— Я абсолютно уверен в войсауле Кребне, господин Президент, — твердо, государственно произнес Сухоручко.
— А не жалко казачка в люди отдавать, Иося? — спросил вдруг деревянным голосом фон Марц. Все уставились на него. — Вместе дела делали, честь воинскую блюли?
Вопрос, вообще-то, вертелся на языке у Чандрагупты, вполне приличный вопрос, если задать его с соответствующей отеческой интонацией и другими словами… У фон Марца получилось очень резко и вызывающе — именно от деревянности тона, кроме того, все знали, как не терпит Сухоручко какого-либо уменьшения своего гордого имени. "Эге, — сообразил Кребень, — да они враги! А Сухоручко на столе фото держит, где они с фон Марцем в обнимку улыбаясь…" Встреча получалась очень поучительной для войсаула.
— Конечно жалко, господин тайный советник, — после неуловимой паузы ответил Сухоручко. — Только дело требует.
— Господа, — сказал Президент. — Спокойнее. Всем сейчас тяжело, а я не собираюсь растаскивать вас, как мальчишек, если вы опять сцепитесь. Извольте тогда выйти вон, господа…
Неизвестно, что собирались ответить Сухоручко, побелевший, и фон Марц, внешне спокойный. Скорее всего, они извинились бы. Но тут в дверь кабинета раздался стук. Чандрагупта поднял брови.
— Господин Президент, — пискнул женский голосок в приоткрывшуюся щель. — Извините, но к вам принцесса Элеонора… Она настаивает.
Чандрагупта, известный своей терпимостью, сдержался.
— Извините, господа… — начал он, и тут принцесса Элеонора Романова-Брюллова, ворвалась.
Через две недели принцессе должно было исполниться пятнадцать. Элеонора была умная, добрая девочка, лишь в меру испорченная высоким происхождением и предстоящим царствованием. Более того, она была вполне симпатичный ребенок, счастливо избежавший как угловатой неправильности черт мамы, так и неземной истонченной красоты папы. При дворе ее любили, причем не за то, что она принцесса, — пока что просто так.
— Дядя Чандра! — твердо сказала принцесса, приближаясь к столу и косясь на Кребня. — Простите, но у меня срочный вопрос. Доброе утро, господа. Можете сидеть. Дядя Чандра!
— Да, дитя мое, ваше высочество? — бархатно сказал Чандрагупта и принял ручку, и вытянул губы, и коснулся ими нежной кожи, прямо под драгоценными часиками, отметив походя время — 10.20.
— Дядя Чандра! — в третий раз произнесла принцесса Элеонора, но теперь голос дрожал, а за стеклами очков — точно таких же, как у Президента — текло с небольших хорошо очерченных глаз. — Во дворце слух, что погибла баба Лена Ларкин. Я звоню ей — автомат отвечает "Абонент недоступен". Я хочу все знать! Я требую! Пожалуйста, я вам приказываю мне все сказать! Ну что же вы молчите!
Сухоручко, много раз предлагавший Президенту почистить двор от сплетников, как всегда в самый неподходящий момент, неведомо как заполучающих строго секретную информацию, ухмыльнулся про себя. Генерал Ларкин очень любила принцессу, и та любила Ларкин, так, что Королева испытывала иногда самую настоящую материнскую ревность. Сухоручко часто задумывался, о природе феномена Хелен Джей, ведь он сам сколько раз нечувствительно подпадал под ее невероятное обаяние, только жесткий разум политика мог противостоять наваждению, или предварительная серьезная подготовка, как было в случае с Президентом три дня назад: Сухоручке пришлось применить почти все свои придворные способности и, во-первых, заранее создать у Президента мнение, а потом, во-вторых, обставить доклад Хелен Джей не как доклад, а как допрос… Ларкин заметила это и оценила. Она ничего не могла сделать. Она была уже подозреваемая, неблагонадежная. Космонавт и воин в мыслях и делах, она не могла не проиграть опытному интригану Сухоручке в коридорных наземных войнах. Интрига — сложное искусство, это как стрельба в мишень, тренировка нужна постоянная; Ларкин проиграла и отправилась в отпуск.
Тем временем, Чандрагупта решился.
— Элеонора, девочка, ваше высочество, — сказал он, оливковый лоб его пошел скорбными морщинами, голос понизился и плечи упали. — Эти господа явились ко мне и сообщили мне скорбную весть только что… Да, Элеонора, девочка, генерал баба Лена Ларкин погибла на Амальгаме в результате несчастного случая… Скорбь и ужас ещё не успели даже поселиться в наших сердцах, так внезапно и необратимо это случилось… Мужайтесь, ваше высочество, ибо мы, слуги народов и миров Галактики не имеем права на… девочка моя, Элеонора, успокойтесь… Фон Марц, черт побери, дайте же какой-нибудь воды!
Принцесса взахлеб рыдала на впалой сухой груди Президента. Фон Марц попытался сунуть ей в руку стакан, — она отпихнула его, стакан разбился. Чандрагупта по очереди посмотрел на посетителей, поджал губы и приподнял плечи. Сухоручко сказал:
— Господин Президент, разрешите мне и войсковому есаулу Кребню идти и исполнять ваши приказания.
— Идите и выполняйте, — ответил Чандрагупта. — И — адмирал! — тщательное расследование смерти нашей любимой Хелен Джей! Идите!.. Я вас вызову, встретимся через три часа, и первичные результаты расследования обстоятельств смерти генерала Ларкин должны уже у вас наличествовать! Идите!
"И не грешите," — добавил про себя Кребень, щелкая каблуками и разворачиваясь через левое плечо к выходу. Он был рад уйти, явление сентиментальной принцессы неожиданно сильно на него подействовало, и он подумал, что ему и впрямь далеко ещё до Сухоручки, много нужно пройти порогов, подробно обстучав лбом и прочими частями тела каждый из них, чтобы приобрести подобную реакцию, точное знание сути дела и научиться точно оценивать соответствие данной сути своим собственным интересам… Однажды, не так давно, случился у них с адмиралом вечерок, штука редкая и невообразимо ценная для растущего карьериста, — вечерок с начальником… После третьей стопки "Казачьей Перцовой С Вишнями" Сухоручко сказал, сверля войсаула неопределимого наполнения взглядом, словно в стереоприцел разглядывал, то ли целясь, то ли просто заинтересовавшись… сказал: "Вижу я, Матвей, как ты иногда косишься на меня. Бывало, бывало, не юли… Это не страшно, вот не косился бы — хуже… Я тебе скажу сейчас, а ты запомни. Ведь очень просто! Да, я, адмирал Сухоручко, сукин сын. Но я — запомни, Матвей! — я сукин сын наш! Свой собственный, конечно, но и наш, правильный! Вот и думай. Я — тот, кто делает карьеру, одновременно делая историю… Наливай! И меня держись."
Сухоручко был не очень умен, как и все карьеристы. Но он обладал неизмеримо более важным качеством — чутье и скорость реакции его были беспредельными. "Галактика — очень зыбкая вещь, — говорил Сухоручко. — Мир очень плохо плавает, если представить мир пловцом по божьему океану. Такие как я — нас немного — мы отмели, оказывающиеся под ногами пловца, когда он уже захлебывается. Просто я не отказываюсь от медалей за спасение утопающих, вот и все…"
Кребень никогда никого не боялся. Но сейчас он испытывал неуверенность, ибо предстоял очень серьезный разговор.
— Кребень! — сказал адмирал, проходя к своему креслу и попутно мельком указывая войсаулу на стул. — Ну-ка, сядь и, мать твою за ногу, объясни мне, что же произошло? Был выстрел, или нет, так его и так?
— Мой человек утверждает, что не было. Там какая-то дикая случайность, господин адмирал.
— То есть прогадили бандиты операцию?
— А это, господин адмирал, вопрос сложный. Судите сами. Операция подготовлена, вероятность успеха громадная. За несколько секунд телохранитель явно что-то почуял, но Ларкин была перекрыта со всех сторон — она неминуемо погибала, в любом случае.
— Кребень! — сказал Сухоручко. — Если ты ждешь разноса от дурака-начальника, то ты сам дурак. Цель поражена, все остальное — уже детали. Я тебя даже за службу готов поблагодарить, но! Детали деталями, но я тебя, как специалиста, спрашиваю: нет ли оснований для расторжения договора с бандитами? Очень уж огромные деньги.
Кребень ждал этого. Ответ был готов, но явно не тот, которого хотел адмирал.
— Как специалист, господин адмирал, могу рекомендовать одно: сполна и в срок расплатиться.
— Твою мать! — заревел Сухоручко. — Но не стреляли же они!
— Но они были готовы, и, без всякого сомнения, выстрел был бы точным. Господин адмирал, не то нынче время, чтобы затевать с Корпорацией склоку. Ей-богу.
Сухоручко помолчал.
— А, — сказал он, — я понял. Боишься, что, как ты выразился, склоку, я повешу на уши тебе? По принципу: начал — заканчивай?
Кребень признался себе, что Сухоручко смотрит в корень. Основания не платить были налицо. Выстрела не было, клиент на встречу не явился. Никто заказ не перехватывал. Однако, Кребень ясно видел последствия: бандит, не получивший ожидаемого, — непредсказуем, тем более, когда речь идет о таких деньгах. Первое, что отказывает в подобной ситуации — здравый смысл. Ни в чем не виноватые непосредственные исполнители покушения сейчас, вероятно, уже мертвы, как прогадившие и не оправдавшие. Все так. Но Кребень действительно не хотел заниматься сейчас делом, не стоившим после смерти генерала Ларкин выеденного яйца. Сухоручко смотрел в самую тютельку.
Сухоручко помолчал.
— А, — сказал он, — я понял. Боишься, что, как ты выразился, склоку, я повешу на уши тебе? По принципу: начал — заканчивай?
Кребень признался себе, что Сухоручко смотрит в корень. Основания не платить были налицо. Выстрела не было, клиент на встречу не явился. Никто заказ не перехватывал. Однако, Кребень ясно видел последствия: бандит, не получивший ожидаемого, — непредсказуем, тем более, когда речь идет о таких деньгах. Первое, что отказывает в подобной ситуации — здравый смысл. Ни в чем не виноватые непосредственные исполнители покушения сейчас, вероятно, уже мертвы, как прогадившие и не оправдавшие. Все так. Но Кребень действительно не хотел заниматься сейчас делом, не стоившим после смерти генерала Ларкин выеденного яйца. Сухоручко смотрел в самую тютельку.
— Ты допустил ошибку, Матвей, — сказал Сухоручко. Кребень и сам уже это понимал. — Ты подвел меня. Я усомнился в тебе. Что теперь делать?
— Я могу только повторить, что сказал, — произнес Кребень. — Возможно, я ошибаюсь.
— На хрена мне специалист, дающий, возможно, ошибочные рекомендации?
— Господин адмирал, разрешите мне говорить вольно?
— Валяй. Выпутывайся.
— Объективно моя рекомендация безошибочна. Поскольку нельзя терять времени. А любые торги с Корпорацией времени и сил займут — ого-го. Как я понял из беседы с Президентом, я назначен Большим Шефом Запада, правильно? Я — лично я — предпочел бы заниматься только этим. Считайте, что я беру у вас деньги в долг. Заплатите Корпорации, дайте мне год на освоение Запада, а потом я вам деньги верну — много больше.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Сухоручко, усмехаясь.
— Дело в том, Шеф, что я подготовил ликвидацию Корпорации. Я вам ещё не докладывал, но план готов. Гарантия успеха — стопроцентная. Разумеется, если командовать операцией буду я. Но дело долгое. Некогда. Сейчас, господин адмирал, — некогда.
— Ах ты лис степной, — сказал Сухоручко. — Некогда, говоришь… Выкрутился. Молодец. Что ж… Хорошо. Рекомендация принимается. Пиши отчет, вставляй туда пункт-обязательство… ну, что ты мне пообещал… кодируй, и ко мне на стол. С этим все. Что на "Стратокастере"?
— Пока нет информации. Приказ об аресте участников рейда в Пыльный Мешок я отдал, Полугай подтвердил получение приказа. Сейчас я собираюсь ему звонить. Господин адмирал, не стало ли целесообразным довести до меня причины этого ареста?
— Нет, Матюша. Пока что допуском ты не вышел, — ответил Сухоручко. — Однако — не дай бог их твой Полугай упустит…
— Приказ не очень… корректен, — осторожно сказал Кребень. — Сотня казаков… На огромный звездолет… А эти Маллиган и Какалов — не последние люди там, у себя, в Аяксе. Всякое может.
— А мне плевать. Взять и доставить. Пока кто иной не взял… Понял, Большой Шеф… войсковой атаман Кребень?
— Слушаю, — не дрогнув, сказал Кребень. — Разрешите идти?
Тотчас он переговорил с Кирьяном Полугаем. От разговора у него совершенно испортилось настроение. Побег Маллигана его не удивил. Странно было бы думать, что в хозяйстве генерала Ларкин не предусмотрены различные нештатные и даже невозможные ситуации. Попробовали бы, например, арестовать кого-нибудь из офицерского состава Собачьей Сотни, да ещё на базовом корабле… Кребень скорее был удивлен, что удалось захватить одного из аяксов и избежать широкомасштабного мятежа на «Стратокастере»… он даже предпочел бы мятеж… Кребень позвонил министру внутренних дел, с которым они за последний год сошлись коротко и по делу. Они поговорили недолго: расследование обстоятельств смерти Хелен Д.Ларкин порешили проводить всем скопом, и военная прокуратура, и МВД, да и Комитет ГБ — как забыть… Вот ещё что, сказал Кребень. Тут Генштаб пересматривает кое-какие решения Ларкин… Вызови-ка ты к себе, генерал, заторможенные дела аяксов… Выяснилось, что министр понятия не имеет, какие-такие аяксы? Генерал, сказал Кребень без нажима. Это ж совет… Я ж в твои дела не лезу… Ты вызови, посмотри, может и суетится тебе не придется… позже… это ж совет просто-напросто… Услуга. Министр помолчал, уставясь на Кребня. "Спасибо, Матвей Георгиевич, — сказал он. — Полагаешь, значит, пригодятся?" — "Предполагаю." — "Спасибо".
Дело было сделано. Насколько Кребень мог быть в курсе, сразу после смерти Ларкин не могла не сработать сверхсекретная программа по прикрытию тех работников ее личного подразделения, которые являлись преступниками. По меньшей мере две сотни отъявленных, дьявольски умных и опытных, в высшей степени свободных, пристрастных, вооруженных и богатых мужиков и баб. В тылу. Увольте. Половина, как минимум, кинется копать вокруг смерти любимой Мамы. Возись потом.
После разговора с министром Арвидом, Матвей Кребень позвонил в порт и повелел готовить "Коня Каурого" к старту.
(Документ 4)
НЕКИЙ БЕСПРЕДМЕТНЫЙ РАЗГОВОР ПО НЕЗАРЕГИСТРИРОВАННОМУ КАНАЛУ СВЯЗИ МЕЖДУ ДЭТЭЭСОМ ГЕНРИХОМ ФОН МАРЦЕМ И НЕИЗВЕСТНЫМ. РАЗГОВОР СОСТОЯЛСЯ 15 МАРТА 354 ГОДА В 14.47 СРЕДНЕГО ВРЕМЕНИ, ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ РАЗГОВОРА — 12 МИНУТ. ЗАПИСИ РАЗГОВОРА НЕ СОХРАНИЛОСЬ. ТЕКСТ:
ФОН МАРЦ: У тебя там что, ночь?
НЕИЗВЕСТНЫЙ: Просто я, ну, шторы опустил. Ну, ты по поводу, ну, всех дел? Ну, все, как бы, нормально. Как всегда.
ФОН МАРЦ: Послушай, Саша, меня не интересует твое гениальное мнение по поводу всех дел. Ты мне просто ответь на поставленный вопрос. Вероятности, возможности и тому подобное.
НЕИЗВЕСТНЫЙ: Ну, Генрих, скорее всего, все так и есть. То есть, если Призрак, ну, как бы, не резидент НК, то, это, дорогу к ним он знает. Я подумал сначала, может быть, он и сам про себя, ну, что он резидент, не подозревает, а потом подумал, — вряд ли. Не такой Призрак человек. Его невозможно хакнуть. То есть хакнуть, наверное, можно, но так, чтобы он не заметил, — я резко отрицаю. Это с ним говорить надо. Но он тебе ничего не скажет.
ФОН МАРЦ: Твои рекомендации — как его содержать?
НЕИЗВЕСТНЫЙ: Отсеки, во-первых, от него военных. У тебя выйдет, им сейчас, ну, не до него будет. Тебе нужно-то — до восемнадцатого продержаться, а там уж… Второе: никакой электроники сложнее зажигалки в радиусе километра. Третье: насколько возможно тупые охранники. Инструкции по проведению медикаментозной атаки я тебе переслал, а наркотики доставит Индюшок. Ну, и вот так, в общем.
ФОН МАРЦ: А что ты думаешь по поводу Маллигана?
НЕИЗВЕСТНЫЙ: Вот, Генрих, это, вот ну никак не считается. Он настолько примитивен, что ни в какую не предсказуем. Найти и убить, все что могу посоветовать. У него невеста была. Костанди Эндрю, техник «Ямахи», переведена на «Стратокастер». Но, смотри, невеста — слишком, ну как, элементарно, казачки ее наверняка сегодня же приберут к себе в обоз…
ФОН МАРЦ: Ты ничего мне не скажешь по Нурминену с Баймурзиным?
НЕИЗВЕСТНЫЙ: Я не могу их найти. Ничего нового, Генрих. И не мудрено — это же все-таки, это, ну… Волчара-Никто, Генрих. В Меганете его даже я не поймаю. Да он и сам себя не поймает…
ФОН МАРЦ: Что по переговорам Кребня с бандитами?
НЕИЗВЕСТНЫЙ: Тебе ход событий или прогноз?
ФОН МАРЦ: Прогноз хода событий.
НЕИЗВЕСТНЫЙ: Сухоручко заплатит, Генрих. Ему некогда сейчас турусы разводить. А Брыло, дурачок, деньги примет. Такие деньги — он же удавится. И это их через год-два убьет. Посредством того же, этого, ну, как его, Кребня. У него давно план ликвидации Брыла готов. Я его читал. Хана Брылу.
ФОН МАРЦ: Хм… Саша, а может…
НЕИЗВЕСТНЫЙ: Что ты мне, Генрих, это, ну, в самом деле, сказать не даешь! Не нужен тебе Брыло, это первое, а потом, ну никак его уже не выручить. Такие деньги. Я же говорю — он удавится. Все. Забудь про Корпорацию. А вот есть там у них полезный человечек, некто Шахматист, вот он, это, ну, полезен. Санкционируй — я ему брошу пару слов ни о чем. Он сам себя выручит, а пары слов не забудет. У него есть кое-какие контакты у японцев, ну, ты понял, у кого, так он наверняка работу у них будет искать. И очень полезно. Нам, я имею в виду.
ФОН МАРЦ: О! Вот так? Санкционирую.
НЕИЗВЕСТНЫЙ: Ну я ему брошу пару слов. Кстати, вот, хорошо что ты напомнил. Как раз по поводу японцев и моего Шахматиста… Да! Слушай, я же чуть не забыл! Японцы Призрака заказывали тогда именно Шахматисту! Три года назад.
ФОН МАРЦ: Святые земли! И что?
НЕИЗВЕСТНЫЙ: И ничего, понятное дело. Аякс же, Ларкин, туда не сунешься. Шахматист порылся и отступил.
ФОН МАРЦ: Как мы можем этот заказ использовать сегодня?
НЕИЗВЕСТНЫЙ: Надо подумать, Генрих. У меня, кстати, деньги кончаются. Субсидируешь?
ФОН МАРЦ (раздраженно): А куда я денусь? Сходи на мой счет… Возьми. Только не как в прошлый раз, имей, Саша, совесть! Ну, что, всё?
НЕИЗВЕСТНЫЙ: Всё. Ничего.
(Документ 5)