы получше рассмотреть его: это было не очень надежное место. Недолго поколебавшись, он все-таки приказал обеим шлюпкам идти туда.
Когда они были примерно в тысяче ярдов от берега, Шеклтон подал знак «Уиллсу», чтобы тот подошел ближе и взял его к себе на борт. Из двух шлюпок эта была немного уже, и Шеклтон вначале хотел подойти к берегу на ней, чтобы посмотреть, сможет ли «Кэйрд» беспрепятственно пройти мимо прибрежных камней.
В то же время с запада вдоль острова плыл «Докер» в поисках подходящего берега. По оценке Уорсли со времени наступления рассвета они проплыли около четырнадцати миль, но так и не нашли места, пригодного для высадки. К тому же до сих пор они ничего не знали о судьбе «Кэйрда» и «Уиллса», хотя на часах была уже почти половина десятого. Команда «Докера» была уверена, что только им удалось пережить эту ночь. «Бедные парни, — шептал Гринстрит Маклину. — Они все погибли».
Продолжая двигаться вдоль берега, «Докер» обогнул очередной небольшой выступ. Вдруг прямо перед ним возникли мачты «Кэйрда» и «Уиллса», покачивающихся на волнах. По какому-то невероятному стечению обстоятельств то, что «Докер» никак не мог найти подходящего места, позволило воссоединиться команде. Если бы он нашел его раньше, хоть на одну милю, обе части команды могли бы высадиться на берег недалеко друг от друга в полной уверенности, что вторая часть экспедиции погибла.
Экипаж «Докера» трижды хриплыми голосами прокричал приветствие, но их крики заглушил грохот волн. Несколько минут спустя на «Кэйрде» заметили их парус. Шеклтон поднял голову и увидел, что прямо к ним плывет «Докер». К этому времени «Уиллс» был уже недалеко от берега. Проход к нему преграждал узкий риф, о который, пенясь и шипя, бились волны. Шеклтон немного выждал, а затем отдал приказ идти вперед, и «Уиллс» спокойно проскочил мимо рифа. Со следующей волной он уже достиг берега.
Помня о своем обещании, Шеклтон разрешил Блэкборо первому выйти на берег, но тот не смог встать на ноги. Казалось, он вообще не понимает, о чем говорит Шеклтон. Тогда Шеклтон, не в силах терпеть, сам поднял парня на руки и помог ему перебраться через борт. Блэкборо упал на руки, встал на колени, затем перекатился и сел прямо у кромки прибрежных волн.
«Вставай», — приказал Шеклтон.
Блэкборо посмотрел на него снизу. «Я не могу, сэр», — ответил он.
Шеклтон внезапно вспомнил о ногах Блэкборо. В волнении и под впечатлением от высадки на берег он забыл об этом и теперь чувствовал себя виноватым. Хоу и Бэйквелл перепрыгнули через борт и оттащили Блэкборо подальше от берега.
С «Уиллса» быстро выгрузили припасы, и он подошел к «Докеру». Всех людей вместе с припасами благополучно переправили на берег. Затем с «Кэйрда» забрали необходимое количество вещей, чтобы он налегке смог миновать риф.
Пока все шлюпки благополучно причаливали к берегу, Рикинсон внезапно побледнел и через минуту осел на руках подоспевшего Гринстрита — у него случился острый сердечный приступ.
Гринстрит, еле стоявший на отмороженных ногах, с большим трудом смог удержать Рикинсона. Наконец его удалось перетащить на берег и усадить рядом с Блэкборо. Хадсон из последних сил преодолел приливные воды, а затем просто сполз на землю. Стивенсон продолжал сидеть в шлюпке с отсутствующим выражением лица до тех пор, пока ему не помогли выбраться на берег и не усадили подальше от воды.
Они находились на земле.
Это был совсем небольшой клочок суши, около ста футов в ширину и пятидесяти в длину. Скудное место на диком побережье, всецело во власти яростного субантарктического океана. Но разве это имело значение? Они были на земле! Впервые за четыреста девяносто семь дней они ступили на землю. Твердую, непотопляемую, непоколебимую, благословенную землю.
Они находились на земле.
Это был совсем небольшой клочок суши, около ста футов в ширину и пятидесяти в длину. Скудное место на диком побережье, всецело во власти яростного субантарктического океана. Но разве это имело значение? Они были на земле! Впервые за четыреста девяносто семь дней они ступили на землю. Твердую, непотопляемую, непоколебимую, благословенную землю.
Часть V
Глава 26
Многие бесцельно бродили по берегу, спотыкаясь о гальку или наклоняясь, чтобы поднять горсть камней. Некоторые просто ложились на землю, чтобы почувствовать ее твердость и надежность. А несколько человек какое-то время просто сидели, неудержимо дрожа и бормоча что-то невнятное себе под нос.
И тут взошло солнце. В его свете лица людей казались мертвенно бледными от истощения и обморожения, а также постоянного воздействия соленой воды. Круги под глазами были настолько темными, что казалось, будто глаза запали неправдоподобно глубоко.
Грин приготовил молоко так быстро, как только смог, и вскоре каждая кружка была полной. Они выпили его обжигающе горячим, почти кипятком, и постепенно тепло начало растекаться по телам, успокаивая напряженные до предела нервы, заставляя оттаивать заледеневшую кровь.
От того места, где они сидели у жировой печи, до скал на краю острова было около пятнадцати ярдов. Эти скалы поднимались ввысь на восемьсот футов, далее их рельеф слегка сглаживался, а потом они снова взлетали вверх примерно на две с половиной тысячи футов. Небольшой клочок земли, убежище команды, был усыпан гравием и относительно насыщен жизнью. «Жирная земля по антарктическим меркам», — писал Джеймс. Ближе к берегу, у кромки воды, грелись на солнце около десятка тюленей. Высоко на скале люди увидели небольшую колонию антарктических пингвинов, а из воды иногда выныривали папуанские пингвины, чтобы посмотреть, что за странные существа вышли из моря. Были там и другие птицы: чайки-поморники, бакланы и капские голубки.
Шеклтон стоял посреди команды. Он снял шапку, и длинные, давно не стриженные волосы упали ему на лоб. Он поник и ссутулился от навалившихся на него забот, а голос так охрип от крика, что он мог говорить только шепотом. И все же Шеклтон был счастлив. Это победа, успех, потому что он, наконец, стоял на твердой земле в окружении своих людей.
Они мало разговаривали, пока пили молоко. Казалось, каждый думает о чем-то своем. Многие плохо держались на ногах из-за усталости и длительной качки — вестибулярный аппарат с большим трудом справлялся с такими нагрузками. После передышки все отправились на охоту. Добычей стали четыре тюленя, туши которых тут же разделали, нарезав на толстые стейки, и сразу же извлекли из них жир для печи. Грин принялся жарить мясо, пытаясь уложить на жаровню сразу как можно больше кусков. Остальные ставили палатки и выгружали вещи из шлюпок.
Когда все было готово, сели есть. Это был не завтрак, не обед, не ужин — а один большой и долгий прием пищи. Как только съели первую порцию стейков, Грин принялся жарить следующую. Когда новая порция была готова, все бросали свои занятия и снова садились есть. К трем часам дня они наелись до отвала.
Наступило время сна. Расправили и отжали вымокшие спальные мешки, что не очень помогло, поскольку они все еще были очень влажными. Джеймс писал: «Легли, уснули и спали так, как никогда еще не спали: абсолютно мертвым сном, без сновидений, убаюкиваемые криками пингвинов, не обращая никакого внимания на влажные спальные мешки». То же самое чувствовали и остальные. «Как прекрасно, — писал Херли, — проснуться среди ночи, услышать пение пингвинов под музыку моря, снова уснуть, снова проснуться и понять, что все это реально: мы на земле!»
Многих той прекрасной ночью будили, отправляя на дежурство, но даже это казалось едва ли не приятным времяпрепровождением. Ночь была спокойной, на небе ни облачка. Луна освещала компактный каменистый пляж, омываемый волнами, — картина полного умиротворения. Более того, Уорсли писал, что за час дежурства каждый дежурный успевал «поесть, погреться у огня в жировой печи, пока следил за ним, высушить одежду, поесть и еще раз поесть, перед тем как снова идти спать».
Шеклтон разрешил всем спать до половины десятого утра. Но уже во время завтрака по лагерю поползли неприятные слухи, а когда все закончили есть, Шеклтон подтвердил тревожные предположения. Его решение шокировало людей. Им придется идти дальше.
Вряд ли можно было представить более деморализующее развитие событий. Всего двадцать четыре часа назад им удалось избежать мертвой хватки моря, а сейчас приходилось снова туда возвращаться… Но необходимость действовать так даже не подвергалась сомнению. Они знали, что смогли высадиться здесь лишь по счастливому стечению обстоятельств. На скалах выше берега виднелись следы приливных волн и шрамы от бурь, говорившие о том, что эту часть острова очень часто затапливает. Место, где находился сейчас их лагерь, было надежным только в хорошую погоду, пока уровень воды оставался довольно низким.
Шеклтон приказал Уайлду собрать команду из пяти человек и пройти на «Уиллсе» на запад вдоль берега в поисках более надежного места для лагеря. «Уиллс» вышел в одиннадцать часов. Остальная часть команды весь день неторопливо занималась рутинными делами. Палатки разобрали и переставили выше по берегу, отыскав небольшой утес, на котором было достаточно места. Припасы подняли еще выше на случай непредвиденного шторма.
Большую часть дня все просто наслаждались жизнью. Многие до сих пор слегка прихрамывали после шести дней, проведенных в скрюченном состоянии на шлюпках, и сейчас впервые осознали, в каком ужасном напряжении находились так долго. Они поняли это по странному нараставшему в глубине души чувству, которое не испытывали с тех пор, как покинули «Эндьюранс». Это было чувство безопасности. Осознание того, что в принципе теперь можно ничего не бояться. Конечно, опасность и сейчас могла подстерегать их, но разве сравнишь ее с тем постоянным ощущением катастрофы, которое так долго их преследовало? Людям в буквальном смысле было тяжело впустить эту мысль в сознание, привыкшее постоянно быть начеку.
Например, теперь они могли просто спокойно и радостно наблюдать за птицами, не рассматривая их как предвестников чего-то хорошего или плохого — раскрывающихся льдов или надвигающейся бури. Сам остров заслуживал большего, чем беглый осмотр. Скалы, тянувшиеся вдоль береговой линии, напоминали огромную стену, выросшую перед морем. Ледники сползали вниз со всех сторон до самой воды, и яростные волны постоянно отламывали от них новые куски. То и дело в воду падали либо совсем маленькие, либо похожие на небольшие айсберги обломки льда.
Свирепость этой земли, по всей видимости, усугубляла суровость погоды. По каким-то неясным метеорологическим причинам дикие, напоминающие небольшие торнадо вихри то и дело срывались с вершин скал, разбиваясь о воду и превращая ее в пенные водовороты. Хасси считал, что это «вилливау» — внезапные потоки ветра, характерные для прибрежных территорий в полярных районах. Один из них, по всей видимости, едва не поймал «Докера» предыдущим утром.
Возвращения отряда Уайлда ждали весь день, но уже стемнело, а их все еще не было. Те, кто оставался в лагере, поужинали и легли спать. При этом они оставили жировую печь зажженной, открыв дверцу в сторону моря, чтобы получилось нечто вроде маяка. Но уснуть не успели — дежурный услышал крики со стороны моря. Это возвращался «Уиллс». Все поспешили к воде. Уайлд подвел «Уиллса» к самой кромке прибоя, и вскоре его вытащили на берег.
Уайлд и пятеро измученных парней подтвердили, что этот остров действительно не слишком гостеприимен. За девять часов поисков они нашли только одно казавшееся надежным место для лагеря — вполне защищенный берег примерно сто пятьдесят ярдов длиной и тридцать ярдов шириной, в семи милях на запад вдоль берега. Уайлд видел там довольно большую колонию пингвинов, а остальные разглядели нескольких тюленей и морских слонов. Неподалеку находился ледник, который можно было использовать в качестве источника питьевой воды. Шеклтон был доволен и объявил, что с рассветом они выдвинутся в путь. Все проснулись в пять утра и сели завтракать при свете жировой печи. Когда поднялось солнце, погода была ясной и спокойной. Шлюпки спустили на воду и загрузили всем, кроме десяти ящиков с пайками для санных походов и небольшого запаса керосина. Их оставили, чтобы избежать перегруза на борту. За ящиками можно было вернуться позже, если возникнет такая необходимость. Приливная вода прибывала очень медленно и покрыла рифы только к одиннадцати часам.
Чтобы облегчить нагрузку на «Уиллса», Блэкборо перешел на «Кэйрд», а Хадсон на «Докер». Первые две мили шлюпки шли довольно легко. Затем внезапно, почти без предупреждения, разбушевалась стихия — она как будто сошла с ума. Ветер яростно засвистел в ушах, а море, которое еще минуту назад было относительно спокойным, покрылось пеной. Они попали в один из мощных нисходящих потоков ветра со скал. Все длилось около трех-четырех ужасающих минут, а затем так же внезапно прекратилось. Но это оказалось лишь предупреждением. Через пятнадцать минут южный ветер сменился юго-западным, затем бриз превратился в бурю, потом — в шторм, и наконец — в настоящий ураган. Люди рассчитывали, что шлюпки, находившиеся справа от острова, будут защищены скалами, высота которых достигала двух тысяч футов. Но вместо этого ветер проносился вдоль скал, с удвоенной силой отталкивался от них и со свистом устремлялся в море.