Так вот. После подготовки к Синептике у меня случился перерыв. Перерыв вынужденный, мама позвала меня вниз и дала мне трубку телефона. Я не любитель долгих разговоров, но тут мне некуда было деться. На проводе была сестра Алисии. Ах, да! Мы ее назвали - Лисси. Так будет проще различать сестер. Она позвонила и... началось! Лучше бы она с мамой поболтала! Я около часа слушал ее. Мне так неудобно было... С одной стороны, мне нужно было готовиться к экзаменам, а с другой - слушать Лисси. Она поведала мне о бабушке и дедушке, об их походе в сад, о том, как они собирали яблоки, даже о неприличных вещах - о которых лучше бы умолчать! Ей определенно не хватает чисто женской выправки! Под конец я уже хотел убежать... но она не останавливалась, ей все было интересно и очень важно поделиться обо всем этом. А еще я боялся обидеть ее, ведь она привязалась ко мне. И когда только успела... И тут... Когда я уже не ожидал, что придет спасение, мама позвала меня на ужин. Спасение!
У меня уже глаза слипаются, а я вот вам пишу. Надеюсь, не слишком нагрузил ваш мозг?! Откуда мне знать, может вы, невидимые мои, никогда и не изучали Синептику и Биоптику, а я вам тут распинаюсь. И, любите своих родителей, какие бы не были! Вам бы моего Отца в Отцы! Вот вы бы накраснелись! И не говорите, что не ноете... Я-то все знаю.
Ну, все... Спите, а мне еще повторять и повторять!
Алисия Гровс. Дневник. Запись восьмая.
Папа, я отрыла сегодня в телефонном справочнике номер этого придурка Генри. Взяла его мама, назвала меня Лисси. Знаешь, как будто всю жизнь меня знает. Рассмеялась, когда услышала мой голос и позвала Генри. Я успела разозлиться, пока он шел до телефона. И не выдержала... Он услышал несколько фраз о том, какой он придурок. На этом я ограничилась и бросила трубку. Я не знаю, что со мной произошло. Хотела его поблагодарить. Хорошо, что удержалась!
Или нет... не знаю…
У моих пустоголовых преподавателей подозрения возникают насчет моих знаний. Еще более бестолковые ученики едва сдают их предметы, а мне это дается легко. Они уже и не знают, что им делать. Подозревают меня во всем. От шпор, до хитроумных штучек. Это паранойя, я читала.
А еще очень скучно, очень скучно сидеть дома и готовиться. Лучше бы я и не училась вовсе. Нет... Я уже передумала. Учиться хорошо, я много узнаю, да и есть с кем скуку развести. Хотя, особых друзей у меня нет. Как-то не уживаюсь. Взять бы мне твой характер, да не выходит. Хорошо, что я не похожа на Филиппа, я бы не выдержала этого позора...
Иногда я откидываюсь на спинку кресла и вспоминаю маму. Она у нас красивая была, умная и наша... да, наша особенная мамочка. Я знаю, как ты ее любишь, но и я ее так люблю. Вот грустно стало, как ее вспомнила. Я когда слизней колочу, ее нечасто вспоминаю. Просто мне больно и хочу боль свою так заглушить. Да... А ведь она у нас была самой красивой, так ведь?! Помнишь, как мы катались на твоем корабле, когда я еще совсем маленькая была. Ты учил меня управляться с грозами. Мама смотрела на нас и улыбалась, а я крутила какие-то рычажки в капитанской рубке. Потом мы вынырнули из облаков, и я впервые в жизни увидела столько солнца, света и тепла. А под нами были пустыни, пустыни и пустыни, до самого горизонта. А луга Селефаиса? Ты помнишь, я ведь крохой была, но сохранилось это все в памяти! Мама оттуда, с долин. Она мне рассказывала, как ты спас ее от кочевников. Она у нас всегда смелой была, а тут без твоей помощи ведь пропала бы... Ты был героем ее сердца…
Я ведь пару раз только и видела бабулю и дедулю. Не любили они наши края. Считали, что мы живем непонятно где. Ну, кто станет любить Город Дождей? А я скажу - я люблю свой город. С его туманами, метро, каналами и вечным дождем - со всем этим люблю. А где еще столько зонтов увидишь? Только здесь. А они не любили... Я слышала, что они не очень-то довольны были, что мама перебралась к тебе. И что вы вообще поженились. Но я рада, что все вышло, как вышло. Вы самые лучшие мама и папа. Ах... как бы я хотела тебя обнять, Отец. Вот сижу... и себя обнимаю, представляю, что ты рядом. Я и маму так представляю. Мне сначала плохо, плохо, а потом легче. Знаешь, словно я ее увидела и всеми печалями своими поделилась...
Знаешь, Селефаис мне понравился, обещай, что однажды мы отправимся туда? Эти луга изумрудные, сочная листва на деревьях, звездная ночь... это только в Селефаисе. Все, что я помню. А еще помню это огромное поместье, где родилась мама. Оно удивительным образом поместилось в моем детском воображении... Эти глыбы, камни, драпировки бесконечно длинные, огромные свечи и окна. Высокие, высокие окна. А потолки... и вовсе прятались от меня в своей высоте, недостижимой для ребенка.
Генри Придурок! Папа, обещай, что мы обязательно съездим туда... А? И я не буду вспоминать ни о каких слизнях, Генри и других идиотах? Пожалуйста...
Я люблю маму и сейчас, она у моего сердца. И если бы я поменьше злилась на этих гадких червей, то побольше бы любила ее.
Я спать... сегодня рано. Не знаю, что же нашло на меня. Какой-то приступ меланхолии…
Спокойной ночи, папочка. Ты у меня капитан! Помни со мной об этом, и счастливого плавания...
Дневник Генри Коуэлла. Запись девятая.
Утром, как только проснулся, сразу радио включил. Какое-то предчувствие нехорошее. Вроде бы и не надо было это предчувствие иметь, а оно появилось. Так и есть, обещали что будет циклон. А когда - не сказали. Сообщили только, что возможно его и не будет. А может и будет. Еще не было такой неопределенности. Вообще, какая-то странная метеосводка была. Диктор явно волновался. Хотя, чего ему там волноваться-то? Ну да... Все шишки на него полетят. Он в конце лишь добавил, чтобы свалить всю вину с себя, что метеорологи сами не могут определить, будет или не будет циклон. Он сказал, чтобы мы следили за новостями и за датчиками на улицах. Да кто на эти датчики смотрит... Ну ладно. Лучше уж так, чем никак.
Наш преподаватель по синептике сегодня влепил мне 80 баллов из 100 возможных! А знаете почему? Он просьбу посмотреть на мой фотоаппарат на наличие отношения к его предмету расценил как подхалимство и лесть. Я точно не понял, что он имел ввиду. Но видок у него был не самый приятный. Старый скупердяй! Я на него не обижаюсь, но ему бы следовало быть аккуратней с обвинениями! Я рад, что он не влепил мне линейкой по голове. Ведь он так тряс ей, что мне стало страшно.
Учебный день сегодня вышел не самым удачным. А как только я пришел домой, то позвонила Алисия. Мама думала, что это Лисси. Так вот, меня назвали придурком несколько раз. Притом, умудрилась сделать это многогранно, чтобы у меня совсем самомнение погрузилось в глубокую печаль. Это был удар в спину. Синептика, а еще тут Алисия. Я вообще... Очень хотелось расстроиться... Но нет у меня такой привычки, на людей обижаться. У них всякое бывает, они тоже живые. Вот.
Опять включил радио. Готовился к завтрашнему дню. Завтра последний день сдачи экзаменов. И потом каникулы! Я очень их жду. И очень боюсь. Сейчас Алисия занята тем, что учит и сдает. Учит и сдает. А в каникулы у нее не будет постоянного задания и ответственности за него. И это время она будет убивать в поисках слизней и приключений. Тем более, я уже убедился, что она теперь не ограничивается поверхностными поисками приключений, она начала глубоко копать! А это все значит, что мне придется рисковать жизнью. Я не трушу... нет... И одновременно мне страшно. Да не только за себя, но и за нее так же. Эх... По радио ничего не сказали о циклоне, может его и не будет. Хотелось бы... Хотя, если бы он был и на все каникулы, то Алисия бы сидела дома. Да...
Мама решила, что я заболел, и измерила мне температуру. Она меня потрепала за волосы и сказала, что я выгляжу утомленным. Еще бы! Но я сказал, что ей просто кажется так. Хотя, маму не проведешь.
Дорогие и невидимые, я не знаю, что вы и кто вы. И кому вы молитесь. Но молитесь за меня. Пожалуйста.
Алисия Гровс. Дневник. Запись девятая.
Сегодня будет нестандартный дневник, Папочка. Ведь я веду его только в голове. Я бы с радостью перенесла его на бумагу, да думается мне, это еще не скоро получится. Генри, если еще жив, наверняка вызволит меня отсюда. А пока я лежу тут. Ах, да! Я еще не сказала, где я и как лежу. В общем, я нахожусь в углублении. А сверху на меня давит масса в несколько сотен килограмм. Мне повезло, что у нее плотность небольшая, а то бы меня тут уже раздавило. Сказать по правде, дышать тяжело. А злиться уже нет сил!
Как же все это началось... Сегодня у меня закончились экзамены. Да, все просто! Я у тебя самая умная, и это общепризнанный факт. Все сдала и получила прекрасные баллы по всем предметам! А потом на заключении сидела... Долго так сидела. Какой-то приезжий профессор читал занудную лекцию. Слышать его было скучно, да ничего. Я, зато, успела подумать о Лисси, да, теперь я знаю, как они ее зовут. Это твоя вторая дочь, если ты не в курсе, Отец. Я, конечно, это с долей сарказма говорю, но, что-то мне подсказывает, что тебе это будет по душе. К тому же - генетически она твоя дочь, как и я. Но я не об этом. Я же до этих мыслей как-то дошла. Сначала она меня злила. Выводила только мысль, что она может существовать! А потом... я думала... думала... думала... И чем больше я думала, тем больше я находила общих черт. Я задумалась, а неужели я ненавижу ее руки. Нет, они такие же, как и у меня. Потом посмотрела на нее мысленно и поняла, она все еще меня злит. И так я представляла ее ногти, ноги, волосы и глаза, губы и щеки - они меня не раздражали, я даже любила их немного. Ведь они, как и у меня и почти что я. И тут до меня дошла глубокая мысль... злость ушла... я даже любила ее немного. И сразу так стыдно стало. Я редко испытываю стыд. И кроме тебя никто толком то и не знает, что я его вообще могу испытывать. Но тут меня стало по-настоящему стыдно за тот случай, когда я ее одну продрогшую оставила. Я ведь ее любила...
Но ненависть к слизнякам у меня все же осталась. И когда лекция закончилась, я нашла около входа в заброшенное метро мусорные ящики. Я надеялась найти слизней, чтобы треснуть им, допытаться, знают ли они что-нибудь о моей матери. Но, когда нашла этих жалких и убогих существ, то сразу поняла, что сегодня мне их не поколотить. Нет, мне не было их жалко, но что-то мешало мне. Они забились в свой угол и стонали. Наслышаны были обо мне. А я стояла и смотрела на них, будто оцепенела. Сначала, конечно, кричала на них. А потом заткнулась... Еще мысли о Лисси снова пришли. Неужели вот из этого она стала мной?
Я не видела, есть ли рядом Придурок Генри. Но у меня были самые надежные предположения, что он за мной следит. Хотя, я это спиной чувствовала. И мне особо думать об этом не надо было. Ну, следит и следит. Главное, что на глаза не попадается. Вот я стою в оцепенении и думаю о своем, а из-за ящика выпрыгивает этот идиот. Глаза у него круглые, то ли от страха, то ли от чего. И кричит чего-то, я автоматически его встретила ударом зонта. Но он не остановился, а потащился меня с собой. Одной рукой фотоаппарат придерживает, чтобы не болтался, а другой меня тащит. Я даже не сразу сообразила, что он кричит, мне все покоя мысли не давали. Но тут до меня дошел смысл его слов:
- Ты что? Алисия! Циклон же! Туман сейчас все накроет!
Даже несмотря на то, что бежала, коленки у меня задрожала. Неужели я опять пропустила прогноз! Как глупо! Мы выбежали на улицу, и я увидела эту стену, которая двигалась за нами. Туман не был привычно белым, таким, просто пугающим. На этот раз он был пепельного цвета, с черными пятнами и это по-настоящему ужасало!
- Что? Почему туман такой?
Я когда такое вижу, то не контролирую себя. И не нашлась, что ответить Генри. Едва успели добежать до метро, еще секунда и все бы скрыло. Это как ходить в живой темноте. Брррррр...
Это была та самая станция метро. Где мы были уже два раза.
- Переждать не получится. Придется идти. Ты видела датчики?
- И... что?
- Туман будет три дня стоять в городе. Ты хочешь три дня провести на заброшенной станции?
Если честно, мне не очень-то льстило провести три дня в подземке. Конечно, в компании Генри это несравненно веселее, нежели одной. Но и это не радовало. Я замотала головой. Такое чувство, что за дверью творилось что-то невообразимо страшное. Дверная ручка задрожала. Спина у меня покрылась мурашками.
- Алисия. Предлагаю пойти по рельсам до ближайшей функционирующей станции, там свяжемся с диспетчером и придумаем что-нибудь.
- Хорошо...
Мы прошли ровно до того места, где свернули в прошлый раз. Хотя, шли мы осторожно, но все же в этот раз у нас не было цели прикончить кого-нибудь. К тому же меня страшно деморализовал этот мерзкий, противный, убогий... туман! Как только мы сравнялись с поворотом, Генри снова схватил меня за руку.
- Там кукла. Давай попробуем обойти ее, мне кажется, что если пройти дальше по коридору, то мы наверняка найдем запасной ход.
Я и не сопротивлялась. На этот раз Генри шел впереди, а я позади. Вскоре мы дошли до комнатки, где до этого был слизняк. Здесь было освещение, но никаких признаков слизней не было. Мы вышли и прошли дальше. Я уже начала жалеть, что послушала Генри. Хотя, мне все еще было дурно, но здравый рассудок мне подсказывал, что в темноте мы идем довольно долго. А возвращаться назад не очень-то хотелось.
- Ты уверен, что мы идем куда нужно?
- Да, вон смотри, я уже вижу свет.
Я тоже увидела свет в конце, он как-то загадочно плясал. Мне и не пришло в голову смотреть под ноги, я смотрела только на этот завораживающий огонек. И, казалось, он не становился больше. Но смотреть на него было приятно. И тут мысль... Кукольник! Он же использует маячки, чтобы заманить путников в ловушку!
Слишком поздно, сначала в яму упал Генри, а за ним я. Все, что произошло дальше, было похоже на хорошо поставленное шоу. Кукольникам не откажешь в сценической подготовке!
Ох... эта туша надо мной... дышать тяжело, но ты терпи Папочка. Я же рассказываю, лови мысли...
Прямо в воздухе нас поймали чьи-то деревянные руки. Это были куклы. Еще было темно, но я уже поняла, где мы и что с нами собираются сделать. Зажегся свет и я увидела огромную, безобразно-жирную гусеницу, которая улыбалась своим отвратным и премерзким ртом. После пары мгновений оценивающего взгляда, она завопила:
- Какие прелестные гости! Я и ума не приложу, как это вас сюда занесло! И... наверняка... это те самые душки, что прикончили моего братца. Ну, спасибо вам!
Кукольник развел всеми своими лапками в стороны. А мы так и продолжали висеть в воздухе, куклы крепко держали нас в своих объятиях, не давая даже вздохнуть. Кстати, эта тварь по размерам была приблизительно семь метров в высоту. Я не знаю, сколько еще метров было внизу, но видок у него был внушительный!
- Можете не говорить. Я и так все знаю! Ах, я так давно не вкушал таких вкусных блюд! Ммм... У меня слюнка бежит. Надеюсь, у меня хватит ума съесть вас целиком. Как же не хочется вас готовить. Братец допустил ошибочку, не стоило ему ждать, пока вы сваритесь! Глупец! Вам повезло, я проглочу вас целиком. К тому же, я не умею готовить, и мне доставит несравненное удовольствие переваривать вас в собственном соку!
Он захохотал, а следом за ним засмеялись куклы. Они заскрежетали своими деревянными ртами, выдавая звуки слабо похожие не смех. Генри застонал, набирая воздух, а потом завопил:
- Стаффи! Вспышка! Включи вспышку! Я прошу тебя, ты же можешь! Стаффи!
Я удивилась, подумала, что Генри совсем спятил, а потом уставилась на его фотоаппарат и окончательно убедилась в этом. Не обращая внимания на удивленную гусеницу, я спросила:
- Идиот! Неужели ты думаешь, что тебя спасет фотоаппарат?
- У тебя есть другой план?!
Он меня этой фразой вывел из себя. Сам завел нас черт знает куда! А теперь еще и всю вину на меня свалил! Я задергалась, совсем не думая, что куклы раз в десять сильней меня:
- Отпусти меня грязная тварь!
- Ребятки, не дергайтесь, я же хочу вас целенькими проглотить. Чтобы не испортить, а то ведь вкус поменяется. А я уже заметил, что вы весьма и весьма вкусные будете.
Еще эта речь гусеницы! Она меня просто вывела. А Генри снова вздохнул и продолжил взывать к фотоаппарату! Все происходящее стало мне напоминать бред. Гогочущие куклы, жирная гусеница, Генри, кричащий невесть что! У меня внутри безысходность начала сменяться яростью. Мне уже не были страшны ни кукольник, ни что на свете! Я только ждала возможности, чтобы разорвать ему пасть. Пусть только попробует поднести меня, я ему зонт в брюхо воткну!
Вспышка... Я думала, что ослепла... Теперь я была в бешенстве! Генри усугубил самую безвыходную ситуацию! На удивление, кукла стала податливой и я выпала из ее объятий. Гусеница закричала:
- Что?! Что происходит? Кто выключил свет?
У меня не было времени, чтобы думать и рассуждать, я упала на колени и начала поиски зонта. И, найдя его, я почувствовала, что теперь всему, что встанет против меня - придет конец. Отец, я никогда еще не чувствовала такого праведного гнева. После этих, относительно спокойных, дней у меня просто второе дыхание на злость открылось! Я не знаю, что произошло в следующее мгновение, но это было круто. На слух я поняла, что гусеница прямо передо мной. Она еще вопила что-то про свет. Взяв зонт двумя руками, я набросилась на нее, да так размахнулась, что от собственного удара потеряла сознание. Я его не сразу потеряла, помню, как какая-то волна меня отбросила назад и я упала...
На мне сейчас лежит эта тварь. Я серьезно, Отец. Мне слабо представляется, предстоит мне выжить или нет. Но, все же я не теряю надежды. Хорошо, что тут есть чем дышать, иначе все было бы хуже. Кстати, я до сих пор не знаю, вернулось ко мне зрение или нет. Но если я выберусь, ты обязательно об этом узнаешь.
Спокойной ночи там, как хорошо, что ты не знаешь, где я... и спишь спокойно...
Дневник Генри Коуэлла. Запись десятая.
Испуган, растерян, разбит. Все кончено... или нет. Да что это я заладил! Сижу тут и ничего поделать не могу. Эта туша не двигается ни в какую сторону! Я не знаю, дышат ли гусеницы или нет, но эта, по-моему, откинулась. Если б она была живой, я хотя бы мог попросить ее подвинуться, чтобы увидеть Алисию... Наверное, ее приплющило там! А эта сволочь даже не двигается. Ее три меня разве что обхватить смогут. Где же…
Что за неудачный день! Это штормовое предупреждение! Все не так, все не так. Где же Алисия! Мы, в общем, пробрались в подземку, убегая от тумана. А тут эта гусеница. Вообще не представляю, где она. Где Алисия!
- Алисия! Пожалуйста, отзовись!
Я уже кричал и гусеницу пытался подвинуть, но безрезультатно. Только вот зонт лежит рядом...
Я уже около часа тут от безысходности делаю круги. Выбраться я не могу, мы в какой-то яме. А стены гладкие, как у кокона и выход только сверху. Если бы кто-нибудь кинул веревку. Эх, мой невидимый читатель... возможно, это моя последняя запись. Наверняка, к тому времени когда меня вытащат, я уже либо сойду с ума, либо умру.