Видимо, старший из них, крупный седой мужчина, поприветствовал княгиню:
— Здрава будь, княгиня Ольга. Передаем тебе привет от нашего князя Мала.
В трапезной повисло молчание, княгиня не просто не проронила ни слова, она разглядывала Ленка, это он приветствовал. Мал знал, кого посылать: когда Ольга с Игорем были в земле древлян, между князем и Ленком едва не возникла ссора из-за слишком откровенных взглядов, которые бросал древлянин на молодую княгиню. Появление этого нахала послом в Киеве было пощечиной для Ольги. Мал одного не учел: прошедшие годы не прошли для Ольги зря, она стала очень мудрой и выдержанной. Эту женщину всегда было трудно вывести из себя, а теперь тем более.
Княгиня не пожелала в ответ здоровья послам, только чуть наклонила голову, словно принимая их речь к сведению. И заметила, как по лицу Ленка пробежала тень. Поскольку княгиня в ответ не произнесла ни звука, Свенельд решил взять беседу в свои руки, открыл уже рот, но почувствовал, как под столом Ольга сильно стукнула его по ноге своим сапожком. От неожиданности воевода только икнул и рот закрыл.
Стоявшие у стола послы заерзали, им никто не предлагал сесть и не спрашивал, зачем пришли. Наконец, Ленку надоело играть с княгиней в гляделки, он по-хозяйски уселся за стол, сделав знак остальным следовать его примеру. Те не слишком уверенно подчинились. У Ольги левая бровь приподнялась вверх, показывая недовольное удивление. Ленк усмехнулся и, опершись о стол локтем, чуть наклонился через него к Ольге. Глаза посла насмешливо блестели:
— Мы твоего мужа, княгиня, убили. Уже знаешь про то и знаешь как. Но князь у нас добрый, — Ленк уже откровенно насмехался, — хотя и моложе тебя. Выходи за него замуж, чтоб не быть вдовой!
Вслед за своим старшим захохотали и остальные. И тут же замерли под остановившимся тяжелым взглядом княгини Ольги. Ее голос прозвучал в полной тишине и очень спокойно:
— У нас в Киеве за стол не садятся в дорожном платье и не смыв грязь с сапог.
Ленк невольно убрал локти со стола и подогнул ноги, чтоб не были видны его грязные сапоги из красной кожи с множеством золоченых накладок. Остальные сделали то же. А Ольга продолжила:
— Если хотите говорить, тем более о сватовстве, — она вопросительно приподняла брови, словно уточняя, так ли это, Ленку пришлось кивнуть, — то сходите сначала в баню, велю для вас истопить, переоденьтесь, а потом милости прошу за стол.
Княгиня поднялась, точно давая знак всем, мужчины встали тоже.
Когда послы уже отправились в баню, Свенельд возмущенно стал выговаривать Ольге:
— Если хочешь говорить с ними, зачем же дразнить? Мал не потерпит такого обращения со своими людьми.
— Кто его станет спрашивать?! — фыркнула Ольга.
— Ты собираешься замуж за князя Мала или нет? Что ты ответишь послам?
— Ничего.
— Как ничего?
В дверь заглянул Славко, которого княгиня привезла с собой из Вышгорода. Расторопный малый уже затопил баньку для послов и теперь кивал княгине, показывая, что все готово. Ольга махнула рукой Свенельду:
— Пойдем посмотрим.
— Куда?
Княгиня, не отвечая, направилась к выходу и к бане в дальнем углу княжьего двора. Свенельд недоумевал: она что, собирается смотреть, как послы станут мыться? Нет, Ольга остановилась, чуть постояла, потом перекрестилась, постаравшись сделать это незаметно для остальных, и кивнула. К бане подбежали три холопа с огромным бревном, наглухо заперевшим дверь. А к ее углам уже со всех сторон спешили гриди с факелами в руках. Баня занялась мгновенно. Все завороженно глядели на разгоравшееся пламя, не в силах оторвать глаз. Даже треск и гул огня не смогли заглушить отчаянные крики людей, попавших в ловушку. Вот уже огненные языки заплясали под кровлей, снег, лежавший на ней, начал сползать и ухать большими пластами, вот занялись и толстые стены. Стоявшие рядом гриди отступили под напором жара. А по улице к княжьему двору бежали-спешили киевляне, заметившие столб дыма. Торопились оказать помощь вдовой княгине. И замирали, увидев стоявших во дворе челядников и саму хозяйку княжеских хором. Наблюдавших становилось все больше, но спасать пленников, запертых в горящей бане, никто не собирался.
Ольга смотрела на горящую баню, из которой доносились крики обезумевших людей, остановившимся взглядом. Когда стало ясно, что тем, кто внутри, не спастись, она круто повернулась и направилась обратно в терем. Свенельд услышал слова, произнесенные сквозь зубы:
— Это погребальный костер по князю. Второй я сложу в Искоростене!
Глава 34
Второй погребальный костер действительно был в Искоростене, вернее, весь город стал одним огромным погребальным костром. Но это позже, а тогда Ольга отправила своего посла к Малу с требованием посвататься как полагается, с дарами. Древлянин посмеялся:
— Вот старая дура! Ладно, посватаюсь с подарками, пусть потешится напоследок. Потом я ее в бараний рог согну! Поплачет у меня, гордячка варяжская.
Вторых послов, прибывших в дорогих одеждах и с подарками, княгиня велела просто закопать живьем. Киев ужаснулся снова, теперь рать с древлянами неминуема. Но Ольга еще раз перехитрила Мала, велела ему передать, чтоб сам приезжал, что негоже киевской княгине справлять свадьбу в далеком Искоростене.
Почему Мал поверил, не знал никто, но древлянский князь прибыл на расписной ладье, весь разряженный и довольный. Он решил подыграть заносчивой княгине, Киев стоил того. После свадьбы он покажет и новой жене, и всем киевлянам. Мал решил договориться за время торжеств со Свенельдом, так бы и было, если б княгиня не предугадала это и не держала воеводу при себе неотлучно.
Наблюдая, как закапывают князя Мала вместе со всеми его сопровождающими в огромную яму с горячими углями на дне прямо в ладье, на которой князь прибыл, Свенельд понял, что никакого другого выхода, кроме как верно служить Ольге, у него пока нет. И подчинился. Он послушно собирал воев, наводил порядок в дружине, оставшейся после князя, ждал Святослава.
Княжич с Любомиром приплыли сразу после смерти Мала. Ольга не сомневалась, сын ее поддержит. Она не ошиблась, Святослав горячо воскликнул:
— Наконец-то ты снова стала язычницей!
Ответ Ольги был ушатом холодной воды:
— Я не стала язычницей! Я только отомстила за убийство своего мужа и твоего отца-язычника по вашим же законам!
Святослав чуть растерялся:
— Но ты же поступила как язычница?
И впервые увидел в глазах матери блеснувшую слезу!
— И буду за это наказана, — горестно вздохнула Ольга.
Никто не знал, какой борьбы ей стоило это решение о мести. Никто, даже священник Григорий. Когда священник увидел полыхающую баню и услышал вопли, доносящиеся оттуда, моментально все понял. Попытка поговорить с княгиней и заставить прекратить страшную казнь ни к чему не привела, Ольга не желала ни с кем разговаривать. Только позже она покаялась в совершенном, но отказалась обещать, что не станет так делать впредь.
— Почему?! — ужаснулся Григорий.
— Я живу в языческой стране и правлю язычниками. Значит, и мстить стану по языческим законам.
— Месть губительна, княгиня! — У Григория опустились руки, казалось, что столько лет бесконечных бесед с Ольгой, столько лет учебы ее как христианки пошли прахом после гибели князя Игоря.
Даже ему было неведомо, скольких часов мучительной борьбы и раздумий потребовало такое решение. Иногда Ольга была уверена, что губит свою бессмертную душу ради спасения Руси. Она смотрела на икону Божьей Матери и молила о помощи и пощаде. Княгиня понимала: для того, чтобы достичь своей цели, придется губить чьи-то жизни. Для нее это была своя Голгофа. Когда Ольга пыталась объяснить, что чувствует, священник приходил в ужас! Даже сами подобные мысли для настоящего христианина уже грех. Как можно сознательно губить чужие души, даже если люди не крещены?!
Между княгиней и священником встала ледяная стена, Ольга оставила Григория в Киеве, приказав сидеть на княжьем дворе, не высовывая носа наружу. Она хорошо понимала, что, пока она отсутствует в городе, со священником могут попросту расправиться. Да и ни к чему ему видеть борьбу киевлян с древлянами. Где-то в глубине души священник Григорий даже был благодарен княгине за такое решение. Он не снимал с себя ответственности за ее отход от веры, но не хотел видеть этого.
Глава 35
Дружина Свенельда стояла под стенами Искоростеня почти весь год, но у горожан было все, чтобы сидеть за крепким тыном. Княгиня приехала в стан киевлян раздраженная, скоро осень, в рюене нужно снова идти в полюдье, а дружина стоит у древлян, точно привязанная.
Свенельд разводил руками:
— Они имеют все, будут сидеть долго, затворившись.
Ольга взорвалась:
Свенельд разводил руками:
— Они имеют все, будут сидеть долго, затворившись.
Ольга взорвалась:
— Ну так сожги город!
— Как? — изумился воевода.
— Помнишь, как греки сожгли у князя Игоря корабли?
Свенельд помотал головой:
— Там греческий огонь. У нас такого нет.
Ольга стояла, мрачно разглядывая прочные стены Искоростеня. Под ними можно сидеть хоть до весны, а не только до осени. Помнила она и сам город, бывала там с князем Игорем. Город так себе, даже избы не все крепкие, много крыш из соломы…. Ольга вдруг повернулась к воеводе, тот даже испугался:
— Что?
— Ты в Искоростене был? Какие там крыши?
— Как у всех, где тес, где солома.
— Солома! А она горит хорошо.
Свенельд ахнул от такой догадки, только как их поджечь? Думать долго не пришлось, сама же княгиня все и решила. Весь вечер она долго молилась перед своей богиней, воевода не мешал. А наутро вдруг потребовала отправить послов к древлянам и позвать их к себе.
Древляне прислали четверых, трое стариков, видно, они помнили, как расправилась Ольга с послами князя и с ним самим. Княгиня смотрела на людей, решивших пожертвовать собой ради сородичей, и не могла понять, что чувствует сильнее — желание бросить все и оставить Искоростень в покое или стереть этот строптивый город с лица земли.
Свенельд ждал, что предпримет княгиня, зачем она позвала древлян? Вчера была готова сжечь город, но кто знает, что решила за ночь, эти христиане такие слабые, для них кровная месть запрещена. Воевода слышал их заповеди: не убий, не укради, не пожелай жены ближнего своего. Это надо же придумать! А как тогда жить?! Как можно не убивать, держа меч в руках? Как можно не желать красивых, но чужих женщин? Так и помереть от тоски недолго.
Ольга говорила с древлянами почти ласково, спрашивала, зачем сидят затворившись, почему дани не платят. Те отвечали, что заперлись от дружины, а дань платить просто нечем, все уже забрано. И никто не произносил имени убитого князя, точно и не ведали, почему дружина Свенельда встала под стенами Искоростеня, не знали, что Ольга повелела загубить не одну тысячу дружинников на тризне по мужу. Все напряженно ждали.
И тут Ольга запросила с древлян новую дань взамен невыплаченной. Сначала никто не поверил своим ушам, люди даже переглядывались меж собой — не ослышались ли? Она просила по три голубя и три воробья от дома! Княгиня дала время, чтоб осознали требование, потом его повторила.
Посланники возвращались в город растерянными, но птиц поймали быстро, тем более что в каждом дворе под стрехами жили и те, и другие. Перед шатром княгини быстро росла гора клеток с птицами. Несли допоздна и обещали остальное добавить завтра. Дружинники Свенельда не могли понять, что творится, зачем княгине птицы?! А в стороне от чужих глаз готовилось что-то странное, там сучили веревки и пропитывали их смесью смолы и жира, а к стрелам привязывали куски серы.
Наступившая ночь не несла жителям Искоростеня ничего хорошего.
Вторая четверть ночи подходила к концу, так же как было в несчетные прошедшие ночи, как будет и впредь в грядущую вечность. Эта уверенность, что наступившую тьму сменит рассвет, потом день, который потухнет вечером, наступит ночь, и все повторится, внушала людям спокойствие. Пройдет все, и беда, и радость, но жизнь продолжится. И все же люди ждали рассвета, встающее солнце радует во много раз больше, чем садящееся.
Но пока на земле древлянской была ночь, и ночные хищники вышли на охоту. Только для глухого человека ночь бесшумна, для слышащих и внимательных она полна звуков, полна движения. Сейчас люди на тыне Искоростеня слушали не далекие голоса ночных птиц или зверей, они вслушивались в шорохи у стен, всматривались в движение у костров, которые разожгли дружинники киевской княгини, пришедшие войной к городу. Конечно, древляне виноваты, они убили князя, но никому не хотелось расплачиваться за жизнь чужого князя собственной, а потому стражники зорко всматривались в тьму и чутко прислушивались к шорохам.
Дрема стоял на городской стене в дозоре в самое тяжелое время: когда вокруг затихло все, погасли светцы в избах, и очень хотелось спать. Борясь со сном, дружинник принялся разглядывать звезды. Эти мерцающие огоньки манили, подмигивая. Дрема привычно нашел главную среди звезд — Матку. Главная она потому, что на месте стоит. Остальные звезды вокруг нее всю ночь хоровод водят. Жившие задолго до Дремы люди увидели во множестве звезд разные фигуры и придумали им названия. Дед когда-то показывал их мальчику и сказывал, как какую зовут. Но маленький Дрема, сколько ни вглядывался, не смог увидеть ни одной из названных дедом фигур, напротив, видел свои. Дед сердился, ворчал, и учеба кончилась тем, что дал мальцу подзатыльник. С тех пор сколько Дрема ни просил, дед не соглашался снова показать созвездия, отмахивался: «Сам гляди!» И он глядел. Умные люди по звездам путь найдут и ночью, когда круглой желтой луны не видно. Сегодня луна есть, только от нее остался тонюсенький серпик, вот-вот и он пропадет, но Дрема знает, что завтра такая же тоненькая полоска появится с другой стороны, начнет расти и постепенно превратится в полную, большую луну. Потом она снова выродится в серпик, и все начнется сначала. Эта уверенность, что все повторится, помогала людям жить, даже когда были лихие, вот как сейчас, времена, они верили, что вернется хорошее.
Дрема слышал, что киевская княгиня потребовала совсем малую дань с измученного осадой Искоростеня. Странная эта княгиня, в городе говорили, что она сама плавала в Царьград через море и приняла там другую веру. Ее вера запрещает убивать. Может, потому княгиня Ольга не стала губить город, а согласилась взять малую дань и уйти? Но пока не ушла, и потому город своих ворот не открыл, а на стене стоят такие дружинники, как Дрема, и борются со сном. Парень только собрался окликнуть своего соседа по стене, что поближе к малой башне, как увидел, что звезды загорелись и внизу, в стане княгини Ольги. Что это? Там возникали и не гасли огоньки, слышно было какое-то движение. Дрему охватило предчувствие опасности, даже страха. Он крикнул Тироку, чтоб тот посмотрел вниз, но дружинник и сам заметил непонятное, тоже забеспокоился. Да не он один.
Стоящие в дозоре на стенах дружинники вдруг увидели страшную картину: со стороны стана киевлян к ним летели огоньки! Пока перепуганные стражи сообразили заколотить в било, поднимая горожан с теплых постелей, первые огоньки успели достигнуть города, и стало видно, что это возвращаются домой отданные воробьи и голуби. Но к их лапкам привязаны подожженные кусочки пакли! Птицы летели домой и несли гибель приютившим их крышам. Далеко не все долетели, часть птиц сгорела от этого же пламени, но не успели древляне понять, что происходит, как к птицам вдруг добавились и другие огоньки. Теперь со стороны противника в уже загоревшийся город полетели стрелы Свенельдовых лучников, несущие горящие кусочки серы.
Немного погодя город полыхал полностью. Тушить его было нечем, древляне открыли крепостные ворота, и кто мог, бросился за пределы стен.
Ольга стояла у своего шатра, наблюдая за тем, как все больше языков пламени появляется за тыном Искоростеня. Послышались крики, в городе явно метались люди. Свенельд смотрел на княгиню, на лицо которой падали отблески начавшегося пожара, и пытался понять, что она чувствует. Но лицо Ольги было непроницаемо. Она так всю ночь и простояла, глядя на панику, слушая крики людей и распоряжения, которые отдавал Свенельд своим дружинникам. Воевода вдруг вспомнил слова, сказанные княгиней в тот момент, когда послы Мала пытались выбраться из горящей бани. Поистине, она сложила огромный погребальный костер по мужу, этим костром стал целый древлянский город! Сама княгиня больше не давала никаких распоряжений, наоборот, утром сразу уехала обратно в Вышгород и никого не хотела видеть больше недели, даже своего священника Григория, даже собственного сына.
Но Свенельду было некогда, он добивал древлян. В самом Искоростене перебили всех, кто мог держать в руках оружие, остальных увели в рабство, непокорное племя должно помнить, что не платить дань — это одно, а убить князя — значит ждать своей смерти. Свенельд пообещал вырезать или продать в рабство всех древлян без исключения. Люди бросились в леса, спасая своих детей.
Глава 36
К княгине пробился ее давнишний друг Любомир, про которого говорили всякое. Почему-то его пропустила даже Борислава. Дружинников он просто отодвинул в сторону. Гриди, хорошо зная, что Любомир часто бывал у княгини, особо не возражали.
Он вошел в ложницу и не сразу понял, где хозяйка терема. Ольга сидела без света, уставившись в пустоту остановившимся взглядом, только чуть повернула голову на приветствие Любомира. У того сжалось сердце, такой Ольгу никто не видел и не должен видеть, потому не стал звать гридей или кого другого, чтобы принесли свет. Но, чувствуя, что могут войти и помешать разговору, сразу попытался сказать, зачем пришел: